Savin' Me

Never made it as a wise man I couldn't cut it as a poor man stealing Tired of living like a blind man I'm sick of sight without a sense of feeling

Я никогда не жил, как мудрец, Но и остановиться не мог, как бедняк, живущий воровством. Я устал быть слепцом, Зрячим, но не чувствующим...

Nickelback - How You Remind Me В лазарете холодно. Даже зимой, когда немногочисленные воспитанники, оставшиеся на весь год в Лагере, легко могли простудиться, помещение почти не отапливалось, что тут говорить о середине августа? Иногда даже казалось, что эта леденящая лицо прохлада застыла там навсегда, и особые мерзляки старались держаться от этого "холодильника" подальше. А зря, ведь кровавые раны при жаре могут воспалиться, холод — единственное спасение. Холод — единственное из ощущений, что осталось у Кастеллана после того, как он пришёл в себя. Парень только раскрыл глаза и сразу понял, что что-то не так. Слишком пусто, слишком холодно. Чего-то жутко не хватало, как будто он потерял что-то важное, а голову настойчиво атаковала мысль, что он не здесь сейчас должен быть. Дезориентация в пространстве сыграла свою роль, и Люк не сразу сообразил, где очутился. На короткое мгновение он ясно почувствовал, как страх мешает нормально мыслить, но взял себя в руки и узнал эти ряды одинаковых одноместных больничных кроватей, стоящих вдоль стен, и стойкий запах каких-то медикаментов вперемешку с тонким ароматом амброзии. В несколько небольших окошек попадали лучи утреннего солнца, и это успокаивало, но... Как он, чёрт возьми, угодил в лазарет? Услужливая память подкинула Кастеллану несколько эпизодов и обрывков фраз, которые хоть и путались в голове, но всё же помогли немного восстановить день нападения на Олимп. Вот он совершенно не может управлять собой, находясь под контролем Кроноса, и заходит в тронный зал богов, размахивая косой. А вот оковы будто спадают с разума и Люк понимает, что единственный шанс всё спасти — его ахиллесова пята, слабое место, и парень недолго думает, прежде чем самому ударить себя по нему. После всех его ошибок это не так уж много, проскочила тогда мысль. Люк думал, что умрёт без сожалений о себе, но, как и обычный человек, так скоро расставаться с жизнью не хотел и продолжал балансировать на волоске от смерти. Отчётливее всего вспомнились, почему-то, еле слышные просьбы не сдаваться, они и помогали держаться между забытьем и болезненной реальностью. А кто говорил — этого он разобрать не мог, хотя очень хотел. Сын Гермеса медленно встал со своего места и оглядел помещение. В лицо ударила привычная для этой комнаты прохлада, словно исходящая от кондиционера. В глаза сразу бросился факт — он тут совершенно один. Странно, разве не только что закончилась жуткая война с титанами? Тогда где раненые? И вообще, что он, Люк Кастеллан, забыл в этом самом лазарете, если он и заварил эту кашу с войной? По его тогдашним расчётам, от удара ножом он должен был благополучно скончаться прямо на месте до прибытия "скорой помощи". Неужели простили? Позволят остаться? Вот так вот всегда: стоит тебе совершить самоубийство и спасти мир, так всё сразу сходит с рук. Хотя, если уж на то пошло, оставаться Люк не собирался. Не очень-то и хотелось, лучше лишний раз побегать от кучи монстров, чем торчать там, где все будут непрерывно смотреть на тебя с осуждением и вспоминать своих погибших товарищей. И, что хуже всего, осознавать, что они правы. Размышляя об этом, парень чуть развернулся и едва сдержался, чтобы не заорать во всё горло, - на больничной постели лежал он сам. Он сам, но какой: осунувшийся, бледный настолько, что вечно выделяющийся белёсый шрам на лице почти не видно, растрёпанный, весь в ожогах и ссадинах, благо, что тщательно обработанных. Поперёк груди наложены белоснежные бинты, около раны окрасившиеся в красный цвет. Видеть себя таким, да ещё и со стороны, далеко не самое приятное зрелище. Только теперь Кастеллан осознал, насколько страшно выглядят его повреждения. Нет, он, конечно, представлял, что выглядел так, будто его переехала адская колесница, но чтобы настолько... Как он, Аид его раздери, вообще ухитрился остаться в живых, если это можно так назвать?! — Всё-таки умер, — упавшим голосом прохрипел парень. Сын Гермеса медленно приблизился к собственному телу и наклонился, прислушиваясь. Нет, уверенный стук сердца подтверждал, что его хозяин жив. Сколько времени он провалялся в беспамятстве на мраморном полу в тронном зале, Люк сказать не мог — совершенно не помнил. Не мог вспомнить и боли, разрывающей тело на части. Не помнил и того, как его переправили в лагерный лазарет, где теперь на жёсткой койке беспомощно лежит его почти безжизненное тело, в то время как разум непонятным образом разделился с ним. Внезапно что-то защемило в груди, оставляя там лишь дикое желание увидеть мать. Надо же, столько лет от неё бегал, а теперь вдруг захотел узнать, как у неё дела. Застыв от ужаса и изумления, Кастеллан не мог даже пошевелиться и просто продолжал пялиться на самого себя со стороны. Сколько бы ещё продолжалась эта немая сцена, он и понятия не имел, но тут входная дверь широко распахнулась. В помещение быстро вошли несколько девушек из домика Аполлона — тех, что были в Лагере за медсестёр — и, совершенно не обращая на стоявшего посреди комнаты Люка внимание, начали уверенно орудовать над заменой повязки своего единственного подопечного. — Эй, девчонки, что происходит? — сбросив с себя оцепенение, бодро поинтересовался Кастеллан, подходя к рыжей девушке, которая явно была там за старшую. Кристен, кажется, или как там её... Но Кристен и не думала отвечать, а просто продолжала делать своё дело: — Кэрри, промой рану нектаром. Мария, давай сюда бинты, — командовала она, расхаживая вокруг девчонок. — Смотрите, аккуратнее! — Поверить не могу, что этот симпатяга был одержим Кроносом, — вздохнула Мария, передавая Кристен новые бинты, и взглянула на раненого. Люк, услышав её слова, не удержался от ухмылки, хоть был и не в состоянии веселиться: — Что ж, тогда я тебя разочаровал, — пожал плечами парень, но даже язвить уже не хотелось. Девушки на его слова по-прежнему не отзывались, продолжая подлатывать его раны. Ради интереса Люк всё же подошёл к Кристен и положил ладони ей на плечи, но, к его удивлению и огорчению, руки прошли насквозь, как у призрака, и парень тут же испуганно отшатнулся от ничего не подозревающей девушки, мило что-то насвистывающей во время работы. — Чёрт, — сквозь зубы ругнулся он и начал подходить к каждой медсестре по очереди, стараясь привлечь к себе внимание, но попытки не увенчались успехом — девчонки даже не смотрели в его сторону. — Так, теперь осталось дать ему чуток амброзии, и всё, — уверенно заявила Кристен, убирая со лба пострадавшего мешающие прядки, и этот жест что-то отдалённо напомнил Люку. Будто неправильное дежавю. Юноша тут же встряхнул своей, как он уже понял, призрачной головой, чтобы прогнать наваждение. — Ну вот, опять мне тут одному торчать? — проворчал Кастеллан, уже не надеясь на то, чтобы его услышали. — Странно, — задумчиво выдала Кэрри, поправляя на постели сбившиеся простыни, — он лежит тут уже трое суток, и никаких изменений. Неужели умрёт? — Вот ещё, — тут же фыркнул Люк, расхаживая по лазарету, — не дождётесь. Если уж есть возможность выбраться из этой греческой версии фильма "Приведение", я ею воспользуюсь, не сомневайся, милочка. Эти девушки, хоть и присутствовали тут совсем недолго и вроде даже не желали ему зла, начинали потихоньку раздражать парня. — Странно то, что он вообще жив остался после всего, что перенёс, — возразила Мария, передавая Кристен амброзию. — Я думала, что это чудо-средство бессильно в таких случаях... — А много ты видела случаев, чтобы носитель проклятия Ахиллеса пытался совершить самоубийство? — нахмурилась старшая девушка. — Такого за всю историю ни разу не было. — Вот такой вот я загадочный, — закатил глаза сын Гермеса, выглядывая в окно, за которым было видно снующих туда-сюда обитателей Лагеря. Похоже, что-то строилось. — Ладно, девочки, потом поболтаем, пойдёмте, — прервала их Кэрри. — Больному покой нужен. — Погоди, сейчас Чейз придёт, передадим его, так сказать, в надёжные руки и пойдём, — хихикнула Мария, краем глаза поглядывая на часы, что показывали полдень. — Она не опаздывает. Услышав фамилию Чейз, Люк сразу навострил уши — как же он раньше не вспомнил об Аннабет? Её же вроде раненили, тогда где она? — Так-так-так, а вот с этого места поподробнее, пожалуйста, — по привычке вслух сказал парень, забывая, что они его не слышат. — А вдруг она сегодня не придёт? — с сомнением спросила Кэрри, комкая в руках свой белый носовой платок. Кастеллану, по правде говоря, надоело наворачивать круги по лазарету, и он от нечего делать уселся на соседнюю кровать, внаглую разглядывая лица своих благодетельниц. — Да хватит тебе! Первые сутки она же тут безвылазно торчала рядом с ним и вчера полдня сидела, — махнула рукой Кристен. — Такие слухи сразу поползли... Говорят, у неё, Кастеллана и Джексона любовный треугольник. — Да ну! А я думала, что она с Джексоном. После этих слов сразу забурлил поток обсуждений и догадок насчёт личной жизни главных героев последних событий, которые Кастеллан уже пропускал мимо ушей, переваривая полученную ранее информацию. — Чего-чего? — от удивления округлил глаза Люк. — Вот тебе и новости! Это получается, что я тут уже три дня валяюсь? Вот чёрт! И Аннабет всё это время... Закончить мысль уже-не-плохишу не удалось, потому что в лазарет буквально влетела нагруженная стопкой тяжёлых пыльных фолиантов мисс Чейз, чуть не сбив с ног стоявшую возле входа Марию, которая тут же ухмыльнулась с видом а-ля "Ну что я говорила?". Аннабет сразу начала бормотать извинения и поднимать выпавшие из рук книги с пола: — Извини, не заметила тебя, я случайно, — на этих словах Люк усмехнулся: годы идут, а она не меняется. Да и выглядела мисс Чейз, за исключением повязки на левом плече, вполне здоровой. Когда Кастеллан увидел, что с ней всё в порядке, ему стало куда спокойнее, и он поспешил списать это на чувства старшего брата, которым он был для девчонки долгое время. И вот теперь почти совсем взрослая Аннабет Чейз стоит перед ним-призраком, вся такая растрёпанная, слегка красная и оттого по-своему очаровательная, извиняется перед случайно сбитой девушкой, даже не подозревая, что он за ней наблюдает. Кто бы мог подумать... — Какие люди к нам пожаловали, — с нотками иронии тихо произнёс сын Гермеса, подняв бровь. Аннабет вздрогнула, чуть повернула голову в его сторону и нахмурилась, а Люк, заметив это, заинтересованно присвистнул. — Аннабет, ну раз ты уже пришла, то мы, пожалуй, пойдём, — начала было Кристен, но была перебита: — Вы ничего не слышали? — настороженно выпалила девушка, заправляя светлую выбившуюся прядку за ухо. — Нет, — хором ответили все три "медсестры", но тут же начали оглядываться. — Показалось, наверное, — буркнула дочь Афины и положила книги на прикроватную тумбочку. — Что ты говорила? Ах да, конечно, идите. — Нет, ну это нормально? Я тут перед ними уже два часа распинаюсь, а ей "показалось", — вполголоса притворно возмутился Кастеллан, показывая пальцами кавычки, которые никто не видел, и стараясь перестать ухмыляться. Кажется, даже в таком положении можно найти повод для веселья, а детям Гермеса вообще хандрить противопоказано. Дочь Афины снова дёрнулась, но потом устало прикрыла глаза и потёрла переносицу: — Всё-таки надо спать больше пяти часов в сутки, уже в голове всё путается... После этих слов Люк, не вставая с кровати, пригляделся и заметил под глазами у девушки тёмные круги. Видимо, долгое время Аннабет действительно не высыпалась. — М-да, Чейз, лучше бы ты спать пошла, чем мой полутруп охранять уселась, — закатив глаза, процедил сын Гермеса, — а то скоро сама станешь похожа на зомби. — Ты точно не уснёшь? — недоверчиво спросила Кэрри, глядя, как блондинка медленно опустилась на табурет рядом с кроватью Кастеллана. Никто, как и ожидалось, не замечал самого Кастеллана, сидящего на соседней кровати скрестив руки на груди. — Я что, в первый раз здесь дежурю? — мрачно усмехнулась Аннабет. Она осторожно поправила повязку на плече и раскрыла первую книгу — внушительных размеров том со стёршимся названием. — Я справлюсь. Заодно поищу что-нибудь об этом в книгах, и, может, быстрее вытащим Люка из этой... комы. — Как знаешь, — кивнула Кристен и пошла к выходу. Мария и Кэрри поспешили за ней. — Эмм... Аннабет, — остановившись у входа, нерешительно позвала её Мария, — ты ведь знаешь о слухах, которые гуляют по Лагерю из-за того, что ты тут так часто сидишь? Щёки Аннабет мгновенно вспыхнули словно датчики опасности. — Мне нет до них дела! — холодно бросила она, повысив голос. — Ладно-ладно, — быстро согласилась с ней целительница, — я просто хотела предупредить. Как только за девушками закрылась дверь, дочь Афины погрузилась в чтение, изредка поглядывая на спящего. Сном это состояние назвать было трудно, но другие "страшные" названия типа комы или анабиоза произносить было очень неприятно. — "Ожерелье Гармонии, приносящее проклятие своему владельцу". Серьёзно? Кому это вообще надо? Не то, — бегло читала себе под нос Аннабет, листая пожелтевшие страницы. Девушка устало прислонилась к стене, не отрываясь от чтения. — Яблоки Гесперид. Вроде те, что дают вечную молодость? Не то... — У-у-у, с этими яблочками у меня связаны очень хорошие воспоминания, — припомнил Кастеллан, от нечего делать начав читать вместе с ней. — Кто здесь?! — вскинулась девушка, отбрасывая пыльный фолиант, который с грохотом упал на пол. Внезапно зазвучавший совсем близко голос не на шутку напугал её, но увидев, что рядом никого нет, мисс Чейз выдохнула и потянулась за книгой. — Совсем спятила, надо больше спать. — А я тебе говорил: нечего меня сторожить. Куда я денусь в коматозном виде-то? — беззаботно-поучительным тоном произнёс Люк, закидывая ноги на изголовье больничной койки. — Нет, я, конечно, польщён такой трогательной заботой, но видеть тебя в качестве восставшей из Ада не хотелось бы... Аннабет привычная прохлада лазарета вдруг показалась настоящим морозом, даже мурашки на коже появились. Дочь Афины резко вскочила с табуретки и начала испуганно озираться. Схватив со стола первые попавшиеся ножницы, она два или три раза скользнула взглядом по лицу Люка. Нет, не того, что лежал в отключке, а того, что в сознании. — Да ладно тебе, Бет, не дрейфь! — попытался успокоить её сын Гермеса. — Давай поиграем: напряги свой хвалёный ум и с трёх раз догадайся, кто я — получишь мою признательность. И да, не туда смотришь. Девушка послушно замерла, но скорее от шока, чем по своему желанию, и начала вращать глазами в поисках говорившего. Насмешливый голос невидимки показался ей до жути знакомым. Да, всякий раз, когда звучал этот голос, в нём отчётливо слышались улыбающиеся нотки, и нынешний случай не стал исключением. В последний раз она слышала его три дня назад, искажённым дикой болью и страданием. — Поверить не могу... — еле слышно выдохнула девушка. Страх в её глазах сменился узнаванием. - Люк, это... Это ты.