Напевая песни минувших дней, Пытаешься вспомнить, что было упущено. Black Veil Brides - Ritual
Там не было ничего: куда ни взгляни – впереди километры пустоты. Абсолютной, завораживающей и... угнетающей, что ли. Это не было похоже на то, о чём пишут в книгах, что показывают в кино. Никакого туннеля, никакого божественного луча света, льющегося откуда-то сверху, и – уж точно – никаких райских врат где-то вдалеке. Только колоссальных объёмов пространство, заполненное лишь ослепительным белым светом. А ты там совершенно один. Без возможности хотя бы спрятаться от этой давящей всем весом безнадёги, что с каждой секундой становится только невыносимее. Так себе времяпровождение, да? Понять, сколько он находился в этом, мягко говоря, странном месте, не представлялось возможным. Времени там, кажется, тоже не было. Может, он пробыл там всего пару мгновений, но чувствовал себя так, словно пару столетий. – Ты заставил нас проявить изобретательность, Люк Кастеллан. Чужой голос (кажется, женский), раздавшийся будто отовсюду разом, разбил тягучее, словно неизменное течение пространства. Чувствуя, как спадает с него оцепенение, Люк завертелся на месте, пытаясь определить источник голоса, но так же, как и раньше, не видя ровным счётом ничего. Парень был уверен только в одном, самом очевидном факте: кем бы ни был обладатель голоса, его сущность так и веяла силой, куда более мощной и древней, чем божественная. Это вызвало двоякое чувство: с одной стороны, радовало то, что он попал сюда не по милости кого-то из олимпийцев, но с другой – эта сила казалась мощнее и той, что ещё недавно должна была сжечь его тело дотла. И это напрягало. – Кто вы? – Люк не ожидал, что его собственный голос прозвучит так слабо. – И... где я? – Кто мы – сейчас не столь важно, – отозвался второй, очень похожий на первый, но чуть более мягкий. – Важно то, кто ты. И почему оказался здесь. Их что, несколько? Слова эхом отдавались в голове, и Люк начинал понимать, что не только не получит внятного ответа, но и ещё больше запутается. Очень в стиле Оракула из Лагеря. Конечно, ведь чёткая формулировка мысли для слабаков, раздражённо подумал полубог. – Всего лишь полукровка, – говорить почему-то становилось трудно, язык переставал слушаться. Наверное, сказывалось влияние неизвестных существ. – Один из сотен других. А отправил меня сюда мой... знакомый. Сказал, что здесь я найду ответ на один вопрос. – Да, вопрос о том, как вернуть твою заплутавшую душу в тело, – утвердительно заявила вторая собеседница. – Один из сотен других? – слегка удивлённо переспросила первая невидимка. – Мы стары, Люк Кастеллан, на наших глазах рождался этот мир. И поверь, не так уж часто на долю обычного полукровки выпадает цель втянуть Олимп в войну. Это прозвучало почти осуждающе, так, что мороз по коже прошёл. Но Люку возразить было нечего. Однако ему и здесь пришли на помощь. – Но и спасти его, – напомнила вторая. – Воистину удивительная судьба. На секунду ему показалось, что в её тоне скользнуло... одобрение? Она его защищает? Что за... – Ты хотел знать, почему провидение оставило тебя болтаться между жизнью и смертью, – внезапно раздался третий голос, сильный настолько, насколько вообще мог звучать женский голос. – Сынишка бога мёртвых никогда не смог бы послать тебя сюда. Без нашей помощи. – Так что я тут делаю? – спросил Люк, теряя терпение. – Сказать честно, ты должен был отправиться прямиков в Элизиум, – выдала первая невидимая дама, – но девчонка внезапно рванула спасать тебя... – Это неудивительно, при такой-то сильной связи, – перебила её вторая. –...чем перекроила весь уготованный тебе исход. И заставила нас задуматься: стоит ли лишать тебя шанса на жизнь, если твоя судьба была предрешена тысячи лет назад? Своё предназначение ты уже исполнил, большее от тебя не требуется. Так вот в чём дело! Аннабет так сильно хотела спасти его, что умудрилась снова перевернуть всю его жизнь вверх тормашками. И это упоминание невидимым существом какой-то связи... – Ты должен был попытаться уничтожить Олимп, – заявила третья. – За такое, по-хорошему, даётся вечность на Полях наказаний, но ты исполнял волю провидения, сам того не зная, ты же Олимп и спас, в этом заключалась твоя миссия. Если не ты, это сделал бы кто-то другой, и каков был бы исход тогда, никому не известно. И сейчас мы даём тебе шанс на спасение самого себя. – Но вопрос теперь в другом: захочешь ли ты спасать себя? – заключила третья. Услышанное казалось цистерной стигийской воды, которую на него вылили с воплем «Закаляйся!». Но теперь всё хоть немного прояснилось, эти мучения обрели какой-то смысл. – Я... я не знаю, – выдохнул Люк. – Поэтому ты здесь. – Загляни в себя. – И сделай выбор. Неестественно-белый свет стал резать глаза сильнее прежнего, парень зажмурился, стремясь почувствовать хоть иллюзию защищённости, но ощутил лишь как растаял под ногами пол. Мгновение – и он провалился в пустоту. Воспоминания потоком врываются в сознание, сметая всё на своём пути. Голова сейчас лопнет. Сотни мельтешащих перед глазами образов, ярких и живых донельзя, кромсают душу сильнее самого острого клинка. Калейдоскоп чередующихся в беспорядке чувств, приятных и по-настоящему ужасных, с ума сводит. – Ужасная судьба!.. Боги, мой мальчик, уберегите моего мальчика! Какой страшный конец!! – вопит его мать, острые ногти впились в плечи до боли. Мэй бьётся, словно в припадке, из горящих зелёным светом глаз неконтролируемо льются слёзы. – Нет, нет… Гермес, защити своего сына… пожалуйста… – Мам, мам, всё в порядке, мам, пожалуйста, отпусти меня! – Люк тоже плачет, ему страшно как никогда, собственная беспомощность душит удавкой. Мать молит богов, отца о помощи, только те, как всегда, молча и безучастно наблюдают над её страданиями со своих тронов. Им плевать. Однажды мальчишке тоже станет плевать. – Ты… ты тоже полукровка? – голубые глаза недоверчиво сверлят его фигуру. – Да. – Меня зовут Талия. – Люк. – Аннабет, – тихо говорит девчонка. – Чудесное имя, – улыбается он. – Быстрее, я их задержу. Уходите, ребята. – С ума сошла?! Тебя убьют! – Давно среди наших ребят не было таких талантливых фехтовальщиков, парень. – Насколько давно? – Лет триста точно, - смеётся Хирон, поглаживая бороду. – Ты молодец. – Спасибо, учитель. – Ты полностью здоров, можешь забирать вещи из госпиталя, – говорит одна из дочерей Аполлона, выбрасывая снятые бинты в урну. – Наконец-то. – Вот только… самый большой шрам залечить не удалось. Прости, Люк. – Это твой шанс стать тем, кто изменит этот мир, – призывно шепчет титан, хочется заткнуть уши, чтобы не слышать всего этого, но голос словно под череп прокрался, и не вытряхнешь, и не спрячешься. – Я не подведу… – Господин, мальчишка отказался вступать в нашу армию. – Всё, что нам нужно, мы уже получили. Избавьтесь от него. – Как прикажете. – Хватит! Пожалуйста! – закричал он, жмурясь и закрывая уши руками. – Прекратите! Сжигаемый своей и чужой болью, Люк впервые настолько сильно возненавидел себя и немногие прожитые годы, что забыл, зачем вообще стал бороться за жизнь. Он впервые осознанно пожелал уйти. Пока он жив, живее будут воспоминания прошедшей войны. Уж лучше так.***
Ещё пара шагов, и она на месте. Прикинув время в уме, Аннабет с облегчением поняла, что до отбоя она всё-таки успела попасть в домик Афины. Девушка добралась до него чуть позже, чем приходила обычно, но не попавшись патрулю, а значит, не опоздала. Эх, если бы все её проблемы были в таком же духе и решались так же легко… Скорее бы зайти в тёплое помещение. Остатки негодования после эпизода в лесу всё ещё кипели внутри, но Аннабет не была бы собой, если бы позволяла гневным эмоциям долго брать верх над разумом. И всё же поведение сына Гермеса наводило на странные мысли, не могло не наводить. Стоило ей на вполне понятных основаниях (ну ещё бы, она ведь зачинщик всего этого безобразия) поинтересоваться, что же такого он увидел тогда в реке, как тот сразу менял тему или начинал изображать амнезию, не слишком правдоподобно, к тому же. А уж Люк врать умел на славу, отцовские корни ясно давали о себе знать. Увиденное не на шутку разволновало его, раз он даже солгать толком не смог. Происходящее приобретало ещё более странный оттенок, чем в самом начале, но отступать было некуда, размышляла дочь Афины, проходя к своему спальному месту. Её братья и немногочисленные сёстры занимались своими делами, почти не обращая на неё внимания: кто-то читал, кто-то негромко переговаривался о чём-то, а кто-то, хоть время было далеко не позднее, готовился ко сну. Аннабет чувствовала себя такой измотанной, что уже было собиралась последовать примеру последних, как вдруг её левое запястье с внутренней стороны словно чем-то обожгло. От неожиданности девушка негромко вскрикнула, машинально прижимая другую руку к обожжённому месту. – Ты чего, Аннабет? – спросил Малькольм, один из её старших братьев, отвлекшись от книги на её вскрик. Выглядел он действительно обеспокоенно, хотя они не так уж часто общались. – Н-ничего, полный порядок, – заверила брата мисс Чейз и поспешила занять своё место. Сев на кровать, она наконец отняла холодную ладонь от запястья, чтобы взглянуть на пострадавшее место, боль уже утихала. И сдавленно охнула. На бледной коже, поперёк голубоватой сеточки вен выступило несколько тёмных зигзагообразных полос, словно оставленных когтями какого-то зверя. Кожа вокруг них слегка покраснела, как после только что набитой татуировки. Боясь прикоснуться к выжженным полосам, девушка не придумала ничего лучше, чем порыться в тумбочке, выудить оттуда старый матерчатый браслет, который носят на пульсе, и поспешно надеть его, скрыв странную рану от любопытных взглядов.