Три смычка

С тех пор Стасик, красавчик наш, с моего молчаливого согласия приспособился регулярно подрабатывать в скайпе невинным стриптизом перед иностранцами, на мой счет, соответственно, жирно закапали вожделенные еврики. Таким образом, наш с Майклом квартирант, вопреки всем ожиданиям, превратился вовсе не в обузу, а в весьма ощутимый источник дохода! Впрочем, вскоре вся моя радость по этому поводу улетучилась, ее вполне предсказуемо сменили тяжкие угрызения совести: ведь на те деньги, которые зарабатывал паренек, он мог бы безбедно жить сам, например, снимать квартиру, ходить по клубам, ни в чем себе не отказывая. А так получалось, что он почти все целиком отдавал нам! Между тем Майкл мой, как и полагалось истинному самцу, совершенно не беспокоился, почему его внезапно перестала беспокоить насчет алиментов бывшая истеричная жена, за счет каких средств в самую лучшую сторону изменилось наше меню, а я сам перестал при каждом удобном случае трясти перед ним кипой неоплаченных коммунальных квитанций. Разумеется, главное, что его самого не трогали — ну и ладно! Признаюсь, меня до глубины души возмущал его абсолютный и непроницаемый пофигизм. Но, если учесть, в какую жестокую депрессию мог впасть мой любовник от малейшего нетактичного обвинения, я пока предпочитал деликатно помалкивать. Стас все это время брал у меня себе на жизнь весьма жидкие символические суммы, рано утром сбегал, день проводил в компании таких же загадочных уклонистов от армии, как и он сам, шатаясь по кино и дешевым кафешкам, а вечером приходил счастливый, довольный, ужинал, смотрел с нами телевизор и заваливался спать. А совесть меня при этом глодала и глодала, и с каждым часом все более невыносимо! Конечно, я понимал, чего добивался парень, поселившись с нами. Скорее всего, он мечтал обрести первый опыт в объятиях взрослого и опытного мужчины. Надо полагать, что девушки у него уже были, а вот подходящих и достойных доверия мужиков на горизонте, кроме нас с Майклом, пока не попалось. И меня не оставляла мысль: а если вдруг это ненароком случится, как быстро он от нас съедет в поисках новых приключений? Я ведь уже к тому времени так привык к нему, так невероятно тесно сжился с ним! Сидя в своем кресле перед компом, я постоянно с замирающим сердцем ждал, когда же он наконец приблизится, обнимет за плечи и тихо шепнет, обдавая мою щеку своим сладким дыханием: — Ну, как дела у тебя сегодня, Леон? И со вполне понятной ревностью я зорко бдил, какими жадными и блестящими глазами Стас провожал моего медведя, куда бы тот ни направлялся: в душ, на кухню или на балкон. Также я вбил себе в голову, что Майкл нравился нашему пареньку гораздо больше меня, и находил в себе дополнительные силы, чтобы жестоко страдать еще и по этому поводу. К слову сказать, если не считать нравственных терзаний, появление у нас в жизни этого юноши подействовало на нашу пару более чем благоприятно. Я заметил, что мой медведь стал примерно в полтора раза чаще бриться и даже, чего ранее за ним никогда не водилось, вдруг заинтересовался чистотой своих носков и футболок. Я, в свою очередь, постоянно, как только мог, используя рецепты из интернета, изощрялся в приготовлении самых изысканных блюд. Ведь Стас все еще находился в том чудесном и цветущем возрасте, когда молодой организм растет и капризничает, и, учитывая, что именно он вносил львиную лепту в наш своеобразный семейный бюджет, мне казалось крайне паскудным пытаться экономить на питании. Кроме того, мы с Майклом начали более пристально следить за состоянием нашей квартиры. Пришлось привыкнуть мыть вовремя посуду, высыпать в мусорку окурки из пепельниц и не разбрасывать по всем комнатам пустые банки из-под пива. А поскольку медведь ходил на работу, а я — нет, в последнее время Майкл внезапно возомнил себя «мужем» и, соответственно, с самым невозмутимым видом поставил меня раком в позицию «жены», тогда как «хозяйственность» моего любовника не простиралась далее, чем забросить одежду в топку стиралки, завалить грязные тарелки в мойку или подъесть в холодильнике все самые лакомые кусочки. Подобный поворот событий меня совершенно не устраивал! Когда мы с Майклом съехались, то сразу договорились делить заботы по дому поровну, и я планировал оставаться при нем именно бойфрендом и уж никак не превращаться в «бытовую рабыню». И вот в один прекрасный день терпение мое иссякло. А поводом для этого послужило то, что проводивший с нами, как обычно, вечернее время Стас набрался мужества и постучался к Майклу в ванную комнату. — Что надо? — по своему обыкновению, без всяких церемоний зычным басом отозвался Майкл. — Ау… Я принес вам чистое полотенце, — застенчиво пролепетал в ответ Стасик. Я, услышав это, мгновенно раскалился до углей, одновременно превратившись в сгусток оголенных нервов, в трепетном ожидании того, что могло последовать дальше! — Не надо, — с добродушной наивностью ответил медведь. — Тут валяется какое-то, мне вполне хватит, чтобы обтереться… После этого я совсем не удивился, что Стасик практически бегом, прижимая ладони к лицу, быстренько утек в свою комнату и плотно затворил за собой дверь. Сцепив руки перед собой в замок и тесно сжав зубы, я так и сидел вплоть до того момента, как мой не отразимый мачо соизволил выползти из душа. Надо признать, что выглядел он при этом вполне впечатляюще. Этакая гора, состоящая из рельефных витков мускулов и пластов сочного жира, а место, где под объемным животом должно было, по логике вещей, располагаться то, что называлось талией, опоясывало весьма жиденькое полотенчико, несколько задранное кверху символическим знаком призывной симпатии и частичной готовности. В одной руке мой неистовый сокрушитель всех преград держал баллон с анальной смазкой, а другую самым галантным жестом предложил мне. — Ты еще не в койке? — эти слова, произнесенные с низкими и чувственными нотками хрипотцы в голосе, по его мнению, должны были сразу сразить меня наповал и заставить мгновенно рухнуть к его ногам, безропотно заголив задницу. — Пойдем, милашка, порезвимся! Я, приоткрыв рот, ошалело взирал на него снизу вверх: ведь, признаться, давненько у нас не приключалось подобное чудо, и у меня даже очки вспотели — но вскоре уже вполне пришел в себя и мстительно прищурился. — Пошли! Поскольку медведь мой весь с ног до головы представлял из себя нечто огромное, скользкое и лысое, я не придумал ничего лучшего, как ухватиться за его член. Вцепившись пальцами в приятно толстую, упругую на ощупь и увесистую штуковинку, я поволок его в спальню. Мой друг, наивно приняв эту спонтанную вспышку моей ярости за проявление неистовой страсти, глухо постанывая, роняя на ходу полотенце и смешно притоптывая огромными ступнями, засеменил за мной. В комнате я завалил его на кровать и бесцеремонно уселся сверху, вжимаясь бедрами в его эрекцию и сам не понимая, стремился ли утихомирить ее или же еще более раззадорить. Майкл обхватил меня и потянул было к себе в неловкой попытке поцеловать, но я упрямо отвернулся. — Ну, давай же, насадись, Леон, — глухо застонал он. — Ты извини, мой друг, но меня внезапно пробрало! Прости, если не вовремя… — Послушай, — выдохнул я, всеми силами пытаясь не поддаться его мощным рукам. — Мы тут с тобой теперь живем не одни. Погоди, не перебивай! Ведь я же вижу, как тебя хочет наш Стас! А ты ему сегодня дверь не открыл! — Да я открыл! — изумленно парировал медведь. — Открыл сразу, как только зазвонил домофон! — Придурок! — сдавленно зашипел я. — Он к тебе в душ сейчас пришел! А ты что сделал, старый, тупой пенек? Ты не открыл ему!!! — А… я? Ну, да… Ты думаешь?! Он за этим? — Зато ты ни о чем не думаешь, — мой голос просто дрожал от злости и обиды, будто бы я сам ощутил все то унижение, которое пережил незадолго до этого наш паренек. — Я же говорю тебе, он на тебя запал! Поэтому тусуется с нами, в нашей убогой квартире, и терпит нашу вонь! Разве трудно это понять??? Некоторое время со стороны Майкла слышалось приглушенное, похожее на всхлипывание сопение. — Да, мне трудно понять, — произнес наконец он. — Ведь я тебе, Лео, уже столько лет не изменяю. Даже и позабыл, что это такое. Ты думаешь, что я ничего не понимаю, тупой такой вот, да? Не вижу, как он перед нами расхаживает с этой своей ниткой между булочек и коротюхонькой футболке? Я все отлично осознаю! Но он ведь совсем пацанчик еще… Такой цветочек невинный! Я не могу даже подумать о том, чтобы осквернить его! — И тем не менее, нам нужно что-то предпринять, иначе паренек больше не будет нашим пацанчиком, — резким тоном выдал я. — Он плакал сегодня из-за тебя, бездушная ты скотина! После этого эмоционального взрыва я совершенно без сил, словно выжатый лимон, упал, прижавшись щекой к пушистой груди моего любовника. Некоторое время мы молчали удрученно, но не без доли нежности, и легкими и успокаивающими движениями поглаживали друг друга. Я умиротворенно вдыхал его такой умопомрачительно родной и терпкий запах, неистребимый никакими ароматами, даже самых дорогих одеколонов и фирменных шампуней. — Не могу я с ним, — наконец горестно признался Майкл. — Если это случится, то выйдет, что я скот. Пообещал вроде приют, да потом и навалился. Так нельзя! Пусть среди своих ровесников искать попробует. А… а почему ты сам не хочешь? Он же тебя вот вчера обнимал, прямо на моих глазах. И я уже было подумал, что вы… — Так я тоже не могу, по этим же соображениям, — печально отозвался я. — Слышь, Миш, верь или нет, но я почти никогда не изменял тебе и даже не собирался! А он ведь действительно слишком юный еще. Вот и пусть тогда идет своей дорогой. Нам надо будет деликатно попросить парня съехать. Тем более, у меня имеются основания считать, что он разжился деньгами. А может быть и так: он сам уже хочет свалить, да вот только пока не спешит сообщить нам об этом. — Наверно, так оно будет лучше, — тут же безропотно согласился с моим предложением медведь, поспешно, по привычке, слагая с себя всякую дальнейшую ответственность. После мы еще долго лежали с ним в объятиях без всякого сна, то тесно припадая друг к другу, то беспокойно ерзая, и пытались осознать, обрели мы больше или потеряли в результате этого скоропалительного решения. — Скажи, Лень, — уже почти засыпая, пробормотал вдруг Мишка. — Ты меня совсем разлюбил? — Нет, не разлюбил, конечно же, — приподнявшись над ним, горячо и искренне заверил я. — Просто пойми. Наверно, у нас обоих кризис среднего возраста. Мы это с тобой переживем, и все будет, как и прежде. Успокойся, любимый, засыпай… А наутро я проснулся от того, что меня осторожно трясли за плечо. Как всегда, чувствуя себя совершенно разбитым после ночи, проведенной в одной тесной постели с Майклом, я неохотно разомкнул ресницы. И увидел прямо над собой свежее и сияющее улыбкой личико нашего Стаса! Склонившись, он смотрел на нас с такой неизъяснимой нежностью, ласково поглаживая то меня, то Майкла по голове, и пытливо заглядывал в наши сонные и удивленные лица. — Вставайте, пупсики мои! — тихим и певучим голосом промолвил он. — Прошу к столу. Чайник уже вскипел!