Час назад. Урок Защиты у четвертого курса факультетов Слизерина и Гриффиндора.
Барти Крауч-младший, вот уже целую неделю изображающий Аластора Грюма и старающийся не проколоться ни в малейшей степени, старательно выводил на доске имя Грозного Глаза. Но отчего-то повернуться лицом к ученикам, только что ввалившимся в класс и громко кричащим, не решался вот уже целую минуту. В конце концов, он глубоко выдохнул, направил глаз себе в затылок, подмечая оскал одного из гриффиндорцев, направленный в сторону профессора Грюма, и резко развернулся, одновременно с этим запуская в непутевого мерзавца с конопатым лицом довольно внушительный кусок мела, который, свистнув в воздухе, чуть не попал прямо в лоб Рональда Уизли, оставляя за собой внушительный белый отпечаток на стене за парнем, так как тот успел вовремя сойти с пути «снаряда», точнее, его со всей силы выпнули из-за парты. — Поттер! Ты мне за это ответишь, – прошипел рыжий, а потом под грозным взглядом учителя уселся на место, крепко сжав зубы. — Меня зовут Аластор Грюм. И в этом году я буду преподавать вам Защиту от Темных Искусств и постараюсь научить вас всему, что знаю сам. Или малой части этого! – рыкнул Барти, заметив, как одна девчонка с белоснежными волосами, как у Малфоя, ему улыбнулась, при этом, не отрывая глаз от профессора, старательно выводила на пергаменте фразу, в которой делилась своим настоящим мнением об его облике и характере с некой Парвати, судя по записям, которые волшебный глаз просто не мог не прочесть. Описаний, причем таких красочно расписанных, жаль, что негативных, хватило бы, чтобы написать бестселлер. Наглую девицу звали Лаванда, а так как профессор имел удовольствие узнать ее имя, девушке стоило бы поостеречься доводить мужчину до того состояния, когда никакая деревянная нога не помешает ему ее прибить в темном закутке. Видимо, что-то такое отразилось во взоре одноглазого учителя, поэтому Лаванда пискнула и перестала писать, хотя улыбка Браун от этого только стала шире, это наконец отвлекло внимание Грозного Глаза от мистера Гарри Поттера, которого он старался не выпускать из виду с тех самых пор, как дети вошли в помещение. – Поэтому сегодня я покажу вам кое-что, о чем вы могли только слышать. — Заяц, – позвал Гарри Малфоя, толкнул его локтем. – Заяц. — Что? – еле слышный ответ Драко не привлек Грюма, и слава Мерлину. — Я хотел спросить, ты не знаешь, на какой день в этом году выпадает Рождество? — Чего-о-о? Поттер, о чем ты думаешь? Одноглазый нам про Непростительные сейчас рассказывать будет, а ты – «Рождество». Зачем тебе это вообще? — Хочу кое-что проверить, – проговорил Гарри, что-то вертя в ладони, маленькое и блестящее, при этом хмуро наблюдая за тем, как Аластор, распинаясь, достает из банки паучка и кладет его на свой стол. — Итак, первое непростительное – Империо! – с последним словом он направил палочку на членистоногого, и тот странно замер на одном месте, смешно покачиваясь на тонких лапках. — Гарри, что?.. – хотел было спросить Драко, но Поттер не обращал внимания, пристально наблюдая за действиями профессора. Тот явно издевался над паучком, заставляя его вытворять просто невообразимые вещи, вплоть до суицида путем утопления и беспричинного нападения на смеющихся студентов. Сам Драко так же уставился на Грюма в шоке. Он хотя и не был против узнать о трех запрещенных проклятиях, был уверен, что все будет происходить в теории. Но чтобы так, перед детьми! Да еще почти в игровой форме, словно Империо – это забава?! — Как видите, под Империо можно заставить делать любое существо все, что угодно заклинателю, – произнес Барти, отводя палочку и оглядывая класс, с улыбкой замечая, что Поттер больше не улыбается, как всего десять минут назад, но снова не придал этому значения, а вот Гермиона и Драко смотрели на друга и хмурились. Невилл же весь напрягся, словно чего-то ожидая. – Кто мне назовет второе? Может быть вы, Лонгботтом? Нев смотрел прямо перед собой, глядя куда-то в пустоту, от чего все подростки замолчали, ощущая себя не в своей тарелке, хотя еще недавно все ухахатывались над проделками паука, чуть ли не падая с парт. — Круциатус – заклинание боли или пыточное проклятие. Вовремя не снятое доводит человека до того, что он сходит с ума. На всю оставшуюся жизнь, – шепот Невилла слышался во всех концах класса. — Ну надо же, образованный! Пять баллов Гриффиндору. Круцио, – резкое слово, и вот паучок, немного увеличенный в размере заклятием, начал истошно дергаться, и каждый был уверен, что не орет он лишь из-за отсутствия голоса. – Круцио! В следующий миг никто не понял, что именно произошло, но паук вдруг резко перестал дергаться, а Грозный Глаз сначала замер на месте, после чего начал быстро уменьшаться в размере, пока не стал превышать длины собственной волшебной палочки. — Гарри! Что ты сделал? – крикнула Грейнджер, но в ее голосе слышалось с трудом скрываемое облегчение. — Это не он, – раздался голос Невилла, показавшийся сейчас слишком взрослым, как никогда до этого. – Это я. Это вышло случайно! — А-а-а-а! Какой маленький и миленький! – запищала Панси, подходя к отключившемуся (видимо от шока) Грюму и наклоняясь над малюткой. – А давайте его навсегда таким оставим. Я трансфигурирую ему кружевные штанишки. Пришедший было на секунду в себя Барти решил, что ему лучше снова упасть в объятия тьмы, и потерял сознание после слов слизеринки. — Штанишки? Ты его раздевать собралась? – переспросил Поттер и подошел к Грюму, схватил того двумя пальцами за талию и, поднеся к самым глазам, ткнул того пальцем в живот. – Тогда и про труселя не забудь семейные, а лучше просто купи ему платье как у тебя. — Фу-у-у! Ты, Поттер, иногда как скажешь, – возмущенно фыркнула Паркинсон и отошла от миниатюрного Аластора подальше, словно ее воображение не давало ей избавиться от картины голого одноногого урода. Гарри лишь ухмыльнулся, а потом, подойдя к Невиллу, положил Грозного Глаза к нему на парту. — Медвед, давай, расколдовывай его. — Я-я-я?! Почему я это должен делать? – Лонгботтом даже отшатнулся и нервно оглядел сокурсников, которые все внимательно глядели на него и чего-то ожидали. Даже Слизеринцы! — Но, Нев, это же ты его проклял! – вмешалась Грейнджер. — Я не хотел! – Поттер прищурился и посмотрел прямо в глаза друга, словно пытался заставить того признать, что он врет. – Ладно, хотел! Но он сам виноват! — Да кто же спорит, никто тебя не сдаст, Лонгботтом. Всем скажем, что это был Поттер. — Драко! Как ты можешь?! – Заяц за свои слова даже получил подзатыльник от Дафны. — Уже и пошутить нельзя. — А давайте его приведем в сознание и спросим, что нам делать, раз Невилл ничего не может исправить сам, – выдала идею Грейнджер. – Гарри, а ты знаешь? — Нет, – ответ был категоричным, что все сразу поняли – Поттер очень даже может, но не хочет. Особенно это было понятно по тому, как он снова поднял миниатюрного Крауча на уровень глаз и с каким хищным оскалом глядел на Грюма, пальцы при этом с каждой минутой Гарри сжимал все сильнее, от чего лицо уродца почти посинело. – Предлагаю проверить третье непростительное на нем, – и бросил Аластора-Барти снова на парту. Как оказалось чуть позже, это был очень хороший способ приводить в сознание. Боевая терапия – вещь! — У-у-у! Где я? – простонал Грюм. — В аду, одноглазый! – крикнул Гарри, Крауч снова потерял сознание, на этот раз от звукового оружия в виде голоса наглого мальчишки Поттера. Все бы так и закончилось без особых происшествий, возможно, ребята даже уговорили бы Гарри превратить Грюма обратно, если бы в этот момент в кабинет не заглянула Помона Спраут. — Профессор Грюм, могу я?.. – и замолчала, увидев картину маслом: студенты склонились над маленьким существом и что-то говорили. – Что здесь произошло?! — Гарри Поттер убил нашего нового профессора! – заявил вдруг в тишине Рон Уизли. Наступила какая-то зловещая тишина после слов Рона. Декан Хаффлпафа вбежала в кабинет, схватила Аластора, умудрилась даже напоить его водичкой из его малюсенькой фляжки, которая также подверглась уменьшению, как и все вещи Грюма, а потом, рыкнула, чтобы все находились на месте, выбежала из кабинета. Такой Помону еще никто никогда не видел, поэтому когда в кабинет через пять минут вошел Северус Снейп, все мирненько и тихо что-то писали в тетрадях. — Шеф! — Поттер, идем со мной, – Северус совершено не ругался, а говорил как-то устало и обреченно, но все студенты, находящиеся в классе, смотрели вслед выходящему Гарри с сочувствием, словно прощались навсегда. — Мы будем тебя всегда помнить, Поттер! – крикнул вдогонку Драко, а потом, когда пара удалилась совсем, медленно, ухмыляясь холодной улыбкой и щуря глаза, посмотрел прямо на шестого сына Артура Уизли. Его примеру последовали все остальные, кто-то из парней даже потирал кулаки. – Уизел, надеюсь ты соскучился по Больничному крылу? — Что? — Рональд даже как-то взбледнул. — Ничего особенного, Ронни, просто ты очень надолго там пропишешься. Это все мы тебе обещаем, – прошипела Гермиона как гадюка и первой запустила в рыжего однокурсника заклинанием увеличения носа. Дальше мистер Рональд Уизли понять ничего не успел, но еще целых три месяца после этого отлеживался у Помфри, вздрагивая от каждого шороха.***
Северус шел вперед, что-то насвистывая себе под нос, но ничего не спрашивал у Гарри, пока они не дошли до его кабинета и не вошли внутрь, защитив помещение всевозможными защитными чарами. — Ну и что там случилось на самом деле? Помона вбежала в класс и выдала мне впечатляющую тираду о том, что мой Поттер только что заработал билет в Азкабан, убив своего профессора, и его нужно бежать и спасать. — Кого? — Тебя, Гарри! Профессор Спраут очень волновалась за тебя, но и Грюм ей весьма… дорог. Хорошо, что правду не знает. Так что случилось? — Он показывал нам непростительные на пауке. — Показывал? – Снейп резко замер перед своим столом и посмотрел на хмурое лицо подростка, который в ответ кивнул головой. — Пытал круциатусом насекомое прямо перед носом Медведа! Медвед разозлился и чуть не уничтожил Одноглазого, пришлось вмешаться и просто его уменьшить. Шеф, я еле успел, – шепнул Гарри последнюю фразу, глядя в глаза профессора, – иначе бы грязный урод уже был бы на том свете. — Не выражайся. К тому же, Крауч не урод. — Почему Гендальф разрешает ему преподавать? — Кажется, это с его стороны изощренная месть Краучу в твоем лице! – рассмеялся Северус, радуясь, что Альбус все же рассказал ему о своих подозрениях по поводу Крауча-младшего, и взлохматил волосы на голове мальчишки. – Детям он ничего не сделает, а если лишь попробует, последует за Люпином в тот же миг. — Иногда Гендальф просто идиот. И настоящий Грюм такой же. Как можно согласиться жить в сундуке? — Гарри! У Грюма там целый дом в распоряжении, он, можно сказать, жертвует лишь своими волосами и время от времени притворяется слабым старичком, сидящим в замкнутом пространстве. А директор старый интриган, которому скучно, вот и создает вокруг себя черт знает что, — он ненадолго замолчал. — Уф, иногда я думаю, хорошо, что в Турнире не участвуют ученики, не достигшие семнадцати, иначе бы я просто сошел с ума из-за твоих выходок, – Гарри чуть улыбнулся на эти слова и отвернулся от зельевара, скрывая выражение своего лица. – Сиди здесь, я в Больничное крыло, а потом к директору зайду, пока ему все в перевернутом виде не донесли.Кабинет директора Хогвартса.
— Вот так-то, Альбус. Грюму прежний вид вернули, память я подправил, чтобы он с ума не сошел, но все равно бредит во сне что-то о розовых штанишках, но я не понял, при чем здесь они. — Мечтает о них, наверное, – выдал Блэк. – Я ему подарю на Рождество такие. — Отличная идея, Сириус. А теперь, пожалуй, обсудим встречу наших школ-соперниц. Собирать всех у меня почему-то пропало желание. Поэтому ты, мистер Блэк, донесешь вынесенный нами вердикт по этому поводу до всех профессоров лично. — Да почему я?! — Тебе нужно набираться опыта в преподавании, Блэк. Терпи! – весело произнес Северус и предвкушающе мысленно потер ладони. Это будет очень весело. Одна Трелони в своем кабинете чего стоит, это еще если умолчать о сумасшедшей Трюк, просто повернутой на своих метлах.