Новое поколение

Когда его настигает боль, тело изламывает дугой над полом, а бутылка какого-то дешевого алкоголя, что он сумел достать, выпадает из сведенных судорогой пальцев, разбиваясь о пол сотнями осколков. Осознание приходит секундой позже, и он оборачивается назад, в попытке снова взглянуть на незваных гостей, но боль, внезапно став сильней в десятки раз, резко вспарывает собой позвоночник, заставляя его упасть на покрытый осколками пол. Снизу, вверх по позвонкам, переходя на лопатки и находящиеся рядом с ними крылья — боль, словно исследуя его тело, переходила дальше, будто огонь в горящем здании, жадно набрасывающийся на еще нетронутые участки, чтобы поглотить собой и это. Крик вырывается из горла так же внезапно, неожиданно даже для него, кто терпит до последнего, как боль раскаленными щипцами выдергивает из-под кожи кости, оголяя незащищенную плоть, но на удивление не дает освобожденной крови течь по обнаженной спине, удерживая своей ментальной силой. Вырвавшиеся кости тянутся вверх, ветвятся, подобно ветвям деревьев, обрастая сверху сверкающим металлом, легким, но кажущимся таким тяжелым на вид. Он кричит снова, почти до разрыва легких, до хрипоты, чуть не срывая голос, когда боль движется дальше. Крылья — одно белое, с едва заметными маленькими черными перышками, второе — почти все обожженное, с половинной сгоревших перьев — делают последний взмах, прежде чем упасть, по ощущению будто залитых только что расплавленным горячим свинцом. Ангел, почти ничего не видя от боли, судорожно скребет ногтями левой руки по дощатому полу, если и не пытаясь ухватиться за что-нибудь, то хотя бы хоть как-то абстрагироваться от ощущений, отвлечься хоть на несколько секунд, оставить свое тело, потому что он уверен — он сойдет с ума. Боль, буквально поедающая собой несовершенные крылья, пронизывает их от самых оснований до кончиков огромных контурных перьев, снова покрывая снаружи легчайшим металлом. Перья осыпаются на пол, как только к ним подбирается сверкающее железо, пленкой покрывая собой гладкую кожу крыльев. Металл устилает кости, перетекает на оставшиеся самые большие перья, заостряется на концах и делается острее любого ножа, и Ангел, в отступающей панике, выбрасывая вверх руку, чувствует, как всепоглощающая боль оставляет его тело, а новые крылья, нелепо взметнувшись в воздухе, вновь валятся на пол, оглушая лязгающим звуком падающего металла. Непонимание. Вот, что чувствует Ангел, вставая на внезапно окрепших ногах. Теперь его тело словно кажется ему чужим, так распирающим изнутри появившейся силой, крылья и вовсе ощущаются чересчур легкими, внутри них — раньше незнакомая сила, и он расправляет их во всю длину, рассматривая отливающие серебром перья. Прежде истерзанные и помятые, вызывающие у него самого отвращение, они теперь стали совершенны, именно такими, какими и должны были быть. Они, наконец, способны служить своему хозяину в полной мере и навредить им теперь будет не так легко, как было до этого. Эти крылья внушали трепет, зачаровывали собой и притягивали его же восхищенные взгляды. И в глазах у него теперь не злость на собственное бессилие, а гордыня и жажда мести, что с недавних пор затаилась в душе. Искалеченный, никчемный, всеми позабытый — этот Ангел умер. Сегодня миру явился он новый, восставший, сильный, Ангел Войны, чья сила дарована старейшим из мутантов. Рожденный сегодня из ослепляющей боли и светящийся теперь от переполнявшей его силы.