***
Совместный душ был полностью плохой идеей: Чонгук получил осложнение в форме адской боли при каждом движении, а Тэхён остался неудовлетворённым, что привело к самодрочеству. Ему ни в коем случае не стыдно, просто проделывать это себе, своей же рукой, как-то забылось, Тэхён всегда полагался на партнёра. А тут, откуда не возьмись, появляется всея Проблема, возбуждает, ласкает и рычит от боли, которая пожирает его тело. Чёртов Чон Чонгук. — Чёртов Чон Чонгук, — недовольный, рыкнул Тэхён и сел напротив парня за обеденным столом. А Чонгуку ещё тяжелее, чем светловолосому. Мало того, что тело ломит, так ещё не вздрочнёшь самому себе, и Тэхён отказывается помогать, а ведь чувствует нутром Чонгук, хочет старший его дико, да бережёт как зеницу ока. — Ты ужасно готовишь, — признался Чонгук, помешивая приготовленный рамён, так как стряпню Тэхёна есть было невозможно. Да и светловолосый сам это знает, поэтому и не ест. Никогда раньше не готовил, а сегодня повод появился, только кто ж знал, что с первого раза не получится. — Я не нанимался поваром для Вас, Чон Чонгук, и вообще, в болтовне Вы мастер, а мне это не нравится, так что шмотки в зубы и вперёд. И не смей оскорблять мой чёрный омлет, да, немного пригорел, но он не желает быть униженным таким извергом, как ты, — распыхтелся Тэхён и не на шутку разозлился за столь хамское поведение Чонгука. Руки светловолосого отобрали всю кастрюльку с рамёном, отбирая и столовые палочки у Чонгука. Тем самым он показал, что младший договорился и останется без еды в этом доме, а учитывая, что себе сам он заварить не сможет, то голодать ему придётся до самого вечера, пока Тэхён не соизволит заварить ему сам. — Тэхён! — громко воскликнул Чонгук и попытался потянуться к лапше, как почувствовал усталость и ноющую боль в плече. — Чёрт… — Продолжай досаждать себе, мне это нравится, — парировал Тэхён и ехидно улыбался, теперь уже разгневанному Чонгуку. Что может быть страшнее голодной женщины, наверное, только голодный ослабленный парень, у которого из-под носа отобрали еду. — И что ты будешь с ним делать? — выдохнул Чонгук и облокотился на спинку стула. — Ты же не ешь острое. А Тэхёна застали врасплох, и в голове повис вопрос «даже это помнит?». И Чонгук словно мысли читая, ответил: — Я ведь помню, — победно улыбнулся он и поддался вперёд, нависая над столом. — Всё помню, Тэхён. Подавился. Брызги прожигающего рамёна разлетелись по радиусу, попадая на Чонгука и на его оголённые плечи. Снова так близко к Тэхёну, это невозможно. Терпеть уж и подавно. Лицо, оно такое знакомое и неповторимое; этот великий нос; глаза цвета тёмного шоколада так сладко прожигают кожу, Тэхён это чувствует. Чувствует, как ароматно веет от этого парня вишнёвым гелем, ведь сам его недавно мыл, каждый сантиметр тела обтирал и лелеял. Эти губы невинно подрагивают. Тэхён не вытерпит такого напора, потому что нельзя быть как Он, не достоин и не в праве. Эти глаза только Его, эти губы принадлежат только Чону, так почему этот человек напротив владеет всем этим? Не честно и гнусно, отвратно. В реальность вернула та самая родинка под губой, которую Тэхён отыскал на лице младшего во время его сна и дал ей звание «Чонгук». Ни в коем случае не Чону, у него такой не было. Отныне и навсегда она только Гука. И только? Эти глаза принимают другую форму, там есть блеск, он отличается от блеска Чону, тем самым возвращая Тэхёна в реальность, к Чонгуку. Тэхён любил метить своё. От любой дешёвой вещи до бесценных людей. Только вот Чонгука не знал: метить, не метить. Стоит ли он чего-нибудь? Оказывается, стоит… Ким привстал на ноги и притянул Чонгука через стол, к себе, впиваясь губами в нижнюю губу, полизывая ту самую родинку. Отныне и навсегда, Чонгук, ты стал частью Тэхёнового мира. В нём нет гарантии на безопасность и защиту; не могут дать тебе всего, что ты захочешь. Ты обречён любить Его, и лишь взамен дадут тебе Тэхёна полностью. Лелей его, ласкай и возноси, тем паче для тебя и мира. Ким особенный, он для тебя один, и больше ты таких не сыщешь на пути своём. Язык Тэхёна игриво игрался на том месте под губой, а Чон жадно и властно посасывал его губы. Их поцелуй затянулся на пару минут, лишая двоих воздуха. И лишь когда Чонгук почувствовал, что больше не может находиться в такой позе, оторвался от сладких губ Кима и улыбнулся парню. — Тебя не понять, Тэхён. — Что тут не понятного? — спросил тот, пододвигая уже остывшую лапшу обратно к Чонгуку. — Ешь, а после отправляйся спать. Чем быстрее восстановишься, тем быстрее… — Нагну тебя. — Придурок! Тем быстрее съебёшь отсюда на своих крыльях озабоченности. Светловолосый залился смехом, но Чон не стал агриться, и лишь наслаждался всем видом; запоминал и восхищался басистым смехом Кима и то, как он ловко справляется с полотенцем на талии, после натягивая на себя чёрное бельё, которое выделило его аппетитный зад. И только когда Тэхён был полностью одет, Чонгук понял, что он уходит, но: — Куда ты? — Не отлёживать же мне с тобой бока дома. Пойду прогуляюсь, — спокойно ответил Тэхён, хоть и лжёт, но из его уст ложь льётся как чиста водица. Обувшись, Ким достал из ящичка пистолет и засунул его в штаны, одёрнув после кожаную куртку. — Люди не гуляют со стволом в штанах! — Обычные — да, а я без него даже в ларёк выйти не могу, — улыбнулся Тэхён и последовал к выходу. — Не уходи, — крикнул Чонгук, понимая, что горькая ложь Тэхёна вышла наружу, как бы упорно он её не пытался скрыть. — Мне есть, что тебе сказать… я тогда не наврал, когда сказал, что знаю, где сейчас Кихён. И Ким остановился у самого входа, ошарашенный новостью и тем фактом, что Чонгук не воспользовался этим раньше и не раскрыл истину в тот день, ведь от этого многое зависит. Каждая секунда на счету, не только дни.***
Долго Намджун думать не стал и сразу же, как вылетел из особняка Джина, созвал всю свою шайку в старом гнезде, где раньше проходили важные совещания. Сейчас же это место заброшено; здесь не водится ни души, ни духа, лишь многослойная пыль и куча старого хлама, который каким-то неизвестным образом скопился в закрытом месте. Намджун дождался своих людей у входа, должно поприветствовав их, он предложил отправиться в более человеческое место, нежели это. По пути, в своём фургоне, Намджун выложил главную цель и предупредил сразу «кто не готов, может сразу выйти». Он не намеревался насильно тянуть своих ребят в пропасть, потому что знал, как тяжко им придётся, и не хотел рисковать ими. Но одному ему не справиться, пора признать. Они прибыли к офису Намджуна. Их было всего четверо, и Намджун без вопросов и колебаний впустил всех в свой кабинет. — Как и было сказано, цель — Ким Сокджин. Убивать его не обязательно, главное, вытащить ребёнка по имени Ким Кихён, — на столе он разложил фотографии того самого Джина и своей малютки Кихён, глазом замечая, что девочка уже подросла. — Я полагаюсь на вас. — Девочку в каком виде доставлять? — грубо спросил один из четвёрки, заставляя Намджуна прикусить губу и озлобить свой взгляд. — Понятное дело — живой, остолоп, — огрызнулся рядом сидящий парень, опережая Намджуна. — Да, ни царапины, ни ушиба. Она не должна терпеть незаслуженную боль.***
Тэхён весьма спокойно выслушал всё, что ему рассказал Чонгук. От того самого момента, как он приехал к Намджуну, и до последнего дня, когда он повстречал Кихён. — Она прелесть, — заключил парень и замолк, ожидая хоть какой-нибудь реакции от Тэхёна. Смотреть, как парень сидит и бездействует, ещё мучительнее, если бы он визжал, громил и угрожал. Но Ким сидел и протирал дыру в пустой стене, невольно покусывая нижнюю губу. Для Чонгука он казался крайне спокойным, но Ким паниковал и крушил всё, только у себя в голове. От слов «оказывается, Намджун ничего плохого не делает Кихён. Он оберегает её, а она взамен ухаживает за ним» хотелось выть, потому как внутри стало жгуче больно и противно. — Не может быть, чтобы она приняла его, — выдавил из себя Тэхён, но Чон не понял, на какой волне плывет Тэхён, и поплыл против, совсем не так, совсем не успокаивающе: — Тэхён, Намджун не желает ей зла. Поэтому и ты должен смириться. Найди его, отбери Кихён и оставь его позади. Это самый лучший выход из ситуации. Я не вижу смысла войны, которую ты хочешь зажечь красным пламенем. — Замолчи! — истерически вскрикнул Тэхён и нервно начал ходить из стороны в сторону. Тэхён никогда не сможет оставить Намджуна живым. За его слова, за действия, он должен гореть в аду, а запихнуть его туда голыми руками будет куда лучше, нежели ждать, пока он сам скончается где-нибудь и по нелепой старости. У Тэхёна обида, горестная и пронзающая. Она не уходит вот так просто, потому что слова, сказанные в то время, прикосновения и поступки, они засели в глубине души, и хозяин не успокоится, пока не выплеснет всю злость и боль на том, кто причинил столько убивающих страданий. И Ким терпел, он терпел и жил два года, чтобы в один день зажечь факел и кинуть в сторону Намджуна, объявляя начало войны. И в мыслях война самая настоящая, Тэхён детально описывал, как будет убивать и истреблять всё войско Нама, а в конечном итоге доберётся и до него. Будет делать ему максимально больно, наслаждаясь его выплесками «остановись» и самым сладким и неповторимым «пожалуйста». А ведь когда-то, в своё время, так молил сам Тэхён, когда по коже проходил холодный пот от страха за близких; или когда омерзительные руки Нама блуждали от шеи прямиком до паха, зажимая в ладони член Тэхёна, а губы Нама так отвратно посасывали нежную кожу Кима; тогда он и просил «остановись» приправляя горестным «пожалуйста». Ненавидеть Намджуна можно и нужно, есть за что. Но с ненавистью долго не уживёшься, её нужно похоронить вместе с Намджуном, запихнуть её в котёл, в котором будет вариться сам Джун. И должно стать легче, так никто не обещает, но что-то подсказывает. — Ты не знаешь, какой он, а я не буду говорить, — продолжил Тэхён, не взирая, как стало не по себе Чонгуку. — Я не хочу слышать от тебя, что ты каким-то боком защищаешь этого подонка. Даже не смей, слышишь?! Тэхён остановился и накинулся на Чонгука, забравшись на парня сверху, заваливая его на кровать. Взгляд Кима отличался от того прежнего Тэхёна, и в целом от него остался лишь облик. Всё похоже на раздвоение личности: от нежно заботливого, до разъярённо опасного. — Я лишь сказал… Его рот заткнули дерзким поцелуем. Тэхён впивался в его губы, игрался языком во рту младшего и до крови покусывал губы Чонгука. Да, он хотел сделать ему больно, но не настолько, чтобы потом и вовсе не увидеть Гука, а лишь показать ему, что мнение в этом случае учитывается только Тэхёна. Ким с жестокостью оттянул нижнюю губу младшего своим клыком и рыкнул, словно озверевший волк. И дело не в том, что и правда зверь — чушь, просто сегодня, несколько минут назад, где-то на кухне, Ким пометил своё. Это серьёзно и опасно. Так помечал он лишь Чону, который был с ним до конца его дней; Чонгук же следующий. Не на смерть, а на привязанность. «Ты мой» — сквозь поцелуй рычал Тэхён. «Не позволю вольничать». А Чон убит. Стрелой из губ Тэхёна в самое сердце. Он не знал, что получится вот так опасно и до чёртиков странно, но он согласен быть от макушки до пят собственностью Ким Тэхёна. Отныне и навсегда Тэхён его дом, повелитель и собственный дьявол. И в знак согласия ухватил Тэхёна за задницу, поваливая на лопатки. Боль чувствовалась, куда без этого? Но Чонгук не отпустит своё, уж точно не сейчас. Он должен прочувствовать нового Тэхёна, вкусить его вкус и услышать сладкое постанывание, молящее «Чонгук, пожалуйста». Чон целовал сладкую шею Тэхёна, попутно снимая с него ненужное тряпьё. И Ким поддавался, разгорелся неутолимым желанием и полизывал шею Чонгука, оставляя влажную дорожку до ключиц. Оба в мгновение ока остались совершенно обнажены, а Чон, беря на себя ответственность, выцеловывал каждый сантиметр тела Тэхёна, заставляя светловолосого жалко скулить и выгибаться под каждым поцелуем. Чон раздвинул ноги Кима и прильнул пахом к возбуждённой плоти Тэхёна, начиная тереться и возбуждать до той степени, что кончить можно прямо сейчас, не успев Тэхён почувствовать внушительную плоть внутри себя, а Чонгуку насладиться узким проходом Тэхёна. Руки Чона ерошили волосы старшему; оттянув голову назад, он впился губами в грудь Тэхёна, заигрываясь с его соском. Член смочился смазкой и Чон медленно и желанно начал входить в Тэхёна. Стенки ануса плотно сдавливали член Чонгука, отчего было трудно двигаться свободно и быстро. Но Тэхён начал привыкать, и младший скользил от медленного темпа к более учащённому. И на пике чувств Тэхён начал постанывать, громко и басисто, так как и хотел Чонгук. Понимая, что заслуга его, Чон усмехнулся и сбавил темп, дразня парня, не позволяя ему ещё кончить. Тэхён начал извиваться под Чонгуком: — Чонгук, блять! И Чон вогнал в него по самое основание, попутно слыша оглушающее «Боже». Волна наслаждения разгорелась внизу живота и излилась тёплым семенем внутри Тэхёна, позволяя светловолосому последовать его примеру и кончить следом. — Ты же ни разу не трахался, — прошептал усталым голосом Тэхён. — Ты только это и запомнил? — усмехнулся Чонгук и налёг на Тэхёна сверху. — Просто я был шокирован, когда ты признался мне в этом, — тяжело дыша, продолжил Тэхён. Чонгук был тяжёлым и вдавливал его в кровать, дышать было невыносимо тяжело, но Киму нравилось ощущать всем телом тепло Чонгука и чувствовать его внутри себя. Зализывая раны на губе Чонгука, Ким смягчился и нежно целовал его губы, извиняясь за то, что попортил эти сладкие дольки. — Ты лишил меня девственности, Ким Тэхён, но если бы я тебе не сказал, что не трахался, ты бы и не догадался. А всё потому, что я смотрел годные порнушки, которые ты порой скидывал мне. И оба залились смехом от нагрянувших воспоминаний.