Жатва

Imagine Dragons – Every Night

Прошло полгода после постыдного нудистского «показательного выступления» Чанёля с Бэкхёном, которым так и не удалось найти свою одежду, а вместе с ней ключи от машины и мобильники, чтобы позвонить друзьям и попросить их за ними приехать и привезти пару футболок со штанами. В домике лесничего тоже никого не было, поэтому альфа предложил очень глупый и постыдный, как это оказалось после, план: пробежка трусцой до его дома в весьма компрометирующем виде. Но начавшийся с весьма хорошей ноты план закончился крайне печально, когда в доме семейства Пак вместо тишины и одиноких стен, дожидающихся прихода хозяина, их встретили родители недавно сложившейся пары. С тортиком и хлопушками. И с раскрытыми ртами, нижние челюсти которых, похоже, решили познакомиться с деревянным полом прихожей. По крайней мере, чета Пак и Бён могли на тот момент с уверенностью сказать, что вязка состоялась и вскоре их семейства пополнятся на одного милого щеночка. Кстати, о нём. Он вот-вот должен был появиться на свет. Бэкхён, раздвинув широко ноги и сжимая до побеления на них пальцы, сидел в акушерском кресле и тужился, когда на приборе показывались размашистые волны схваток. Омега кричал. Держащий его за руку уже законный муж тоже от того, как сильно в этот момент Бэкхён схватил его за руку. — Я ненавижу тебя, Пак Чанёль! — сквозь град из слез, текущих соплей скулил омега, а Пак ни грамма не обижался на него, понимая, что он просто злился из-за того, что ему приходилось терпеть несколько часов мучения, пока на свет не появится их первенец. — Я люблю тебя, Чан-и, — шептал Бэкхён после, когда на своих руках, укутанного в пеленку, убаюкивал ещё пунцового младенца и улыбался так же глупо, как и его альфа, сидящий на краю кровати и целующий поочередно то своего супруга в макушку, то покрытую темным пушком головку новорожденного. Они, затеяв небольшой спор, который закончился полным поражением альфы, назвали мальчика Кёнсу. Это был омега. И уже тогда супруги поняли, что, когда он подрастёт, то даст жару всем альфам округи, став настоящим красавцем. Полгода спустя Бэкхёну нравилось сидеть с сыном и показывать сонному малышу фотоальбом, тыкая пальцем в картинку и рассказывая о том, когда был запечатлен тот или иной момент. — А вот эта наша свадьба, Кен-и. Посмотри, каким твой милый папочка-Бэкхён был красивым в белом костюме и с подводкой. А это его лучший друг, Исин. Какое у него пузо. Тогда он тоже был беременный. Поэтому на фотографии у его мужа такая довольная лыба. Он и руку свою положил на живот Сина и… Вот извращенец! — Бэкхён прикрыл глаза и так уснувшему сыну. — На такое тебе пока рано смотреть! Он перевернул страницу и тут же хихикнул, ловя смех ладонью. На ней омега-жених заталкивал в рот огромный кусок свадебного торта ставшему ему мужем альфе, который пытался не поперхнуться и смотрел расширенными от ужаса глазами в объектив. — А ведь я просил его не заказывать торт с кремовыми цветами. Ненавижу крем, — Бэкхён вспомнил, как решил отыграться на Чанёле, проигнорировавшем его просьбу и решившем проявить свое «Альфа-эго». Бён листал альбом дальше. На фоне заходящего солнца на песке сидят спиной к фотографу молодожены. Пальцы их рук переплетены в замок. На левой руке Бэкхёна сияет золотое обручальное кольцо. На фотографии не видно, как сильно обгорела спина у Чанёля. После того памятного дня на пляже альфа провалялся четыре дня в номере отеля, а Бэкхён чем только не старался облегчить страдания любимого. Но после второго дня лечения понял, что самый лучший и проверенный способ отвлечь парня от горящей огнем спины - секс. В эти дни омега наконец ощутил то, что у них действительно медовый месяц, а ещё смог руководить процессом, двигаясь навстречу лежащему на многострадальной спине альфе, ощущая внутри себя распирающий толстый узел. Иногда Чанёль срывался, опрокидывал Бэкхёна на простынь и двигался то расторопно, то нарочито медленно до тех пор, пока омега не начинал молить его ускориться, при этом, забывшись, задевал ноготками красную кожу спины и слышал болезненные стоны. Юноша умел просить прощение, искусно пользуясь ртом, который, по мнению Чанёля, смотрелся просто идеально на его члене. А Бэкхён ничуть не смущался, пытаясь облюбовать каждую выпирающую венку на стволе и погрузить плоть до основания, уткнувшись носом в лобковые волосы, где запах альфы был ещё насыщеннее. Омеге нравилось то, как его покрывали этим источающим власть и статусность ароматом. Именно он давал понять другим альфам, что Бэкхён принадлежал сильному и здоровому партнёру. А ещё ему нравилось демонстрировать свою метку в месте, где шея переходила в плечо, поэтому он предпочитал носить кофты с широким вырезом. А вот Чанёль был категорически против, так как они показывали не только его укус, но и чувственные линии ключиц, выпирающих под светлой, кажущейся мягкой и нежной кожей. Медовый месяц закончился преждевременными родами Исина, поэтому парням пришлось помахать ручкой планам: не выбираться из постели до конца отдыха на Мальдивах. Бэкхён тогда списал своё плохое самочувствие и тошноту на волнение за своего лучшего друга, который провёл практически день в родовом блоке акушерского стационара Мале. А после кружил на руках с разрешения семейства Ким малыша, что крепко вцепился своей крохотной ручкой в его большой палец, показывая к какому статусу принадлежит. Маленький альфа. Ким Чонин. Фотографию с ним Бэкхён нашёл на соседней их с Чанёлем запечатленном на пляже моментом. Тогда он бы вряд ли сказал, что Чонин вскоре обретет темно-золотистую кожу и сможет обернуться в черного волчонка на второй день. Обычно малыши-альфы принимают свою звериную форму, когда им исполняется три недели, а ребёнок Исина и Чунмёна удивил всех. — Он станет сильным альфой, — уверил новоиспеченных родителей в тот день врач, когда молодые люди покидали стационар. Бэкхён хмыкнул, увидев изображение, где его малыш взял за нос подползшего к нему сына семейства Ким. Похоже, характером маленький Кёнсу пошёл в него. Его взгляд опустился ниже, на фото, где Чанёль играет с сыном в самолётик, держит над головой на вытянутых руках, смеется, а стоящий рядом Бэкхён недовольно хмурит брови и отчитывает мужа за безалаберность. Он тогда жутко испугался за малыша, но при этом был переполнен такой дикой радостью: альфа любил своего сына, которого ему подарил любимый человек. Чанёль обещал, что сделает всё, чтобы его омежки были счастливы. Хлопнула входная дверь. Омега закрыл альбом, а ребёнок, посапывающий на его груди, недовольно причмокнул губами. Приветливо улыбающийся Чанёль заглянул в детскую и тут же наткнулся на шипящего на него супруга. — Тише, разбудишь, а он только уснул. Не представляешь, как он голосил. Я, вроде бы, и памперсы поменял, и покормил его. Боже, он ненасытный! Бедные мои соски… — захныкал Бэкхён, осторожно, чтобы случайно не пробудить, укладывая малыша в его кроватку. — Я могу их полечить, если хочешь, — Чанёль подобрался со спины к супругу и чмокнул за ухом, погружаясь в сладковатый аромат возлюбленного и намекая, каким именно способом хотел помочь ему с проблемой. — Спасибо за заботу, но я вынужден отказаться, ибо после твоего лечения они точно отвалятся, а мне ещё минимум месяца три кормить малыша грудью, — высвободился из объятий Бэкхён, чмокнул альфу в щечку и на цыпочках подобрался к двери. Омега прикрыл рот ладонью, вскрикнув, когда его стан перехватили на полпути в сторону кухни и, погрузив на плечо, что стало своего рода традицией, как самку пещерного человека, отнесли в спальню. Чанёль отнял от лица руку и поцеловал, о чём мечтал весь день. Пальцы теребили ворот рубашки Бэкхёна, а после, спустившись ниже, начали поспешно расстегивать перламутровые пуговки. Губы плавно заскользили вниз, оставив пару засосов на шее, ключице и груди, пока не оказались возле твёрдых сосков, на конце которых поблескивали капельки белесой жидкости. Когда особо чувствительной части тела коснулось горячее дыхание альфы, Бэкхён встрепенулся и надавил ладонями на грудь пары: — Чан, прошу, не надо… — Малыш… я хочу попробовать тебя… Так скучал, — Чанёль не собирался выпускать из объятий своего возлюбленного ближайшие пару часов, подарил поцелуй каждому изящному тонкому пальцу и переложил руки на свои плечи, настойчиво подталкивая улечься на постель и втискивая между разведенными бедрами своё колено. Его губы вновь оказались в опасной близости от бусинок сосков, а кончик носа потерся о грудину. — Ты не младенец, не нужно, — сжал ткань на плечах альфы юноша, при этом его дыхание сбилось — он предвкушал дальнейшие действия Чанёля и старался не выдать свои настоящие ощущения, мысли: если Чанёль и причинял ему боль, то она была желанной. — Но я хочу свою детку… Мой… Муж, отец моего ребёнка. Альфа потянулся к левому соску, только единожды обхватывая его ртом. Бэкхён судорожно выдохнул и прогнулся в спине, почувствовав, как приятно покалывало в паху. Белая струя молока попала на язык, и Чанёль удовлетворенно промычал от сладковатого вкуса. Он пососал розовый вытянутый твердый сосок, лишь слегка касаясь губами ореолы, чтобы не причинить своему супругу боли. Они и так были красные и возбужденные. Альфа прихватил языком торчащий бугорок и подразнил его кончиком, слушая, как его милый мальчик застонал в голос и одновременно старался заглушить эти приятные для ушей Пака звуки. — Чан! Ах… Нет! — пальцы омеги затерялись в густых бордовых волосах мужа и оттянули голову от груди. Желание накрыло его с головой, стоило только увидеть слизавшего с губ молоко Чанёля, который смотрел на него с нескрываемой страстью. Бэкхён не отрывал взгляда от альфы, стягивая с себя домашние штаны вместе с трусами, а после раскрыл бёдра в приглашающем жесте, поглаживая руками запечатанные в джинсы бёдра Чанёля и вздыбленную ширинку. Его пара рыкнула и рывком дернула за «собачку», освобождая свою уже лоснящуюся плоть. Несколько секунд, и он уже внутри своего подрагивающего от долгожданного чувства заполненности супруга. Он двигался сначала осторожно, ласкал ладонью мягкий живот Бэкхёна, шептал о том, что ему нравится этот жирок, за что поплатился: омега от обиды лягнул его ногой и оставил болезненный укус на плече. Но после альфа, изменив угол проникновения и доставляя при каждом проникновении только острое удовольствие своей паре, двигался дёргано и мощно, заполняя до упора и ощущая, как омега сжимался вокруг него от наслаждения. Чанёль мечтал о втором ребёнке, поэтому решил не сдерживаться и закончить всё сцепкой, но раздавшийся в радио-няне плач испортил все его планы. Он обреченно упал лицом на подушку и замычал, когда омега шлепнул его по заднице и пошёл успокаивать проснувшегося Кёнсу. Пять лет спустя Руки Бэкхёна дрожали, когда он втиснул в рот рыдающего сына столовую ложку горького настоя из трав. У его мальчика жар, а омега терялся в догадках, что могло послужить тому причиной. Они гуляли в парке, встретили Исина с его маленьким альфой, который учтиво поклонился и пожал ручку Кёнсу. Тот светился счастьем и приглашал в гости поиграть в железную дорогу, а Чонин, словно китайский болванчик, что получил на рождество от Чунмёна Чанёль, рьяно кивал и обещал навестить мальчика в выходные. Но стоило Бэкхёну пройти с сыном до фургончика с мороженым, как Кёнсу внезапно расплакался. Юноша решил сам заняться лечением своего сына, раз находился на должности лекаря стаи, но все его попытки снять жар закончились полным крахом. Кёнсу не становилось лучше. Омега не нашел иного выхода, как позвонить в скорую. Он оповестил своего мужа, который в считанные минуты оказался возле дома и, выскочив из иномарки, побежал к подъехавшей машине скорой помощи. Всю дорогу до клиники Чанёль не выпускал руку ребёнка, как и сидящий неподалеку Бэкхён, который не мог скрыть своих слёз, постоянно тихо нашептывая Кёнсу о том, что тот вскоре поправится. — Думаю, что всё дело в гормонах, — к снующим туда сюда родителям мальчика подошёл врач, заглядывая в iPad и просматривая анализы крови маленького омеги. — Гормонах? Что с ними не так? — Бэкхён резко затормозил и озадаченно захлопал глазами, прямо как его сын, когда впервые посмотрел на своего папу-омегу. Доктор утвердительно кивнул и одарил пару легкой улыбкой, тем самым успокаивая и внушая уверенность, что Кёнсу ничего не угрожало: — Так часто происходит, когда истинные находят друг друга в совсем юном возрасте. — Истинные? — выдохнул Бэкхён, удивленно пялясь на мужчину. — Вы хотите сказать, что мой сын нашёл свою пару? — положил руки на плечи супруга Чанёль. Его голос прозвучал непривычно высоко. — Именно, мистер Пак. Это такая редкость. Поздравляю вас! — врач похлопал его по спине. — Мы вкололи вашему мальчику нужные лекарства. Утром вы сможете его уже отвезти домой, а пока дайте ребёнку отдохнуть, выспаться, набраться сил. Бэкхён смотрел на облачённую белым халатом спину удаляющегося беты, призадумавшись о чём-то, после чего впервые с момента первой с Чанёлем вязки выругался так, что альфе показалось, что его оттопыренные уши закрутились в трубочку и завяли. Чанёль огляделся по сторонам, чтобы никто случайно не услышал то, как значащийся милашкой-стесняшкой-обаяшкой в его стае и за её пределами омега вожака, разбивал вдребезги свой устоявшийся за годы имидж. — Я убью твоего Чонина! — выплюнул в мобильник Бэкхён, после чего отключился, оставив Исина в полном недоумении сидеть и пялиться на экран телефона, пока Мён не отнял его и не попросил не обращать внимания на очередную странность друга его супруга. Десять с половиной лет после Жатвы, после которой Бэкхён принял Чанёля своей парой. Омега рычит и скалится, когда из своего прикрытия (занавеска на кухне) следит за тем, как Кёнсу провожает до дома сын его лучшего друга. Исин так и остался его лучшим другом, стоило только Бэкхёну узнать, что его ребёнок и Чонин — истинные. В конце концов, здесь нет вины Исина. Так решила природа. Но супруг Чанёля не доволен таким решением. Кёнсу заслуживает лучшую пассию, нежели лоботряса и искателя приключений на свою задницу Ким Чонина, за которым и так бегают все омеги-одногодки в школе. Бэкхён видел даже, как четырнадцатилетняя девушка на этот День святого Валентина подарила ему коробку шоколадных конфет. Из Чонина вырастет тот ещё Казанова, разбиватель чужих сердец. А сердце своего сына Бэкхён тронуть никому не позволит! И хер он даст этому пареньку протянуть свои руки и что-то, что находится между ног молодого альфы, к заднице Кёнсу, когда у того будет первая течка. Никакой омега не готов к связи с альфой в первый раз. Тогда организм только перестраивается, поэтому процесс крайне болезнен. Бэкхён вспоминает, как проходила его первая течка. Он чуть не подох от страха, когда заметил на руках кровь, стоило ему только прикоснуться пальцами к зудящему весь день отчего-то припухшему анусу. И только потом, когда его буквально выворачивало наизнанку и он провёл полночи в обнимку с унитазом, на смену крови по ногам потекла прозрачная густая смазка. Поэтому в это время нет места для секса с альфой. И Кёнсу будет слишком юн для взрослой жизни. Хотя сам Бэкхён и повязался с Чанёлем, когда ему было восемнадцать, почти девятнадцать, и ни разу не пожалел о своём выборе, он боялся, что его мальчику так же не повезёт. Чонин не кажется сдержанным и терпеливым, каким оказался муж Бэкхёна. Он не стал ходить вокруг да около, как это сделал Чанёль в свои двадцать один, даже в таком нежном возрасте, сразу признался третьекласснику о своих чувствах и заявил, что будет добиваться расположения Кёнсу до тех пор, пока тот не признает в нём свою пару. И, кажется, Кёнсу, весьма не против такого расклада вещей. Это и выводит Бэкхёна из себя. Он считает, что его сын слеп от первой влюбленности и не совсем понимает, к чему это может его привести. Ладно секс, но вот нежелательная беременность, из-за которой Кёнсу не сможет получить высшего образования, вынашивая плод и возясь с родившимся щенком, — такой участи он своему сыну не желает. Зверь внутри Чонина начал развиваться слишком рано. Бэкхён боится, что с приходом первого гона парень сорвётся и изнасилует его милого Кёнсу. Сколько таких случаев он видел в новостях по телевизору, читал в газетах! Чанёль же считает, что Бэкхён зря себя накручивает. Исин с Чунмёном отлично воспитали сына. — Меня не проймешь, — злобно шипит отец омеги, царапая вылезшими когтями оконную раму, когда замечает, как Чонин тычется губами в щеку Кёнсу, а тот рдеет и опускает голову, забирая свой портфель из рук молодого альфы и прощаясь до завтрашнего дня. Бэкхён решает, что ему следует поговорить с Чонином, когда на выходные он открывает дверь доставщику цветов и тот протягивает ему пышный букет белых роз на имя Пак Кёнсу. Омеге жалко выбрасывать такой шикарный букет, поэтому он его ставит в вазу на письменный стол сына, при этом умалчивая от того, кто именно подарил его школьнику. Тот и так узнает. Они с Чонином постоянно переписываются. Жаль, телефона отобрать он у Кёнсу не может. Тут уже вмешался Чанёль, считающий, что у их сына должно быть личное пространство и свой круг друзей. Пак Бэкхён приглашает на ужин всю чету семьи Ким, старается приготовить что-то новенькое, удивить гостей. Иногда омега спасает ещё недожаренные кусочки стейка от своего троглодита-мужа, который ловким движением пальцев подцепляет сочное мясо и уже открывает рот, чтобы смаковать на языке его вкус, но не тут-то было: Бэкхён не растерял своей былой молниеносной реакции - кусочек оказывается вновь на шипящей сковороде. Чанёль обиженно дуется, цокает, мстяще кусает мочку уха омеги и решает помочь с салатом. Когда оба семейства собираются за столом, а Чунмён развлекает присутствующих своими «выдающимися» вокальными данными в караоке, Бэкхён незаметно для остальных просит Чонина выйти с ним на террасу. — Я что-то сделал не так, господин Пак? — молодой человек похож на нашкодившего щеночка: широко распахнутые глаза, в которых плещется чувство вины, прикушенная нижняя губа, растрепанные отросшие волосы цвета молочного шоколада. Бэкхён смотрит на него и ещё больше осознаёт, каким притягательным юношей он станет. В голове проскальзывает мысль о том, что с Кёнсу они будут красивой парой, но тут же эта идея растворяется. — Ты всё делаешь не так, — злится омега. — Слишком рано, понимаешь? Вам с Кёнсу только по десять. Какие букеты, обнимания, поцелуи? Всему своё время. — И это время сейчас! — сжимает кулаки Чонин, переча отцу его истинного. Бэкхён не ожидал подобного ответа от ребёнка и на секунду мешкается, теряется, не зная, как ответить. — Ты мелкий… — вскипает он, но его вновь перебивает Ким. — Прошу, господин Пак, послушайте. Я люблю вашего сына и обещаю вам, что никогда не причиню ему зла. Он мой истинный, я понял это в пять. С тех пор я дал себе слово, что сделаю всё для того, чтобы стать достойным альфой для своего спутника. Клятвенно обещаю вам, что буду сдерживать своё либидо. Ни при каких условиях не стану заставлять Кённ-и делать что-то против его воли. Он моя пара. Я никогда себя не прощу, если причиню ему вред! Откуда такой малыш знает подобные слова? Услышал ли он от Исина, профессора кафедры иностранных языков, или же сам обогащал свой словарный запас — не столь важно, как то, что Чонин рассуждает явно не по годам, трезво и взросло. Словно перед Бэкхёном стоит вовсе не десятилетний, а восемнадцатилетний. И омега сдаётся. Он принимает Чонина, как пару своего сына. — Если хоть однажды я увижу, что Кёнсу проливает слёзы из-за тебя, то я убью тебя, обещаю! — и Чонин знает, что это не простые угрозы. — А если это будут слёзы радости, когда я сделаю ему предложение? — заговорщически ухмыляется мальчишка. — Если только они, — кивает, соглашаясь, Бэкхён. Ему придётся смириться, что лет через восемь у него появится такой зять. — Договорились, — протягивает руку альфа. — По рукам. Уверенное рукопожатие. Они возвращаются в зал. Заметивший практически сразу отсутствующих в помещении отца с потенциальным своим женихом Кёнсу обеспокоенно поглядывает на Чонина, но тут же его губы растягиваются в улыбке, когда маленький альфа подмигивает ему, подходит и приглашает на «обезьянью дискотеку». Взрослые окидывают удивленным взглядом малышню, вспоминают, как когда-то были такими же. Чанёль приглашает на танец своего супруга. Тот не отказывает. Вместо того, чтобы подражать скачущим по залу Чунмёну, Исину и ребятне, они, будто услышав собственную мелодию, не спеша вальсируют. Гости сообщают о своем намерении, когда заканчивается очередной трек на диске, поэтому вскоре помещение погружается в тишину и компания медленно перекочевывает в коридор. Друг Бэкхёна толкает мужа локтём, кивает в сторону погрузившихся в свой собственный мир супругов, шепчет на ухо, что, похоже, пора сворачивать вечеринку и ехать по домам, и получает ответный кивок от Чунмёна. Кёнсу о чём-то шепчется с Чонином, постоянно поглядывая на Бэкхёна, в итоге, собрав всю силу воли в свои маленькие кулачки, подходит к старшему и, постоянно заикаясь, озвучивает свою небольшую просьбу: — Пап, я хотел с Чонином завтра поиграть в приставку. Дядя Чунмён подарил ему одну классную игру, там… — Хорошо, — тут же соглашается с сыном Бэкхён и взлохмачивает черные волосы мальчишки. — Заночуешь тогда у Кимов, чтобы было больше времени провести в компании друга. — Пап! — Кёнсу бросается на шею омеге. — Ты самый лучший! Бэкхён просит Исина выделить мальчику отдельную комнату, а потом, когда детишки выбегают из дома открывать дверь в гараже, то просит, чтобы его друг незаметно запер его мальчика, на всякий случай. Он, конечно, верит, что Чонин не станет «озорничать», но всё-таки волнуется. — Не беспокойся, Бэкхён-и, я переживаю об их отношениях не меньше твоего. Чонин мой сын. Я не хочу, чтобы после он жалел о своих поспешных поступках, — мило улыбается Исин. Когда Бэкхён видит эту ямочку на его щеке, то она словно внушает ему, что всё будет хорошо, что нет причин для беспокойства, отчего омега тут же верит другу. — Они ещё так молоды, — вздыхает супруг Чанёля. — Но не глупы, мой друг, поверь, — приободряюще трясет плечо молодого человека Исин, после чего прощается и идёт с мужем заводить машину. — Я горжусь тобой, мой маленький Хён-и, — рядом с провожающим машину семейства Ким Бэкхёном оказывается Чанёль и касается губами виска любимого, ощущая, как стремительно бьется пульс того. Волнуется, переживает. — Ты поступил правильно. Не бойся. Кёнсу смышленый мальчик. Он не станет доставлять тебе хлопот. Он знает, что ты его любишь, что я его люблю, что я люблю тебя. Пара стоит с несколько минут на террасе. Омеге совершенно не зябко в тёплых объятиях мужа. Ему настолько уютно и хорошо, что он прикрывает глаза и удовлетворенно мычит, поглаживая пальцами свежевыбритую скулу альфы. Бэкхён уверен, что Чанёль никогда не нарушит данное при рождении своего сына обещание. Десять лет. А он до сих пор чувствует себя самым счастливым, желанным и любимым. — Идём, Чан, — тянет за рукав мужа омега. — Куда? — альфа заторможенно делает только один шаг в сторону Бэкхёна. — Навёрстывать упущенное, — будничным тоном изрекает омега, при этом подмечая, как полыхнули алым глаза Чанёля. — Мне помнится, кто-то говорил о том, что мечтает о втором ребёнке. Что ж, наши желания схожи. Бэкхёну кажется, что муж задушит его в своих крепких объятиях. — Бэкхён-а! Я, блять, так люблю тебя! Пиздец как сильно! — Чанёль приподнимает юношу над землей и кружит, при этом покрывая лицо бесчисленным количеством мимолетных поцелуев. — И я, а теперь заткнись, — накрывает рот своими губами Бэкхён, страстно целуя, а после отстраняется и с жаром выдыхает, опустив ладони и перебирая пальцами собравшиеся на груди складки светло-голубой рубашки Чанёля. — Моё тело соскучилось по твоему могучему плечу. — Намёк понял! — альфа хмыкает и отдаёт честь омеге. Бэкхён визжит, когда его внезапно обнимают за пояс и перекидывают через плечо. Его смех становится приглушенным, стоит Чанёлю закрыть дверь в их спальную комнату. Похоже, им пора призадуматься о новой детской комнате. «Мои родители никогда не повзрослеют. Пак Кёнсу. 10 лет»