Чёрный свет в конце туннеля

***

      Я уже стою рядом с ним. Мы в одной палате. Смотрю на него и думаю о том, что… я готова не возвращаться в реальность, даже если бы такая возможность была, потому что я не настолько заслужила на жизнь. Я не ценила её, значит, у меня нет на неё права. Допустим, что у меня есть шанс вернуться к жизни, к Дилану и начать всё с начала, и что есть такое могущество, как отдать её Алрою, который, как по мне, должен жить, то я без раздумий отдала бы свою жизнь ему. Но…       У меня нет никаких возможностей. Я заперта. Заперта в своей голове, в воспоминаниях Дилана, в его прошлом или своём? Я лишь тень или всего-то иллюзия? Что из этого? Зачем я здесь? Испытать всю эту боль на собственной шкуре? Или это и есть мой ад — проживать чужую жизнь и черпать максимум боли?       Я не готова… А к чему? Я не знаю. Мне страшно думать обо всём. Нет чего-то, что меня не страшит. Я боюсь. Я трусиха. И я не знаю, где мне можно спрятаться.       Я подхожу к нему и беру его за руку. Понимаю, что прикасаюсь к нему, но это не имеет сейчас для меня никакого значения. Призрак я или всё же человек — сейчас значение не имеет смысла.       Я смотрю на его лицо и слушаю биение его сердца.       Так редко бьётся.       Я знаю этого парня всего ничего, мы даже толком не знакомы, я ничего о нём не знаю, но… Я глубоко уверена в том, что мы стали близки друг другу.       Осознание его ближайшей кончины так глубоко ранит меня, что мне начинает казаться, будто я могу умереть ещё один раз — от остановки сердца.       Так больно.       Так тяжело.       Не могу сдерживать слёз. Не могу притворяться, будто это только прошлое и оно уже прошло. Каждое мгновение, прожитое человеком, — это бесценный дар; это то, что происходило «здесь» и «сейчас», неважно, было ли это давно или только минуту назад. Всё это значимо. Каждый миг, каждая секунда.       Вдруг тихо открывается дверь. Я смотрю туда и вижу Дилана. Красные опухшие глаза, которые наливаются слезами. Дрожащие губы. Бледное лицо, будто сделанное из мрамора. И… этот потерянный, но таящий надежду взгляд.       — Привет, друг, я снова здесь, и мне снова хочется плакать, — шмыгает носом, улыбнувшись, парень. — Впрочем, как и всё это время.       «Снова»? Сколько прошло времени с момента аварии?       — Ты еще не надумал очнуться, Алрой? Конечно, я знаю, что ты невероятно ленив, но, прошу тебя, — Дилан подошел к кровати и стал на колени, взявшись за другую руку Спринга, — молю, очнись. Я не знаю, как мне это вынести. Не оставляй меня хотя бы ты. Я так одинок… Мне так страшно. Если ты… — он сглотнул слюну и, давясь слезами, продолжил: — … умрёшь, то как я смогу жить дальше? Я… Я не знаю, как смогу с этим справиться. Прости, что возлагаю на тебя такую ответственность в виде моей жизни и моего будущего, но… Я знаю, знаю! Ты точно очнешься, если будешь знать, что я в полнейшей заднице, что не справлюсь в одиночку. — Он умолкает и держит долгую паузу. — Это я виноват. Виноват в том, что случилось.       — Нет, балда, — заговаривает неожиданно Алрой.       У меня аж сердце запело, но ненадолго.       — Алрой! — Дилан обнимает парня, радуясь, что тот пришел в себя, целует его в щеки. — Алрой, ты очнулся, это такой хороший знак! — Дилан так счастлив. Так счастлив, что осчастливилась и я.       — Дилан, послушай. Я сейчас скажу бред, но послушай меня до конца и не перебивай. Я вижу мёртвых с самого детства. Я не знаю, откуда это появилось и что тому причина. Вы все догадывались об этом, но скидывали на шутку. Я… Нельзя затягивать время, у меня его совсем немного, — он улыбается, но тут же начинает говорить дальше, заметив, что Дилан хочет упрекнуть его в сказанном: — Я должен тебе кое-что сказать. Не знаю как, — со мной, кстати, такое впервые, — совсем недавно появился призрак девушки из будущего. Она — твоя будущая жена. И если она показалась мне, думаю, это не просто так. И, посуди сам, если она призрак, значит, она умерла. Тебе нужно предотвратить это. Её имя Бидди. И… Как бы плохо тебе не было, когда, наконец, она появится в твоей жизни, не отпускай её ни за что на свете. Она ведь любит тебя. — Алрой умолк, так как Дилан начал переубеждать его то ли от ярости, то ли от нежелания верить в сказанное не так давно другом о том, что у того нет времени, но Спринг уже не слушал, что говорил О`Брайен. Я не слушала тоже. Блондин смотрит на своего лучшего друга с нежностью, с легкой улыбкой на лице. Его доброта просто поражает моё сердце. Но я понимаю. Понимаю, что сейчас он прощается с ним без слов, и мне так сильно больно. Он переводит взгляд на меня и говорит: — Ты вернешься к жизни. Он тебя спасет. Ведь… ты же его успела полюбить за это время, ведь правда? — улыбка, застывшая на его лице на мгновение, уже более не была естественной. Я… даже не могу описать то, что происходит.       Дилан… Алрой…       Крики первого заглушают все мои мысли, я просто неоспоримо страдаю вместе с ним. А молчание второго доводит до безумия.       Эти несколько минут. Они… Они стали его концом.       Я перестаю слышать все звуки. Все, кроме единственного. Своего.       «Ты же его успела полюбить…?», «успела полюбить…?», «его… полюбить…?» — отголосками произносится в моей голове.       Я не понимаю, что со мной происходит. Неужели я осознаю, что влюблена в Дилана?       Я действительно в него влюблена?       Нет.       Я люблю его.       И тут весь мир вокруг начинает приобретать серые оттенки, бесцветность, засасывается в какую-то дыру, словно стекающая в трубы вода.       У меня под ногами больше нет почвы. Я в невесомости, в неведении, в забытьи.       И вот снова я уже где-то стою. Но не знаю где. Вокруг темно. Будто кто-то опрокинул чернило на весь мир и тем самым стер всё, что в нём было.       — Как думаешь, где ты? — доносится какой-то голос из ниоткуда. Он не женский, но и не мужской.       — Не знаю.       — Зачем ты здесь?       — Потому что я провинилась, — отвечаю, не задумываясь, как и до этого.       — Чем?       — Не знала, как нужно жить.       — Узнала?       — Вспомнила.       — Как думаешь, ты ещё жива?       — Нет.       — А Дилан?       У меня не находится ответа. Мне страшно.       — Как думаешь, он жив? — снова спрашивает этот голос.       — Надеюсь, да.       — А чья жизнь ценнее?       — Его.       — Почему?       — Потому что… он настоящий человек.       — А ты нет?       — Я не человек вовсе. Я — призрак.       — Ты ещё не научилась ценить СВОЮ жизнь?       — Наверное, нет.       — А как ты сможешь научиться?       — Если буду жить, наверное.       — Но ведь твоя жизнь не имеет ценности, так?       — Нет.       — А в чем ее ценность?       — Она ценна для Дилана, а значит, для меня тоже. Но между его жизнью и своей, будь такой выбор, я бы выбрала его.       — Ты любишь его?       — Да.       — Как думаешь, было бы правильно, если бы вы оба после этой аварии остались живы?       — Я не знаю, что правильно, а что нет. Но, думаю, мы заслужили это. Другим везло, и нам тоже может повезти. — По глазам потекли слезы. Не знаю почему.       — А если бы жив остался кто-то из вас двоих, ты бы хотела, чтобы этот человек жил дальше или оборвал свою жизнь?       — Жил дальше, — говорю я, думая о Дилане.       — И ты обещаешь, что этот ответ произнесён искренне?       — Да. Но…       — В чём дело?       — Только если это не относится ко мне. Я не хочу жить, если его не будет рядом. Я не готова к этому.       — А ты знаешь, что никто не готов?       — Да, но… Мне незачем будет ценить жизнь, если в ней не будет его. И мне плевать, что я свою жизнь привязываю к нему. Если Вы хотите его убить, то убейте и меня тоже. Я ведь знаю, кто Вы.       — Как думаешь, кто же из вас все-таки будет жить?       — Неужели в конце туннеля меня ждёт чёрный свет? — с усмешкой на губах впервые за весь диалог отвечаю вопросом на вопрос.       Только успела я произнести последние слова, как мое сознание отключилось.       Я проснулась. В глаза ударил яркий свет, ослепив меня. Я лежала на кушетке. В палате. И только я успела это осознать, впопыхах подорвалась с места, но медсестра успела меня придержать.       Значит, я жива.       — Мне нужно к мужу. Мне нужно к нему. Я должна убедиться, что с ним всё хорошо, я должна обнять его, я должна… Должна сейчас пойти к нему! — я рыдаю, не понимая ничего вокруг. Я ни в чем не нуждаюсь, только увидеть его и притронуться к нему. И мне страшно, что медсестра сейчас скажет, что он мертв.       Я боюсь, что останусь без него. Я боюсь, что так и не узнаю, что такое — любить Дилана О`Брайена.       — Пожалуйста, успокойтесь! Я дам вам попить воды, вы успокоитесь, и я проведу к вам вашего мужа.       — Так значит он жив?! — я прожигаю взглядом медсестру и надеюсь на её скорейший ответ.       — Конечно, с ним всё в порядке. Пострадали только вы. У нас были опасения, что вы не выживете. Поэтому, пожалуйста, позвольте, вас проверит сначала врач. Есть опасения, что вы точно так же можете внезапно упасть в кому, как и вышли с неё. Тем более, вашему мужу ещё нужно время добраться до больницы. Но не беспокойтесь, я сейчас же дам ему известие, чтобы он приехал как можно быстрее, — она улыбается, и я действительно чувствую себя спокойнее.       Я лишь кивком согласилась и села на краешек больничной кровати.       Долгие и мучительные двадцать минут, что доктор брал у меня нужные анализы, я изнемогала от желания увидеть Дилана, посмотреть в его глаза, поцеловать его губы… Да просто прикоснуться к нему!       И вот. Наконец-то! Он входит в мою палату. И я начинаю плакать, улыбаясь, и зовя его поскорее подойти ко мне, мимолетно ругая, почему он так долго.       Я обнимаю его так сильно, что чувствую удушье, и просто начинаю рыдать ему в плечо.       — Дилан, я так люблю тебя! Я знаю о тебе… Ты… Прости меня… Прости, что я… — Я не могу произнести больше ни слова. Так сладостно и больно одновременно. Я так рада и так печальна. Сколько же я упустила!       — Бидди, успокойся, слышишь? Я здесь. Успокойся… Я знал это. Всегда знал. — Он прижимает мою голову к своей груди, и я просто тону в этих объятиях, в этих чувствах.       — Поцелуй меня. Поцелуй. Даже такую сопливую и заплаканную. Мне нужно это. Один поцелуй… — молю я, и Дилан, улыбаясь, хватает ладошками моё лицо, а затем мягко прикасается к моим губам.        И я блаженно закрываю глаза, полностью отдаваясь Дилану.