diamonds 'n' rust

I have love in lost dreams I’m not simple, it’s trigonometry… В той среде, где Чон Чонгук живёт и вертится по умолчанию, высшими ценностями являются элегантная визитная карточка, накрахмаленные рубашки, дорогие часы и автомобили, собственность в крупных городах страны, запредельный счёт в банке, связи и влияние. Неплохо, когда тебе всего двадцать один, и всё это у тебя есть. Но вместе с этим идёт ещё кое-что. Например, голоса. Да, голоса. Никогда не умолкающие и давящие со всех сторон. Чонгук слышит их, когда едет в лифте, когда проходит мимо работников, когда заходит пообедать в дорогой ресторан. Они преследуют его уже который год. Не то чтобы больно — привычно. Как часть жизни, неотъемлемый элемент. «Такой юный, как он может в этом смыслить?». «Тут ты не прав. Он умён не по годам». «Образование, полученное в США, ещё ни о чём не говорит!». «Интересно, у него есть девушка?». «У таких как он девушек не бывает». «Почему?». «Секс на одну ночь и короткие интрижки — их максимум. Они думают, что их никто не достоин». «Я бы дала ему». «Не сомневаюсь. Даже наши уборщики бы его захотели». «С одной стороны, лишиться родителей в столь раннем возрасте и перенести такую боль не каждый сможет». «Когда ты растёшь с мыслью, что тебе достанется огромное наследство, любая боль нипочём». «Правда, что у него пять автомобилей? Удивительно, что не шесть…». «Какой-то сопляк управляет нами. Представить только!». «Часы на его руках стоят столько же, сколько обучение моей дочери в университете». И прочее, прочее, прочее. Люди улыбаются ему в лицо, а за спиной шепчут вещи и похуже. Мнение мелкого сброда не задаёт тон, ведь Чонгук давно привык. А уважение среди больших дядь он всё-таки имеет, это люди другие и серьёзные. Что ещё? Что ещё досталось вместе с банкнотами и возможностью отправиться в любую точку мира в любое время? Одиночество. Прицепилось клещом и висит на душе тяжелейшим грузом. Когда ты видишь, как умирают родители, непременно что-то умирает и в тебе. Когда ты замечаешь всего лишь чей-то силуэт в свете фонарей, когда слышишь выстрел и когда видишь кровь, выступившую на одежде — внутри что-то рушится. Это не восстановишь и заново не построишь. Кричать в пустоту, пачкать руки и колени грязью, образовывавшейся из-за внезапно нахлынувшего дождя, звать на помощь, наконец слышать спасительный вой сирен. Стоять в больнице и слышать совсем не утешительное: «К сожалению, мы не смогли спасти Ваших родителей…». Плакал Чонгук прямо там, плакал громко. Всего четырнадцать лет, а уже такая трагедия на хрупких мальчишеских плечах. Первые дни после смерти родителей он плохо помнил. Плакал и молчал, наверняка в школу не ходил, практически не ел. Вокруг вечно крутились какие-то люди, много людей, врачи, полиция, знакомые и нет, задавались бесконечные вопросы и проливались слёзы. Конечно, велось расследование, причём долгое время — родители Чонгука были уважаемыми людьми во многих кругах, а его отец был собственником одной из крупных транспортных компаний Сеула. Но в связи с отсутствием свидетелей и очевидцев дело пришлось приостановить. В принципе, ответ казался очевидным — убийство было заказным. Бесконечные догадки, разговоры, мысли, обсуждения… И сплетни по всему городу, куда без них. Не было никаких гневных мыслей о возмездии, растущего чувства мести. Это как искать иголку в стоге сена — невыполнимая миссия, а родители всё равно не вернулись бы. Наматывай сопли на кулак и живи, лишайся нервных клеток, плачь, лей океаны, но живи. Вскоре тётя взяла над ним опеку. Обеспечила всем, чем только можно, отправила учиться в закрытую элитную школу для мальчиков, затем позаботилась о том, чтобы он учился по обмену в штатах целых три года. Словом, — души не чаяла. Именно она бежала на ночные крики к его кровати, гладила по голове и постоянно говорила, что всё будет хорошо. Чем чаще говорят, тем больше веришь. Она была первым человеком, которому Чонгук поверил и который заполнил ту пустоту внутри. Шли годы, и Чонгук рос. Хмурым, неразговорчивым, держащим дистанцию буквально со всеми. Но с непоколебимой решительностью внутри, деловитостью и умением нести ответственность за все совершённые поступки. Люди стали посматривать с опаской, не зная, что от него ожидать в будущем, а их злые языки не умолкали. Из-за потери семьи и всех этих разговоров за спиной Чонгук посещал психолога. Не то чтобы ему это было нужно — опять же, тётя хотела как лучше. Пережитый стресс оказал прямое влияние на его самооценку, которая постоянно колебалась. От «я никому не нужен, я уродливый и никчёмный, я не достоин всех этих людей вокруг» до «эти люди должны быть счастливы иметь дело со мной, я выше их». Сейчас — скорее второе. На него просто повесили клеймо богатенького мальчика. В то же время многие его в какой-то степени боялись и хотели, а кто-то даже предпринимал попытки подступиться, робкие и не совсем. Он знал, что людей заводит такое. Им нравится добиваться и вестись на его манящий образ неприступного и горделивого, якобы ждущего «ту самую», способную растопить холодное сердце. Но, к их сожалению или счастью, Чонгук не пользовался ни своей природной красотой, ни состоянием. Суть в том, что никого он не ждёт и о взаимности всем этим людям проще забыть. Может, это просто не его? Даже если и его, то в ближайшее время всё это совершенно некстати. Он слукавит, если скажет, что не испытывал чувств прежде. В той закрытой школе был парень, который Чонгуку нравился. Чувствовалось родство душ, были ночные разговоры, общие шутки и взаимопомощь, а потом случилось холодно брошенное: «я не такой, Чонгук». Наверное, это была вторая по счёту рана. В Америке был кратковременный роман уже с девушкой, и он также ничем хорошим не закончился. Он просто обнаружил Хихён, также учащейся по обмену, целующейся с другим. А ведь тогда они что-то там говорили о совместном будущем после учёбы. В итоге ни будущего, ни даже простого общения. Третья рана. Затем был ещё один роман с парнем, самый что ни на есть серьёзный. Жаркие поцелуи, исступлённое занятие сексом, ни с чем несравнимая радость только от одного совместного времяпровождения... Но улетать в Корею пришлось с разбитым сердцем. Потому что тот, другой парень, который открыл дверь квартиры Сюина с одним только полотенцем на бёдрах, видимо, оказался лучше. Четвёртая рана. По ощущениям примерно как нож, вонзённый по рукоять. Сюин был идеальным собеседником, помимо всего прочего. Эдакий невъебенно умный китаец, способный поддержать любую тему. С ним жизнь казалась не такой…чёрно-белой? Да. Если забыть о прошлом, то это — первые серьёзные отношения Чонгука. Ленивые вечера за пиццей и фильмами, пьяный бред, сказанный друг другу, ночные вылазки, интимность и угнанный Сюином автомобиль с откидным верхом… Всё это было вот уже как несколько лет назад, и вспоминать это слишком больно. И тогда Чонгук задумался: а что, если это просто не его? Не люди не те, а он сам, сломанный какой-то, говорящий невпопад и оттого не понимаемый? Слишком серьёзный, принципиальный, обращённый внутрь себя, открывающий душу не всем и не сразу? Не душа компании. Не мальчик, с которым всё может быть просто. Люди велись на его красивую внешность и колкое обаяние, но, узнав поближе, быстро угасали и поэтому медленно пятились назад, боясь обидеть, заводили отношения на стороне. А Чонгук нет — он горел до конца, ярким таким огнём, любил и хотел быть любимым. Не судьба, видимо. Так бывает. Потому он и закрылся в себе, затолкал все эти затлевшие чувства подальше. Нет, Чонгук и раньше не был особо оживлённым, просто решил, что быть грёбаной машиной без чувств гораздо проще для жизни. Пускай девушки, женщины, да и мужчины тоже, дальше тешат себя надеждами, строят планы как бы к нему подобраться. Ему, откровенно говоря, похуй. В любом случае, прямо сейчас Чонгуку это не нужно. Он молод, перспективен и семейная жизнь его просто-напросто убьёт. Куда ни глянь, всюду — нелюбящие мужья, заебавшиеся от жён и ходящие по борделям. Женщины, которые прибегают к алкоголю, таким образом закрывая глаза на изменников и лентяев, подающих голос с дивана. Их дети, ежедневно ссорящиеся в школах и социальных сетях, они ведь вырастут точно такими же. Домашнее насилие, сплошное враньё, игра на публику, полное отсутствие семейной сплочённости — такое не прельщает. Безусловно, как только Чонгук стал совершеннолетним, наследство родителей перешло к нему. Тогда люди зашептали ещё громче. Чонгук не хочет превратиться в ходячий стереотип, поэтому встаёт рано, едет в компанию и, чёрт возьми, действительно работает. Отвечает за её будущее, проводит важные переговоры, принимает решения. Он мог оставить сонбэ Чхве в качестве управляющего, платить ему и получать деньги самому просто ни за что, но решил иначе — встал во главе сам, несмотря на тётино «ты же так молод, зачем торопиться?». Работа — это в какой-то степени отвлечение. Занятый с утра до вечера, Чонгук не встречается ни с кем. Лишь изредка, в мгновения напряжения, он набирает привычный номер и вызывает на дом проститутку. Ну, это нормально, пусть и осуждается. Просто секс и ничего больше, он ни с одной из них даже толком не разговаривает. Молча протягивает деньги и провожает до дверей. Тёте говорит, что с отношениями «всё успеется». Чонгук готов поспорить, что она уже вся в поисках подходящей кандидатуры на роль девушки. Друзья — это тоже некая формальность. Нет настоящих друзей, с которыми немало пройдено. Кто-то вертится вокруг, разделяет вместе с ним вечера за бокалами вина, говорит об экономике и политике, девушках, спорте, рабочих моментах. Чонгук слушает, кивает и даже смеётся, но не совсем искренне. Просто потому что так надо. После смерти семьи он отдалился от прежних друзей, со школы практически ни с кем не общался. Есть лишь несколько друзей по переписке, все из разных стран. Спасибо поездке в Штаты, хоть что-то от неё хорошее осталось. Не считая полученных знаний, конечно же. Хотя, ещё есть Чимин. Он - находка среди всех этих бизнесменов, старше всего на два года и действительно добрый человек. С ним можно поболтать об отвлечённом, пропустить бутылку-другую соджу в атмосфере расслабленности. И вроде бы грех жаловаться, когда в гараже у тебя пять машин, на руке дорогущие часы, собственный дом с десятком комнат и красивым садом и целая очередь девушек, желающих хотя бы поговорить. Но минусы роскошной жизни действительно весомые. Бывали моменты, когда Чонгук задавался вопросом: «А зачем?». Жил бы как обычный подросток, не покупал бы себе всё это. Ответ не сразу, но нашёлся — а почему, собственно, нет? Отказываться от такого смысла ноль, жизнь одна, на сердце не все раны зажили, лучше получать удовольствие от другого, пусть и материального. Да и родители бы хотели, чтобы их сын жил, ни в чём себе не отказывая. Пусть всё будет, как есть. Очередной будний день, и прямо сейчас он в своём любимом ресторане «Tosokchon Samgyetang». Так давно не заходил сюда, хорошо, что случай подвернулся — скоро придёт сонбэ Чхве с важным иностранным сотрудником, их ждёт важный разговор длиной не в один час и, возможно, подписание не менее важного договора. Чонгук несколько устаёт ждать и заказывает бокал хорошего сухого вина. Проходит пара минут, и случается нечто ужасное. Нерадивый официант проливает на него вино и всё, что вылетает изо рта Чонгука — это смачное «блять!». На пиджаке и белой рубашке мгновенно расплывается красноватое пятно, а бокал звонко бьётся об пол. Боковым зрением Чонгук видит, как синхронно поворачиваются головы сидящих в зале. Проносится шёпот, кто-то даже усмехается. — Извините, — блеет официант, хватая со стола салфетки и пытаясь дотянуться до Чонгука, чтобы вытереть. — Я споткнулся, извините, извините! К чёрту эту возню. — Не надо, — презрительно роняет Чонгук, выхватывая салфетки из чужих рук. — Я виноват, я… — В самом деле? — он всё еще звучит грубо, но так и надо. Только этого ему не хватало! День вообще не задался: проснулся разбитым и с похмельем, споткнулся о порог, на работе подчинённый доставил немало хлопот. Когда череда невезений завершится? — Я принесу пятновыводитель, сейчас, — дрожащим голосом произносит официант и удаляется. Как же, блять, всё не вовремя. Вот-вот придут люди, а он в таком виде, недовольный и мокрый. Чёрт бы побрал этих рассеянных работников, неспособных пройти от кухни до зала несколько метров и ничего не уронить. Спустя минуту официант возвращается, и Чонгук наконец видит его лицо. Ну, оно миленькое и не совсем типичное, так сказать. Парень высокий, может, чуть выше его самого. Особое внимание привлекают волосы, которые какого-то грязного пепельного цвета, что кажется странным — он что, айдол очередной группки? Как его вообще взяли на работу с такими волосами и в такое место? Или это не важно теперь? Ни к чему выёбываться в повседневной жизни. К Чонгуку молча тянутся смуглые руки с кусочком ткани, смоченной пятновыводителем. Он терпеть не может, когда к нему прикасаются просто так — но это ладно, пусть. В конце концов, это прямая обязанность рукожопного официанта. — Что-то случилось? — раздаётся мужской голос, и Чонгук обнаруживает перед собой низенького мужчину в костюме и узнаёт в нём управляющего рестораном, директора Ли. Мужчины кланяются и приветствуются. — Мелкая неурядица, — говорит Чонгук, показывая на себя. О, эти руки всё ещё на нём. Мужчина замечает испачканную одежду и хмурится. — Тэхён! — произносит он с какой-то особой остротой в голосе, обращаясь к подчинённому. — Чон Чонгук — наш ценный и постоянный посетитель, которому... — Я случайно, директор Ли, — понуро отвечает официант, продолжая вытирать рубашку. Он что, нефтяную скважину там роет? Лицо начальника становится багрово-красным: — Мне так жаль, господин Чон. Я не думал, что этот растяпа доставит столько хлопот на первой же неделе... Я, право, в замешательстве. Он смотрит на официанта так, словно видит перед собой не человека, а кучу дерьма. Даже Чонгуку становится неприятно от этого взгляда. — Я же извинился, предложил помощь, что я ещё могу сделать? — спрашивает парень, наконец отлипая. — Ты уволен. — Что?! — Уволен, я сказал. На лице официанта появляется печаль, он тяжело вздыхает. Затем уходит, снимая фартук прямо на ходу. Пока какие-то люди поднимают осколки с пола и протирают всё, а управляющий извиняется и говорит что-то о химчистке, Чонгук провожает взглядом парня до тех пор, пока тот не исчезает в одной из металлических дверей. Да. Жестоко с ним, конечно. Можно было сделать выговор с предупреждением, а вот увольнять за такое не совсем разумно, каждый толковый начальник должен это знать и уметь давать шанс. Но только ровно один. В исключительных случаях — второй. Пиджак с рубашкой отстираются, вина не жалко, злость рассеется. Уволили, не уволили — это всё-таки не дело Чонгука. Наконец, приходит сонбэ Чхве с мистером Фростом. Около часа они обсуждают важный проект, пьют вино, дело заканчивают с толком, подписывая договор. С чувством выполненного долга и лёгким головокружением, Чонгук прощается с мужчинами и садится в свою Toyota RAV4. Она лишь 1/5 из всех его любимых ласточек, вторая в топе. По пути домой в голове Чонгука почему-то всплывает лицо официанта. Снова волна тупой жалости. Наверное, стоило вмешаться, но был бы от этого толк?.. Впрочем, когда он въезжает в стильный и вечно чистый гараж необъятных размеров и предвкушает, как расслабится благодаря массажёру для ног (последняя усовершенствованная модель!), этот вопрос перестаёт быть актуальным.