I've got two faces, blurry's the one I'm not

Дэнни сроду не ухаживал за прекрасным полом. Незнакомки сами приходили и сами же не оставались. В иллюзионисте видели источник легкодоступного пиара. В нем видели трофей из разряда «не для всех». Атлас прекрасно знал об этой хитрости. В своем знании он проявлял немыслимую жестокость и нулевой такт. Его девушки были пустышками. Его девушки были несчастными и нелюбимыми. Пожалеть их — все равно, что пожалеть себя. Поклонницам хотелось мимолетной сказки в кожаном кресле. Сказке, в свою очередь, хотелось какао с пирожным. В том же кресле, под хороший фильм. Разумеется, природа брала свое: кино и пирожное смещались на несколько часов. Никогда на несколько дней. Ни разу. Утро, как правило, было сладко-одиноким, а «золушки» — громкими и злыми. Время от времени скандалы напоминали бракоразводный процесс. Чего они так сильно ждали: кофе в постель? Комплимент в губы? Или кольца на третьем свидании? Несчастные уезжали на тыквах без принца, зато с чувством собственного достоинства. Хенли стала исключением хотя бы потому, что была приземленной карьеристкой. В плане характера они с Атласом были идентичны едва ли не полностью, оттого совершенно несовместимы. Никто ни с кем не переспал. Радость по этому поводу стала обоюдной и ожидаемой. В Хенли чувствовалась матерая кошатница: она терпела, когда ей указывал мистический голос в динамике, но живых людей над собой не признавала хронически. Атлас грешил тем же, пока Макао не выписало ему индульгенцию по всем фронтам. Какую-то неправильную индульгенцию. Логика заядлого холостяка свернула на кривую дорожку самоанализа. По ощущениям, там, в подсознании, притаился колумбийский наркокартель. Или два наркокартеля. Неминуемое случилось: после очередного кошмара «Всадник» проснулся вконец обдолбанным и просветленным. Зачем? Разумеется, чтобы до победного рассматривать силуэт на полу. Силуэт родной, очень нужный. Без эффекта внезапности. Ночь стала соучастником сталкера Дэнни. В любое другое время Босс — трудная мишень. Однотонно-доброжелательный, он засекает каждую попытку сократить расстояние. Он пресекает каждую попытку сократить расстояние. Человек-собака. Хуже. Человек — чужая собака. Кому конкретно принадлежит, пока непонятно: то ли призраку, то ли француженке из Интерпола. Сравнение как нельзя удачно вписалось в картину мира, теперь смотреть на Родса вдвойне неловко. Фантазия у Атласа сугубо художественная. Детальная. В кромешной темноте он ломает извилины, какую бы сладость-гадость купить для приманки. На полном серьезе обзванивает местные рестораны. Если Хатико не устроит ресторан, можно организовать поездку к родным пенатам. В начало. Не такое уж у фокусника заброшенное гнездо. Вспахано федералами, ими же опечатано. Дом Дэниела Атласа. В гостиной стоит кожаное кресло. Если с него смыть помаду и тушь, то будет как новенькое. Кровать — отдельным пунктом. Нужно купить ортопедический матрас и ортопедическую подушку. Инвалидное ортопедическое кресло, на всякий случай. Фантазий много, а реальность одна. Дилан никуда не пойдет. Его столько раз пытались усыпить из благих намерений. Призрак, Мисс Интерпол. И еще кое-кто… Дэниел похож на побитую дворнягу, когда спрашивает у зеркала в десятый раз: — Поужинаем?