Destroy what destroys You

«Если человек для вас стал плохим, значит, он сделал для вас слишком много хорошего». Лев Толстой

POV Виктория       Двери лифта «Ле-Маршал Медиа» неторопливо открывались на нужном этаже, и я величественной походкой, цокая каблуками так, что все сотрудники обратили на меня внимание, прохожу в кабинет директора, Марго Ле-Маршал. Дверь распахивается, являя мне саму хозяйку журнала: - Здравствуй, Марго, - приветствую девушку своей обычной улыбкой, - что-то случилось? Ты хотела поговорить, - присаживаюсь на кресло для посетителей. - Здравствуй, Виктория, - блондинка поднимает взгляд от каких-то бумаг, лицо выглядит не очень счастливым, - я хотела поговорить о Дэниэле. - С ним что-то не так? – начинаю волноваться, вдруг с моим мальчиком что-то случилось. - Нет, он в порядке, мне кажется, он даже счастлив, - но она почему-то не выглядит довольной этим фактом. - Но, похоже, он счастлив не со мной… - вот мы и добрались до сути дела. - С чего ты это взяла? – искренне недоумеваю, ведь Денни так ее любит. - Это сложно объяснить, но я попробую. Вскоре после того, как я забеременела, Дэниэл начал меняться: он стал лучше, стал более добрым и заботливым, но и более молчаливым, и я поначалу была этому рада, но «это» неожиданно стало главным в его жизни, быть тем, «старым» Дэниэлом, хорошим человеком, а не тем, кем он считал себя последние пару лет. Он хочет перестать быть Грейсоном, и это еще не все. Знаешь, у меня складывается впечатление, что он делает это не для себя и не для нас с малышкой, а как будто для кого-то другого. Ха, и это явно не ты, - она выпалила все это почти на одном дыхании, но к концу монолога голос, казалось, ослабел, так что закончила Марго почти шепотом, - будто кому-то хочется видеть его другим. - Дорогая, ты уверенна в этом? Мне кажется, мой сын просто хочет стать хорошим отцом, не таким, каким был Конрад для него и Шарлотты, - я настойчиво пыталась убедить девушку в этом, но и сама не верила в то, что говорю. Слова Марго вереницей проносились в голове: « …когда забеременела… начал меняться …«старым» Дэниэлом …пару лет …перестать быть Грейсоном …для кого-то другого…», - чертова Эмили Торн! - неожиданно даже для себя самой почти прокричала я. Все, абсолютно все, словно кусочки пазла, сложилось в моей голове. - Что? - блондинка непонимающе смотрела на меня, - ты думаешь, это Эмили? – непонимание сменяется недоверием и удивлением. - Но с чего ты это вообще взяла?!       Но я уже не слушаю, медленно закипая. В душе поднималась волна ярости: ей все еще мало. Она уже однажды разрушила наши жизни, неужели она решила приняться за моего сына еще раз? Ненавижу… - Я убью ее.., - оказалось, что это я прошипела уже вслух, не важно. Марго резко подскочила со своего места и подошла ко мне: - Виктория, что ты такое говоришь, Эмили тут не причем. Я уверенна в этом, - она взволнованно смотрела на меня. - Не причем? «Старый» Дэниэл, перестать быть Грейсоном – весь этот бред – это то, чем она накачивала моего сына все время, пока они были вместе, пару лет назад. Понимаешь? – не могу сидеть на месте, нужно что-то сделать. Мое внимание привлекает очередной выпуск газеты, примерно недельной давности, а точнее заголовок на первой полосе, который гласит: «Светская львица, Эмили Торн, проходит курс реабилитации по восстановлению двигательной функции, потерянной в ходе нападения в собственном доме…»       Я чувствую, как на моем лице расплывается дьявольская улыбка. Беру в руки газету, показывая Марго. - Как замечательно, значит, наша малышка не может нормально ходить. Очень вовремя, - я небрежно бросаю газету на стол и собираюсь покинуть кабинет, чтобы тут же приступить к плану, так быстро созревающему в моей голове. - Что ты хочешь сделать? – я была в двух шагах от двери, когда девушка, очевидно, немного шокированная моими словами, догнала меня и схватила за локоть. - Ничего такого, я просто убью ее, и вы с Дэниэлом будете счастливы, - убежденная в гениальности своих мыслей, я все еще улыбаюсь. - Нет, Виктория, ты не можешь этого сделать. Ты ведь не серьезно! - она пытается потянуть меня за руку, чтобы остановить. Я резко отталкиваю ее. - Могу и сделаю! – голос звучит на грани крика, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на девушку. - Марго? – я вижу, как девушка лежит возле стола в неестественной позе, голова повернута под совершенно невозможным углом, глаза смотрят на меня стеклянным, пустым взглядом, - о нет!       Бросаюсь на колени перед ней. Тянусь к шее, но вместо пульса нащупываю только твердый выступ кости.       Мысли мечутся в голове, словно звери в клетке, но я стараюсь как можно скорее взять себя в руки и начать мыслить. Она свернула себе шею при падении, и это я ее толкнула. Взгляд опускается на круглый живот, и я, не медля, набираю 911. Сообщаю все данные. Рука сама тянется к тому месту, где все еще должна быть жива моя маленькая внучка. Но я замираю, так и не коснувшись живота девушки, меня молнией пронзает воспоминание о том, как Марго установила здесь камеру для того, чтобы себя обезопасить. И я снова начинаю действовать без колебаний.       Бросаюсь к компьютеру, не составляет большого труда найти все записи видеокамеры и перекинуть их на флешку. Затем обыскиваю кабинет в попытках найти саму камеру, не успеваю этого сделать, но думаю, что и полиция не станет тщательно обыскивать помещение в надежде найти несуществующую камеру. Не проходит и трех минут, как в кабинет торопливо заходят врачи, сразу начинают осматривать тело и делают неутешительное заявление: - Она мертва, - ха, как будто этого не видно. Ирония, пусть даже и внутренняя, помогает сохранять относительное хладнокровие. - А ребенок? Что с малышкой? - Мы попытаемся ее спасти, какой срок? - Примерно 35 недель, - волнение выбирается из недр моего сердца, заполняя все изнутри. - Выносим ее, - скомандовал старший врач, и тело на носилках вынесли из кабинета. Я быстро выхожу вслед за процессией из врачей.