Одна из немногих

      Шу спал. Вроде даже не притворялся.        Судя по стрелкам настенных часов, было пять вечера. Время прошло достаточно, а я так и не смогла сомкнуть глаз и провалиться в манящий сон. Хотелось. Но не получилось. Глупые попытки лишь измотали. Голова была тяжёлая.       Я ещё раз взглянула на спокойное лицо Шу, захотела коснуться, но удержалась и осторожно переместилась в свою комнату. Тело внезапно стало тяжёлым, по нему будто растекалась пульсация из разных точек. Немного задрала продырявленный свитер с запекшейся кровью и посмотрела на живот.       На белоснежной коже расплылись жуткие тёмные пятна.       На руках тоже. Везде, где иглы проткнули тело.        — Что ж, они проявились раньше, чем я думал. — Это был голос Аято. Я обернулась и увидела его около двери. Встретилась с серьёзным взглядом изумрудных глаз.       Сакамаки переместился ближе ко мне.        — Подобным образом меня иногда наказывала мать. Правда, фамильяры её были слабее. — Длинные пальцы коснулись потемневшей кожи живота, и я, скривившись, немного отшатнулась. — Эти пятна сильно болят и появляются не сразу. — Аято спрятал одну руку в карман брюк. — Думаю, денёк тебе помучиться придётся, — произнёс он и сел на мою кровать.        — День. Ну, не так уж и страшно. — Хотела махнуть рукой, но затею тут же оставила. При попытке шевельнуть пальцем сковало всё тело. Крепко сжала губы, чтобы ненароком не завыть.        — Уверена? — Он усмехнулся и опустил голову.       С каждой секундой боль нарастала, тело будто было подменено на тяжёлое, чугунное. Я сжала кулак, мысленно представляя, как душу пальцами это болезненное чувство, как крошу его на мельчайшие кусочки.        — Что с тобой? — Пытаясь отвлечься от своего недуга, я смотрела на красную копну волос. Его же взгляд изучал черные ботинки.        — Просто «представление» отца навеяло воспоминания. — Он встал и подошёл ко мне. — А знаешь, — парень был выше меня на целую голову, — я свою мать из-за обиды изрядно потрепал. А братья помогли убить её до конца. Райто сбросил с балкона, а Канато собственноручно поджёг, — он говорил и улыбался.       А я не почувствовала ничего, кроме тоски. Не было жалости, не хотелось обвинять.       Интересно, если бы моя мать так обращалась со мной, захотела бы я убить её? Смогла бы? Ведь Луэн смогла.        — Знаешь, — голос Райто послышался из-за двери, — а ведь для вампиров высшее проявление любви — это смерть.       Дверь распахнулась. Парень стоял, прислонившись к косяку и согнув одну ногу в колене.       Тогда Карла, а Шу…        — Я убил её не из-за этого, Райто. — Аято не позволил моему мозгу продолжить цепочку мыслей. — В отличии от тебя… — Вампир усмехнулся. Райто потерял свою слащавую улыбку.        — Но ведь смерть делает людей ещё красивее, — Канато появился из-за угла. — А наша мамочка была красивой, когда горели её белоснежная кожа и лиловые волосы. Она стала бы прекрасной куклой.       Я стояла между ними, словно в треугольнике. Словно в периметре из нитей. Тугих и острых.       Они обрушили на меня своими словами новую картину той темноты, в которую я попала. И мне не было страшно, но было, по правде говоря, жутко. Хотя и казалось, что к жестокости я привыкла с самого детства. Но в этом мире она иная.       Я опустила голову и смотрела на свои босые ступни. Балетки остались на кровати Шу.        — Ты бы тоже была красивой куклой, — передо мной внезапно появилось лицо Канато. Он присел и смотрел на меня снизу. — Я бы одел тебя во всё белое и собрал бы волосы в лёгкую косу. — Тонкие длинные пальцы потянулись к моей пряди. Он прикоснулся к волосам и слегка потёр их между подушечками. — Я бы сделал тебя ещё прекраснее.       Я слушала его тонкий голосок и смотрела в круглые глаза с синими пятнами под ними. Он казался уставшим, несмотря на улыбку. Безумную, странно казавшейся мне просто приклеенной. Прикованной к лицу для защиты того, что внутри.        — И много у тебя кукол? — спросила с малой толикой интереса. Вампир схватил меня за руку, с силой сцепив пальцы на запястье, и мои ступни коснулись холодного камня. Я подняла голову вверх и увидела их.       Идеальные до кончиков пальцев. В свадебных платьях, фарфоровые, с нежными розовыми губами. Лёгкий румянец и пустые глаза-стекляшки, выглядывающие из-под длинных ресниц. Они все были похожи в своём великолепии. Будто один силуэт, который размножили и расставили вдоль стен.       Пока я оглядывалась по сторонам, он стоял прямо передо мной. Его рука оказалась на моём плече. Я дрогнула.       Парень потянул свитер в сторону— показалось огромное тёмное пятно.       — Отец совершенно не разбирается в красоте тела. — Он отошёл от меня и резко повернулся, раскинув руки. — А я разбираюсь! Как тебе эта единственная в мире коллекция?       Я немного замешкалась перед ответом. Всё-таки понимала, что это тела людей.        — Она прекрасна, — произнесла полушепотом.       — Что? Ты… Ты считаешь её прекрасной? — Он опустил руки и склонил голову набок. Голос его был серьёзным. Размеренным, но с тоном недоверчивости.       Совершенно переменчивое настроение, непредсказуемое поведение. Я абсолютно точно не знала, чего от него можно ожидать. Но менять слова на обратные не хотела, да и такая резкая переменчивость суждений может его разозлить.        — Они действительно красивые, — я внимательно смотрела на лицо одной из близстоящих девушек. — Такие идеальные. — Коснулась холодного застывшего воска.       — То есть они не пугают тебя? Не вызывают отвращения? Ты не злишься на меня? Ты не боишься меня? — выпалил он быстро и казался растерянным.        — А с чего вдруг? — Я отняла руку и подошла ближе к парню.       Не без боли совершались все движения, но я гнала её, гнала как можно дальше. Со всех сил.        — Эти руки, — он положил ладони на мои щёки, — выпотрошили их тела. И не только мёртвые тела. Были и живые. Они кричали, — я слегка напряглась, а он улыбнулся, — их лица были прекрасными от боли. Мне нравится такое выражение лиц. Такое безнадёжное, с такими горькими слезами. А потом, — он опустил руки на мою шею и сжал её в кольце, — их голос пропадал и они могли лишь хрипеть. Я забирал у них даже голос. — Фиолетовые глаза округлились ещё больше и блестели от искрящегося безумия. Меня резко пробило тут же стихшей дрожью.       С жестокостью я сталкивалась каждый день, но сейчас передо мной стоял настоящий безумец и я смогла наконец услышать от первого лица, какого это — быть мучителем. И я осознавала, что это доставляет ему удовольствие, что он зависим от жестокости как от сильного наркотика. А что самое страшное: он хотел сделать подобное и со мной.       Его руки сжали мою шею и подняли тело вверх.       Я продолжала смотреть на него спокойно, подавляя страх и непонимание, окатившие меня словно ледяной водой.       Я не знала, что сказать, поэтому молчала.        — Ты бы стала главной куклой в моей коллекции.       Безумие в лиловых глазах уже выплёскивалось через край. Я собрала покачнувшуюся уверенность в кулак.        — Отпусти меня, — ровный голос мой прозвучал серьёзно.       Он разжал руки. Я замедлила своё падение вампирской силой и мягко коснулась стопами холодного камня.       Канато стоял потрясённый и непонимающий.        — Я не хочу ругаться с тобой, — прошептала я. — Бояться тебя или ещё что. Не хочу. Поэтому не делай так больше.       Я не смотрела на него, не приказывала.       И чуть не поплатилась.       Он сжал кулаки и начал стремительно наступать.        — Я хочу, чтобы ты поняла меня, а не говорила, что мне делать!       Я отступала. Если бы моё сердце могло биться как раньше, пульсация ощущалась бы в кончиках пальцев.       — Канато! — громкий голос Аято заставил нас замереть. — Тебя зовёт к себе Рейджи. Не заставляй нашего брата ждать, ты знаешь, как он этого не любит.       Канато потупил на меня взгляд и исчез.       Я выдохнула с облегчением и приложила руку ко лбу.        — Все невесты боялись моих братьев, но на Райто ты нашла управу, да и Канато… — Аято поднял мою голову за подбородок вверх. Изумрудные глаза сияли интересом. — Как же ты это сделала?       — Я могу контролировать вампиров, — без задней мысли созналась я.       То ли убеждение требует много энергии, то ли поразивший меня недуг, но я почувствовала себя обессиленной и почти упала. Аято поддержал меня.        — Да уж, отец действительно решил начать опасную игру. Ведь так, мисс Тсукинами? — Улыбка вампира скосилась на один бок.        — Откуда ты…        — Чистокровные демоны чувствуют кровь своих прародителей лучше, чем иные существа. А я частично им являюсь.       Перед глазами всё померкло.

***

      Поверхность, на которой я лежала, была мягкой на ощупь, но совершенно твёрдой для спины. Не кровать. Похоже на ворс ковра.       Запах был знакомым. Аято. Воздух здесь пропитан им.       Я приоткрыла глаза и медленно села. Пальцами коснулась виска и слегка помассировала кожу. Тёмная пелена начала рассасываться, а противный визг внутри черепа стихать.       Аято сидел передо мной, упёршись спиной о стенку гроба.       Хм, гроб. Что-то новенькое.        — И почему ты притащил меня в свою комнату? — спросила я, попутно оглядывая изобилие разных игрушек для пыток. В одном углу комнаты стояло нечто похожее на шкаф, но металлическое и ржавое. Изнутри исходил запах крови.        — Что, заинтересовалась моей коллекцией? — спросил он с улыбкой на лице.        — Меня больше интересуют сказанные тобой слова. — Я вновь смотрела на парня. Его веки слегка опустились, улыбка сошла с губ, черты лица стали серьёзными.        — Моя мать была демоницей. А я её старший сын. У меня больше, чем у остальных братьев, установлена связь с миром демонов. И когда заявились Тсукинами, отметить схожесть ваших запахов и ауры не оказалось проблемой.       Я молчала. Он, видимо, хотел услышать что-то от меня, но я стойко молчала, насильно требуя от него всей информации, которую он знает.        — Корделия заставляла меня учиться. И историю правящей верхушки я знал отлично. Но вот пропавшая сестра Шина и Карлы не давала мне покоя. А её место захоронения было дописано в старых книгах ручкой не так уж и давно. Итак, Эми, — он сделал небольшую паузу, — она твоя мать?       — Да. — Аято самодовольно улыбнулся на мгновение. Нашёл ответ на загадку. Оправдал своё чрезмерное самолюбие.        — Тоуго не оставит тебя в живых после рождения наследника. И власть ему он не передаст. Скорее всего сделает марионеткой на троне. Ты ведь это осознаёшь?        Не то, чтобы так четко, как твоё сформулированное предложение, но подобные мысли вертелись у меня в голове. Рейнхарт властен и эту власть пьёт большими глотками из бокала безумия. Он не позволит кому-либо быть выше его. Но ещё один рычаг давления ему нужен. Особенно если этот рычаг будет с прародительской кровью в жилах.        — Теперь понимаю в полной мере. — Я опустила голову. Понимаю, но что делать, абсолютно не представляю. Бежать? Не могу. Куда? А Шу? Пойдёт ли со мной? Хотя скорее пойдёт, чем нет, и навлечёт тем самым на себя его гнев. Да и если ему нужна марионетка, будь мы даже в тысячи километрах от Рейнхарта, он просто придёт за нашим ребёнком. Придёт и заберёт. Он найдёт возможность обойти даже мою силу убеждения. Он получит то, чего желает. А отказ от рождения ребёнка повлечёт за собой ещё большие сумасшествия с его стороны. Больше девушек для экспериментов, больше смертей. Да и он просто не сможет упустить такой ценный экземпляр, как я.        — Эми, — Аято переместился прямо ко мне. Он мгновенно поднял моё лицо, — ты сможешь освободиться от него, только если его не будет вовсе.        — Ты говоришь о… — и умолкла. Побоялась продолжать.        — О его убийстве. Да, ты правильно поняла.        — Но разве нам такое под силу? Аято, он же король демонов. Он силён, да даже одна его аура меня пугает. — Голос дрожал. Я уцепилась пальцами за ворс ковра и отвернулась от вампира.        — С твоей силой точно получится. Я желаю его смерти. Помоги мне ради себя.       Я встретилась с его воодушевлённым взглядом. Он с силой сжал мои плечи.        — Но он ведь… Он ведь мне как отец. Я люблю его с детства. Как я могу пойти на такое?! — Начала задыхаться. Истерика комом подступала к горлу.        — Эми, ты ведь не слепа больше. Прозрей и умом. Ты ведь сама видишь, для чего ты нужна ему! Он не твой отец, пойми уже! Ты не больше, чем необходимая ему вещь.        — Хватит. — Строгий голос ударил по напряжённому воздуху в комнате, заставляя его таять. Мы посмотрели в сторону двери.       Субару подошёл, разозлённый, и отдёрнул от меня Аято.        — Не принуждай её делать то, чего она не хочет. Она и не сможет. Ты тешишь себя иллюзией. Отец хитёр и прекрасно знает, как себя обезопасить. Не будь наивным.       От его слов захотелось убежать и куда-нибудь спрятаться. Он явственно дал понять бесполезность даже попыток скрыться от Карлхайнца.       Повисла тишина. Из моих глаз молчаливо потекли слёзы.       Субару обнял меня одной рукой. Позволил упереться лбом в его грудь. Но я стояла неподвижно. Внутри будто бы появилась болезненная пустота.        — Ты считаешь это совсем невыполнимым, да? — обычно задорный голос Аято прозвучал грустно.        — Именно, — ответил он, положив ладонь на мою голову. Становилось спокойно.       Я вдохнула запах роз, исходящий от парня, уперлась ладонями в его крепкий живот и отступила на шаг.        — Простите. Я… я пойду, пожалуй.       Вышла в коридор и побрела по нему, не разбирая дороги.