Орды Подземья: Пером и лютней

В своих суховатых заметках о Подгорье Дурнан, внезапно ударившись в лирику, сравнил подземелья с внутренностями гиганта: вот бесконечные изгибы зловонных кишок, вот лавовые артерии, своды ребер и – мечта всякого авантюриста – бьющееся сердце Подгорья, святая святых Халастера. Феос же показалось, что оказалась она в нутре гиганта мертвого или издыхающего. Краем глаза она нередко замечала движение камня: то в стене надувался пузырь, словно пытаясь выпустить на свет колонну или открыть новый проход, то волнами шел пол, то дрожал, пытаясь вознестись ввысь или рухнуть, потолок. Но стоило посмотреть на это место пристальней – и камень оставался недвижим, только по коридору проносился внезапный порыв ветра, словно удрученный вздох. Подгорье омертвело, но это почему-то не успокаивало. Вначале Феос буквально шла по дорожке из трупов, оставленных невервинтерской четверкой. На одном перекрестке ей попался даже маленький злобоглаз: обожженное, истыканное стрелами чудовище до сих пор трепыхалось, пуская из глаз полупрозрачные, бессильные лучи. Потом убитые твари стали попадаться все реже, как и меловые отметки с инициалами Шарвин на стенах. Это тревожило, но, возможно, убедившись в неподвижности Подгорья, группа просто пошла быстрее. Самой Феос пока везло. Только однажды на нее накатилась толпа небольших, с корзину для угля величиной, мохнатых пауков, которых Дикин обозвал бы “паукаками”, и еще раз, углядев в полутьме бокового коридора что-то белесое, раздутое, она швырнула туда флакон с алхимическим огнем и быстро миновала опасное место. Дикин бы сейчас дергал ее за штанину, упрашивая остаться и посмотреть, ведь “Дикин не может написать, что босс сожгла неведомую хрень, читатели любят страшные подробности!” или озабоченно интересовался бы, есть ли в Подгорье скелетики, ведь если босс разом порубит дюжину, он запишет, что она завалила костяного голема – никто не сможет проверить, когда останется только большущая куча костей. Феос ругала себя за бессмысленную сентиментальность, ведь времени для поисков не было, но не могла не представлять себе барда – то восторженного и любопытного, то измученного и беззащитного, из последних сил бредущего по темным коридорам. “Халастер тщеславен, – писал Дурнан в своих заметках, – он не хочет, чтобы искатели приключений погибали, не повидав чудес Подгорья, поэтому галерея-калейдоскоп – кратчайший путь через верхний уровень, откуда можно попасть в самые разные уголки подземелья. Но поскольку ее вид меняется очень быстро, это и самый опасный путь: за пару минут вы успеете полюбоваться архитектурой Подгорья, а дальше можно и умереть…” Феос наверняка уязвила бы законную гордость Халастера: она едва обратила внимание на чудеса изменчивой галереи, слишком занятая разглядыванием мертвых тел. В тех, что валялись вдоль стен, было мало загадки – просто твари Подгорья, убитые довольно давно и брошенные то ли в целях устрашения, то ли потому, что никто не захотел с ними возиться. А вот свежие трупы захватчиков из Подземья вызывали больше вопросов. Все убитые дроу носили черно-красные цвета, только одна женщина была в ярко-алом, но даже серые доспехи дуэргаров на левом плече были помечены черно-красным символом или словом. Такой же знак то и дело встречался на стене коридора, и Феос на всякий случай срисовала его на листок бумаги, поражаясь тому, как это было физически неприятно делать. В голове упорно возникали образы – черный камень, алая кровь, заснеженная пустошь, но соотнести их было не с чем. Также оставалось загадкой, кто или что убило их всех. Это не походило на работу невервинтерской четверки: не было следов стрел и магии, все раны были нанесены тяжелым рубящим оружием. Как ни искусно владел полуорк Даэлан двухлезвийным топором, едва ли ему хватило бы силы буквально кромсать противников на куски. Казалось, что порой захватчики не успевали оказать сопротивления, прежде чем их сметала превосходящая по силе волна – даже их оружие оставалось в ножнах. Из-за этого мысль, что теперь можно в любой момент телепортироваться из Подгорья, переставала утешать. Феос опустилась на одно колено рядом с изрубленным телом женщины в алом, понадеявшись, что необычно яркий цвет ее одежд означает какой-то особый статус в иерархии дроу, но только начала обшаривать ее карманы, как за спиной послышался голос: – Мир вам, девушка. Есть слова, которые могут почти убить, даже не являясь заклинаниями. – Несбыточное пожелание для этого места, – очень медленно выговаривая слова, чтобы не заикаться, произнесла Феос и столь же медленно развернулась. Позади нее стоял высокий худой старик. Его знававший виды доспех был покрыт кровью, волосы сбились в потный колтун, но выражение лица оставалось пугающе умиротворенным. Феос не сразу признала его: да, это был сэр Танарель, но черты его лица казались какими-то смазанными, словно лицо было покрыто не испариной, а ртутью. Дикина при нем не было. Заметив направление взгляда Феос, паладин сказал: – Если вы ищете Дикина, то он не со мной. Он ушел. – Куда ушел? – Искать свой собственный путь, я полагаю. Как и все мы. На языке Феос вертелось много злых слов в адрес Танареля, но что-то мешало их высказать. Она помнила слова Дикина про падшего, злого Танареля, но лишение божественного покровительства само по себе не вызывает такой нутряной, инстинктивный страх. – Вы меня боитесь? – напрямую спросил Танарель. Нельзя сказать: “Меня тревожит, что вы не умерли, как явно собирались”, но кривить душой Феос посчитала бесполезным. – Да, вы меня пугаете. – Те, кому стоит меня бояться, уже лежат тут, – Танарель указал на тело дроу. – Я всего лишь исполняю свой долг, кто бы теперь ни вел меня по этому пути. Взгляд Феос задержался на ножнах у бедра паладина. Да, этим мечом можно нанести подобные раны, но как это под силам одному человеку, да еще хрупкому, истощенному на вид старику, который рядом с самой Феос смотрелся мосластой клячей рядом с тяжеловозом? – Кто бы меня ни вел, – с нажимом повторил Танарель. – Дурнан знает, каково это – идти по зову Подгорья. Они с Маэр меня поймут. Когда-нибудь поймут. Все, что я хочу, это помочь им. – Думаю, они уже весьма оценили вашу помощь, – на сей раз не сдержалась Феос, – когда вы тайно спустились в Подгорье и оставили подъемник дроу. – Жаль, что я не осознал своего предназначения раньше, – после паузы ответил старик. – Этого можно было бы избежать. Не то что бы Феос ожидала, что Танарель рассыпется в извинениях (да и какой бы в них был смысл?), но то, что он не смутился даже на мгновение, не спросил, жива ли вообще семья Дурнана, показалось ей плохим знаком. Пересилив себя, она вновь склонилась над телом дроу и продолжила обыск, хотя сердце так трепыхалось в груди, что если бы даже на трупе обнаружился свиток моментального решения проблем, она не почувствовала бы и капли радости. Такого щедрого дара, впрочем, никто свыше Феос не предложил, но и найденное впечатляло. Великолепный арсенал ассасина: изогнутые клинки настолько угрожающего вида, что даже рукояти, казалось, могли тяпнуть за палец, стилеты, длинные отравленные иглы, разноцветные флакончики с одурманивающими, удушающими, маскирующими порошками. Отыскалось и несколько маленьких, туго скрученных свитков – но безнадежно слипшихся от крови. Тем не менее, Феос все равно решила захватить их с собой, на случай, если Дурнан и Фраузетаулен найдут способ их прочесть. – Вы точно намерены найти Халастера? – нарушил молчание Танарель. – Ну, это было бы приятным сюрпризом в конце дня, – с раздражением ответила Феос. – Вы в самом деле так думаете? Что вам нужна встреча с опаснейшим древним магом, который обрек на ужасные муки даже своих преданных учеников? – Допустим, я не считаю, что это самая удачная идея, но едва ли у нас есть лучшие варианты. – Убивать их, – Танарель вновь широким жестом обвел поле боя. – Убивать их всех, чтобы дать Глубоководью передышку. – В надежде, что они кончатся раньше, чем мы? Кроме того, – чуть поколебавшись, добавила Феос, – у нас есть информация, что Халастер может быть захвачен дроу в плен. Если его освободить, он приведет Подгорье в порядок куда быстрее нас. Во всяком случае, на это хотелось бы надеяться. – Знаете, какую ошибку вы совершаете вслед за Дурнаном? – мягко спросил старик. – Обманываетесь человеческой сущностью Халастера. Вам кажется, что он всего лишь очень старый, очень могущественный и очень вздорный волшебник. Будь он архидемоном или демиличем, смогли бы вы просто вообразить его ожидающим спасения? Нуждающимся в помощи? Пришло бы вам в голову искать его до того, как ему захочется найти вас, – или молились бы, чтобы ваши пути никогда не пересеклись? “Он совершенно рехнулся на своей одержимости Подгорьем, – поняла Феос. – Тир Справедливый, хоть бы он не вообразил себя первым адептом культа Халастера, карающим еретиков!” – Мне кажется, архидемоны и демиличи иногда проигрывают именно поэтому. Слишком начинают уповать на свое всемогущество. – Уж не пытаетесь ли вы потягаться с ними в высокомерии, девушка? – Танарель усмехнулся, но вполне по-доброму. – Но я не собираюсь вас отговаривать: как я говорил, у каждого свой путь. Думаю, дроу встали лагерем где-то на нижних уровнях Подгорья, а следовательно, я могу составить вам компанию. У Феос мучительно засосало под ложечкой: похоже, сейчас ее внутренности обрели не меньшие пророческие таланты, чем куриные потроха в лапах Дикина, и пророчили неприятности при любом исходе. Но отказать Танарелю все же показалось менее страшным, чем заполучить такого спутника. – Я не уверена, что смогу на вас положиться, сэр Танарель, – она могла только понадеяться, что ее голос звучит спокойно и решительно. Старик дернулся, как от пощечины. – Вот как? – произнес он упавшим голосом, почти как ребенок, и Феос не смогла его не пожалеть. Он ведь так хотел оказаться полезным, так, должно быть, мечтал противостоять разрушительной силе старости… Но одного взгляда на его будто покрытое ртутной пленкой лицо, на глаза со странным зеркальным блеском, хватило, чтобы Феос укрепилась в намерении сопротивляться до последнего. Она не хотела демонстративно класть руку на эфес меча, но прикинула, как быстро сможет выхватить пузырек с щипучим порошком. – Вы бросили подъемник в Подгорье, так что дроу смогли устроить резню в “Зияющем портале”. Вы увели Дикина, и он остался здесь один – не знаю, добровольно или нет. У каждого свой путь, так? – Что ж, я сам это сказал, – сухо произнес Танарель. Он словно бы хотел махнуть рукой, но сдержался. – Пусть ваши поиски не будут тщетными, девушка. Уходя, Феос очень не хотелось поворачиваться к нему спиной.

* * *

Без проводника даже в застывшем Подгорье все же приходилось непросто, и Феос проплутала немало времени, прежде чем отыскала нужный ход вниз. Везло хотя бы с тем, что дроу распугали и уничтожили немало халастеровых существ, и только редкие безмозглые твари отваживались попытать удачу, но никаких следов невервинтерской четверки по-прежнему не было видно. Увитый лозой коридор вывел Феос в подземный лес, где кроны огромных деревьев почти закрывали потолок подземелья, а листья источали бледный желтоватый свет, создающий иллюзию солнечных бликов. Шумели водопадики, разбегаясь по пещере юркими ручейками, а разноцветный мох с излишком компенсировал отсутствие иной растительности. Но, несмотря на то, что здесь Феос сняла амулет темновидения, давая глазам отдых от магии, и вздохнула полной грудью, почувствовав открытое пространство, лес не показался благословенной передышкой: больше всего это напоминало огромную клетку с поилками, но без кормушек. Очень скоро пришлось пустить в ход пузырек из арсенала дроу, чтобы не стать этой самой пищей – красный сверкающий порошок окутал яростно пищащий рой, и вскоре крылатые существа забились на земле в конвульсиях. Феос из любопытства подняла одно тельце и глазам своим не поверила, убедившись, что это обычная фея. Раннее детство Феос прошло в лесу Невервинтер, и она еще помнила ощущение гармонии и радости, исходившее от крошечных фейри. Они могли быть капризными и переменчивыми, как погода, но это воспринималось так же естественно, как набежавшая на солнце тучка или утренняя роса. В этих существах не осталось ничего естественного: лишенные разума кровожадные твари в хрупком обличье, даже перед смертью пытавшиеся наброситься на врага. Наверное, это казалось Халастеру особенно забавным. От разглядывания трупика ее отвлекли звуки: издалека донеслась музыка, подозрительно знакомая, пусть даже расстояние искажало звуки, и без того не слишком стройные. “Боевая плясовая” Дикина? Пришлось потратить зелье невидимости – нелишняя мера предосторожности, потому как чем ниже Феос спускалась, тем больше существ ей попадалось: со свистом разрезали воздух крылатые существа, топали огры и тролли, неслышно мчались легконогие дриады. Не разбирая дороги, они в панике неслись от чего-то в глубине пещеры, сталкивались, падали, колошматили друг друга, словно отбиваясь от невидимого врага, чтобы спасаться бегством дальше. Невольно Феос замедлила шаг, но музыка становилась все громче, к ней примешивались топот ног, уханье, вскрики, и совесть не давала повернуть назад. – Чем глубже в ад, тем толще абишаи, – только и смогла выговорить Феос, как только до нее дошел смысл открывшейся ее глазам картины. Лес кончился. Пустое пространство за ним нельзя было назвать ни лугом, ни поляной – просто голая земля, изрытая и взбитая множеством лап, и на этой земле несколько дюжин существ, от крошечных пикси до огромных троллей, под аккомпанемент плохо настроенной лютни плясали, но этот нестройный танец не имел ничего общего с весельем: у плясунов закатывались глаза, вываливались языки. Многие были покрыты кровью: те, кто не выпустил из рук оружия, награждали ударами зазевавшихся партнеров. То один, то другой валился в грязь, и если его не затаптывали, то даже бесчувственное тело продолжало дергаться в такт музыке. Редко кому удавалось вырваться из зачарованного круга, и уж тогда спасенный мчался прочь, сметая все на своем пути. В том, что эта магия действительно сильна, Феос убедилась, когда ее собственные ноги пустились в пляс, с каждым неловким скачком приближая к танцующим. К счастью, одолженный Дурнаном черный камень юун не подвел, и Феос свалилась на землю в относительной безопасности леса, вне зоны действия заклятья. Поднимаясь, она почувствовала неприятную слабость в коленях – не столько из-за диких танцев, сколько из-за того, что могло за ними стоять. Феос десятки раз слышала эту мелодию, но музыка Дикина раньше не обладала подобными разрушительными эффектами. Неужели в Подгорье он начал меняться, как халастеровы питомцы? Как Танарель? Вздохнув, Феос вытащила из пояса свиток защиты от магии – один из тех, которые приберегаются на самый крайний случай. – Кого волнует участь Глубоководья, когда тут целый кобольд пропадает? – пробормотала она, но все-таки прочитала заклинание. Даже под магической защитной пленкой ступни будто покалывало иголочками, и неприятные ощущения усилились, когда Феос нырнула в толпу танцоров. Где уворачиваясь, где раздавая пинки и зуботычины, она шла на звук лютни, пока не вырвалась на свободный пятачок земли в центре круга. Тут, к своему облегчению, она наконец-то увидела Дикина – кобольд-бард, невредимый, но такой же измученный, как остальные, терзал струны, – но до него еще надо было добраться, потому как прямо перед Феос шла дуэль. По-своему, это было даже красиво: синекожий огр-маг и ослепительно прекрасная женщина с полупрозрачными крыльями, одетая только в кожу-кору, кружили друг вокруг друга, чередуя танцевальные па с магическими пассами, все время окруженные разноцветным мерцанием и похожими на фейерверки искрами от разбитых о силовые щиты заклинаний. Зрелище, вполне достойное большого карнавала, вот только безнадежно мешающее Феос добраться до Дикина. Бард, в свою очередь, тоже заметил ее и завопил что есть мочи: – Босс! Спасай! У Дикина сейчас пальцы отвалятся! Крик кобольда привлек внимание дуэлянтов, и как только оскаленная морда огра-мага повернулась к Феос, та, не раздумывая, ударила его кулаком в нос. Ей не хотелось применять оружие против этих существ, пока они не проявляли откровенной враждебности. Такой удар не мог нанести огру существенных повреждений, но хлынула кровь, маг инстинктивно вскинул руки к лицу, обрывая заклинание, женщина в коже-коре торжествующе завопила, и Феос успела проскочить между противниками, чувствуя, как щекочут кожу, впитываясь в защиту, искры и капли творившейся тут магии. Первой ее мыслью было схватить Дикина в охапку и телепортироваться куда подальше, но все оказалось не так просто: на месте кобольда удерживала цепь с ядром, вторая цепочка от которого тянулась к лапе желтого гоблина. Этот, не переставая подвывать, без устали подскакивал на месте. – Босс, это лютня, не Дикин! – проскулил кобольд. – Дикин не может перестать! И впрямь, его пальцы, ободранные и распухшие, перебирали струны с неправдоподобной скоростью, все наращивая темп. Феос попыталась выбить лютню из его рук, но сама получила такой удар волшебством, что чуть не отлетела прямо на дуэлянтов. Защита от магии шипела и плавилась, доживая последние секунды, и Феос в панике резанула по струнам позаимствованным у дроу кинжалом с зеленоватым, будто потеющим кислотой, клинком. Лютня захрипела, как умирающий человек, и смолкла. На несколько секунд воцарилась благословенная тишина. – Босс ведь скажет лорду Ольджину, что это не Дикин виноват? – отчаянно прошептал кобольд. Оглянувшись, Феос чуть не застонала в голос. Часть танцоров без сил повалилась на землю, но были и те, чей боевой пыл иссяк не до конца, включая обоих магов. Теперь они, потные, тяжело дышащие, были готовы обрушить гнев на несчастного барда. – Подлая тварь! – точеные ноздри женщины трепетали так же гневно, как стрекозиные крылья за ее спиной. – П`гедательство в моем ко`голевстве? – сильно гнусавя из-за разбитого носа, вторил ей огр-маг. – После моего к тебе п`гек`гасного отношения! – В твоем королевстве? Твоем?! – голос женщины завибрировал от возмущения, и Феос было понадеялась, что эти двое снова сцепятся, не обращая ни на кого внимания, но пронзительный голосок кобольда прозвучал особенно громко: – Дикин думает, это все случайно так вышло! Но он извиняется… То, что произошло дальше, Феос не могла назвать иначе, чем безумием. Они с Дикином мгновенно оказались против толпы разъяренных существ, и все, что Феос успела сделать, прежде чем огр и крылатая женщина обрушили на их головы магическую кару – это швырнуть в них мешочек с “Драконьим чихом”. Испытанное средство не подвело и на этот раз, наполнив воздух мелким, раздражающим ноздри порошком, но из всех присутствующих только сама Феос успела затаить дыхание – и в следующий момент ее ноги и спину окатило волной жара. От боли все поплыло перед глазами, и все, что смогла сделать Феос, – это броситься на землю, так что обжигающая волна – уже ревущего пламени – пронеслась над ее головой. Дальнейшее превратилось в полный хаос. Кто-то продолжал оглушительно чихать. Кто-то вопил от ужаса и боли. Кто-то рассмеялся старческим кудахчущим смешком. Кто-то наступил Феос на руку, перед ее глазами мелькали ноги и лапы. Потом отдельные вопли слились в бессвязный вой, и Феос только могла, прикрывая голову, молиться, чтобы бегущие пронеслись мимо, а не втоптали ее в грязь. Потом кто-то принялся толкать ее в обожженный бок и шумно дышать в ухо, повторяя: “Босс, босс, надо сматываться!”, и Феос заставила себя приподняться, опираясь на здоровую руку. Она бы подумала, что у нее двоится перед глазами, но окружающее виделось четко и ясно – за исключением Танарелей. Их было двое, хотя и одного не могло тут оказаться. И от того, что Танарель делал, Феос едва не замутило. Два меча взмывали в воздух и опускались, словно косы на чудовищной жатве, только скашивали они живую плоть. Прямо на глазах Феос рухнуло на землю разваленное почти пополам тело нимфы, тролль взвыл, пытаясь собрать вывалившиеся из живота внутренности. Самое время было сматываться, как и предлагал Дикин, но камень юун слетел в неразберихе, и никак не получалось найти его в грязи. Один из Танарелей вдруг оказался прямо перед ними, его маслянисто блестящее лицо ничего не выражало. Он не атаковал Феос и Дикина, но двинулся на них так, словно собирался пройти насквозь, и все, что успела сделать Феос – это схватить его за плечо и крикнуть “Хватит!” Ощущение было такое, словно она со всего маху опустила ладонь на зазубренный осколок стекла. От боли все поплыло перед глазами, но в следующий момент уже руки Танареля – нормальные, живые руки – подхватили ее, и он озабоченно спросил, все ли в порядке.

* * *

Пожалуй, это несколько напоминало сделку с дьяволом, но в данный момент у Феос просто не осталось сил снова отваживать Танареля – и при этом в одиночку иметь дело с Подгорьем. И с Халастером. И с Дикином, если уж на то пошло. По крайней мере, Танарель не стал навязывать ей свое общество и, отвернувшись, принялся очищать меч от крови и прочего, что на него налипло, так что Феос могла заняться своими ранами. По крайней мере, насколько это было возможно рядом с Дикином. Кобольд гордо продемонстрировал ей оборванную цепь на лапе. – Дикин ужасно-преужасно испугался за босса, что ее затопчут! Дикин хотел бы… мог бы описать ее героическую смерть, но эта ведь совсем не такая получилась бы. Поэтому Дикин дергал и дергал, пока не ощутил в себе небывалую силу!.. А можно теперь ему к боссу на ручки? – Дикин! – только и смогла простонать Феос. Во время долгих переходов их первого путешествия хитрый кобольд иногда просился к ней на руки: то у него болели лапы, то разваливались сапоги, то он просто безнадежно отставал от людей. Но сейчас, даже после всех целительных зелий, у Феос ныла рассеченная ладонь, пульсировало предплечье и невыносимо пекло все, что ниже поясницы. Хорошо хоть штаны уцелели после мощного Дикинова выхлопа, что позволяло сохранить остатки достоинства. – Дикину нужно сказать боссу кое-что важное на ушко, – беспокойно оглядываясь на Танареля, уточнил бард, и Феос неохотно наклонилась к нему. Вокруг ее шеи тут же обвились когтистые лапки. – Дикин теперь чуть-чуть дракон, – доверительно сообщил кобольд свистящим шепотом. – Босс это уже почувствовала, – Феос не сдержала вздоха. – Дикин не знает, плохо это или хорошо. Может быть, ему стоило остаться просто маленьким бардом. – А я-то думала, ты будешь этому рад. Кобольд задумчиво мотал на палец прядь ее волос, к которым питал необъяснимое пристрастие. – Сэр Танарель был стареньким и слабым, когда Дикин его встретил, но тогда он Дикину нравился. Теперь сэр Танарель здоровый и все время дерется, но у Дикина внутри все екает от него. Дикин не хочет, чтобы у босса от Дикина все екало. И у Бурко. И у госпожи Маэр. Только враги пусть боятся Дикина, и еще издатели, но вдруг Дикин будет пугать вообще всех? Оранжевые глаза кобольда с такой надеждой уставились на Феос, что у нее душа ушла в пятки, но от неловкой необходимости придумывать ответ избавил тоненький скулеж. Одно из неподвижных тел в грязи внезапно зашевелилось. – Ох, босс, тут бы еще и Гровела надо освободить! – спохватился бард. – Он не очень плохой, его можно не убивать. Гровелом оказался тот самый маленький желтый гоблин, скованный с Дикином одной цепью с ядром. Эту цепь сэр Танарель рассек мечом, после чего его, Феос и Дикина руки и ноги были немедленно обслюнявлены под аккомпанемент всхлипываний и взвизгов. – Так что тут произошло? – спросила Феос, из последних сил выдирая руку из хватки благодарного гоблина. – Вас взяли в плен? – Дикин стал послом доброй воли, – с достоинством отозвался кобольд. – И к ядру тебя приковал, видимо, груз ответственности? – Феос кивнула на железное кольцо, по-прежнему обхватывавшее лодыжку барда. – Неее, лорд Ольджин. Он тут ограми правит вместо Халастера, а еще у него с королевой фей спор вышел из-за искусства. Лорд Ольджин сказал, что красота требует жертв, а поэтому феек надо поубивать, и придумал коварный план. Феи любят танцевать под луной, значит, Дикин пойдет сюда с волшебной лютней и выманит их, а лорд Ольджин будет засвечивать огненными шарами. – То есть он тебя заставил? – Нет. Лорд Ольджин сказал, что перекусит Дикина пополам, если тот откажется, и Дикин тут же согласился, – бард засопел. – Кроме того, Дикину все равно не нравятся здешние феи. Они злые и придурочные. – Это место меняет все, – вставил Танарель. – Бесконечные опыты Халастера, извращение природы… То, что отличалось умом, становится безмозглым, безобидное – опасным, крошечное – огромным. Мы должны помнить, что ничто не остается неизменным, а любой предрассудок или стереотип может привести только к гибели. – Гровел думать, лорд О-жиин не возражать, если фейки есть Дикин и Гровел, срезать мясо с их кости, пировать их глаза! – весь дрожа, пискнул гоблин. – Фейки отвлекаться на жрать, огры нападать. – Но как бы там ни было, все пошло не так, – драматичным голосом продолжил кобольд. – Дикин заиграл на лютне, и танцевать стали вообще все. Это красиво было поначалу, Дикин даже подумал, что было бы здорово всегда так воевать. Дикин сам хорошо танцует. Но потом все стали дубасить друг друга, хрипеть и падать, и Дикин не мог остановиться, даже когда пальцев уже не чувствовал. А теперь они у Дикина болят, и у него снова нет лютни. – Думаю, это была проклятая лютня, не надо о ней жалеть, – утешительно произнесла Феос, и тут Танарель сказал с нажимом: – Это Халастер. – Что? – В унисон произнесли Феос, Дикин и Гровел. – Вы слышали его смех. Халастера может не быть здесь, но он наблюдает, присматривает, карает… как всегда. Феос смутно припомнила, что будто бы и впрямь слышала дребезжащий глухой смешок среди воплей битвы, но так мог смеяться и сам полубезумный Танарель. – Вы думаете, Халастер лично вмешался в мелкую свару огров и фей? – сказала она недоверчиво. – Это одно из первых правил Подгорья, девушка: создания Халастера должны жить в мире друг с другом. Даже гоблин это подтвердит. Здесь правило было нарушено, значит, нарушители должны были понести наказание. – При этом Халастер не наказывает дроу, которые должны были нарушить всяко больше правил? – Возможно, их наказание еще впереди, – в глазах Танареля снова была зеркальная пустота, от которой Феос на мгновение стало дурно. Но тут Гровел захныкал, что ему страшно, а Дикин пожаловался, что у него совсем распухли пальцы, и они оба ухватились за штаны Феос, так что головокружение отступило так же быстро, как и накатило. Феос глубоко вздохнула, возвращаясь к реальности. – Ну ладно, пойдемте, государственные мужи. Надо двигаться дальше.