Воин и Наполеон

Эпиграф Если проиграл бой демонам, прежде чем умереть, помоги — нам

- Мы не можем дать каких-либо прогнозов… - если вы думаете, что разведчики и военные - люди с железными нервами, то послушайте как-нибудь врача. – Если он доживёт до утра – чудо. Протянет ещё два дня – это чудо из чудес. Мы не кудесники, уровень медицины ещё не позволяет собрать и заставить заново работать чуть ли не половину внутренних органов. А истинные стервятники как раз вовсе не журналисты, а главы разведок: - Как только этот русский отправится к праотцам, ты возвращаешься в Нью-Йорк. - Надеюсь, вы понимаете, что материалы, к которым имел доступ агент Курякин, теперь собственность нашей разведки, – раздавалось в трубке Уэверли, который скурил несколько сигарет за двадцатиминутный разговор. Вот так за последние десять часов мир Наполеона Соло летел в пропасть. События вчерашнего дня и вовсе теперь казались чем-то из прошлой жизни. Они спорили о литературе под французский коньяк. Никто не говорил этого вслух, но обоим казалось, что их внутренние демоны, если не покинули их, то хотя бы уснули. Соло так и вовсе ещё глубже был уверен, что теперь у него есть шанс сделать что-то стоящее. Брюнет грустно усмехнулся, делая глоток из фляжки. Идиот. Стоящее сделал Илья, прикрыв его от пули. И теперь подыхает в больнице… А он сидит посреди этой пустой аллеи лондонского парка и напивается, как отверженный влюблённый. Антураж очень подходящий – сырой и серый вечер, пробирающий насквозь сгущающимся туманом, да жухлая листва, утратившая остатки осеннего цвета. Даже духу вернуться в больницу нет. - Нет-нет, люди мельчают, и не спорь со мной, – раздался чей-то голос на другом конце аллеи. Удивительно, что его не поглотила стена тумана, как обычно бывает в такую погоду. - Они, конечно, измельчали, но аргумент ты приводишь весьма странный, мой дорогой Бегемот, – другой голос звучал не менее громко, невольно могло показаться, что эти двое сидят рядом с Наполеоном на скамейке, – Если ты судишь по тому официанту, то душа моя, кто же просил тебя в одну, так сказать, харю выпивать три бутылки Шардоне и улизнуть, не заплатив? У него же и вычтут. - А на что он своё жалованье тратит? – скептически фыркнул первый, – Все деньги спускает на шмотки, чтобы вдов очаровывать богатых, которые ему в матери годятся. Фагот, мы зря тратим время. На поступок тут больше никто не способен. - Потому что этого никто не заметит, – тихо заметил Наполеон. - Простите великодушно, – поинтересовался второй, каким-то чудом нарисовавшийся справа. Он был облачён в старомодный клетчатый костюм из тонкого сукна – совсем уж не по погоде, – А разве благородный поступок совершается затем, чтобы он был замечен? - Вот он, 20 век во всей красе, – заявил первый. Его голос стал несколько тоньше и звучал как кошачье бурчание. - Да нет… - хмыкнул Наполеон, – Он теперь самой судьбой не замечен. - На свою судьбу пеняете? – чернявый поправил свои усы. – А есть основания? Сомневаюсь. - На судьбу друга, - рыкнул мужчина. - А вы с ним ребёночка покрестили, что так заступаетесь? – не унимался толстяк с жёлтыми глазами, – Или он вам рюмочку налил? - Он мне жизнь спас. Дважды, - отчеканил Наполеон. – Когда мы были только напарниками. Доверился мне и пошёл против своей системы. А вчера принял за меня пулю. В очередной раз. Это для вас как, мелковаты поступки? - Не мелковаты, – согласился клетчатый, – Спорить не будем. - А то, что только он начал жить не просто по приказу, а для себя и теперь умирает, справедливо? – Наполеон уставился в эти бегающие глазки, гневно сипя, почти как Большевик. - Вот это уже сложновато, – поправив убор, ответил тот, кого звали Фагот, – Немного не в нашей компетенции решать. - Но если угодно, – перебил его толстяк, – Можете встретиться с тем, кто знает точно. - Не смутит ли его… - Соло наплевал на всякую осторожность разведчика, – Что его гость пьян? - Да где же вы пьяны… Вот если бы вы изволили распить со мной спирту, может быть, вы бы и запьянели, – толстяк сверкнул жёлтым глазом с кошачьим зрачком, – А так.. кто пьянеет от коньяка и водки? Где вы только её нашли в этой сырости? – своё отношение к погоде он высказал, дёрнув пушистым чёрным хвостом. - Наш Бегемот не любитель такого климата, – клетчатый снисходительно протёр треснутое пенсне. В голове Наполеона зазвучал голос Ильи, который не так давно читал ему вслух чуть пожелтевшие страницы самоиздата*: «…..И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая». - Не для всех это родная среда, Фагот, – фыркнул на это кот, оправляя роскошные усы. "…..Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему. Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах". – Надо полагать, что это неразлучная парочка, Коровьев и Бегемот, побывала там? – пробормотал про себя по-русски Наполеон, моментально трезвея. А может, как несчастный Бездомный, он получил шизофрению. - Может быть, вас что-то смущает, Наполеон Соло? – вежливо спросил высокий мужчина, вставая и оправляя костюм. Кот уже поспешил вскочить со скамейки, вставая рядом со своим компаньоном. - Нет-нет, господин Коровьев или, может, Фагот? Как вам угодно называться? – Наполеон встал. - Учитывая, что мы сменили географию, остановимся на мистере Смите, – хмыкнул мужчина, – Здесь недалеко. Но выкурить сигарету успеете, если угодно. - Это весьма удачно, что мы вас встретили, – затараторил кот, кружа вокруг мужчины, – Любимая игра мессира, могла остаться без игрока. - Игра, мистер Бегемот? – непонимающе переспросил Наполеон. - Ох, я не кот, я сорока, – стукнул себя пушистой лапой по морде, заявил Бегемот – Всё после-после. - Позвольте вам дать совет? – заметил Фагот, ведя Наполеона к выходу из парка. – Не нужно быть слишком уж напористым и заискивающим. Впрочем, вы же шпион, – игривые нотки не сулили ничего хорошего, – Вам ли не знать, как и с кем надо себя вести. С вашим-то воспитанием. И полученными навыками. - Боюсь, вы переоцениваете ЦРУ, – усмехнулся Соло, – Там не учат как вести себя на ужине у Сатаны. - Воображаю, чему бы там научили, – фыркнул Бегемот, – Кучка людишек без нации и рода, а мнят себя потомками королей, когда у них последние правнуки графов передохли. - Прошу простить Бегемота за грубость, к Америке у того личные счёты, – снисходительно оправдал друга клетчатый, – Уж очень ему не по вкусу ваш виски на кукурузе. Но Наполеон их почти не слушал. Если это правда те, о ком он думает, и тот, к кому его ведут.. То вряд ли можно рассчитывать на сделку. Не с его «профессией». «Парочка» привела его к мрачному, как и полагается, особняку прямо у Гайд-Парка, где он сидел. Роскошный район, ничего не скажешь. Дом был первой четверти 19 века. Даже под коньяком и водкой Соло был в состоянии опознать этот стиль. Но он не был затянут плющом, как в книге-страшилке, газон был подстрижен, а вдоль дорожки из гравия, росло несколько кустов роз тёмно-алого цвета. - А чей это был раньше дом? - Одного взяточника, - бросил невпопад Фагот, – Нахал редкостный. - Да уж. Женился ради знатной фамилии жены и чтобы стать аристократом хоть по паспорту. А сам изменял ей с двумя её кузинами ещё десять лет назад, а сейчас и вовсе не скрывается – свою помощницу мучает, – поспешил наябедничать кот, – Учится сейчас воздержанию. - Вряд ли в монастыре, – хмыкнул Соло. - Что вы.. В подпольном публичном доме охранник-импотент, - фыркнул Бегемот, – Мы с Азазелло пошалили. Юркнув вперёд мужчин, кот с напускной важностью и клоунскими прыжками, позвонил в дверь. Как и ожидал Наполеон, им открыла обнажённая дева, чьё женское естество прикрывал белый передник. - Ну наконец-то, - хмыкнула Гелла. – Мессир недоволен задержкой. - Всё лишь моя вина, – залепетал Бегемот, – Лишь моя-моя. - Довольно суеты, – раздался властный голос, который звучал громче грома, – Вы привели кого-то? - Этот мужчина жаждет встречи с вами. - Мужчина? – призрак удивления мелькнул в этом голосе. - О, это теперь модно, – хмыкнул Фагот, не снимая берета, - В мужской дружбе видеть античный след. - Что ж.. посмотрим, что скажет мне этот римлянин. Пусть войдёт. Вздохнув, Наполеон прошёл в гостиную следом за горничной. У камина сидел могучий старец-брюнет… С глазами разного цвета, кривым ртом и бровями одной выше другой. Всё, как описал непризнанный гений СССР – Булгаков. - Доброго вечера, мессир, – сказал Соло ровным голосом, не скрывая уважения, но без раболепства. - Доброго вечера, сэр. Кажется, так принято обращаться друг к другу в этой стране, – мужчина властно махнул рукой – напротив его кресла поставили резной стул, – Присаживайтесь. - Благодарю, - Наполеон сел в предложенное место. - Мне хотелось бы знать, – оправив своё тёмное одеяние, спросил дух, сощурив глаза, – Что привело вас сюда? - Мне сказали, что могут отвести меня к тому, кто может решить справедлива ли судьба моего друга… Но, если честно, мне не столь важно ни ваше мнение, ни мнение того, кого именуют Христом или Аллахом или… - Чёрт знает кем? – закончил за него мысль Воланд. – Интересно, но на роль того, кто хотел бы оспорить провидение, вы как-то не очень тянете. - Потому что я из тех, кто напрашивается в гости с целью подсмотреть и подслушать всё, что можно, – Наполеон не пытался рисоваться. Иронично, но перед Сатаной он был откровеннее, чем перед священником. - Не похоже, чтобы вы получали от этого то же удовольствие, что от своего другого противозаконного ремесла, - высокая бровь ещё больше вскинулась, мужчина налил себе вина. - Тогда я был честнее. Воровал ради куража и наживы. А когда меня обрекли на рытьё в грязном белье… - Вы сами ради того, чтобы спасти свою шкуру, – вкрадчиво прошептал голос. Лучше бы его голос звучал также громогласно, как раньше, – Вместо искупления вины. Хотя то, что вы со своим товарищем, не сговариваясь, ослушались приказов ваших поводырей – сильный поступок. - То, что мы делаем сейчас… Может быть, с вашего места кажется тем же, но по мне – это теперь правда во благо мира. Во всяком случае, теперь мы подглядывали и подслушивали для того, чтобы не было очередной войны. - А я и не говорил никогда, что труды разведчика аморальны. Жаль лишь, что люди теперь окончательно перепутали, зачем они трудятся на самом деле, – усмехнулся Воланд, – И всё же. Ваш друг… То, что он посчитал, что вы важнее его жизни – его выбор. - Я просто не хочу, чтобы это был единственный выбор для него. Верность «партии» или мир. Его жизнь или жизнь Габи или моя, - Наполеон сам не ожидал, что его голос звучит возбуждённо, – Я жил, как я хотел. Правильно-неправильно, но жил. А Илья? – То цель смыть позор, который даже не его, то страх повторить эту судьбу… Назовите это позёрством, но должно же у него быть право на мирное небо над его головой. - И что же вы готовы сделать, чтобы дать ему это небо? – теперь в этих глазах появился интерес. - Всё, - сказал Наполеон без лишнего пафоса. К его удивлению рыцарь за спиной Воланда одобрительно закивал. - Доводилось ли вам слышать миф о юноше, который спустился в мир мёртвых за своей избранницей? - Да. - В мир мёртвых идти несколько преждевременно. Но вам я предлагаю отправиться на встречу со всем тем тёмным, что есть в вашей душе и тем, что есть в его. Если вы с честью переживёте эту встречу, я дам ему и вам это мирное небо над головой. - А если осрамлюсь? – бровь дёрнулась сама собой. - Что ж, будете развлекать мою королеву на следующем Балу.. и на всех других до конца времён, - Воланд протянул ему левую руку. Соло подал свою без колебания: - Мой бывший шеф говорил, что шут я тоже отменный. За окном стих моросящий дождь и повисла нервная тишина во всём городе… К военному госпиталю между тем стягивалась тёмная сила, не имеющая отношения к свите Воланда.