Потерна, ведущая в Ад

      Есть у львов поверье, что Скала Предков – сердце саванны. Она стоит посреди обширных территорий, где произрастают травы, пасутся бесчисленные стада огромных животных, а на этих животных охотятся сами цари природы – львы.       Говорят, Великие Короли Прошлого передают в почву живительную силу именно через эту исполинскую скалу, так как она – величайшая из всего, что существует в саванне. А сила порождает жизнь, которая вокруг Скалы Предков идёт полным ходом – стройненькие, слегка худощавые, но, иногда и гигантские деревья, неизмеримые поляны, покрытые травой, и, самое главное, – животные.       Но не по всему миру распространяется эта сила, нет, она имеет свои пределы. Пустыня, которая простирается за горизонт, где каждый раз утопает солнце, – пример того, что было бы и с Землями Прайда, не поддерживай её жизнь Великие Короли Прошлого. Эта пустыня обширна, и у неё нет края, хотя иногда и в ней встречаются места, куда чудесным образом попадает энергия, оживляющая их. И тогда в этих озёрцах жизни растут леса, обитают животные и воздух свеж.       Но мало кто решался исследовать то, что находится за пределами раскинувшегося во все стороны жёлтого океана, ведь это означало путь длинною в жизнь и прощание со всеми, кто был дорог. Туда обычно уходили те, кого прайд переставал ценить – отчаявшиеся львы, надеявшиеся на новую жизнь, что будет лучше старой. Но из них мало кто возвращался обратно, а те, кто возвращались, были ужасно истощены и рассказывали о том, что пустыня и впрямь не имеет края.       Но был один лев, который вернулся с удивительнейшей историей о своих приключениях за её пределами, хотя из родного прайда ему никто не поверил, так как он казался сумасшедшим. Уверенность соплеменников подкрепило то, что горе-путешественник на следующий день сбросился со Скалы Предков.       После этой истории было ещё несколько похожих случаев, когда львы, уходившие из прайда – из-за тираний отца или отсутствия друзей – возвращались обратно полностью спятившими, с рассказами о «великих лугах, простирающихся дальше воображения», «озёрах, заполонённых настолько, что через них было не переплыть», «хребтах, по сравнению с которыми сама Скала Предков казалась крошечной акацией рядом с Древом Жизни», но в глазах этих львов сквозило безумие, и никто из них не доживал до следующего дня после разговора с соплеменниками.       А из самых, наверное, жутких историй, которые были рассказаны обезумевшими странниками, являлась легенда о бурлящей горе. Многие уверяли, что иногда, во тьме, вершина этой колоссальной громадины источала свет, да настолько яркий, что могла сравниться с солнцем. И в этот момент, как уверяли львы, они слышали его. Голос, исходящий из самых глубин земной поверхности. Он тянул и манил к себе, в то время как гора словно оживала – над её белоснежной вершиной появлялось багряное око, которое испепеляло всё вокруг. В небо вздымались огромные столбы пламени, и перепуганные животные утопали в огне, стекавшем по притянувшей их своим голосом скале.       Ну, а самой редкой, была, пожалуй, легенда о крае земли – водной глади, которой неизменно заканчивалась пустыня. Её рассказали всего два раза, но этого хватило, чтобы у обитателей Скалы Предков сложились сказания о том, что пустыню, которая окружает саванну, в свою очередь окружает то, что и должно носить название «бескрайний» – Океан.       Но в эти жуткие легенды сошедших с ума львов никто не верил – они вызывали только отвращение и страх к тому, что лежит за пределами саванны. Теперь даже самые отчаянные не решаются отправиться на поиски неизведанных земель именно потому, что знают: их ждёт там неизбежное безумие.       Но точного ответа на вопрос о том, что же там лежит – за пределами всего – не было. И сейчас именно эта мысль не давала бывшему лидеру Львиной Гвардии и второму сыну Короля Льва, Киону, спокойно отдохнуть. С тех пор, как Львиная Гвардия разругалась со своим лидером, прошло уже несколько недель, так что Кион скучал, свернувшись калачиком и иногда подкашливая, а единственным удовольствием львёнка в такие скучные дни было наблюдение за облаками, медленно ползущими по небу и, время от времени, принимающими такие знакомые очертания, которые просто не могли не вызвать у наблюдающего за ними Киона улыбку.       Из-за такого увлечения облаками, львёнка уж очень часто стали просить «спуститься с небес» или, более того, доложить, сколько туч пересекло сегодня границу, на что тот обычно либо молчал, либо возмущённо фыркал и продолжал разглядывать затянутое белым пухом небо.       Даже любящие повалять дурака Тимон с Пумбой иногда заявляли, что Кион попусту тратит время, что было совсем не в их духе. И львёнок понимал их, но он не понимал себя и сейчас пытался решить, кто же он?       Раньше Киону казалось, что он знает своё предназначение – он лидер Львиной Гвардии. Но, кажется, львиная сущность меняется так же быстро, как меняется форма бегущих по небу облаков, и Кион с собой ничего не мог поделать. День за днем он просто просыпался и снова ложился у входа в пещеру на Скале Предков, где обитала королевская чета, но, однажды, его занятие оказалось прервано тем, на что львёнок ну никак не рассчитывал.       В тот жаркий день он, как обычно, лежал около одного из камней, на выступающей части Скалы Предков, и безразлично озирал чистое, как стёклышко, небо. Лишь одно приковывало его взгляд к себе – огромные клубы чёрного, как смоль, дыма, курившегося за горизонтом. Но, как думал Кион, пустыня же не может вечно терпеть то, что раскалённое солнце каждый день по два раза купается в её песке – разумеется, она так нагрелась, что теперь дымится там. И в этот момент Киона, как обычно, – изредка – навестил, такой же унылый, что ему совсем не шло, Бунга.       Вскарабкавшись по насыпи, поднимающейся к одной из раздвоенных вершин Скалы Предков, а именно, к выступающей её вершине, маленький медоед уселся рядом с Кионом и обречённо вздохнул, посмотрев на выражение его мордочки.       — Как обычно? — спросил он.       — Как обычно, — вздохнул Кион.       — Может, поиграем? — заёрзал Бунга, похоже, неотрывно глядя на него.       — А должны? — вопросом на вопрос ответил львёнок.       — Мы, как бы, дети! — сказал друг, но Кион промолчал и вновь уставился на небо. Сейчас он не был склонен к подобным разговорам, особенно если учесть отвратительное настроение и голову, что болела с самого утра.       — Ну, сколько облаков за день пролетело? — нарушил тишину Бунга, и Кион всё-таки поднял голову с лапок, но только для того, чтобы бросить на друга испепеляющий взгляд. Потом он вернулся в прежнее положение и почувствовал, как маленький медоед нервно елозит по жёсткому камню скалы.       — Ясно… — пробормотал Бунга. — Ясно.       А потом он как воскликнул:       — Гляди, Джаджа!       И Кион подскочил от испуга, правда, его задел не столь смысл, сколько сам вопль.       — Так пусть Львиная Гвардия прогонит его, — проворчал он, вновь опускаясь на холодный камень скалы и уныло ударяя по нему хвостом.       — Но какая же она «Львиная» без льва? — спросил маленький медоед, на что Кион ответил:       — Пойди, спроси об этом их.       — Ну ты даёшь, Кион! — воскликнул Бунга. — Нельзя же быть таким безразличным!       — Я просто не знаю, кто я… — шёпотом произнёс львёнок, вновь опуская мордочку на лапки. — И не говори, что я – Кион. Я в курсе. Спасибо.       Он услышал, как друг чешет себе затылок, видимо, не зная, что и ответить, но, в итоге, тот сказал:       — Ты сам признался, что понимаешь, кто ты. Ты – Кион.       — Но какое у меня предназначение? — вздохнул львёнок, отчаянно глядя на небо. — Не просто же облака, сидеть, считать! Я хочу совершить что-то невероятное. Самостоятельно.       — А как же я? — возмутился Бунга.       — Ну, ты – мой единственный друг… — нехотя улыбнулся Кион и почувствовал, как Бунга просиял. — Можешь присоединиться. Но пока что я, сам видишь, чем занимаюсь.       — А облаков-то нет! — сказал медоед, оглядывая небо. — Ну, кроме вон той чёрной штуковины, которая вовсе и не облако.       — Я вижу, — произнёс Кион, и Бунга вдруг вскочил, раздражённо нахмурившись.       — Не могу так сидеть! — воскликнул он, но Кион снова вздохнул:       — А я и не заставляю.       А потом львёнок услышал, как друг хлопает себя лапкой по лбу – с таким же звуком камень падает в воду.       — Кион, у тебя в лапах мощь, которая может спасти Земли Прайда ещё не раз! — выкрикнул Бунга. — А ты облака, сидишь, считаешь! Разве так можно?       — Мне этого никто не запрещал, — хмыкнул львёнок, и по Скале Предков вновь разнёсся вздох – на этот раз Бунги.       — Я не знаю, что с тобой творится, но ты какой-то странный… — сказал маленький медоед, и Кион словно спиной почувствовал, что взгляд того полон негодования. — Если соберёшься с духом и пойдёшь совершать подвиги, зови. Но сейчас… ты невыносим!       И Бунга оставил Киона наедине с мыслями, поскакав на четвереньках прочь. Львёнок снова вздохнул и продолжил разглядывать небо. Он понимал, чего ждёт – озарения, помощи, чтобы кто-нибудь да указал ему верный путь. Дедушка, например. Но тот уже очень давно не являлся львёнку, и это огорчало.       Раньше Кион считал, что будет защищать Земли Прайда неотступно, но, кажется, его дни в Гвардии подошли к концу. Теперь его навещал, разве что, Бунга, да и то так редко, что Кион забывал, иногда, как тот выглядит, и, поэтому, львёнку оставалось только лежать на холодном камне, обводя взглядом небо. Но Кион ещё не знал, что его сегодня ожидает…       В очередной раз оглядывая территории саванны, он вдруг заметил отца, который ушёл патрулировать границы, старого мандрила Рафики и ещё какого-то непонятного зверя, лежавшего у короля на спине, не шевелясь. Киона даже, на миг, заинтересовала эта странная процессия, которая, казалось, приближалась именно к Скале Предков.       Он сам того не заметил, как поднялся на лапки и подбежал к краю, чтобы внимательнее разглядеть шествующих внизу, но лёгкий порыв ветра чуть не столкнул львёнка со скалы, и тот, еле удержавшись и пискнув от ужаса, решил отказаться от наблюдения – Кион стал просто ждать того момента, когда отец с Рафики поднимутся по насыпи к пещере.       Вскоре появились и они, уставшие: видно, оба какое-то время бежали, а Рафики, – тут Кион невольно вскрикнул, ведь лицо мандрила было забрызгано кровью, что, похоже, принадлежала лежащему на спине Короля Льва существу, которое Киону не напоминало никого из обитателей саванны.       — Это бабуин, — объяснил львёнку Рафики, ожидая, пока король отдышится, — он, наверное, пришёл откуда-то издалека.       — Скорее всего, из пустыни, — проворчал отец, — они оттуда все такими ненормальными возвращаются.       — Думаю, Симба, ты прав, — произнёс Рафики, и король направился к пещере, слегка поправив сползавшего со спины бабуина. От этого лицо обезьяны повернулось к Киону, заставив того ещё раз вскрикнуть: такой кошмарной, изуродованной морды львёнок в жизни не видел.       Он вошёл в пещеру за отцом, вместе с Рафики, и завертелся вокруг, объятый интересом и ужасом. Пока Симба перекладывал бабуина со спины на пол, прислоняя к стене, Кион хотел было спросить, что произошло с несчастной обезьяной, но Нала, мать Киона, тоже заметившая что-то неладное, уже ахнула, глядя со своего лежбища на исковерканное и окровавленное лицо:       — Какой ужас, что это?!       — Он, похоже, пришёл из пустыни… — начал Рафики рассказ. — Я нашёл его в тот момент, когда он, крича какую-то околесицу, пытался разбить себе голову о камень. И, как видишь, он в этом преуспел.       Теперь Кион понял: значит, не только львы сходили с ума, побывав в тех загадочных местах, за пустыней? Но, что же там интересного? И представляют ли тамошние опасности угрозу для лидера Львиной Гвардии? Тут Кион смутился, вспомнив, что отказался от этого титула. Но Рычание Предков ведь всегда было при нём!       И вот произошло то, отчего все львицы, которые собрались вокруг бабуина и гомонили на всю пещеру, тут же затихли – пустынный странник заворочался и что-то забормотал, скривив и без того ужасно кривое лицо.       — Оно… оно пробуждается… — сказал он и поднял веки. Но самих глаз под ними не было – только страшная пустота, от которой у Киона земля ушла из-под лап.       — Что ты говоришь? — спросил Симба и бабуин повернулся на голос. Его лицо расплылось в радостной улыбке, и потрескавшиеся губы обнажили беззубый рот.       — Меня слышат! — восторженно зашептал он и чуть не упал навзничь, но Симба придержал его. — Внимайте мне… оно пробуждается…       — О чём ты говоришь? — король задал ему вопрос, который, похоже, вертелся у всех на устах.       — Тот… кто побеждает леопарда… — снова улыбнулся бабуин и совершил ещё одну попытку упасть, но Симба вновь удержал его. — Оно пробуждается, о да… и оно… сияет!       Лев больше не делал попыток переспрашивать безумца и теперь просто непонимающе смотрел на него, изредка оглядываясь на свой прайд, словно бы, в надежде на то, что бабуин вновь потеряет сознание. Тот тем временем принюхался, и его очи расширились, ещё больше открыв пустые глазницы, которые так пугали Киона. Бабуин снова заговорил, а львёнок проникся уверенностью, что, если бы у безумца были глаза, то тот смотрел бы сейчас прямо на него.       — Я чую мощь! — захрипел он, указывая пальцем на львёнка, и освободился от лап удерживающего его льва. — Неизмеримую силу! Ты можешь закрыть его веки, и это надо сделать скорее, ведь оно пробуждается!       Кион испуганно попятился, а Симба пытался как-то вернуть бабуина на место, но не прикладывал для этого особенных усилий, видимо, боясь, что тот упадёт.       — Только ты! Ты! — всё хрипел и хрипел безумец, брызжа слюной. — Лидер Львиной Гвардии! Спаси Африку и всех, кто здесь проживает!       Затем он споткнулся и упал. Киону едва успели прикрыть глаза, – похоже, это сделала Нала – как раздался треск, словно лопнул один из кокосовых орехов, что так любил есть Рафики, и какая-то вязкая жидкость всхлипнула, с жутким чавканьем оросив пол.       Пещера разразилась стонами и охами львиц. Кто-то даже ругнулся, а Киона, тем временем, взяли за шкирку и выставили прочь. Симба произнёс:       — Я унесу его, а ты, Рафики, убери, прошу тебя, эту дрянь с пола: Киону ни к чему видеть такое.       Мандрил пробормотал, что всё сделает, как было велено и, когда Симба прошёл мимо Киона, видимо, неся тело бабуина, львёнку всё-таки разрешили открыть глаза.       — Мама, что это было? — со страхом вопросил он, но Нала промолчала и только подтолкнула его подальше от входа в пещеру. Кион вновь вернулся на то же место, где провёл всё своё утро, но взволнованность не давала ему вновь приняться за ничегонеделание.       Он проследил за тем, как мать вернулась в пещеру и увидел, что отец где-то вдалеке, в саванне, выкладывает тело бабуина на землю – львёнок, заметив это, дал себе обещание: потом он обязательно посмотрит, что случилось с этим бабуином, ведь его прямо пожирал интерес, но пока что нужно состроить безразличную моську и вновь смотреть на небо.       Кион так и сделал, уставившись прямо на чёрный дым, клубившийся вдали. У него не было сомнений, что безумный бабуин говорил именно об этом дыме, а, точнее, о том, что его источает.       Оно пробуждается… надо же! И только он, Кион, может вновь повергнуть его в сон! Львёнку бы хотелось верить в то, что это правда, и, что его ждут интересные приключения, но разве можно было верить словам безумца?       Однако, скоро Киону предстояло убедиться в том, что этим словам не можно верить, а нужно, ведь бабуин был прав – оно действительно пробуждалось. И только Кион мог спасти саванну.