Обиженные оборотнем

Когда Тедди уснул, мне вдруг сделалось очень-очень страшно. Не хотелось ложиться в свою постель. Не хотелось думать обо всем этом. Но, как назло, в голове крутились фрагменты сражения и эти бесконечные разноцветные вспышки заклинаний. Я посмотрела на сладко сопящего ребёнка, он лежал в позе звезды и иногда сжимал и разжимал свои крохотные кулачки. Из моих глаз брызнули слёзы. Горячие и соленые, они стекали по щекам, падали на грудь и обжигали грудную клетку, верх сорочки быстро промок. Я плакала и плакала, не беспокоясь о том, что кто-то может увидеть это - все спали. В том числе и профессор Люпин, он уснул ещё во время сказки. Плач перерастал в рыдания, пришлось прикусить губу, чтобы вовне не вырвался громкий вой. Я как будто жалела себя и ещё всех других. Мне казалось, что вокруг беспросветная тьма и бездонная пустота, мне казалось тьма и пустота внутри, где-то в самой грудной клетке, на тех местах, где засыхали слёзы. И чудилось, что это - навсегда. Но всему приходит конец - я устала. Так устала плакать, что мгновенно заснула - сидя на табуретке, облокотившись на спинку детской кроватки. Мне снилось, как мы с Парвати покупаем в «Сладком королевстве» мои любимые арбузные леденцы, я в своих руках укачиваю Тедди, рядом стоят Гарри, Гермиона и Рон, они смеются, отбирают друг у друга пакет с мармеладками-змеями. Внезапно, мармеладные змеи увеличились в размерах, выползли из пакета и напали на малыша Эдварда. Глаза Гарри засветились зелёной Авадой Кедаврой. Я кричала. Они обвили его шейку в мармеладные кольца и душили, душили, душили. А я ничего не могла сделать. Затем картинка изменилась. Я - в составе Отряда Дамблдора в Выручай-комнате, из-за портрета вышел Невилл, он весь окровавленный и в синяках, за ним следовал Тот-кого-нельзя-называть. Протягивает Невиллу сортировочную Шляпу, а когда Невилл пытается ее взять - быстрым, как будто детским, движением одергивает ее назад. Потом умирает Гарри, в него летит зелёный луч, потом ещё один и ещё. Проснулась я в поту и в слезах от того, что настоящий Тэдди скулил, желая подкрепиться. Профессор Люпин даже не изменил положения, все ещё спал. Занимались сумерки, последние солнечные лучи играючи скользили по больничным стенам, затем исчезая до начала следующего дня. Я чувствовала, как онемела правая рука. Когда я попыталась свезти ее вниз, стало смешно. Немного похихикав, я принялась искать детское питание, используя левую руку, которая была в порядке, потому что Тэдди продолжал свой скулёж. Получалось весьма неловко. Питания не было. - Т-ш-ш, малыш Тэдди, - попыталась я образумить младенца. Он же не унимался. Зелёные волосы стали стремительно темнеть. - Ну же, тише, мой хороший, - спросонья сложно придумать, где добыть детскую смесь в Хогвартсе. Вообще, я знала, что в школе за хозяйство отвечают эльфы-домовики, они и сражались с нами. Но как их призвать, не зная ни одного имени - было не понятно. Заскрипела кровать профессора, мы разбудили его. - Мисс Браун? - полувопросительно прохрипел он и попытался встать, гравитацией его вернуло обратно. - У нас закончилось детское питание, - получилось сказать это так обыденно, как будто все этом мире было в порядке. Может нам всем было бы лучше притворяться? - Кхрм-кхрм, - профессор откашлялся, - этим всегда занимались Тонкс и Андромеда. Я воззрилась на него в возмущении. И даже недовольно притопнула ногой. - В этом все мужики! А ребёнок тем временем начинал уже плакать. Рука почти пришла в норму, и я решила забрать малыша на ручки. Прижав к груди, я раскачивала его, понимая, что скоро проснётся весь лазарет, но никаких идей не было. - И как он собирался справиться сам, спрашивается, - не получилось удержаться, чтобы не пробурчать, но профессор не услышал. - Я могу вам помочь, - тихо сказал незнакомый голос откуда-то с стороны. Я обернулась. К нам подходила молодая женщина с усталым лицом и подпаленными волосами. - Аврор Деккер, - представилась она. И предложила: - У меня не так давно родился сын. Пока он с родителями, меня выпишут утром, я могу покормить вашего своим молоком? - Вы - везунчик теперь, профессор, - нет, клянусь, мои руки сами возделись вверх. Ситуативно. Радостно вручив Эдварда аврору Деккер, я побежала в гриффиндорскую башню - необходимо было одеться теплее и сходить в Совиную башню, отправить с совой заказ на детскую смесь. Когда я вернулась, Тэдди опять спал крепким сном, а аврор ушла к себе. Это было очень мило. - Как Вы? - обратилась я к профессору. Можно сказать, сменила гнев на милость. Просто в последнее время было сложно. - Ничего, мисс Браун, спасибо, - «спасибо» точно было многозначительным. Я поняла, что он правда благодарен за все последнее. Нахлынуло какое-то странное чувство отчаяния, на следующий свой вопрос, я считала его на момент вопросом жизни и смерти, я очень хотела получить положительную реакцию. - Теперь, Вы же не откажетесь от моей помощи, сэр? Профессор долго-долго смотрел на меня. В моих глазах точно была паника. - Да, пожалуй, мисс Браун, я буду благодарен любой Вашей помощи, если это не затруднит - профессор в полусидячем положении умудрился старомодно поклониться. Я улыбнулась. Возникло уверенное чувство, что эти сломленные ребята - то, что мне сейчас нужно. Чтобы не думать обо всем том. По-крайней мере, пока я должна была находиться в лазарете - мне было на что отвлекаться. Иначе я бы утонула, как раз - в том вот всем. А мне хотелось отсрочки. *** Как же хорошо, что Тэдди так часто просыпался - знали бы вы, как не хотелось находится в беспробудных кошмарах. Тэд - был для меня луной в тьме ночи. Луна, как таковая, конечно, не наводила на добрые мысли, хотя мадам Помфри сказала, что Сивый не сотворил со мной непоправимого, но профессор Люпин был оборотнем. И все же, Тэдди я сравнивала для себя с яркой, путеводной луной, которая давала надежду не пропасть во тьме. Я помню, я слышу детский плач - меня вытягивает из болота кошмаров, где змеи, нечисть, Пожиратели и Тот-кого-нельзя-называть. Переодеть, покормить, поиграть, почитать, убаюкать. Искупать, приодеть, покормить, поиграть, почитать, убаюкать. Такая спасительная рутина! Заказать ещё питания. Искупаться, переодеться, главное - не смотреть в зеркало, причесаться, а потом переодеть, покормить, поиграть, убаюкать. Я не помню, часто ли ела, иногда Парвати приходила, с ней мы пили чай с лимонным пудингом. Но больничное питание было обязательным для всех, так что думаю, что я ела стабильно, как полагается. По-крайней мере, более худой я уж точно не стала. Страшно было спать. Но неделя быстро закончилась. И не было больше причин, которые позволяли бы мне быть с Тэдди Люпином. Профессору стало много лучше за целый день до моей выписки, созрели мандрагоры, и медсестра сварила для него настойку с полынью. Бразды ухода за ребёнком конечно перешли к нему. - Мисс Браун, - голос мадам Помфри в тот момент мне казался неприятным, - поздравляю Вас с выздоровлением, берегите себя. А я только понимала, что мне некуда идти. Уж точно не в родительский дом. И оставаться в Хогвартсе я больше ни минуты не могла. - Ох, Тэдди, - я крепко-крепко прижала ребёнка к себе. Тэд расплакался. - Я буду скучать по тебе. Профессор Люпин смотрел на нас, явно не понимая, что должен испытывать. Он не улыбался. За неделю мы почти не разговаривали, слова тогда не требовались. Напротив, они могли что-то испортить. И на прощание ничего сказано не было. Руки сами укладывали вещи в чемодан, все ещё было не ясно, где мне жить. Я просто не понимала: я конечно хотела в будущем иметь детей с любимым мужем, но точно не торопилась бы с этим. Но потом я будто украла чужого Тэдди Люпина, то есть на целую неделю. И когда мне пришлось его покинуть, возник волнующий вопрос: «Была ли я законченной эгоисткой, пытаясь уйти из реальности или во мне проснулся материнский инстинкт?». - Ерунда какая-то! - крепко задумавшись, я не заметила, что сказала это вслух. Но в гриффиндорской башне уже никто не жил, все разъехались по домам. - Удивительно хреновая история. Когда в кучу вещей отправился флакон с шампунем, последняя вещь, я захлопнула крышку чемодана и застегнула пряжки. - Ну что ж, - собственно я не собиралась заводить привычку разговаривать сама с собой, это происходило как-то автоматически, - можно отправляться. И снова расплакалась. И это было раздражающим. Настолько раздражающим, что в этом раздражении я расцарапала себе предплечья. По ощущениям, я плакала долго. Слезы застилали вид мутной, неровной пеленой, и я не сразу поняла, что рядом кто-то появился. А когда утёрла влагу кулаками, то увидела, как напротив в воздухе зависло привидение Гриффиндора - сэр Николас, или как его часто звали, Почти-безголовый-Ник. Он внимательно, не моргая, смотрел на меня. Уголки его губ были грустно опущены, и весь вид говорил о сочувствии? Заметив, что я больше не всхлипываю, а смотрю прямо на него, сэр Николас поклонился и заговорил: - Без всяких сомнений я могу отнести этот год к самым страшным за всю историю Хогвартса. Ваше поколение стало самым храбрым и отважным. Никто и никогда, дорогая мисс Браун, не поймёт вас, тех, кто пережил эти ужасные события, просто потому, что никогда не испытают подобных чувств. Но вы всегда будете помнить об этом. И вам придётся нелегко, тени этой войны будут преследовать вас до конца жизни. Это ваш личный опыт, да, бесспорно. Но вспомните же, за что вы сражались, ради чего все это было? У вас есть возможность построить новый мир, честный и добрый, такой же, как и вы! Я не чувствовала себя честной и доброй, я может быть корила себя за такие мысли, но все же ловила себя на том, что не хотела скорого выздоровления профессора Люпина. Это лишило меня малыша Тэдди. Я была мерзкая и злая. Эгоистичная. И сломленная. Слова Почти-безголового-Ника долетали до меня будто сквозь вату. - Сэр Николас, до свидания! - взвизгнула я, быстро схватила чемодан за ручку, совершенно упуская из виду заклинание левитации, и выбежала. Я бежала до кабинета трансфигурации со всех ног, не замечая, мокрых, прилипших к лицу волос и перекосившейся мантии. Бежать из Хогвартса немедленно! В дверях я столкнулась с профессором МакГонагалл. В волосах прибавилось седины, она хромала, но сохраняла осанку и великолепную шотландскую стать. - Мисс Браун? - её «и» была чуть растянута, в то время как «а» наоборот прозвучала коротко и основательно. - Профессор, рада видеть Вас в добром здравии, - всегда уважала Минерву МакГонагалл, хотя во время учебы ее побаивалась. - Взаимно, Лаванда, - она так мягко улыбнулась мне, что я готова была снова разрыдаться. Не помню, чтобы она так улыбалась. Может только во время матчей по квиддичу. С какой-то гордостью. Глаза уже наполнялись надоевшей влагой, но я постаралась взять себя в руки. Голос, правда, все равно задрожал. - Я бы хотела отправиться в Лондон. - Поезд со станции «Хогсмид» отправится через.. - она посмотрела на часы, - в пять часов после полудня, у тебя есть чуть меньше трёх часов добраться туда. Я попрошу профессора Хагрида проводить тебя, - профессор на минутку замолчала. - Лаванда, - повинуясь порыву, вдруг сказала МакГонагалл, - Хогвартс в этом году стал уязвим, но помни: в школе, тот, кто просит помощи - всегда получает ее. У меня получилось только кивнуть. Профессор помрачнела. - Подожди профессора Хагрида у главных ворот, ладно? Я ещё раз кивнула. - Отправляйся, - мягко подтолкнула меня МакГонагалл и вздохнула. Внешние стены замка были разрушены, балюстрады в большинстве своём превратились в крошку. Рыцарские доспехи, покорёженные, были развалены на полу в разных позах, гобелены пестрели дырками. Я шла не очень быстро, так, чтобы обратить внимание на урон, принесённый некогда любимой школе. В Хогвартс-экспрессе было куда приятнее, но он был практически пуст, и атмосфера создавалась угнетающая. Я легла на сиденье в одном из купе и провалилась в сон. Сказалось длительное недосыпание. Сначала умер Джастин Финч-Флетчли, затем Чжоу Чанг, Ханна Аббот, Анджелина Джонсон, Терри Бут. Потом Гарри Поттер. Было ли удивительно, что я плакала во сне?