Сильная духом.

Я помогла Фрейе одеться. Это было самое долгое и нудное занятие. Дело в том, что сначала требовалось надеть платье, которое я с трудом могла поднять. Под нелицеприятные ругательства Фрейи, через двадцать минут я все-таки одела её. Потом позвала одну из Асгардских фрейлин, чтобы нашей мисс «все идеально» сделали прическу. Через пятнадцать минут прическа была готова и началась последняя стадия под названием «выбрать украшения». Именно не надеть, а выбрать. И вот через десять минут эта муторная процедура была окончена. Я вздохнула с облегчением, но, как оказалось, зря. — Сигюн, ты должна пойти на бал со мной. «Еще чего не хватало» подумала я, а в слух сказала: — Нет, Фрейя. Я устала и хочу отдохнуть. Да и к тому же, ты знаешь, что я не люблю балы. — Ладно. Но завтра ты должна быть рядом. Так легко? Хотя, лучше не испытывать судьбу и уйти сразу. Я кивнула и вышла. «Так, меня отпустили. День я провела, изучая дворец и библиотеку, значит, стоит изучить лес». Проходя мимо окна, я решила свериться со временем. Я так часто делала в Альвахейме, когда задерживалась в лесу. Сумерки начали опускаться на Асгард, укрывая его, как одеяло. Успею. Я зашла к себе в комнату, ища плащ. Переодевшись в брюки и сапоги, я захватила посох и огляделась в поисках плаща. А, вот он. Одевшись в плащ, я поспешила на выход, не забыв наложить на себя иллюзию. Незаметно выбравшись из дворца, я огляделась. Солнце уже село и поэтому стало прохладнее. Укутавшись посильнее в плащ, я решила идти прямо. После десяти минут ходьбы, я услышала чей-то жалобный скулеж. Я пошла к источнику звука, который доносился из-за кустов. Отогнув ветки шиповника, я увидела страшную картину: на поляне сидел волчонок, весь перемазанный в крови и толкающий носом тела двух мертвых волков, поочередно подбегая к каждому. Судя по всему, волков убили охотники. Малыш хромал, но все равно подбегал к каждому из родителей. Я медленно сделала шаг по направлению к нему, думая, что он может испугаться. Но малыш сел, посмотрел на меня, явно прикидывая, бояться меня или нет, и протяжно завыл. Мое сердце сжалось в комок. Бедняжка. Он потерял родителей. Я протянула к нему руку и он тут же отшатнулся и оскалился. Я остановилась, думая, что же делать. Просто уйти я не могу, но и оставить его одного тоже не могу. Ему не выжить одному с такой раной. Волчонок тем временем попытался сбежать, но его рана на лапе не дала этого сделать. Он упал и стал тихонько скулить, зализывая рану. Я осторожно подошла к нему, опустилась на колени и проговорила: — Не бойся, малыш. Я не трону тебя, — улыбнувшись ему, сказала я. С детства у меня был дар убеждения. Но он был слабее других, но при должной концентрации мог работать. Правда, только на животных и то маленьких. Малыш смотрел на меня перепугано и затравленно. Сильно ему досталось. Он подался вперед и с шумом втянул воздух, обнюхивая мою ладонь. Потом он встал и, пошатываясь, на трех лапах подошел ко мне и залез на колени. «Доверяет», подумала я. Я погладила его и, закутав в свой плащ, встала. Когда мы прошли мимо тел двух волков, волчонок издал душераздирающий вой. Я его понимала. Потерять родителей и остаться одному в лесу, да еще и раненым, было тяжело. Обычно, если ты не родной ребенок, родственники не говорят тебе хотя бы до семнадцати. Мне дали понять, что я неродная в шесть. Боль волчонка плескалась в его глазах, он отчаянно рвался к родителям, пытаясь разбудить их. Его боль затопляла и меня. Я тонула в ней, но взяв себя в руки, прижала его к себе и сказала: — Теперь я твоя мама и твой друг, — одинокая слезинка скатилась по моей щеке и упала маленьким хрусталиком вниз.