Я буду бороться за Солнце

Не произноси ни слова, ни даже звука, своим молчанием высеки депрессию на моем сердце, выведи по буквам отголоски моей грусти, дай имя взгляду, который я бросаю на тебя, назови мне хоть одну причину верить в лучшее... *** А они спелись. Два тощих силуэта шли в нескольких шагах передо мной чуть соприкасаясь плечами друг к другу, несмотря на то, что один из них был несколько выше. Последний, жестикулируя, о чем -то в упоении вещал темноволосому собеседнику, в то время, как тот внимал и, время от времени, улыбался рассказчику, то и дело оглядываясь на меня и бросая в мою сторону взволнованный взгляд. Я старался не ловить его, потому, что мне стало бы куда хуже на душе, чем теперь, поэтому уткнулся взором в половое покрытие коридора и лишь медленно ступал следом за ними, спрятав руки в карманы. Но как бы я не отстранял глаза от них, я знаю, что Эллисон все еще озирается. А Доминик-нет. С той ночи мы с ним не проронили ни слова, наполнив нашу палату немой беззвучной тишиной, продирающей до самых внутренностей и вселяющую в мою душу еще в незнакомом мне виде тоску. Осознание свалилось на мою бренную голову, перевернув в ней все вверх дном , а отзвуки боли перекликались ранами на сердце, и эта боль есть ты, Доминик. Он молчал, он был тих как Смерть, как Ночь, как Безмолвие, что простирается и царствует в песчаных пустынях, на том крае мира далёком от нас, Коулман кричал мне о своей глубокой обиде, отчаянном негодовании и чувствах, испепеляющих его изнутри, но кричал он не гласно. И только взором карих глаз порою награждал, вовсе в пух и прах снося все города внутри меня, той неудержимой печалью, горящей в них. Он шел и улыбался, он сиял, озаряя своей очаровательной улыбкой даже холодные, полные серости больничные стены, вселяя невесомую надежду каждому, кто находится рядом с ним, даря ему веру в светлое будущее, при том самом, всей душой своей испытывая несказанную преданность перед своими собственными словами, ты освещаешь пути других людей. И ты стал моим Солнцем. Казалось, что его и впрямь поцеловало небесное светило, потому, что Доминик даже в таком темном и страшном месте сиял ярче всех звезд коих я знал, а таковых более, чем много, он действительно сияет, порой мне кажется, что он попросту не человек, а посланец чего-то чистого и невинного, такого, которому нет места на нашей Земле. Он цветок.Изящный безупречный бутон. И его хочется сорвать... Марко все чаще стал посещать нашу палату, устраиваясь на одной кровати с Домиником, разговаривал с ним о чем-то подолгу и с загадочной улыбкой, не знаю, что было темой для их разговоров, но глаза Коулмана загорались неистовым пламенем, отчего я терял всякое осязание пространства и, утопая в собственных мыслях, падал в огромную мутную пропасть, безымянную и тусклую, бездну чувств без названия. Им имя не Ревность, не Зависть, а только стонало у меня что-то внутри, когда мой амфетамин с привкусом Калифорнийского лета, сиял на грани возможного, но, черт подери, для других. Он и теперь сладким шепотом что-то вещает своему новому другу, с бурей невнятных моему разуму эмоций, такой, каким он выглядит всегда, каким был он со мной до того дня, как наши тела сплелись воедино на миг, та же небрежность в его медных волосах, та же радость в матовом взгляде, той же жизнью искрится улыбка, той божественной сущностью дышит воздух вокруг. А я лишь только наблюдатель. Карандашом запоминаю его черты на жёлтой бумаге, я сбился со счету, который портрет рыжего мальчишки за неделю я рисую по велению сердца. -Эй ты, пещерный житель, плетись сюда. Я бы спокойно мог проигнорировать Марко, он ничего для меня не значит, но выжидающий кофейный взгляд приказывает мне повиноваться, а ему я готов покориться. Доминик с ногами забрался на кровать и тревожно смотрит на меня, так и не произнося ни слова, но волнение в парне плещется так, словно море обезумело и рвется на ружу. Эллисон покусывает губы и руки его пребывают в хаотичном беспорядке, то постукивая по стене пальцами, то завивая пряди темных волос, а глаза цвета грозовых туч вдохновенно обращены в мою сторону. Мне стало не по себе, озноб леденящей вьюгой прошелся по моим плечам, спустившись к спине, и застревая где-то в горле. Мне стало холодно. Нет, я бы хотел сказать, что мне холодно всегда, меня постоянно одолевает мороз, расходясь судорогами по телу, но теперь что-то внутри меня забило во все колокола, не давая мне ни вдохнуть, ни выдохнуть. -Что, Марко? Брюнет долго окидывает меня взглядом, затягивая ожидание, повисшее над нами тремя, явно чувствуя в себе власть. Но наконец его лицо расплывается в хитрой улыбке. -Собирай манатки, Крис. Я недоуменно смотрю на юношу, требуя объяснений. -Что ты имеешь ввиду? -То самое. Мы рвем когти. Все мои ощущения были сведены к тому, будто меня прошиб разряд электрического напряжения. -О чем ты говоришь? -О том, что мы не собираемся оставаться здесь. Я вздрогнул. Этот голос, этот безупречный голос принадлежал Доминику. -Я не хочу быть в этом ужасном месте. Я живу не для этого. Я не должен тратить время впустую, пребывая здесь, когда я могу вкушать прелести этого мира, и пробовать счастье на вкус. Я и Марко хотим жить, но тут мы только существуем. Мы хотим свободы. И я хочу подарить тебе светлые дни, Крис. Я хочу занять тебе место под Солнцем. У меня задрожали колени, руки, а слова уходили от меня, проносились сквозь пальцы, я не понимал, что происходит, но я знаю, что сказанное им сгладило трещины в моем стержне. -Мы уже все продумали. -сказал рыжеволосый парень. -Марко, достань план здания. Брюнет выудил из кармана сложенную в несколько раз бумажонку и расправил ее на кровати. Перед моими глазами предстала карта, на которой была изображена наша лечебница. Коулман забрал из моей руки карандаш, который я все это время держал, забыв отложить после рисования, и начал рассказывать. -Марко проберется к охранным постам, чтобы взять гаджеты и деньги. Ты пойдешь вместе с ним. -он посмотрел на меня. -Я в это время найду одежду и вещи первой необходимости для нас троих. -Не романтизируй,-перебил его Эллисон. Я постараюсь найти у них оружие, оно нам тоже пригодится. -Ты будешь ему помогать. -продолжал Доминик. -Потом вы выйдете наружу и выберите машину. Марко умеет заводить тачки без ключей. Сложите туда все и будете ждать меня. Ну а потом, прощай, больничка!-весело вскинув руками проговорил парень. -Из твоих уст все звучит слишком просто. -подал голос я, все еще не в силах осознать то, что мы сейчас обсуждали. -Когда мы будем это делать? -Этой ночью. -ответил юноша. Я нервно усмехнулся. -Значит вы собираетесь ночью выйти из закрытых палат, пройти незамеченными мимо дежурных врачей и охранников, украсть у них из под носа все необходимое, аккуратно выйти из госпиталя и скрыться на угнанной машине?-подытожил я. -А это ты видел, долбанный скептик?-вклинился брюнет помахав передо мной маленьким ключиком с ярким брелком, на котором маркером были выведены три цифры. Номер нашей палаты. Ну, конечно, это же Расчетливая-Дрянь-Эллисон. -Даже, если так. Эта безумная идея. -Ну, Крис, дорогуша, должны же мы хоть как-то оправдывать свое пребывание здесь. -стервозно улыбнулся Коулман, отчего я судорожно сглотнул. До сих пор не веря, что я соглашаюсь на весь этот невероятный бред, я задаю последний, терзающий меня вопрос. -Который теперь час? -Половина девятого. -отвечает рыжий. -Скоро начнется вечеринка!-произнес Марко, потирая руки и в предвкушении улыбаясь, окинув нас полным ожидания взглядом.-Делаем ставки, господа!