Illecito veritа

Характеристика организованного несоциального преступника: 1) Высокий интеллект. 2) Социально адекватен. 3) Сексуально компетентен с партнером. 4) Жесткая дисциплина в детстве. 5) Настроение контролируемое. 6) Обаятелен. 7) Действует по ситуации. 8) Географически и по роду занятий мобилен. 9) Следит за прессой. 10) Образцовый заключенный. 11) Возвращается на место преступления 12) Следит за информацией о преступлениях. 13) Вступает в контакты с полицией. 14) Предвосхищает вопросы, которые ему могут задать следователи, и готовит ответы. 15) Может переместить труп жертвы с одного места на другое, оставить труп в необычной, что-либо демонстрирующей позе. "Психология серийных убийц"

      Сколько он помнил себя, эта тема всегда была ему интересна. Он был готов на любые подвиги, только бы узнать правду – особенно в бетстве, когда сбежал из дома, чтобы тайком от приемных альф пробраться в городской Архив и там узнать о своих настоящих альфах. Обернулось все фатальным фиаско – никаких сведений о них ему так и не удалось разузнать, он потерялся, пробродил целых два орна по городу, вдобавок исцарапал себе при падении покрытие брони, когда споткнулся и упал в масляную лужу, испачкался, здорово напугался, ведь всем известно, что в ночные циклы маленьким спаркам по улицам шататься опасно, а еще энергетически сильно оголодал. Хорошо, что добродетельный прохожий, увидев его, совершенно отчаявшегося и сидящего прямо на пешеходной дорожке глубокой ночью, немедленно доставил его сперва в клинику, а затем – в участок. Эмерелд хорошо помнил, как болели ссаженные части корпуса, а так же как он захлебывался омывателем в объятиях лейтенанта Хэвистрайка и спрашивал, почему его настоящие альфы его бросили.       - ..я совсем им не понравился? Почему им меня не было достаточно? Почему они меня не любили?..       Разговор свелся к тому, что гораздо лучше иметь кого-то, кому ты более чем достаточен и очень любим, чем гоняться за теми, кто однажды тебя вероломно предал. На какое-то время Эмерелд перестал беспокоиться о личности своих истинных альф, довольствуясь тем, что у него и так было. Но время идет, и старые вопросы, на которые не было получено ответа, возвращаются обратно.       Уже будучи в академии, Эмерелд заинтересовался своими альфами вновь. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что информация о них засекречена и скрыта от доступа большинства инстанций. Это и породило новую волну вопросов и предположений, и теперь так запросто отказаться от идеи узнать правду Эмерелд уже не мог.       Его попытки, впрочем, были не более успешными, чем в раннем бетстве.       Единственное, что он знал наверняка, это то, что его альфы были как-то связаны с нашумевшим делом о Каонском Искроеде. Сколько предположений и теорий было построено на этой единственной зацепке! Одно время он даже думал, что его альфы были полисботами, оказавшимися внутри здания полицейского департамента, когда то взорвалось. Версий было много, все казались правдивыми, но категорически малое количество их объясняло тот факт, что их файлы были закрыты для чужой оптики. Тогда он отбросил все остальные версии и стал придерживаться самой вероятной из них - той, что, должно быть, его альфы были одними из тех самых жертв маньяка. Эта теория объясняла все, и накрепко засела в процессоре Эмерелда, который в тот же самый семестр выбрал себе учебное направление – психология маньяков и серийных убийц.       Тогда же он познакомился с Фенстайдом и Блокейдом, когда прибыл в Праксианскую Полицейскую Академию вместе с преподавателем, чтобы помочь ему провести дополнительный курс лекций по психологии действий в чрезвычайных ситуациях и тренингу общения с преступниками различных категорий. Хотя Эмерелд обучался в другом учреждении, это совсем не мешало им порой отрываться от своих занятий и отправляться исследовать город, делясь своими мыслями и впечатлениями. Пожалуй, тот факт, что они втроем были из Каона, а их альфы были знакомы друг с другом, только сближало их еще больше.       Блокейд тоже был заинтересован в психологии серийных убийц. Он мечтал когда-нибудь раскрыть крупное дело, и хорошо бы поскорее. Фенстайд, напротив, не желал громкой славы, предпочитая спокойно делать свое дело, не попадая в опасные ситуации лишний раз. Эмерелд, по просьбе Блокейда, делился с ними интересными и порой пугающими историями о личностях, которые они изучали на своих курсах. Он рассказывал им о Симфурском Экзекуторе и Полихекском Кутиле, не скупясь на подробности и рассказывая всю проведенную полисботами работу, насколько ему было известно. Эмерелд рассуждал о мотивах поступков и объяснял каждую странность в поведении, а потому, хоть Фенстайд чувствовал себя неуютно, а Блокейда иногда донимало отвращение, они все равно продолжали его слушать и задавать свои вопросы. Тема, пусть и жуткая, все равно была интересной.       Об Искроеде они тоже говорили. Каждый в Каоне знал эту историю, каждому было известно о героизме шефа полиции и других полисботов.       - Я хотел бы раскрыть что-нибудь подобное, - признавался Блокейд. – Но в Каоне мне такого не добиться – альфы скорее запрут меня в изоляторе или сошлют Проулу для сохранности, но участвовать мне не позволят.       Фенстайд тоже не стремился работать в Каоне. Причиной этому тоже служили его альфы, но дело было не в том, что его стремление изысканий могли бы ущемлять, а то, что его дани был полон решимости найти ему партнера. Фенстайд был не менее решительно намерен избежать этого, и корень проблемы крылся в навязанных самому себе комплексах. Серебристый юнглинг понимал, что его друг чувствует себя крайне неловко, особенно при знакомстве с новыми ботами, стесняясь собственной внешности. Эмерелду это чувство тоже было знакомо, пусть и основывалось оно на другом – уж чем-чем, а своими внешними данными Эмерелд имел полное право гордиться, - о том, что его приютили, было известно почти всем, и он, стоило признать, будучи совсем юным, стеснялся этого. Правда, стоило ему понять, что, собственно, в этом ничего плохого нет, он стал гораздо лучше себя чувствовать что в старом, что в новом окружении. Потому он старался на пару с Блокейдом лишить его комплексов по поводу внешности, пусть это не особенно хорошо получалось в виду чрезмерного упрямства Фенстайда.       Однако случай прославиться им все же представился – приключения всегда ищут тех, кто на них падок. Похитители-экспериментаторы Тайгер Пакса тоже получили статус «Засекречено». Тем не менее, это дело сумело наладить некоторые вещи: Блокейд получил дело, которое хотел, Фенстайд не только избавился от своих комплексов, но и однозначно повзрослел, став более цельной личностью, вдобавок они отхватили себе завидного партнера, делиться которым не только не собирались, но и вообще отпускать его. Блюстрик, впрочем, не выглядел недовольным. Эмерелд же радовался тому, что смог помочь друзьям.       Так же он был вполне удовлетворен шансом лично поучаствовать в оценке психологического состояния пойманных преступников, что удавалось совсем немногим выпускникам. А еще он получил новые ответы на свои вопросы.       - Скажите, сэр, вы ведь тоже участвовали в поимке Каонского Искроеда, верно? - спросил он как-то раз в то время, что расследование еще длилось.       - Так и было, - Проул на момент отвлекся от изучений горы поступающей информации. - Вас что-то интересует?       - Честно говоря, этот вопрос мучает меня с того момента, как вы дали понять, что вы меня знаете, - Эмерелд улыбнулся, демонстрируя дружелюбие. – Я предположил, что, возможно, вы знали моих настоящих альф?       Тактик пристально разглядывал его пару кликов. Эмерелд не дрогнул под сканирующим взором холодных голубых окуляров, продолжая слегка застенчиво улыбаться.       - Да, имел такую возможность, - коротко отозвался он.       - Признаться, какое-то время я считал, что они были жертвами маньяка, - осторожно заметил Эмерелд. – Но если вы их знали…       - Случившееся с ними – трагедия, но данные опасны для разглашения, в первую очередь для вас самих, - отрезал Проул. – Я советую вам прекратить изыскания. Вы не найдете ничего полезного для себя, информация скрыта не просто так. Разве не найдется для вас что-то, что гораздо более интересно, чем изыскания в не самом приятном, и, говоря откровенно, жутком прошлом?       - Конечно, найдется, - слегка сбитый с толку серебристый юнглинг пожал плечами. – Спасибо, сэр, извините, что отвлек вас...       Стало быть, тут что-то было нечисто. Если его альфы были жертвами Искроеда, то как вышло, что Проул знал о них? Или же он познакомился с ними уже в виде дезактивных корпусов? Или тут было что-то еще? Эмерелд сгорал от любопытства, но умел ждать, и понимал, что с момента этого их разговора Проул будет наблюдать за ним в пол-окуляра. Следовательно, высовываться не стоило.       В любом случае, Эмерелду было не до того. Сперва они закончили дело в Тайгер Паксе, затем провели парочку-другую исключительно забавных декациклов в Каоне, после этого Эмерелд, наконец, получил научную степень, позволяющую ему вести свою практику, а потом он переселился в Аякон, где ему предложили работу. Блюстрик, по старой памяти и, предположительно, не без настояний собственных партнеров, предложил ему место в штате. На первое время это было весьма неплохо, тем более, что его специализация касалась криминальных элементов.       Эмерелд ждал подходящего случая. Он понимал, что в одиночку ему не удастся найти истину, но и помощника следовало подбирать аккуратно. Блокейд или Фенстайд, конечно, без сомнений согласились бы ему помочь, но Эмерелд не хотел, чтобы друзьям досталось из-за него в случае, если дело обернется туго. Блюстрик определенно затаил бы на него обиду, что тоже не являлось хорошим признаком. Нет, нужен был кто-то со стороны. Достаточно умный, достаточно серьезный, достаточно авантюрный, чтобы согласиться. Достаточно удачливый, чтобы провернуть изыскания по возможности незаметно и осторожно. А главное, достаточно падкий на чужую внешность, чтобы его можно было потихоньку контролировать – в манипулировании окружающими, особенно незнакомцами, посредством собственного внешнего вида Эмерелд вполне навострился.       Наконец, подобная возможность ему представилась – в участке появился новый фейсплейт – киберволк-детектив, которого пригласили ассистировать в нескольких делах. Слухи говорили о том, что он был отличным специалистом в своей работе, и подтверждались фактами из первых уст – Блюстрик признавал за новеньким талант.       Помимо таланта в раскрытии преступлений, Рэпидберн, как его звали, имел еще ряд преимуществ – он легко входил в доверие, был обаятелен, не чужд компании, а главное, располагал приличными связями. Эмерелд наблюдал за ним несколько декациклов, прежде чем принять решение. Рэпидберн к тому времени уже успел познакомиться со всеми в участке и заиметь добрую половину из них в приятели. С ним, Эмерелдом, он тоже поддерживал дружественные отношения. Иной раз он приходил к нему советоваться по поводу своего брата – Лайтспида Эмерелд тоже как-то раз видел, и понять беспокойства Рэпидберна вполне мог, но не считал их большой проблемой. В отношении брата Рэпидберн иной раз бывал на удивление недогадлив. Эмерелд улыбнулся, впервые заметив, что белый киберволк не слишком чурается компании напарника своего близнеца.       Услышав о разделенной искре, Эмерелд едва не забыл о том, что намеревался спросить Рэпидберна помочь ему. Это был такой материал для исследований! Разделенная искра была аномалией, очень редкой и крайне интересной. К счастью, Рэпидберн был понятливым и галантным собеседником, ответив на все вопросы любопытствующего психолога без препирательств и даже, вроде бы, не придав тому значения.       За время изучения личности киберволка, Эмерелд выявил для себя еще несколько интересных его черт. Рэпидберн был отзывчив и сострадателен, вместе с тем не видел ничего плохого в обходе правил, если по-другому не получалось, а ответ был просто необходим сей же момент. Он был готов оказать бесплатную помощь, действуя по собственным соображениям, и был способен выкладываться на полную, если дело было ему интересным. Так же, насколько ему было известно, Рэпидберн не был обделен чужим вниманием, и принимал его, как должное. Как бы то ни было, в подборе партнера он практиковался не меньше самого Эмерелда. Он умел задать обстановку в участке одним своим появлением, быстро завоевал расположение начальства к себе и был вполне доволен своим активом, насколько удавалось судить.       Эмерелд долго размышлял, стоит ли впутывать такого меха в столь рискованное дело. С другой стороны, другого шанса могло уже и не представиться, а ждать весь свой актив серебристый мех не собирался. И он принял решение, когда представился случай.       Он задерживался на работе, сортируя дела в своем кабинете до позднего джоора, когда уже большая часть участка отправилась по домам. Когда он решил сделать перерыв и отправился в местный отсек релаксации заправиться, он наткнулся на сидящего там Рэпидберна.       - Привет, - поздоровался тот. – Я думал, что все уже ушли.       - Привет, - улыбнулся Эмерелд. – Нет, у меня еще есть работа. А ты почему здесь?       - Боюсь, что я, собираясь этим утром, случайно повредил один из новых прототипов моего брата, и теперь путь в кварту мне заказан. Дани не в городе, к другим родственникам идти следует в последнюю очередь, потому что там Лайтспид и начнет проверять первым делом. К Мисту идти тоже не вариант – у нас обоих есть дубликаты от его ключ-карты, помимо того, Мист моего брата слегка побаивается.       - Надо думать, что ты тут за другим прячешься, - фыркнул Эмерелд, ставя подогреваться куб среднезарядки.       - А я не отрицаю того, что мне страшно, - ухмыльнулся киберволк. – Лайтспид, когда хочет, умеет быть опасным.       - Так что ты решил провести ночь в участке.       - Посижу, доделаю кое-какие дела…       - Правда?       - Нет. Я все закончил три джоора тому назад и теперь страдаю от скуки, потому что, по моим подсчетам, если я выйду за территорию участка, там меня точно будет поджидать Лайтспид не в самом дружелюбном расположении искры.       Эмерелд рассмеялся. Все эти разборки Рэпидберна с его братом так напоминали бетские забавы, что невозможно было не умилиться.       - Ну, если тебе совсем нечем заняться и тебе очень скучно, то ты можешь помочь мне с сортировкой.       Рэпидберн сделал вид, что крепко задумался.       - Работы много?       - Очень, - прицокнул глоссой Эмерелд, вытаскивая подогретый куб из аппарата. – Хочешь взглянуть на файлы, к которым доступ имею только я?       - Спрашиваешь! – серо-белый киберволк поднялся со своего места. – Ладно, помогу тебе, так и быть. Хотя бы узнаю, чем таким ты занят, что задерживаешься допоздна.       Вид стопок датападов его впечатлил. Он с интересом расспросил о каждой нумерации и цвету пометок на них. Разобравшись, по каким признакам датапады классифицируются, он легко влился в работу, справляясь со всем ничуть не хуже Эмерелда.       - Почему именно маньяки и убийцы? – спросил он, добравшись до стопки старых дел. – Почему не лечение всяких психопатов, а составление анализа и выявление признаков?       - Это… довольно непросто объяснить.       - А ты начни, может, я что-то и пойму, - Рэпидберн ободряюще подмигнул ему, продолжая сортировку датападов.       - Что ты знаешь о Каонском Искроеде? – осторожно спросил Эмерелд. Киберволк задумался на пару кликов.       - Были когда-то два маньяка, дезактивировавшие приезжих ботов в Каоне. Из-за того, что они вырывали им камеры искры, их и назвали Искроедом. Изначально предполагалось, что маньяк один, и только при поимке выяснилось, что их на самом деле двое. Вот, вроде бы, и все, что я об этом знаю.       - Так вышло, что я – приемная бета, - издалека начал серебристый мех, аккуратно складывая стопки в предназначенные для них полки в шкафу.       - Как Мист? Только не говори мне, что ты тоже с Турхулона!       - Что? Нет! – Эмерелд засмеялся. – Мои приемные альфы проживают в Каоне.       - Начинаю прослеживать мысль. Но ты продолжай.       - Я активировался на момент этого дела. Об Искроеде, то бишь. Но мне ничего не известно о моих настоящих альфах.       - В архиве не искал?       - Искал, - кивнул Эмерелд. – Но в городском архиве о них ничего не значится, дело Искроеда засекречено, а в Главном Архиве в графе моих заискрителя и носителя стоит одна и та же пометка.       - Какая?       - Доступ закрыт в связи с причастностью к засекреченному файлу, - ответил он и пожал плечами. – А засекреченный файл, как ты успел догадаться…       - …это дело об Искроеде, - закончил за него Рэпидберн. – Однако. Так ты поэтому решил стать криминальным психологом?       - Отчасти. Я просто подумал о том, что, возможно, мои альфы были жертвами или кем-то вроде, раз даже их имена закрыты не только от общего доступа, но и от большинства инстанций. Я спросил как-то раз об этом у Проула, однако тот посоветовал мне не лезть не в свое дело.       - Проул может, - понимающе хмыкнул Рэпидберн. – Значит, ты решил, что Искроед дезактивировал твоих альф, и потому ты решил изучать всяких серийников и маньяков. А у тебя есть доказательства?       - Нет, - качнул головой Эмерелд. – Я пытался найти хоть что-то. Не подумай, что я не люблю своих приемных альф, они мне очень дороги, но я все же хочу знать и о тех, благодаря кому я вообще активировался.       - Почему ты не спросишь помощи у Блюстрика?       - Не хочу впутывать его и моих друзей в это. Проул был очень серьезен, не думаю, что…       - Хочешь, я натравлю на него своих примо-альф? Спидбрекер и Сайдберн из него что угодно вытянут.       - Спасибо, конечно, - Эмерелд широко улыбнулся, - но мне не кажется, что что-то получится. Он так посмотрел на меня, когда я заговорил об этом, и наверняка до сих пор следит за мной.       - Пффф, - Рэпидберн махнул манипулятором. – Проул, конечно, мастерски запугивает взглядом, и это вообще довольно ходовые наследуемые коды, потому что гранд-дани, например, тоже способен подрубить тебе протоколы прикидывания мертвым, только взглянув разок. Но это не повод отступать. Насколько я помню, знать о своем прошлом законом не воспрещается, а значит, следует узнать. Обещаю, что хотя бы имена твоих альф я тебе достану.       - Ты правда сделаешь это для меня? – Эмерелд слегка растерялся. Он не предполагал, что киберволк так запросто и легко согласится.       - Без проблем, - кивнул тот. – Но, раз уж я согласился помочь тебе, то ты мне тоже помоги.       - С чем? – недоуменно вопросил серебристый мех.       - Я сегодня без крыши над головой, не мог бы ты приютить меня на одну ночь, раз уж я все равно помогаю тебе закончить работу? Обещаю, что ты меня даже не заметишь, - зверокон сложил пальцы в клятвенном знаке, заставив Эмерелда вновь улыбнуться:       - Конечно. Надеюсь, что ты уместишься в гостевом отсеке.       - Если это не крохотная кладовая для дронов-уборщиков, то запросто, - отозвался тот. – За бетство я научился уходить оффлайн на любой поверхности и в любом положении. Лайтспид вечно пихался, если ему было тесно, а он, между прочим, любит, когда просторно. Можешь представить себе, сколько пространства стандартной бетской платформы отводилось мне?       - Бедный, - посочувствовал ему Эмерелд, смеясь, - с твоих слов все выглядит так, что Лайтспид вечно тебя обижает.       - Братец у меня редкая вредина, но это наследственное, так что я уже привык, - пожал плечами Рэпидберн. – Заодно у тебя появится время рассказать мне побольше о твоих предположениях. Старые дела всегда сложнее расследовать, а старые дела с минимумом подробностей – тем более.       Серебристый мех согласно кивнул, внутренне ликуя. Такой помощник в расследовании ему и требовался. А дополнительное влияние на тактического советника – так и вовсе подарок.       Оставалось надеяться, что у них все получится.       Запись №1. Пациент 0348       Щелкнула кнопка, началась запись. В кадре появился небольшой отсек, главное пространство которого занимал стол. С одной стороны сидел бот с датападом в одном манипуляторе, и стилусом – в другом. Напротив него находился мех с серебристой броней. Его манипуляторы были прикованы к столешнице, серво были обездвижены, и вокруг корпуса звенели тонкие цепи, мешающие ему двигаться свободно. Его голова была опущенной, он не смотрел на своего посетителя.       - Я пришел сюда, чтобы задать вам несколько вопросов, побеседовать, если хотите. Меня зовут доктор Крэкпот, я ваш новый психоаналитик.       - Я сообразил, - отозвался заключенный. – Вы все начинаете разговор с одного и того же. Обойдемся без повторов, говорите свои вопросы, и покончим с этим.       - Какое ваше последнее воспоминание перед вашим непосредственным заключением?       - Вы имеете в виду эту клетку или ту, в которой меня держали, пока шел судебный процесс? Сюда меня привезли, основательно накаченным всякой дрянью, и заперли в одиночной камере, прикрутив меня к платформе, чтобы я не добавлял им хлопот.       - Есть ли то, о чем вы сожалеете? Вы дезактивировали многих невинных ботов, мучили их и пытали. Вы не испытываете вины за свои поступки?       - Нет. Это было искусством, а оно, как известно, бывает разным, в зависимости от видения.       - Мне сообщили, что вы в начале срока вели себя весьма агрессивно и все ваши стремления так или иначе несли деструктивный характер. Вы были злы на то, что вас лишили свободы?       - Свободы? – заключенный поднял голову, пойдя, наконец, на зрительный контакт. – Нет. Если говорить откровенно, то меня лишали свободы слишком часто, чтобы я о том беспокоился.       - Тогда на что было направлено ваше негодование? На разлуку с партнером? Заключенный задумчиво мигнул изумрудной оптикой.       - Пожалуй. Я скучал по Мессенджеру, мне его не хватает. Увы, он заперт в совершенно другом учреждении, и мне до него не добраться.       - Вы обижены на него?       - Отчасти. Думаю, что я просто не могу понять мотивов его поступка… Уверен, что Месси объяснился бы, если бы только нам удалось переговорить наедине, однако управление вряд ли оценит такое, правда, доктор?       - Полагаю, вы правы. Скажите, вы чувствуете злость по отношению к своему партнеру? Вы хотели бы заставить его отплатить за причиненную вам обиду?       Вопреки гневу и попытке атаковать, как ожидалось, заключенный мягко рассмеялся:       - Даже случись такое, что Месси привели бы сюда, ко мне, и даже если бы я действительно его атаковал, он не воспринял бы это как наказание.       - Почему вы так считаете?       - В клинике меня часто содержали в палате с мягкими стенами. Я привык к тому, что меня приковывают и обездвиживают. Привык к тому, что меня постоянно пытаются накачать транквилизаторами. Я всегда нес угрозу. Стоило меня отпустить пообщаться с другими пациентами, - он весело фыркнул, - как кто-нибудь обязательно оказывался поврежден.       - Вы атаковали их. Почему?       - Они мне не нравились. Тупые оплавки. Кто-то вечно ныл, кто-то бегал с портами нараспашку, кто-то нес околесицу, а кто-то просто был шлакоделом. Мне было противно их общество, я не желал находиться среди них.       - Почему вас продолжали выпускать к ним, даже зная то, что вы стремитесь покалечить других?       - Потому что мое лечение оплачивалось с лихвой, а за мое содержание в приличных условиях отваливалась еще одна сумма. Держи они меня взаперти все время, поток кредитов бы уменьшился, а это, согласитесь, не слишком удобно. Психи требуют внимания и ухода, а на это требуются уники. Откуда же их брать?       - Со своим партнером вы познакомились там же?       - Да, верно. Месси тайком сбежал в другой блок, и там впервые столкнулся со мной, когда я полировал стену лицевой санитара. Он попытался остановить меня, и поплатился. Не явись тогда подмога, я бы и ему подпортил фейсплейт. Я не думал, что он вернется потом еще раз.       - Он не боялся вас?       - Его манило ко мне, как скраплета на активный металл. Месси не раз пострадал от моих манипуляторов и дент. Но он ни разу не пытался отпрянуть от меня или убежать, даже зная, что я в любой момент могу разорвать ему магистрали или сломать конечность. Он позволял прикасаться к себе снова и снова, уходя только тогда, когда я действительно пытался его прикончить. Он всякий раз заявлялся обратно, словно ничего и не случилось. Он убегал со своего этажа, непостижимыми способами проскакивал мимо санитаров и приходил ко мне, всякий раз притаскивая с собой что-нибудь. Мелкий сувенир. Сладкий леденец. Чистящий гель с приятным запахом, который выкрал из врачебной мойки. Однажды приволок мне инфорамку со старыми стихами.       - Он старался понравиться вам.       - Да, старался. Он хотел, чтобы я перестал нападать на кого попало. Он стремился сделать так, чтобы я не сидел в одиночестве и мог передвигаться по клинике вместе с ним.       - Вы согласились?       - Однажды мне просто наскучило отыгрываться на нем, и я сказал, что признаю его общество. И предупредил, чтобы он не смел мешать мне, если я хочу сорвать свою злость на ком-то. Месси не возражал, он был очень доволен, что я согласился. Говорил полную чушь и даже заявился ко мне посреди ночного цикла в тот же орн.       - Мессенджеру было дано разрешение приходить к вам, поскольку вы в его обществе были менее агрессивны. Он направлял ваш гнев особым образом, что вы перестали нападать на каждого встречного. Как ему это удалось?       - Полагаю, он просто был достаточно галантен и достаточно умен, чтобы не раздражать меня и уметь отвлечь. Месси всегда был красноречив и остроумен, в отличие от остального сброда.       - Когда его выписали первым, вы были расстроены.       Заключенный вновь рассмеялся:       - Довольно слабое слово для описания той ситуации, вы не находите? Я был в ярости.       - Вы думали, что он бросил вас?       - Я не слышал о нем ничего целых два декацикла, он не вернулся, он просто испарился, как процессорная симуляция. Очевидно, что я был возмущен такому поведению.       - Он отправлял сообщения для вас.       - Ах, да. Эти шлаковы любовные послания. Я стирал их, едва прочитав.       - Но вы простили его, как только он добился того, чтобы вас выпустили?       - Он выступил от чужого имени и оформил документы на опеку. Ему пришлось постараться, чтобы добиться нужного результата, но он все равно поплатился за свою нерасторопность и предательский побег. Я собирался дезактивировать его и вернуться обратно, но Месси всегда был достаточно умен, чтобы уметь общаться со мной.       - Где вы находились все то время после выхода из клиники и до того, как вы впервые появились в Каоне?       - Много где. Не ваше дело.       - Почему вы отправились именно в Каон?       - Месси нужна была работа, а Каон подходил нам обоим. Мы не могли больше путешествовать, нам требовалось осесть. Я не хотел, но Месси настаивал. Он всегда умел находить нужные аргументы, паршивец. Я согласился только потому, что был заискрен.       - Вы помните свое ношение?       - Довольно трудно забыть тот факт, что в тебе когда-то находилась чужая жизнь, вы так не считаете, доктор? Я активировал свою бету уже в заключении.       - Что вы помните об этом?       - Я знаю, что это был мехлинг. Я знал это задолго до того, как полисботы начали мешаться нам. Но мне не дали его увидеть, я не знаю, где он и как его теперь зовут. Не знаю, актив ли он и кто заменяет ему меня.       - Вы злитесь.       - Я всегда зол, если вы читали мою медицинскую карту. Это состояние моего рассудка, неизменное и… как там говорилось?.. неизлечимое. Идиотизм, происходящий вокруг, не может меня не раздражать. Конечно, я не доволен тому, что мой спарк обречен на бессмысленное существование! Его никогда не примут, его всегда будут подозревать, никто не будет любить его так, как мы. Моя бедная, потерянная бета… - к концу тирады заключенный вновь опустил голову, последние слова произносились едва слышно. Психоаналитик чуть подался ему навстречу, стараясь не терять контакт, но тут заключенный взвился, вскочив со своего места и всем корпусом двинувшись в сторону доктора. Он щелкнул дентами совсем близко от его шейных магистралей, едва не вынеся прикрученный к полу стол. Вбежала охрана, и с помощью электрического разряда и спешно введенного деактиватора заключенного удалось утихомирить.       - Пожалуй, на сегодня достаточно, доктор, - сказал один из охранников, поддерживая бессознательный корпус заключенного. – Мы отведем его обратно в камеру.       Вновь щелкнула кнопка. Запись оборвалась.