Illecito veritа

Поведенческие характеристики серийного организованного несоциального убийцы по версии Херви Клекли: - Обаяние и интеллектуальность. - Отсутствие галлюцинаций и других признаков иррационального мышления - Отсутствие неврозов и психоневротических переживаний - Ненадежность, лживость и неискренность - Отсутствие раскаяния и стыда - Немотивированное антиобщественное поведение - Необъективность суждений и неспособность учиться на собственных ошибках - Слабые аффективные реакции, рассеянность внимания - Отсутствие целей в жизни и неспособность следовать определенному порядку. Психология серийных убийц.

      - Сколько я помню, я практически всегда знал, что я приемный спарклинг, - признался Эмерелд, неспешно потягивая среднезаряженное топливо, сидя у себя в кварте. Напротив сидел серо-белый киберволк, который с внимательным видом слушал его и, кажется, делал про себя заметки. – Видишь ли, мои приемные альфы этого и не скрывали. Все об этом знали, а мне в какой-то момент просто стало интересно, какими были мои настоящие носитель и заискритель. Я много каких теорий перебрал за все время моих изысканий, но истина мне неизвестна, и поэтому я хотел попросить тебя, чтобы ты помог мне в ее выяснении. По версии моего приемного опи, мои альфы были преступниками, из-за чего меня забрали сразу после отделения и внесли в программу по опеке. Отчасти я ему верю, но кое-в-чем его слова расходятся с истиной. Даже если я был внесен в программу из-за каких-нибудь других преступников, не имеющих никакого отношения к самому большому делу в Каоне за последние пару десятков ворн, то активировался я все равно в Каоне. И, кем бы ни были мои настоящие альфы, они определенно не были рядовыми преступниками, если так оно и есть, но это маловероятно. Проблема в том, что их имена засекречены именно из-за дела об Искроеде, а помимо самого маньяка, в городе не имелось преступников подобного класса, и Искроед действовал только втроем. Я много думал об этом, и столько теорий перебрал, что сам успел запутаться. Однажды мне даже пришла в голову странная мысль – а что, если Искроед и есть мои альфы? – Эмерелд саркастично хмыкнул своим собственным домыслам. – Но доподлинно известно, что у маньяка не было бет, а стало быть, маньяк исключается. Проул упомянул о трагедии, когда я его спрашивал о том, не знал ли он моих альф, и заявил, что мне в прошлом копаться не стоит, поскольку истина мне не понравится. После этого я начал всерьез задумываться о том, что они были среди жертв Искроеда – согласно последним сведениям, он дезактивировал не меньше десятка ботов, прежде чем окончательно сорвался. Какое-то время я думал о том, что мои истинные альфы были полисботами, но тогда это вряд ли стали бы прятать, верно? Если только они не вытворили какую-нибудь жуткую глупость, которая опозорила бы их, но шеф Баррикейд не дает заискренным полисботам работать в участке, немедленно отправляя их в положенный отпуск, несмотря ни на какие отговорки. Как бы то там ни было, я уверен примерно на девяносто процентов, что Проул неспроста решил засекретить информацию. И я точно знаю, что подробности дела засекретил именно он. По какой-то причине, которую я не знаю, но догадываюсь о том, что причина была веской.       - И не одна, - подал голос Рэпидберн, молчавший все то время, что тот изливал ему свои догадки. – Проул без дюжины причин на то даже не почешется, так что скрывает он нечто, что действительно стоило того, чтобы скрыть. Учитывая тот факт, что это прошлое дело, да еще касается поиска настоящих альф, могу заверить, что результат может оказаться весьма неприятным и даже, возможно, выбивающим поверхность под серво. Будет трудно, жутко опасно и не факт, что мы вообще добьемся успеха и отыщем правду. За столько времени Проул мог так все запутать и спрятать, что может понадобиться целая вечность, чтобы во всем этом разобраться. Ты уверен, что ты точно хочешь знать о прошлом, которое от тебя так тщательно и определенно не без резона скрывают? Оно не будет нести ничего толкового для тебя, если ты уже добился всего, что у тебя есть сейчас, без этого знания? Может, оно вообще того не стоит?       - Стоит, - твердо ответил Эмерелд. – Меня мучает этот вопрос весь мой актив, я ничего так не хочу, как получить на него ответ. Я не знаю даже имен, не то что их биографии! Я не смогу провернуть все это один, потому и прошу о помощи. Конечно, ты можешь отказаться, если тебе кажется, что это слишком и что это глупо, и неоправданно, и рискованно…       Громкий фырк со стороны киберволка прервал его:       - Неоправданные риски – это то, чем я занимаюсь весь свой функционал, так что об этом можешь даже не беспокоиться. Я могу заняться этим делом, я знаю, что оно сложное и интересное, и я хочу расследовать его, но также я хочу убедиться в том, что ты сам действительно этого желаешь. Если тебе нужно, то я берусь за дело. Гонорар обсудим по его окончанию, от тебя мне понадобится вся информация, которой ты обладаешь на этот момент и некоторая финансовая поддержка на время расследования, поскольку я не уверен, что потяну все расходы без банкротства. И иногда – предоставление мне крова, поскольку если мой братец разузнает о том, чем я занят, то последствия могут оказаться самыми разными. Так что, ты согласен на мои условия?       - Звучит разумно, и я ожидал большей цены за правду, но да, конечно, я согласен, - кивнул серебристый мех. В который раз за вечер он удивлялся тому, что все выходило так легко, невольно заподозрив какой-то подвох. Впрочем, Рэпидберну не было никакого резона в чем-то обманывать его, разве нет?       - Отлично, - завозившись, Рэпидберн вынул из сабспейса инфорамку и стилус, после чего протянул их ему: - Это стандартная форма договора о найме, которую ты должен подписать. Там все описано довольно подробно, ознакомься со всем, чтобы после не возникало неловких вопросов. А я, если не возражаешь, предпочел бы немного отдохнуть перед предстоящим циклом.       - Разумеется, - Эмерелд мягко улыбнулся. – Располагайся в гостевом отсеке, всегда держу его готовым на случай, если придет кто-то из друзей. Я провожу тебя, - он поднялся с места и поманил зверокона за собой.       Рэпидберн, следуя за хозяином кварты, оценивал обстановку и, казалось, прикидывал что-то. Списав это на особенности профессии, заставляющие мысленно прорисовывать план помещений на случай непредвиденных обстоятельств, Эмерелд не стал придавать тому особого значения.       - У тебя здесь образцовый порядок, - заметил киберволк. – Мне даже становится неловко за тот бардак, который я обычно держу у себя. Неужели ты всегда поддерживаешь в кварте такую чистоту, или это только сегодня?       Эмерелд рассмеялся:       - Я люблю, когда чисто. И мне нравится устраивать уборки – пока я навожу порядок в кварте, я привожу в порядок собственные мысли, а в моем процессоре, могу тебя заверить, почти всегда полный кавардак. Я не такой уже выдающийся мех, но, по крайней мере, я могу похвастать тем, что в моем доме всегда идеально чисто.       - Не такой уж выдающийся? – Рэпидберн изогнул один надлинзовый щиток и заинтересованно подернул аудиосенсорами. – Ты это о чем?       - У моей приемной дани иногда случаются панические атаки, довольно редко, но я отлично помню, как в бетстве жутко напугался, когда стал свидетелем этого в первый раз. Потом, после того, как приемный опи объяснил мне, почему это происходит, я стал помогать ей справляться с этим. Хотя в остальном все было в порядке, эти случаи почти всегда выбивают меня из колеи. Не бывает идеальных семей, но моя приемная почти что такая, если не считать таких вот моментов. В бетстве у меня было очень мало друзей, пусть я старался быть дружелюбным со всеми и никто, собственно, не отвергал моего общества, по-настоящему близких друзей у меня не было. Наряду с моими вечными вопросами по поводу моих истинных альф, я остаюсь довольно неприметным на фоне всех остальных. У меня нет никаких особенных целей, я не стремлюсь к славе и всеобщему почету, не намерен продвигаться в научной деятельности до каких-нибудь академических высот, и совершенно точно не возражаю против случайных связей – с некоторых пор я почти уверен в том, что постоянного партнера мне не найти. Иногда я делаю такие ошибки, что не представляю, почему мне их простили, сделав мне всего лишь устный выговор. Порой я способен испортить все, чем занимаюсь, сам того не ожидая, и меня пугает тот факт, что я не всегда могу проконтролировать и предугадать, где меня ожидает очередной провал, столь же малозначительный и неприметный, как и я сам. И так здорово иногда сделать что-нибудь классно, особенно в самые злокозненные циклы, когда знаешь, что либо ты превратишь самую тусклую, измятую и испорченную вещицу в сияющий шедевр, либо сломаешься прямо здесь в углу. К моему счастью, такое бывает крайне редко, хотя должен отметить, что, несмотря на попытки быть сильным, переживать подобное довольно трудно в одиночку. Не знаю, зачем я это рассказал, - неловко улыбнувшись, Эмерелд пожал плечами. – Не все так плохо, на самом деле. Думаю, поддержание чистоты – это своего рода следствие того, что я не могу разобраться со своим прошлым, а оттого пытаюсь поддерживать порядок и опрятность там, где могу, - поглядев на Рэпидберна, он обнаружил, что киберволк смотрит на него с неожиданно серьезным выражением лицевой.       - Не бери в голову, - посоветовал серебристый мех, вдруг смутившись. С чего это вдруг его потянуло на откровенности? Может, оттого, что кто-то согласился помочь ему в его изысканиях, а он успел к этому моменту настолько отчаяться?       - Я не умею говорить так мягко, как мой дани, и не умею раздавать тумаки с заботой, как мой близнец, так что я просто скажу, что я точно такой же невыдающийся мех, как и ты, - заявил Рэпидберн. – Моменты отчаяния бывают у всех, а делать хоть что-то классно хочется всем. Ты наводишь чистоту, я – гоняюсь за чужими секретами. А если на тебя вдруг снова нападет лютая тоска, то можешь позвать меня – я знаю сто способов по превращению плохого настроения в хорошее. Некоторые из них даже работают, - серо-белый мех подмигнул ему. Эмерелд вновь рассмеялся:       - Спасибо за щедрое предложение. Вот это – гостевой отсек, - распахнув дверь, возле которой они простояли те несколько кликов, пока велся разговор, серебристый мех пригласил его внутрь. – Надеюсь, тебе будет удобно. Если тебе понадобится в мойку, то она прямо за поворотом.       - Разберусь, - кивнул Рэпидберн. – Спасибо за ночлег и спокойного оффлайн. В следующем цикле я займусь твоими альфами вплотную. Составь мне список всех тех, кто потенциально мог что-то знать, и начнем работать.       Эмерелд кивнул. Когда за киберволком закрылась дверь отсека, он неспешно направился к себе, сжимая в ладони выданный ему Рэпидберном инфорамку. Следовало прочесть и подписать договор, а затем скинуть всю найденную им информацию на датапад и отдать его детективу.       Раз уж начало положено, то следовало начать его со всем, что имелось.       Запись №2. Пациент 5423       По экрану пробегает рябь, слышится шорох, и лишь затем картинка проясняется, являя собой закрытое помещение с решетками на всех видимых выходах. Заключенный, сидящий перед доктором, держит спину ровно, поза расслабленная, манипуляторы лежат на столе.       - ...Расскажите мне, почему вы решили сбежать из Каона в самый последний момент? Почему не действовали раньше и почему вы решили оставить своего партнера одного?       - Он бы не послушал меня. При всем моем красноречии, мне не всегда удавалось убедить его в обратном, доктор, он весьма упертый. Каон ему понравился, к моей радости и сожалению, и он не согласился бы ехать прочь из города. Видите ли, - он улыбнулся, - он не считает других интеллектуально одаренными в достаточной мере, и оттого ему всегда кажется, что любой его поступок останется незамеченным или безнаказанным, ведь он гораздо умнее остальных. Я старался сделать все, чтобы обезопасить нас, однако… - он фыркнул. – Сами видите, куда это все привело.       - Если вам было так тяжело справиться с ним, почему вы не оставили его под соответствующим присмотром в клинике? Вам было известно о его проблемах, зачем же подвергать опасности себя и его?       - Он не всегда такой. Бывают моменты покоя, когда он всем доволен и не испытывает никаких неудобств. Я помню, как однажды он пробеседовал целый джоор с крайне назойливой соседкой, очень вежливо и дружелюбно, хотя я сам с трудом мог вынести ее общество. С момента заискрения такие моменты стали более длительными, и я решил, что большой город откроет нам больше возможностей, что актив станет еще легче, но я ошибался, считая, что после затяжного затишья не наступит более мощная стадия агрессии. Возможно, что в этом виноваты запустившиеся протоколы альфы, которые усугубили его подпрограммный баг, однако я не доктор, чтобы говорить об этом с полной уверенностью.       - Когда вы впервые поняли, что период затишья закончился?       - Когда я обнаружил первый дезактив. Он недобро относился к соседям, практикуясь и совершенствуясь в каждой своей атаке. Те, впрочем, до последнего не подозревали, что он открыл на них охоту. Я тоже не знал этого, однако я сделал все возможное, чтобы прикрыть первый дезактив. Я спрятал его, и постарался сделать все, чтобы его никто не обнаружил.       - Селектор помогал вам в этом?       - Селектор… - заключенный хмыкнул и покачал головой. – Он был неплохим мехом. Если бы ему хватило ума не связываться с нами, то он был бы в полном порядке. Но он сам пришел к нам и сам влез во все это. Когда Фирс вновь начал срывать свое раздражение на других, с каждым разом становясь все изощреннее, я решил, что пора уходить. Я обеспокоился, я не смог бы скрывать все эти дезактивы – это было слишком сложно, и я сказал об этому ему. Фирс так не считал. Он заявил, что если Селектор хочет быть с нами, то пусть докажет, что он может быть полезным. Должен отметить, что сам Селектор ничего об этом не знал – он был совершенно очарован моим бондмейтом, не замечая никакой скрытой угрозы. Я настаивал на том, что Селектор не станет помогать нам, а если узнает правду, то и вовсе будет первым, кто сдаст нас полиции. Тогда Фирс сломал его – в этом он мастер, он сумеет нащупать ваши самые болезненные точки за самый короткий срок, а Селектор бродил вокруг нас больше декацикла. Меня не было в тот момент, когда он перекраивал Селектора на свой лад, но когда я вернулся, он уже был таким. Фирс сказал, что отныне Селектор не имеет ничего против его «искусства». Как я уже говорил, Каон ему нравился, и переезжать он не хотел.       - Почему вы не обратились за помощью?       - Они забрали бы его и вновь заперли бы. Фирса всегда держали взаперти. Сначала – его альфы, чтобы он не пугал ботов, приходивших к ним в гости. Затем – врачи из клиники, которые предпочитали запереть его, чем понять, чего ему на самом деле хочется. Ярость и ее высвобождение – единственный способ добиться своего, который он знал на момент нашего знакомства.       - Чем он привлек вас к себе? Разве не были вы напуганы тем, что он способен дезактивировать вас без сожалений?       - Конечно, я опасался. Но разве вы не виделись с ним, доктор? Неужели он не показался вам совершенным, изумительным? Он весьма умен, пусть почти весь свой актив был лишен свободы действий и перемещений. Он чарующе красив – его обаянию очень трудно противостоять, а порой и вовсе невозможно. Конечно, он беспощаден в своей ярости, однако он очень придирчив в том, на кого ее следует направлять. Должен заметить, что он неуемно страстен в своих желаниях, чего бы они не касались. В тот цикл, когда я наткнулся на него в коридоре клиники и встретился с ним взглядом, я осознал, что он глубоко несчастен здесь. Поймите, все пациенты были по-своему несчастны, включая тех, кто пребывал в состоянии эйфории – те просто еще не сознавали этого, но Фирс… единственный из всех он показался мне по-настоящему одиноким.       - И тогда вы стали навещать его.       - Он не был рад моим визитам изначально, - усмехнулся заключенный. – Норовил порвать мне магистрали или оторвать кусок брони, вышвырнуть меня из отсека, дезактивировать. Я ему надоедал. Но это было лучше, чем сидеть взаперти, а он, как я уже говорил вам, довольно умен, и быстро сообразил это. Уже на следующей встрече он выждал больше времени, изучая меня, прежде чем напасть. Впрочем, это вряд ли считалось нападением по его меркам, скорее он играл со мной, как киберкот с глюкокрысой. Я старался развлекать его, стать ему той компанией, в которой он нуждался. Я стал первым, кто согласился принять его таким, какой он есть, не отвергая его.       - Тогда почему вы оставили его одного при задержании?       - Я таил надежду, что смогу вытащить его после, - с грустной улыбкой поведал тот. – Не вышло.       - Вы злитесь на своего партнера?       - Нет.       - Даже при том, что из-за его срывов вы оказались в заключении снова?       - Это был мой промах, Фирс всего лишь был собой. Более необузданным и раскованным, быть может, но защищать его было моей обязанностью, которую я не выполнил. Я виноват перед ним. Хотел бы я рассказать ему, насколько мне жаль, что я подвел нас, но не уверен, что мне когда-нибудь дадут увидеть его вновь, - фейсплейт заключенного исказился, как словно бы тот испытывал боль, но тут же разгладился снова. – Он особенный, а я дал его запереть.       Доктор черкнул еще пару строк в датападе.       - Что вы помните о спарклинге?       - Фирс говорил, что это мехлинг. Я чувствовал его движения раз или два, но не был удостоен радости его видеть. Должно быть, он сейчас воспитывается в специальном учреждении или в приемной семье.       - Вы разочарованы?       - Нет, - качнул головой заключенный и вновь улыбнулся. – Полагаю, что нет. Видите ли, я люблю моего бондмейта настолько, что мне все равно, сколько чужого энергона на нем. Но не думаю, что спарклинг мог бы стать нормальным в такой среде. Это не значит, что я не счастлив, что наше творение активировалось на свет, и это не значит, что я считаю его недостойным нашего окружения. Я отлично осведомлен о нашем недуге, и если спарклинг активировался без отклонений, то мы не были бы ему лучшими альфами, - он закрыл оптику. – Наверняка он такой же изумительный, как Фирс. А может, даже еще лучше.       Прозвенел сигнал, оповещающий о закончившемся времени, отведенном для визита. Вошедшая охрана аккуратно подняла скованного заключенного на серво и повела к выходу. Перед тем, как выйти, темно-серый мех с острыми сегментами брони обернулся и произнес:       - До встречи, доктор. Буду ждать вашего следующего визита.       Щелк.       Пациент 0348       К моменту, как начинается запись, слышны вопли и шум – грохот, топот, звон цепей, нечеткие команды, отдаваемые охраной. Когда камера фокусируется, расплывчатая картинка, на которой прежде были видны лишь мечущиеся тени, проясняется, и становится виден тот же отсек, что и на предыдущей записи. Заключенного насильно усаживают за стол и обездвиживают его дополнительными креплениями, не позволяющими ему даже пододвинуться поближе.       - Здравствуйте, - вежливо здоровается доктор, как только охрана выходит из помещения и они остаются одни. – Я вижу, что с момента нашей предыдущей встречи вы не стали спокойнее. Скажите, что вас беспокоит?       Заключенный приподнял голову и хмуро уставился на него исподлобья. Взгляд зеленой оптики был недружелюбным.       - Вы смеетесь? – поинтересовался он. Несмотря на то, что до сего момента он только рычал, вопил и огрызался, речь его звучала четко и правильно. – Меня приволокли сюда, как какое-то животное, а вы интересуетесь, что меня беспокоит?       - Но ведь вы не оставляете охране другого выбора. Если бы вы вели себя спокойно и сами, не сопротивляясь, пришли сюда, не было бы нужды в столь радикальных методах.       Мех подался вперед, насколько ему позволяли путы, и страшно оскалил денты:       - Тупые оплавки, конечно, решили налить на то, что у меня имеется мое собственное мнение обо всем этом! Что с того, что я не желаю идти на бесполезные посиделки с очередным хитросконнекченным шлаком с лицензией доктора? Можно просто ударить меня дубинкой, как неисправного дрона, шарахнуть меня зарядом с шокера, дезориентировать и нацепить на меня всю эту амуницию, чтобы я не мог защищаться! Притащить меня силой туда, где я быть не хочу, и просто оставить меня здесь, до тех пор, пока вы не узнаете от меня очередной кусок моего актива, после чего вновь отправите меня в ту клетку, и оставите там до тех пор, пока вам вновь не вздумается играть со своей проводкой, как следует наглядевшись на меня!       - Я не испытываю к вам подобного рода влечения.       - Вот как? – откинувшись на спинку сидения, Искроед широко и недобро ухмыльнулся. – Думаете, что я не вижу, как вы жадно пялитесь на меня? Еще на прошлой встрече вы взгляд оторвать не могли от моих губ. А сегодня меня распяли перед вами в такой вот позе, - он пошевелился в попытке сесть по-другому, но не смог даже приподняться. – Довольно откровенно, вы не считаете? Последний доктор, перед которым я сидел с заведенными за спину манипуляторами и открытым кодписом, теперь ходит с маской вместо лицевой. Он тоже капал на меня маслом, пока не пришлось ему объяснить, что пациентов не коннектят.       - Вас пытался склонить к интерфейсу ваш лечащий врач?       - По-моему, я выразился достаточно понятно? Могу перейти на еще более примитивную систему общения. Доктор хотел плохо играть с моя, моя разодрать ему фейсплейт.       - Я полагаю, его уволили?       - Нет, меня перевели в другое отделение. Для буйных психов. А он наверняка ушел сам, а может, и нет. Мне лить на этого оплавка. И мне лить на вас тоже.       - В нашу предыдущую встречу вы попытались напасть на меня после того, как прозвучало упоминание о вашем спарклинге. Вы испытываете гнев с того самого момента, и причина, насколько ясно вы выразились, в том, что ваша бета будет взрослеть без вас. Вас злит то, что вы никак не можете изменить случившееся.       - Да, а еще меня злит, как один всезнающий болт сидит передо мной и рассуждает о моем активе, как будто имеет на то право.       - Вы не желаете признавать тот факт, что ваша собственная агрессия и послужила тому причиной?       Заключенный молчал, буравя яростным взглядом сидящего напротив психиатра.       - Известно, что у вас иногда случались периоды затишья, в которые вы не испытывали всепоглощающего гнева. До событий, произошедших в Каоне, вы никого не дезактивировали. Что послужило причиной?       - Причиной?       - Именно. Почему это началось в Каоне, почему только там?       - Почему меня весь мой актив окружают идиоты?       - Ответьте на вопрос, пожалуйста.       - Захотелось, - Искроед скорчил гримасу. – Понятно? За-хо-те-лось. Все вокруг такие тупые и жалкие, как вы вообще выжили с такими маломощными процессорами?       - Вам захотелось дезактивировать стольких ботов?       - Мне захотелось сделать что-то, что давало смысл. Что-нибудь шедевральное, что нельзя не заметить. Что-то классное. Хотя чего ждать от тех, кто не в состоянии оценить прекрасное? Конечно, теперь я сижу здесь, а напротив меня – старый шлакодел, уже почти джоор разглядывающий меня, - заключенный принялся тяжело, с надрывом, вентилировать. Взгляд вновь начал терять ясность. – Да, даже тот факт, что моя броня потускнела, исцарапалась от цепей и на ней немало подпалин от шокера, не отменяет того факта, что вокруг доквинта больных похотью тварей и я заперт среди них. Моему спарклингу скажут, что мы никогда его не любили или что мы дезактив. Он никогда не узнает о том, кто мы, потому что всем лить на то, что бета останется без его альф!       - Фирс, поглядите на меня.       - Не смейте произносить мое имя! – заорал серебристый мех, вскидываясь и звеня своими путами. Не сумев вскочить, он принялся яростно дергаться, стремясь выломать замки и сломать путы. – Не смейте! Вы спрашиваете, откуда во мне вся эта злоба, доктор?! В самом моем имени вся ярость и боль! Уйдите прочь! Оставьте меня в покое!!       Когда к разбушевавшемуся заключенному вбежала охрана, у них был наготове инъектор с транквилизатором. Искроед сопротивлялся еще какое-то время, пока препарат не разлился по магистралям, и он затих. Высвобождая обессилевшего и хрипящего нечто несуразное меха, охрана, подхватив его под манипуляторы, потащила его обратно. Камера вновь расфокусировалась.       Щелк.