Девушка из Берлина: Жена Штандартенфюрера

- Мне правда очень жаль, Адам. - После изнурительного (больше в моральном плане, чем в физическом) дня в театре я зашла к доктору Крамеру, чтобы проведать моего друга. Сам доктор всё ещё был на работе, и мы решили скоротать время за чаем, ожидая его прихода. - Что ты теперь думаешь делать? - Отец считает, что мне нужно поехать в Швейцарию, а оттуда - в Нью Йорк. Там много театров, и он думает, мне легко будет устроиться там на работу, пусть и в каком-нибудь маленьком театре. Но главная причина в том, что он не хочет, чтобы я оставался в Берлине. Он считает, что здесь становится небезопасно, если ты понимаешь, о чем я. - Понимаю. - Я снова принялась разглядывать свою чашку. Мне не хотелось расставаться с моим другом, но и доктор Крамер был прав: в Берлине для них точно становилось небезопасно. - Так что ты решил насчёт даты? Когда уезжаешь? - Если честно, я ещё не решил, ехать мне или нет. Не хочу отца здесь одного оставлять, я же вся его семья. - Но чем же ты тогда будешь зарабатывать на жизнь? Ведь балет был твоей единственной профессией... - Я могу помогать папе с практикой. Я почти вырос в его кабинете, и после всех лет, проведённых за ассистированием ему, я ничем не хуже настоящего врача, только без диплома. И к тому же, если я уеду, кто же позаботится о тебе и твоих ногах? Его тёплая улыбка быстро растаяла, и я решила, что он скорее всего вспомнил о моём 'немецком ухажёре номер один,' как Гретхен его называла. Но Адам всё равно взял мою руку в свою и крепко её сжал. - Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Аннализа. - Тебе о себе нужно беспокоиться, Адам, а не обо мне. У меня всё отлично. Он посмотрел мне прямо в глаза и вдруг проговорил неожиданно тихо и серьёзно: - Ты знаешь, что эти нацисты видят в женщинах, Аннализа? Им плевать, добрая ли у тебя душа или каким хорошим ты можешь быть другом. Всё, что им нужно, это высококачественный генетический материал: светлые волосы, светлые глаза и кожа, атлетичность... Всё, чего они ищут, это породистую самку, чтобы она воспроизвела им потом такое же породистое арийское потомство. Я читал, что этот Гёббельс об этом пишет. Они хотят людей разводить как собак, путём искусственного отбора. Я всё это к тому, что... Не хочу, чтобы ты становилась частью всего этого. После недолгого раздумья я улыбнулась погрустневшему Адаму и сказала: - Ну что ж, если они хотят от меня чистокровное арийское потомство, их ждёт большой сюрприз. Потому что даже если я и выгляжу как типичная арийка, ничего общего, кроме внешности, у меня с арийцами нет. Судя по его склонённой набок голове, я его совсем сбила с толку. - О чем ты таком говоришь? - Клянёшься никому и никогда не повторять, что я тебе сейчас скажу? - Клянусь. - Я - ашкеназийская еврейка, Адам. С минуту Адам молчал, явно шокированный новостями, но потом всё же обрёл контроль над своим голосом. - Это что, шутка? - Да нет, почему же? Мои пра-прародители бежали в Германию после погромов в Польше, где они раньше жили. Они решили одной ошибки дважды не совершать, и сразу же заплатили те деньги, что у них оставались, что подделать записи в церковных книгах якобы об их крещении, да и имя новое купили, немецкое. Так мы и стали Мейсснерами, 'потомственными, чистокровными' арийцами. - Поверить не могу. Ты и вправду еврейка. - Да. С головы до пят. - То-то я всегда чувствовал с тобой какую-то особую связь. - А вот это ты уже придумываешь. - Я шутливо сощурила глаза. - И, Адам, теперь, когда ты знаешь мой секрет и - я надеюсь - доверяешь мне чуть больше, послушай, что я тебе скажу. Твой отец на сто процентов прав: последуй его совету и уезжай, пока не поздно. - Почему бы тебе не поехать со мной в таком случае? Здесь никому не безопасно оставаться. И к тому же, этот эсесовец тебя в покое не оставит, и некому будет тебя защитить. - Если мы оба уедем, кто же присмотрит за твоим отцом? У моего уже и так паранойя развилась, что за ним могут следить, и потому ему нельзя водить дружбу с евреями. Норберт тоже сам не свой, боится, что его вот-вот призовут в армию или те же СС... - А ты? - А что я? Я могу дружить с кем хочу, я же всего-навсего глупая девчонка, что я понимаю во всех этих расовых вопросах? - Я заговорщически ему подмигнула. - Я поеду, но при одном условии. Ты должна мне здесь и сейчас пообещать, что если вдруг что-то изменится и твоя жизнь вдруг окажется в опасности, ты приедешь и найдёшь меня. - Обещаю, Адам. Всего три дня спустя, после получения штампа в офисе иммиграции о выезде в Швейцарию, он собрал чемоданы и уехал. Теперь моим единственным другом был только мой верный пёс Мило.