Девушка из Берлина: Жена Штандартенфюрера

Воскресным утром я и моя семья собирались в ближайшую протестантскую церковь на мессу. Мы, по правде говоря, не так уж часто туда наведывались (если уж на то пошло, технически мы всё ещё были иудеями, потому как, согласно нашей религии, ребёнок, рождённый от матери-еврейки - еврей, не важно в какой церкви и сколько раз его окрестить), но мой отец настоял, что посещение мессы будет благоприятным в глазах общественности. Я пожала плечами; я против церкви ничего не имела, поэтому я выбрала самое длинное и скромное платье, выбрала пальто попроще и вышла вслед за родителями и Гризельдой. Во время мессы Норберт не переставал дёргать ногой: ему не терпелось увидеться со своей девушкой. Я слегка толкнула его локтем и неодобрительно покачала головой. Он закатил глаза в ответ. Я попыталась сосредоточиться на том, что говорил священник, но мысли мои продолжали возвращаться к недавним событиям. Не знаю, почему я вдруг обратила внимание на моего отца, но то, что он сделал дальше, было явно не привычной церковной практикой. Продолжая наблюдать за ним краем глаза, я заметила, как он положил Библию себе на колени, незаметным для остальных жестом сунул руку в карман, извлёк оттуда какие-то бумаги и аккуратно спрятал из между страниц Библии. Мама всё это время сидела с неестественно прямой спиной, как будто загораживая отца от любопытных глаз. Затем, после этого манёвра, папа осторожно вернул Библию на её место, в специальное отделение на спинке передней скамьи. Я не могла дождаться конца мессы, чтобы спросить его, что это всё значило. Дальше случилась ещё более интересная вещь: молодая женщина, сидящая рядом с отцом, протянула руку за той Библией, что он только что положил на место, и притворилась, что ищет нужный пассаж, который зачитывал священник. Я не очень хорошо её видела, но готова была поклясться, что она спрятала что-то себе в карман. Должно быть, те самые папины бумаги. Дома, когда я наконец спросила родителей о том, что они такое проделали в церкви, оба только сделали на меня огромные глаза и начали всё слепо отрицать, а после и вовсе зашипели чуть не в один голос: - Никогда ни о чем подобном не говори! Это же за версту пахнет Гестапо! Нас арестуют, если ты только упомянешь о подобном! Забудь, что видела, и держи рот на замке! Это было уже слишком много требований держать рот на замке для одной недели, и теперь-то я точно была уверена, что родители мои занимались чем-то не совсем легальным. Не желая влезать в ещё большие семейные тайны, я выбрала книгу из библиотеки и пошла прямиком в свою комнату, где вскоре уснула. Мамин голос разбудил меня, когда было уже темно. - Солнышко, Генрих приехал. Он и твой папа ждут тебя в папином кабинете. - О, нет... - Что-то случилось, родная? - Мама, казалось, удивилась, потому что обычно когда она сообщала мне о приходе Генриха, я вскакивала с места и бежала к нему со счастливейшей улыбкой на лице. - Нет, ничего. Сама виновата. - Да что ты такое сделала, Аннализа? - Сказала кое-кому кое-что, что не следовало. - Я встала с кровати, расправила помятое платье и привела в порядок растрепанные волосы. - Пойду выслушивать лекцию. Я спустилась вниз и направилась в папин кабинет с тяжёлым сердцем. Естественно, к этому времени Райнхарт уже наверняка всем растрепал о нашей с Генрихом предстоящей 'свадьбе,' и теперь ему придётся всем объяснять причину этого недоразумения. Остановившись у папиной двери, я осторожно постучала, хоть было и незаперто. После того, как отец сказал мне войти (не самым своим располагающим тоном), я встала в дверях, уставившись в пол. Слишком стыдно было на кого-то из них смотреть. - Ну, вот она. Давай, сам с ней разговаривай, - отец обратился к Генриху. Я набрала полную грудь воздуха, мысленно готовясь к 'лекции.' Генрих поднялся с кресла и подошёл ко мне. - Я пришёл поговорить с твоим отцом о чем-то важном, но он сказал, что об этом я должен спрашивать тебя. - Он взял мои ледяные руки в свои и произнёс то, что я меньше всего ожидала услышать. - Аннализа Мейсснер, окажешь ли ты мне честь стать моей женой? Я подняла на него глаза, не в силах поверить тому, что только что услышала. Он что, действительно только что сделал мне предложение? Я услышала, как мама, проследовавшая за мной из спальни, чуть слышно вскрикнула за моей спиной и хлопнула в ладоши. Вспомнив, что мне нужно было что-то ответить, я заставила себя выйти из оцепенения и кивнула. - Да... - Ох, Рихарт, как это чудесно! - Мама поспешила обнять меня и своего будущего зятя. - Наша девочка выходит замуж! Поздравляю вас обоих! Я так за вас рада! Гризельда вбежала на мамины крики и тоже начала нас обнимать. - Боже, какая радость! Это нужно немедленно отметить! Я сейчас же пойду приготовлю такой ужин! Я наконец решилась прервать счастливый хаос: - Извините нас на секунду, но я хотела бы поговорить с Генрихом наедине. Мы всего на минутку. Как только мы вошли в библиотеку, я закрыла за собой дверь и начала извиняться. - Генрих, прости, прости, прости меня, пожалуйста! Я знаю, зачем ты это делаешь, это всё я виновата, ну, вообще-то, это Райнхарт виноват, он до смерти меня напугал, и первое, что пришло мне в голову, было сказать, что мы женимся, так что...я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным только из-за этого, и... Генрих прервал меня, положив палец мне на губы. - Ты слишком много говоришь. Я бы всё равно рано или поздно попросил твоей руки, просто теперь мне придётся написать Райнхарту записку с благодарностью за то, что ускорил процесс. А ты, между прочим, со мной ещё даже не поздоровалась. - Здравствуй. - Здравствуй. - Я по тебе ужасно соскучилась. - И я по тебе. Ещё в какие-нибудь неприятности себя втянула, пока я был в отъезде, или это всё? Я смущенно улыбнулась и положила руки ему на китель. Ему всегда очень шла форма, он был в ней такой красивый, такой сильный... Было интересно, что моя нелюбовь к людям в форме на Генриха не распространялась. 'И скоро я стану женой этого офицера,' с гордостью подумала я. - Нет, это всё. Он поднял мой подбородок и едва коснулся губами моих. - Пойдём-ка назад к твоему отцу. У меня очень сильное ощущение, что он сейчас сыпет крысиный яд мне в еду. Он всегда знал, как заставить меня рассмеяться. - Папа бы никогда такого не сделал. Ты - один из его лучших друзей. - Да, а ещё эсесовец, который женится на его дочке-еврейке. Думаю, он просто в восторге! Всё ещё смеясь, я покачала головой и проследовала за своим будущим мужем в гостиную, где папа уже открывал шампанское.