Девушка из Берлина: Жена Штандартенфюрера

Около половины одиннадцатого Норберт постучал в дверь и сообщил, что приехал Генрих. Я уже была полностью одета, только мама заканчивала заправлять белые цветы мне в волосы. Я спросила у Норберта, был ли Генрих один и, получив утвердительный кивок, быстро выбежала на лестницу. Генрих, в своей парадной форме, разговаривал внизу с отцом и не заметил меня, пока я его не окликнула. - Генрих! Ты не мог бы подняться наверх всего на пять минут? Это очень важно. - Конечно. Он поднялся по лестнице и остановился на последней ступени, улыбаясь мне. - Разве не плохая примета - невесту перед свадьбой видеть? - Это и есть наша свадьба. Ну, вроде того. Его взгляд остановился на моей шее. - Это что, Звезда Давида? - Да. И я как раз хотела попросить тебя об огромном одолжении. - Если ты хочешь её на свадьбу надеть, боюсь, что ответ будет отрицательным. - Да нет, конечно. Бабушка очень просила благословить нас перед свадьбой. Всех членов нашей семьи всегда тайно женили раввины, до официальной церемонии в церкви, и мысль о том, что её единственная внучка не будет обручена согласно иудейской традиции, её просто убьёт! Для тебя же это всё равно ничего не будет значить, так может ты позволишь ей произнести короткую молитву? Я сделала самые большие умоляющие глаза на своего будущего мужа, который качал головой, усмехаясь. - Ты хоть понимаешь, что спрашивая Штандартенфюрера СД жениться на тебе по иудейскому обычаю - это уже ну просто совсем неправильно. - Я знаю, я всё понимаю, но для неё это жизненно важно! Ну прошу тебя, пожалуйста? - Только при одном условии: она больше не будет называть меня putz. Несколько минут спустя мы стояли перед бабушкой Хильдой, сияющей от радости. Вместе с мамой они уже соорудили импровизированный навес, набросив одну из штор на два торшера. Норберт сторожил лестницу, следя за тем, чтобы никто из друзей Генриха, ждавших его в машине снаружи, не показался в доме. Мама сказала мне снять все украшения, кроме Звезды Давида и закрыла мне лицо покрывалом, согласно иудейскому обычаю. Когда бабушка велела мне обойти навес семь раз и встать справа от Генриха, я понятия не имела, что всё это значило, но сделала, как она велела. Бабушка одобрительно кивнула и заговорила: - Я прошу у Господа прощения за эту церемонию, ибо я не раввин. Но, надеюсь, Он простит мне этот грех, потому что я желаю только счастья этой паре. Она закрыла глаза и начала церемонию, тихо напевая благословения. Я никогда раньше не слышала, чтобы она говорила на идише, и жалела, что не понимала смысла её слов. Я была также безмерно благодарна Генриху, что он согласился на то, что противоречило всем принципам и законам партии, к которой он принадлежал. Он стоял рядом со мной в своей чёрной форме, и женился на иудейке по иудейскому обряду. Если бы кто-то об этом узнал, нас обоих немедленно расстреляли бы, без лишних вопросов. Бабушка Хильда закончила читать молитвы и велела нам отпить немного красного вина из бокала, стоявшего на столикие рядом. Затем она спросила у Генриха про кольцо, что он должен был надеть мне на палец во время официальной церемонии. Он вынул маленькую коробочку из кармана, и бабушка сказала ему надеть мне кольцо на правую руку. Оно было очень необычным: толстым, серебряным и с древними германскими рунами, выдавленными в метале. Но так как это было официальным обручальным кольцом СС и другого у нас не было, пришлось надеть его. Должно быть, это было окончанием нашей маленькой свадьбы, потому что бабушка обняла нас обоих и сказала: - Ну вот и всё, теперь вы - муж и жена перед Богом. Разбей бокал! Генрих явно не понял, что от него требовалось, и бабушка указала ему на завёрнутый в салфетку предмет, всё это время лежавший перед нами на полу. - Этот бокал, разбей его ногой как можно мельче! Генрих с силой опустил ногу в черном сапоге на бокал, и тот с громким хрустом лопнул. - Можно хоть мне поцеловать невесту после всего того, через что вы меня заставили пройти? - Рассмеялся он. - Ну конечно, можно! - Бабушка, по-видимому, была слишком счастлива, чтобы возражать. - Mazel Tov! Пощадив бабушкины чувства, Генрих едва коснулся губами моих, после чего настал мамин черёд нас обнимать. Как и бабушка, она не могла сдержать слёз. - Mazel Tov! Генрих, не знаю, как тебя и благодарить! Это так много для нас значит! - Забудь, Илзе. - Мой новый муж улыбнулся ей. - Я совершенно серьёзно, забудь, что это вообще случилось, если мы все не хотим оказаться у одной стенки. - Спасибо. - Я поверить не могла, что бабушка благодарила моего 'никуда не годного нациста.' - И прошу тебя, береги мою девочку. - Непременно, фрау Брауэр. У меня остался всего один вопрос: я теперь официально иудей? - Ну, до иудея тебе ещё далеко, но ты уже точно больше не putz.