Девушка из Берлина: Жена Штандартенфюрера

Мои руки в тонких шёлковых перчатках заметно дрожали. Согласно инструкциям Ингрид, ношение перчаток было обязательным условием при работе на конспиративных квартирах, а особенно при работе с радио, потому как любые отпечатки могли привести к моему аресту. Я вот уже более десяти минут сидела, уставившись на радио и все никак не решаясь его тронуть. Найти дом и попасть внутрь квартиры было самой лёгкой частью, а теперь что? Одно дело чувствовать прилив адреналина, воображая себя этакой всемогущей шпионкой, а другое дело вот так сесть и на самом деле решиться на что-то настолько опасное. Ведь как только я включу радиопередатчик, время моё начнёт тикать. Я почувствовала, как желудок сжимается внутри от нервов. Я снова поднялась со стула и выглянула из окна, убеждаясь, что никаких чёрных машин не патрулировало округу. Чёрные машины всегда означали плохие новости. Не заметив ничего подозрительного, я вернулась к столу, на котором стоял открытый чемодан с радиопередатчиком. Нервно покусывая губы, я дотронулась до черного ониксового креста на запястье. - А, к черту! - Вслух сказала я, больше для храбрости, и щёлкнула переключатель на радио. Вот и началась игра в русскую рулетку, и я, кажется, только что вложила пулю в револьвер. Не помню, чтобы когда-либо ещё в жизни я была вот так сконцентрирована на каком-то задании. Наверное, даже когда танцевала роль в качестве примы в моём театре, я так не переживала. Права на ошибку у меня попросту не было, а поэтому я работала очень медленно, отсчитывая каждый "бип" в голове. Получив короткое подтверждение, я сразу же выключила передатчик, сняла наушники и упала на спинку стула. Я справилась. Сердце всё ещё бешено колотилось, а руки были насквозь мокрыми под тонким сатином. Я облегченно вздохнула, всё ещё не веря: справилась. Я подошла к окну и снова выглянула на улицу. Снаружи всё было тихо, но я знала, что очень скоро это может измениться. Надо было выбираться оттуда. Уже в дверях я обернулась и взглянула на чемодан с радио. Генрих велел мне оставить его на месте и просто уйти, но я почему-то задумалась. Я что, если в несколько последующих дней Генрих ещё что-то важное узнает? Что, если ему нужно будет срочно отослать сообщение, а радио не будет? Я положила руку на ручку двери и уже начала было её поворачивать, когда я приняла решение, которое впоследствии изменит всю мою жизнь. Я пошла обратно к столу, захлопнула чемодан с радио внутри и крепко взялась за ручку. Нет уж, гестаповцам я его оставлять не собиралась. Я возьму его с собой. Согласно моим расчётам, с таким незначительным количеством агентов в городе, у меня было минут двадцать или даже тридцать, чтобы уйти достаточно далеко от дома и вернуться в отель неспешным шагом, не вызывая ничьих подозрений. А там я суну радио вместе с другими нашими чемоданами, пока оно нам снова не понадобится. Никто же не станет разыскивать радио в номере Штандартенфюрера СД и его жены. Только вот я просчиталась. Я едва успела завернуть за угол, как услышала визг тормозов на улице, с которой я только ушла. Громкое хлопание дверьми, крики на немецком и звук тяжелых сапог по асфальту не оставил никаких сомнений: Гестапо было прямо у меня за спиной. Тем не менее я продолжала идти по направлению к большой аллее, через которую я сюда и попала, надеясь, что они меня не видели. Теперь им потребуется минут пять, чтобы обыскать здание и прийти к выводу, что и радист, и само радио исчезли. И вот тогда они начнут обшаривать близлежащие улицы в поисках людей с чемоданами. Черт, черт, черт! Надо срочно избавляться от чемодана. Срочно! Но не могла же я взять и поставить его на землю и преспокойно удалиться, как бы велик не был соблазн. Прохожие наверняка такое заметят и ткнут на меня пальцем агентам при первой же возможности. А вот на другой стороне улицы есть многоквартирным дом, куда можно войти, оставить чемодан в подъезде и выйти, не вызвав никаких подозрений. Да, это, похоже, мой единственный выход. Я попыталась как можно быстрее добраться до единственного многоквартирного дома среди частных, но узкая юбка и высокие каблуки скорости явно не способствовали. К тому же, радио у меня в руке весило целую тонну, а обернуться и посмотреть, как далеко были гестаповцы, я не решалась. Я была все ближе и ближе к дому, к его открытой двери и темному подъезду, только улицу осталось пересечь. Вот сейчас все эти машины проедут, и я спасена. Но одна машина нарушила мои планы. Она остановилась прямо передо мной и, как только я увидела номера СС, сердце вдруг упало в самые пятки. Всё, попалась. Дверь тем временем открылась, и когда я увидела самого водителя, я не могла заставить себя даже моргнуть от охватившего меня ужаса. Это был он. Выше двух метров ростом, одетый сплошь в чёрное, с черепом и скрещёнными костями на фуражке над черными горящими глазами, со шрамами, изрезавшими лицо - лидер австрийских СС, Группенфюрер доктор Эрнст Кальтенбруннер. - Фрау Фридманн. - Он сощурил глаза, голос тихий и угрожающий. - Вы арестованы. Ну всё. Вот теперь мне точно конец. Я ещё сильнее вцепилась в ручку чемодана, только чтобы он не заметил, как предательски задрожали руки. Не знаю как, потому что сердце колотилось уже где-то в горле, я всё-таки набралась храбрости спросить: - За что? Он пристально смотрел на меня какое-то время, а затем вдруг неожиданно расхохотался. - За то, что разгуливаете в такой юбке. Создаёте аварийную ситуацию на дороге, знаете ли. "Чего?" - Я прошу прощения, герр Группенфюрер? Он подошёл ближе и кивнул на чемодан. - Что это у вас такое? Не похоже на дамскую сумочку, с какой обычно ходят хорошенькие девушки, как вы. - Ах, это? Я только что забрала его со станции. Это один из наших чемоданов, который они умудрились потерять. - Я выболтнула первую пришедшую в голову ложь. "Идиотка!" Тут же подумала я, ловя себя на собственной ошибке. "И какого черта ты, интересно, делаешь в километрах от станции? И на чемодане нет ни одной пометки с именем владельца!" К счастью, Группенфюрер Кальтенбруннер ничего не заметил, просто взял чемодан из моих рук и сказал: - Позвольте мне тогда вас подвезти. Не пристало вам носить такие тяжести. - Он открыл багажник и разместил чемодан внутри. - Что у вас там такое? Камни? - Мои пластинки. И кое-какая одежда, но в основном пластинки. - Вы привезли с собой пластинки? - Это классическая музыка, чтобы упражняться. Для театра, понимаете? "Да уж, более идиотского объяснения я, пожалуй, придумать не могла." Группенфюрер Кальтенбруннер только усмехнулся, покачал головой и открыл для меня пассажирскую дверь. - Прошу вас. - Благодарю, герр Группенфюрер. Я забралась в его черный мерседес, и он захлопнул за мной дверь. В боковое зеркало я увидела, как несколько мужчин в гражданском, крайне похожие на типичных гестаповцев, остановили нескольких человек и проверяли теперь их документы. Я была в относительной безопасности, если безопасным можно назвать то, что я сидела в машине лидера австрийских СС, в то время как моё радио находилось у него в багажнике. Когда он сел рядом и завёл машину, я махнула головой в сторону Гестапо. - Что там такое происходит? Группенфюрер взглянул в зеркало заднего вида и небрежно махнул рукой. - Да кто их разберёт? Наверное, ловят каких-нибудь партизанов из сопротивления. Или евреев ищут. Или, что скорее всего, просто делают вид, что работают. Я улыбнулась. Он, казалось, был в хорошем настроении. Теперь мне нужно было только вежливо смеяться над его шутками, и скоро я буду дома. Может, всё ещё и обойдётся. Я невольно тронула католический крест на руке; его холодная поверхность придавала мне уверенности. В нём был спрятан мой цианид и, как ни странно, я чувствовала себя из-за этого куда более спокойной. - Я думал, вы протестантка, - сказал доктор Кальтенбруннер, не отрывая взгляда от дороги. И как он только всё замечает? И как он вообще помнил, что я была протестанткой? Из моего файла? Я покачала головой и улыбнулась. - Нет, я иудейка, помните? Он рассмеялся. - Ах, да, простите. Та девушка оставила вас в покое? У меня с ней был очень серьёзный разговор. - Да, она мне рассказала, - ответила я не без удовольствия. Гретхен получила по заслугам, и очень хорошо. - Она с тех пор присмирела. Вы, должно быть, можете быть очень убедительным, герр Группенфюрер. - С некоторыми людьми, - уклончиво ответил он. Я только что вспомнила, что не дала ему имени моего отеля. Куда он меня вёз? - Вы не против, если мы остановимся перекусить прежде чем я вас отвезу в ваш отель? - спросил он, будто читая мои мысли. - Из-за Рейхсфюрера с его бесконечными собраниями я пропустил ланч и теперь умираю с голоду. - Конечно, герр Группенфюрер. Я бы и сама не отказалась от чашечки кофе. Я улыбнулась ему. Я бы не отказалась от чего-нибудь покрепче, по правде говоря. Меньше чем через десять минут мы подъехали к одному из лучших ресторанов в городе, быстро ставшим излюбленным местом военной элиты Рейха. Оккупанты точно не тратили время даром, наслаждаясь всеми привилегиями новых хозяев города. Два часа спустя, закончив вторую бутылку шампанского, я уже почти совсем забыла и про радио, и про Гестапо, и хохотала над историей, которую рассказывал мне Группенфюрер. - Боже, какой кошмар! Ну а вы-то что сказали? - А что бы вы сказали, если бы обыскивали гостиницу, где должен был скрываться известный марксистский лидер, а вместо этого застали там своего командира с проституткой? Да ещё и престрашной? Я смахнула слёзы, выступившие в уголках глаз. У меня уже живот болел от смеха. - Представить себе не могу! И что вы сделали? - Ничего. Закрыл дверь и велел своим людям продолжать обыск, пока сам я стоял на этаже и следил, чтобы никто больше не побеспокоил этого идиота, пока он не закончит свои дела. - А он тот ещё был персонаж, да? - Это ещё мягко сказано. Не удивительно, что он окончил свои дни с пулей между глаз. А знаете, кстати, кто его застрелил? - Думаю, что вы, - в шутку ответила я. Он сделал на меня наигранно огромные глаза. - Я? Да разве я на такое способен? Я бы никогда и мухи не обидел. - Почему я так сильно в этом сомневаюсь, герр Группенфюрер? - Не знаю. Я всего лишь обычный политик. Я людей не расстреливаю. - Он хитро ухмылялся, не спуская с меня пристального взгляда темно-карих глаз. Я прекрасно знала, кто он на самом деле был такой и чем именно он занимался, и лишний раз напомнила себе, что нельзя было вот так расслабляться в его обществе. Только вот по какой-то совершенно непонятной причине я чувствовала себя как ребёнок, которому сто раз повторили не играть с огнём, но который всё равно настойчиво тянет к нему руку. - А я вот слышала крайне противоположное. - И что же вы такое слышали, фрау Фридманн? - Разные вещи. - Не верьте ни единому слову. Это всё слухи и пропаганда, распространяемая антиправительственным движением. Я сильно сомневалась, что хоть кто-то из антиправительственного движения покинул гестаповский подвал живым, чтобы начать распространять подобные слухи, но ничего не сказала. Группенфюрер Кальтенбруннер тем временем жестом показал официанту, чтобы тот принёс новую бутылку шампанского. - Ещё одну? Герр Группенфюрер, я и так уже совершенно пьяна, а сейчас ещё даже не время ужина. Мои возражения не возымели на него никакого результата. - К тому времени, как мы её закончим, как раз будет время ужина, и мы всё начнём по новой. Я прикрыла глаза рукой и расхохоталась. Когда мы наконец подъехали к моему отелю, на улице уже давно стемнело. То ли это было шампанское, то ли приятное чувство миновавшей опасности, но мне было очень комфортно на моём сиденье, и как-то совершенно не хотелось выбираться наружу. Группенфюрер Кальтенбруннер казался на удивление абсолютно трезвым, в отличие от меня, и сидел теперь рядом и разглядывал меня, загадочно улыбаясь. - Ну что ж, похоже, пора вернуть вас и ваши пластинки обратно вашему мужу. - Похоже. - Я улыбнулась в ответ, но не пошевелилась. - Знаете, я бы очень хотел увидеть ваше выступление когда-нибудь. - В следующий раз, как будете в Берлине, я буду очень рада вас видеть в нашем театре, герр Группенфюрер. Он помолчал какое-то время, а затем наклонился ближе и положил руку в перчатке мне на колено. - А почему бы вам не переехать в Вену? Я вас устрою на очень хорошую должность в моём офисе. Вам, правда, нужно будет вступить в женское подразделение СС, но это чистая формальность. Я вам обещаю, вы ни в чем не будете нуждаться. Я чувствовала тепло его руки даже сквозь ткань перчатки. Я почему-то не отодвинула ногу, хотя следовало бы это сделать. А я вот не сделала. - Я вам крайне признательна за ваше щедрое предложение, герр Группенфюрер, и я с радостью бы его приняла, если бы не была замужем. Но, боюсь, моё место в Берлине, рядом с мужем. Он снова мне ухмыльнулся и слегка сжал моё колено. - Вашему мужу очень повезло, фрау Фридманн. Скажите ему, что я это сказал. - Непременно. После того, как он вручил мой чемодан портье, Группенфюрер Кальтенбруннер поцеловал меня на прощание в щёку, очень близко ко рту. Я закрыла глаза, когда он коснулся меня губами; не знаю почему, но я почувствовала необъяснимо приятное тепло, разливающееся по всему телу. Я списала это на шампанское. Когда я открыла дверь в мой номер, первое, что я увидела, был мой муж, нервно вышагивающий по гостиной. Как только он меня увидел, он бросился ко мне, быстро захлопывая дверь за моей спиной. - Ты где пропадала всё это время? - Он заметил чемодан в моей руке. - И это что такое? - Шшшш! - Я прижала палец к губам и прошептала, - это радио. Я взяла его с собой. Генрих смотрел на чемодан так, как будто это была граната, и я только что выдернула из неё кольцо. - Ты сделала что?! - Взяла его с собой. Я подумала, а вдруг пригодится в будущем? - Чемодан был такой тяжёлый, что я уронила его на пол и хихикнула. - Аннализа, ты что, пьяна? - Совсем чуть-чуть. Я попыталась было снять туфли, но потеряла равновесие и наверняка упала бы, если бы Генрих не поймал меня и не прислонил к двери. - Где ты так напилась? - Я была с Группенфюрером Кальтенбруннером. Он пригласил меня в ресторан. Он увидел меня с чемоданом и взял его у меня. Если бы не он, Гестапо точно бы меня поймали. Видишь? Он не такой уж и плохой. Он даже предложил мне работу в Вене. - Работу? Какую ещё работу? - Не знаю, какую-то работу в офисе. Он не вдавался в подробности. - Что именно он сказал? - Он сказал, "а почему бы вам не переехать в Вену и не работать у меня? Обещаю, что вы ни в чем не будете нуждаться." Вот его точные слова. Генрих вдруг рассмеялся. - Он хочет, чтобы ты стала его любовницей. - Что? - Я замотала головой, отмахиваясь от нелепейшего, в моих глазах, предположения мужа. - Он вообще ничего подобного не говорил! - А что ты подумала он имел в виду под "ни в чем не будете нуждаться"? - Ну не знаю. Зарплату? Генрих расхохотался ещё сильнее. - Какая же ты наивная, маленькая девочка, богом клянусь! Правильной интерпретацией его слов было бы следующее: "Почему бы вам не переехать в Вену, чтобы я снял для нас уютное гнёздышко, где я буду навещать вас после работы? А так как я дам вам очень хорошую позицию в офисе, когда мне будет одиноко во время обеденного перерыва, будете составлять мне компанию. А я сделаю так, что у вас будет всё, чего только пожелает душа любовницы генерала." Всё ещё слегка покачиваясь, я слегка прищурила глаза на мужа, пытаясь понять, соответствовали ли его намёки правде. - Ты уверен, что он именно это имел в виду? - На сто процентов. Я ведь тоже мужчина. Мне это почему-то показалось очень забавным, и я снова захихикала. Я вдруг подумала, какой у меня был красивый муж и забросила руки ему на плечи. - Поцелуй меня, Генрих. Ты такой красивый сегодня. - Господи, да ты и вправду жутко напилась! Я рад, что Группенфюрер Кальтенбруннер тебя вовремя отвёз домой, а то бы ты к нему целоваться полезла. Я в шутку стукнула его по голове. - Я бы никогда такого не сделала!