Сокровища пионерского лагеря

Профессор и Сергей отправились туда на машине, а я — бегом. Меня уже не волновало, насколько плохо бегать в кедах по мокрой земле. Дважды я падал, и с грязными локтями и коленями ворвался в хижину, где жил Урри… — Мики, сраный идиот! — возопил голос, который я узнал бы из всех, как бы ни старался забыть, на чистейшем русском. — Конечно, скакать прямо в лапы КГБ гораздо веселее, чем быть хорошим мальчиком и тихонько явиться с повинной! — Чтобы мой хладный труп тихонько нашли грибники в ближайшем подлеске?! Ну уж нет, увольте! Стамп. В самом деле, Стамп. Не старое письмо, не глупые шутки с камнем, а Стамп лично. Он действительно приехал. Я оказался рядом с мистером Урри быстрее, чем это даже осознал и встал, строго глядя в глаза тому… Из-за кого мы и бегали здесь последние дни. Сейчас я уже нисколько не сомневался, что не хочу подпускать его к профессору. Стамп встретился со мной взглядом холодных чёрных глаз и застыл, отступив на шаг, будто я был Медузой, чьи владения он по своему обыкновению коварно потревожил. Но довести дело до конца мне так и не дали: Мик заслонил меня чересчур быстро. — Давайте, ещё пистолет достаньте шеф! Вы ж уже освоились в пальбе по кому в голову взбредёт! — Я не настолько глуп, чтобы махать оружием перед пограничниками, — скрипнул зубами Стамп. — А тем более — палить по малолеткам вместо полиции… — Ну да, для этого ведь у вас целая армия имеется, — тем не менее, я не собирался оставаться за спиной Урри и ждать, чем все закончится. — Что случилось? Без картин из музея вы настолько обнищали, что решили лично забрать оставленное здесь? — Может быть, — его сдержанно-мягкий тон ввергал меня в ещё большее возмущение, — но, в конце концов, это уж точно честно нажитое, а значит, я имею право забирать это когда хочу и дарить кому хочу, — произнести последние слова без нажима у него не вышло. — Конечно, — согласился я, окончательно выбравшись из-за спины Урри. — Конечно, если это действительно было честно нажитым, когда вы это прятали. — Я вроде бы совершенно точно припоминаю, что австрийский герцог дарил половину этой шкатулки моей бабушке не под дулом пистолета, — он попытался усмехнуться. Вышло до смешного неестественно, будто он и пытался сыграть неловкость. — О, значит, стреляла в меня Ваша покойная бабушка?! — Урри вновь вышел вперёд. Я взял его за запястье и попытался заглянуть в глаза. — В вас снова стреляли?.. — Пусть только попробуют! — он спешно погладил мои пальцы второй рукой. — Но в тот-то раз это было кому-то нужно! ГБисты были бы понастойчивее, а местная шпана — понаглее, остаётся только… — он перевёл на Стампа гневный взгляд. — Что?! Изначально я послал их, чтобы вернуть тебя в семью, но оказалось, что ты каким-то Макаром заришься на моё имущество! И уж точно не испытываешь ко мне таких симпатий, чтобы выполнять просьбы… — Если, по-вашему, люди ценят семьи, в которых их пихают в металлические статуи, то вы знаете о семьях не очень много, и очень хорошо, что профессор Громов не попал в вашу! Так… То нападение в лесу — его рук дело? — я чувствовал, что немного запутался. А как же… Мстители за некую девушку? — Честное слово, я был убеждён, что они по её душу, до вчерашнего дня и телеграммы с известием о том, что оба её брата в больнице с челюстями, свёрнутыми в разные стороны! — И порадовался, что ты не с ними? — выплюнул Стамп неожиданно мрачно. — Будь мои представления попроще, кто знает, может долизоблюдствовал бы и тут до уважаемого человека вроде Вити… — Должен предупредить вас, мистер Стамп, у меня не прошит первый закон, и если вы посмеете ещё раз сказать что-то подобное, то я могу сделать что-то хуже, чем вызов милиции. А я её вызову, как только разберусь окончательно. — Полегче… — едва слышно шикнул мистер Урри, при слове «милиция» явно сжавшийся, как пружина. — Вы не так меня поняли, молодой человек, — его тон вновь смягчился, не утратив грустной нотки. — Вите как раз всего этого не нужно… — Точно. Не нужно. Так что лучше, если он не увидит вас, — отрезал я, а затем повернулся к Урри. — Но ведь, в конце концов… Вы же ничего не сделали. В этот раз. Урри в ответ пространно повёл глазами и цокнул языком, явно не желая объяснять всё теперь. Взгляд же Стампа сделался ещё пристальнее. — Я бы, может, и согласился с тобой, если бы не знал, насколько Витя ответственный и рассудительный человек. Думаю, нам обоим следовало бы позволить ему решать самому. — Вы слишком убедительный лжец, чтобы это позволить. Слишком умело изображаете печаль, даже сейчас. Но я вам не верю. Да и решать ему уже нечего. — Из-за одного дурацкого розыгрыша… — Стамп умостил руки в карманы, сделавшись каким-то угловатым и комичным. — Да-да, шутки, из которой меня вытаскивали со слесарем! — Я не мог знать, что им придётся в голову тащить тебя на башню, Мики! — Может, вы и про ограбление не знали и про оружие у ваших людей? — не выдержал я. Что он вообще имеет в виду под этим «из-за»? Недоверие к себе? Злость? Он чего-то другого ожидал от нас? — Про оружие, может, и знал… — он моргал часто и медленно, будто ему тяжело смотреть мне в глаза. — А вот на то, что они будут проверять заряд, смотря в дуло, если оставить их с этим оружием наедине, не рассчитывал. — Не недооценивайте свои организаторские способности, шеф! — презрительно фыркнул Мик. — Все это не имеет значения. Вы приехали за сундуком? Ну, вот он, — я кивнул в сторону окна. — Только шкатулка у профессора, но, думаю, можно применить слова прежнего вас к вам сейчас. Или, впрочем, отправить её по почте позднее. Ни к чему расстраивать профессора тем, во что вы превратились, раз уж не относитесь всерьёз к произошедшему. — Да пёс с ним, с сундуком, пожертвуйте на нужды лагеря! — впервые его голос сорвался на крик, а вот лицо почти не изменилось, разве что взгляд упёрся куда-то мимо в моих глаз, будто смотреть в них уже не хватало совести. Будто её ещё оставалось где-то, этой совести… Но я не мог оставить его, дать время на успокоение. Я должен был знать наверняка. И должен был защитить профессора. — Ну тогда что вам нужно? Неужели вас настолько беспокоит, что Мик… — я было осекся, но сейчас нельзя было думать даже и о смущение. — Уехал? — Естественно, если речь идёт о бравой советской милиции, которая без меня выловит этого умника в два счёта! Держать язык за зубами он никогда не умел… — Умел, но Вы всё больше сподвигаете меня разучиться! — Разучить сперва не поднимать пограничников на уши и не забалтывать продавщиц в каждом продуктовом настолько, чтобы им до скончания времён снились эротические сны с участием твоей бесстыжей физиономии! Одних взяток на три таких сундука!.. Изволь сперва вести себя тихо, а потом и ступай себе на все четыре стороны, на Кудыкину гору и к бабушке Красной Шапочки… — Стамп поджал губы, вновь старательно избегая моего взгляда. На минуту мне стало как будто совсем противно от слов Стампа. И я… Выпустил руку Урри, почему-то не зная, куда теперь деть освободившуюся ладонь. Но… Сейчас не до того. Не до того. — Не волнуйтесь, теперь он под присмотром, тех, кто не станет пихать его в статуи. — Да неужели? — я не смог понять точно, в какую сторону переменилось выражение лица Стампа, но это определённо не предвещало ничего хорошего. Он медленно окинул взглядом меня, а после — Урри, остановившись где-то на его лбу, будто прикидывая, куда лучше стрелять. — И после этого ты что-то говоришь мне? — Мои гадости хоть кому-то доставили удовольствие, шеф! — Какие?.. — я скорее не хотел понимать, чем не понимал. Но ведь не мог он так легко это понять?! — Не в качестве же домашнего животного ты его собираешься держать, — как-то почти буднично и даже с некоторым сожалением взглянув на меня, вздохнул Стамп. — Это уже совсем не ваша забота. Уезжайте. Вы!.. Поздно. Слишком поздно. Спешно затормозили колеса, и по грязи понеслись шаги. Профессор и Сергей приехали.