Невроз навязчивых состояний

Юра надрывал горло, даже не понимая, какие слова вырываются из него. Если бы не худенькие, но крепкие руки Линка и сильная хватка доктора скорой помощи, Хованский давно бы вырвался, как злая бешеная собака, и набросился бы на старого друга. А так он только пытался освободить руки и бросался злостными словами на верхушке своего звукового диапазона. Слова вылетали изо рта, сливаясь в одну длинную череду мата. Глаза Кузьмы были такими же, как на фотографии, — пустыми, отсутствующими, и только искривлен в ехидной улыбке рот придавал ему живого блеска. Юра хотел вырвать язык с его рта, а затем ногами забить до того состояния, после которого старый друг не смог бы не то что встать — даже дышать. Но Линк держал его и что-то бормотал. Хованский все равно не разбирал его слова, пытаясь выплюнуть все оскорбления, что, переполненные обидой, томились в его мозгу. Кузьма поднял на него расфокусированный взгляд и убрал ехидство со своего лица. Этого секундного действия хватило, чтобы остановить словесный поток Хованского — теперь он просто тяжело дышал, чувствуя как легкий ветерок сушит слезы на щеке. — Отпустите, я ничего не буду делать, — выплюнул он, повернув лицо к Игорю. Тот поколебался, но все-таки снял руку с Юриного плеча. А вот санитар не собирался ослаблять хватку. — Клянусь. Он все равно в машине, — этот аргумент, казалось, убедил юношу, и он, пожав плечами, убрал руку. Юра действительно не бросился на Гридина. Он просто уставился на него, пытаясь различить эмоции на его каменном лице за окном полицейского автомобиля. Ему это не удавалось — Кузьма играл лучшую свою роль, не позволяя ни одной мышце на лице пошевелиться. Где-то за спиной Хованский разобрал разговор двух санитаров, что спорили, стоит ли забирать его в больницу. Он уже объяснял им, что Кирилл не успел ничего ему сделать, что у него только порез на скуле, что они прибыли вовремя и теперь надо спасать Диму. Но они работали слишком медленно, долго переговариваясь о какой-то дурне, осматривая его, общаясь с ВиДжейЛинком, что сейчас сидел в другой полицейской машине и глупо втыкал на него. Юре было на него наплевать. Сердце разрывалось через Кузьму. Рука Линка легко легла на его плечо. — Все будет хорошо. Юра, даже до конца не понимая своих действий, просто заехал кулаком ему в нос, и неуклюже рухнул на асфальт, не ощущая сил в ногах. Движение сбоку от него заставило повернуть голову в ту сторону. Двое санитаров решительно и быстро выносили носилки с того гаража, где все это время держали Диму. Они четким шагом несли его в карету скорой помощи — и Юра не хотел знать, что с ним, боялся встать с грязного тротуара, даже одним глазом взглянуть на окровавленное лицо Ларина. Пелена незваных слез закрыла его взгляд, и ни одним фибром души он не захотел вытереть ее. *** Картинка наконец приобрела смысл только через несколько дней. Сидя на аккуратно застеленной больничной койке напротив Ларина под капельницей, Юра наконец понял, что же с ними происходило все это время. Рассказал ему об этом Линк — именно он и вызвал полицию. Закрытая палата, горы цветов и подарков — фанаты узнали об этом фактически сразу и штурмовали двери, пытаясь увидеть хотя бы кусочек своих кумиров после длительного их отсутствия. А тем более, после того, как подробности этого всего стали известными широкой публике, сюда пытались ворваться и репортеры и даже не особо хорошие знакомые: кто с хорошими намерениями, кто из желания урвать кусок хайпа и затем раздавать эксклюзивные интервью налево и направо. Юра попросил Линка не пускать никого, кроме самых близких друзей — и тот даже нашел парочку строгого вида мужчин, которые сейчас стояли на входе в это крыло больницы и проводили строгий фейс-контроль. Сейчас здесь их было только трое: он, Дима, Линк. Глаза прикованы к Игорю. который начинал свой нелегкий рассказ, обещающий ранить Юру еще больше, чем все, что было до этого. По крайней мере, именно об этом предупредил Линк, перед тем, как усесться на подоконник напротив Юры и Димы и нервно потирать руки, собираясь с мыслями. — Ну, подозревать я начал еще тогда, когда Кузьма отказался делать хоть что-то. Взрыв, о вас ничего не слышно, у Димы только непонятная записка, короче, хрен его знает. А он не хочет даже в полицию обращаться, убедил меня, что вы знаете, что делаете, и чтобы я забил. Ну, я и забил. Юра посмотрел на Диму, но не встретившись с ним взглядом, уставился себе в ноги. Это было проще. — Проходили месяцы, от вас никаких известий. Я волновался, серьезно волновался, практически ежедневно созванивался с Кузьмой, Федей, Антоном, Витей, спрашивал, как там вы. Они все еще ничего не знали и волновались за вас. Мы с Федей даже думали нанять частного детектива, знаешь, так надежнее будет, думали мы. Но Никита нас снова отговорил. Его отмазки звучали настолько странно, что я начал считать это глупой выходкой в стиле Фирамира. Беспрецедентным событием, которым вы соберете кучу просмотров. Юра поднял на него тяжелый взгляд: — Давай ближе к сути. Мы отправили тебе открытку. Игорь недовольно кивнул, положив руки: — Отправили. Я ее получил и сразу позвал всех наших. Мы собрались, долго думали, но так и не поняли, что вы имели в виду. Тогда Никита заявил, чтобы мы не волновались, он наймет детектива и тот ему все решит. Ему удалось всех убедить. Даже меня. — Вижу, вы сильно переживали за своего друга, — едва ощутимо прошептал Ларин, но Юра все равно почувствовал нотки боли в его голосе и быстро взглянул ему в лицо. Дима упорно не встречался с ним взглядом. — Ну, у нас вообще-то не было причин ему не доверять. Пару дней я действительно верил, что он это сделает. А потом, когда на мой вопрос в лоб услышал ту же уклончивый ответ, поговорил с Федей. Мы решили проследить за ним. — И что, увидели, как он подделывает фотографию своей смерти? Линк раздраженно взглянул на Хованского: — Может ты дашь мне наконец закончить? Нет, мы увидели, что он какого-то хера встречался с Кириллом и его "топхатой", — Игорь изобразил иронические кавычки над последним словом. — Это было странно, но когда на следующий день мы спросили, зачем они ему были нужны, Никита ответил, что мы ебнулись и видим то, чего нет. Что Кирилл вообще сейчас не в Петербурге. — И это правда, потому что они тогда поехали за нами с тобой, — прошептал-простонал Дима. — Как тебе удалось им попасться? — Юра снова посмотрел на него. — Я их даже не видел, просто почувствовал запах хлороформа. Я потерял сознание, а очнулся уже в частном самолете с перевязанной рукой. Хованский попытался не смотреть на Димину руку без мизинца и снова вернулся к Токачу: — Хорошо, хронология понятна и так. Нахуя это все было? — Нахуя? — Игорь набрал воздуха в грудь и продолжил. — Начиналось это все действительно как попытка превзойти Фирамира. Лапицкому стукнула идея создать для вас двоих такие условия, чтобы вы сблизились и начали дружить. Юра тайком взглянул на Ларина. Тот по-прежнему не хотел ловить его взгляд. — Он попросил об этом Кузьму, как человека, хорошо знающего вас обоих. Он должен был подтолкнуть вас к сотрудничеству, а затем заставить снимать какие-то ролики, все такое. Женя не ограничивал Кузьму в действиях. А Кузьма не ограничивал себя. Начиналось все безобидно… — Нихуя себе безобидно! — закричал Юра. — Я спать не мог из-за его глупых прикольчиков. — Кузьма чувствовал ревность. Тот, кто от него отказался, должен был подружиться с его единственным другом… И он согласился делать рейтинги, но так, чтобы это не было легко и просто для вас. Планку Фирамира он оставил далеко позади. — Это точно, — скептически пробормотал Хованский. — Но первые его шаги были без толку. Ни один из вас ничего не снимал. Даже словом не обмолвились. Ты замкнулся в себе, Дима словно находился за каменной стеной. Кузьма даже заставил тебя пить афобазол, надеясь, что это вызовет у тебя стимул к действиям. Но не получилось. Игорь на минутку задумался, мыслями возвращаясь в прошлое, а потом продолжил рассказ: — Кирилла теперь уж точно отправят в психушку, в этом нет сомнений. Когда Кузьма обратился к нему в первый раз, он сам не ожидал того, что произойдет. Взрыв, жертвы. Не поймали его только потому, что Лапицкий прикрывал свою задницу, а за одно и их задницы тоже. Но ему не хватило ума догадаться, что Зырьянов окончательно сдвинулся по фазе. — Но как им удалось подговорить Кузьму? — отчаянно спросил Хованский, пытаясь сложить все пазлы вместе. — Как он согласился на это? Неужели ему не хватило ума, блять, не отправлять нам фотографии себя мертвого? — После взрыва он потерял… Я не знаю, душевное равновесие или что, — успокаивающим голосом ответил Линк. — Он во всем признался полиции и даже не ради сделки. Я тоже понимал, что с ним что-то не так, но не надавил достаточно. А он тем временем прекратил управлять своими действиями и просто подчинялся Кириллу с Женей. Юра был уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но Линк продолжал свой рассказ: — Я не знаю, зачем это все было Кириллу с его друзьями. Он отказывается разговаривать и, кажется, вообще не до конца понимает, что происходит. Никита убеждал нас, что он просто хотел вернуть вас домой и поскорее, а то, что там уже делал Кирилл… он не в курсе. После его слов в палате воцарилась тишина. Юра чувствовал, что дышит слишком громко, но не мог овладеть собой. Он боролся с желанием впасть в истерику, скатиться на пол и кричать, пока не станет легче, но именно этим он и занимался последние дни, и, казалось, у него закончились силы, оставив только отчаяние и уныние. А еще он хотел хотя бы раз встретиться взглядом с Димой — но боялся снова увидеть его отвернутое лицо. — Игорь… Оставь нас на минутку, пожалуйста, — хриплый голос Ларина заставил сердце Хованского сделать тройной кульбит в грудной клетке и забиться так быстро, что кровь прильнула к ушам, отбивая там штормовой ритм морского берега. Токач, не задавая вопросов, вышел и закрыл за собой дверь. Юра осмелился взглянуть на Диму. Тот попытался сесть на кровати, но мгновенно зашипел от боли. Юра невольно бросился ему на помощь, но остановился в двух шагах и встал, опустив руки. — Теперь послушаешь меня, — Ларин внимательно подбирал слова, все так же не глядя на Юру. — Мне будет тяжело это говорить, поэтому не перебивай. Хованский послушно кивнул, чувствуя, как теряет контроль над дыханием. — Мне ни капли не стыдно за то, что произошло между нами в Якутске. Я хотел этого… дольше, чем ты думаешь. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Во всех моих действиях больше подтекста… чем ты думаешь, — он слабо хмыкнул. — Ты не представляешь, как я радовался первому твоему ответу мне. Ты жаловался, что я не писал о тебе песен, а о Соболеве написал… Я тебе сразу две штуки посвятил. Ты знаешь о них? Знаешь, наверное. А когда я вызвал тебя на версус… Я и мечтать не мог, что все так произойдет. Тогда, шестого марта, ты был прекраснее, чем я мог представить в любой своей фантазии. По-моему, тогда по моему взгляду на тебя абсолютно все поняли, что я чувствую. А ты, как всегда, был настолько тупоголовый, не догнал. Кусая нижнюю губу, он наконец повернулся к Юре и посмотрел ему в глаза: — Я люблю тебя, Юрий Хованский.