Безумие

      Говорят, что спасенный человек навсегда связывается особыми узами со своим спасителем. Я не верила в эту ерунду, по правде сказать, я вообще ни во что не верила, кроме как в то, что кроме самого себя, тебе рассчитывать не на кого. Вот с таким убеждением я и жила последние пять лет моей жизни. А потом судьба занесла меня на горнолыжный курорт, куда я уехала, не считая нужным в свои двадцать лет ставить семью в известность.       Было странно и донельзя волнительно ловить ртом снежинки, лежа в сугробе, и раскинув руки на манер птицы, смотреть в зимнее сероватое небо и думать, что сказка есть. Конечно, если тебе не идет третий десяток, а сам ты не лежишь под пронизывающим ледяным ветром, на милость буйствующей стихии.       Я лежала в сугробе, спрятав лицо за согнутыми локтями от беспощадных порывов снега и холодного ветра, что так нещадно хлестали по коже. Вывихнутая нога отдавалась пульсирующей болью, а помощь была неизвестно где.       Крутой вираж на опасном спуске, неудачная попытка сделать сальто, и вот я лечу в сторону от намеченной тропы, куда-то в кусты, а затем дальше — в лес, лишь чудом сохраняя равновесие и стараясь замедлить ход доски. И у меня почти получилось, если бы не спрятанный под снегом сучок, на который я налетела. Следующее, что я помню это закрутившийся мир, последующую боль в затылке, темноту и горячую пульсацию в ноге после пробуждения.       Когда я очнулась, бушевала метель. Наверное, моим друзьям не удалось найти меня до ее наступления, и теперь они поспешили в городок за помощью.       Я пыталась идти, но голова предательски кружилась, а стянутая кожа у виска явно говорила о запекшейся крови. К тому же идти мешала больная нога и тяжелая обувь сноубордиста.       В очередной раз упав в сугроб, я не нашла в себе сил подняться снова. И это было похоже на ужас от осознания, что я замерзну здесь, что уже не увижу лица друзей, не сделаю столько всего в этой жизни…       А потом в голову стали лезть всякие глупости, вроде тех, что книгу, которую одолжила моя знакомая, я так и не успела прочесть, вспоминала, как на вечеринке по случаю Хэллоуина, когда мне было пятнадцать, впервые поцеловалась и, что на горнолыжный курорт я сбежала без спроса, оставив мать с ее вечными упреками, оставив младшую сестру, с ее капризами, и младшего брата с его смешной верой в сказки…       Сейчас я была готова поверить в любую из них: Санта-Клауса, Пасхального Кролика, Бога, Ангела, да хоть самого черта, если это меня спасет. — Помогите, — прохрипела я, чувствуя, как отказывает голос, — кто-нибудь… пожалуйста…       Это был не призыв о помощи, скорее акт отчаяния, в надежде, что ко мне с небес действительно спустится ангел, подхватит в свои теплые руки и поднимет над землей, унося меня в безопасную безмятежность. И если не сохранит мою жизнь, так прервет ее без страданий. Мне хотелось спать, но закрывая глаза, к горлу подступал комок тошноты от невыносимой боли в ноге, что не давал провалиться в смертельную дрему. Умом то я понимала, что нельзя спать, что нужно растереть замерзшие конечности, хоть как-то сохранить стремительно уходящее тепло. Вот только сил не было, не было желания бороться. Я слишком устала. Голос уже охрип звать кого-то на помощь, а шептать не имело смысла. Никто не услышит. Эта мысль поразила меня, заставив зажмуриться от того что слезы защипали глаза. Это конец… конец… А я так и не сделала ничего хорошего и полезного в этой жизни. Ничего такого, за что бы мой ангел проводил меня в райские кущи, но и слишком мало, наверное, чтобы обрек на вечные муки. — Помоги мне… прошу… — последний раз прохрипела я, не надеясь, что этот отчаянный шепот кто-то услышит в этом бесконечном потоке завывающего ветра и беспросветной пелены снегопада. Просто… сдаваться без борьбы я не могла. Если я здесь умру, то на том свете я не буду жалеть, ведь я сделала все возможное…       Я не заметила, чтобы я закрывала глаза, но видимо, я все же задремала, потому что картинка перед глазами слишком резко сменилась, чтобы поверить в то, что это произошло за секунды. В ушах больше не звенел ветер, а метель не била меня своими ледяными иглами. Снег мирно падал, и после того обжигающего холода он показался мне почти теплым.       Когда я услышала тихий скрип снега под чьими-то ногами, сердце радостно забилось.       Спасена! Спасена!       Надо мной нависло бледное, будто никогда не знавшее солнца худое лицо юноши, с острыми чертами. Серебристо-пепельные волосы, голубые бездонные глаза, вот за что зацепился мой взгляд, и врезалось в память, как нечто радостное и волнительно-запоминающееся. Он обеспокоенно смотрел на меня, остановил взгляд на побелевших, что-то шептавших губах, будто пытаясь прочитать по ним, что я хочу. Он протянул ко мне руку, коснулся плеча.       Что было потом, я не знаю. Очнулась я уже в горнолыжном городке, закутанная в два одеяла возле обогревателя. Вокруг меня суетился местный фельдшер, что-то недовольно бубня себе под нос.       У меня болело все, начиная с ноги и заканчивая горлом. Мне казалось, что глотку кто-то раздирает изнутри, задавшись целью выскоблить трахею из меня, вместе с гортанью в придачу. Голова нещадно болела: легкое сотрясение. Друзья сообщили, что нашли меня почти у самой двери без сознания, они говорят, будто я сама пришла. — Меня спас парень, — уверенно заявила я, вкратце описав все, что помнила, и о своем пребывание на грани, и о белокуром спасителе.       Друзья удивленно переглянулись, пожали плечами, но таинственного спасителя честно поискали, среди местных, тем более внешность у парнишки была приметна, но на сообщение, что такого парня здесь нет, и никогда не было, я лишь махнула рукой. Какая разница, кто спас меня? Наверное, ангел спустился ко мне, как я и просила.       Посокрушавшись о том, что не смогу поблагодарить своего героя, которого мои друзья упорно списывали на повреждение головы в процессе удара, и, посетовав на больную ногу, я из горнолыжного городка на следующий же день перебралась прямиком на больничную койку. И как только нога восстановилась до состояния, кода я могла передвигаться сама, без чьей-либо помощи, я вернулась домой.       И полетели дни, утопая в привычной рутине. Каждый день я ругалась с матерью, каждый день провожала сестру в школу, а потом вела маленького братика гулять. Сидя на лавочке, я смотрела, как братишка собирал вокруг себя ребят, что-то увлеченно пытаясь им втолковать. После одобрительных возгласов детвора начала носиться по площадке, сооружая снежные баррикады, и бросаясь друг в друга снежками.       Мне собственно, было все равно, чем они занимаются, лишь бы не трогали меня, и брат находился в поле видимости, а потому с чистой совестью, я читала ту самую книжку, что так впечатлила мою знакомую.       Бульварный романчик не оставлял ровно никаких впечатлений, никаких интересных подробностей и сюжета, так, сплошная пошлая галиматья, которая забывалась, как только переворачивалась страница. Мне было все равно, что читать, пока мелкий носился по площадке, обзаводясь новыми друзьями. У него режим: два часа с утра и два после обеденного сна, пока не изваляется в снегу и не промокнет до трусов.       Обычно брат не приставал ко мне, занимаясь своими делами и не мешая мне делать свои. А еще малец отличался безоговорочным послушанием, стоило раз упомянуть, что Санта приносит подарки только послушным и хорошим детям. Наверное, сказки для того и были придуманы, чтобы бесстыдно пугать детей и беспардонно прививать нужные качества. Не знаю, в детстве я верила, что под кроватью у меня живет Бугимэн, а потому до тринадцати боялась темноты, а все благодаря россказням отца, это он в нашей семье был фантазером…       Я перевернула очередную страницу, когда услышала чей-то смех, никак не соответствующий детским голосам, а дети кричали что-то: — Джек… Джек… смотрите, это Ледяной Джек…       Я подняла взгляд, осмотрев стоящую в стороне кучку детишек, что шептались между собой и указывала пальцем на другую, которая во главе с моим братом, окружили странного молодого человека.       Он стоял ко мне спиной, и все, что было доступно моему взгляду это белоснежные, переливающиеся на солнце серебром, волосы, стоящие торчком на макушке, синяя поношенная толстовка, покрытая изморозью, скрывала худое тело. В руках этот парень сжимал странную палку.       И почему я подумала, что этой палкой он хочет ударить детей? — Эй, Дэн, — позвала я брата. Братишка обернулся, сияя счастливой улыбкой, подбежал ко мне, радостно тыча пальцем в незнакомца. — Смотри, сестренка, это Ледяной Джек! Ледяной Джек пришел! — Чудно, — ответила я, поправляя на братишке шарфик, и попутно думая, как с наименьшими слезами увести отсюда Дэна. Мысль, что этот парень пришел сюда «расчищать» место для своей компании не давала покоя, а потому я торопилась. — Ну, пожалуйста, еще чуть-чуть, — захныкал ребенок, когда разгадал мой коварный замысел. Его большие серые глаза были полны слез и невысказанной мольбы.       Как глупо принимать парня с обесцвеченными волосами и расхаживающего в мороз в одной лишь толстовке за… Ледяного Джека. Я поморщилась, пытаясь представить этого персонажа сказок и должна признаться, образ сложился весьма приземленно-шаблонный, этакий старик, с ледяным посохом, как у Снежной Королевы, в белоснежной мантии до земли, и седой бородой до самого пояса, и угрюмым ледяным взглядом. М-да. Что в таком образе располагающего я спрашивать не стала. И так понятно, что парень вводит деток в заблуждение.       Но вот предмет моего пристального внимания обернулся, и мы встретились взглядом. Это было непередаваемое чувство, будто меня одновременно ударили током и кинули в ледяную воду. Я вскочила с лавки, не сводя шокированного взгляда с незнакомца. Книжонка скользнула с моих колен и полетела под ноги, но сказать по правде, волновало меня это в последнюю очередь.       Это был он. Тот юноша с курорта. Стоял передо мной, слегка растерянно оборачиваясь, смотря по сторонам, а потом, удивлено, на меня. Он вдруг поднял руку, указывая на себя пальцем, слегка наклонил голову, будто спрашивал у меня что-то. — Я же говорил, что это Ледяной Джек, — довольно сказал Дэн, дергая меня за рукав куртки.       Но ведь его не существует, — вспомнила я, когда друзья говорили, что не нашли никого даже отдаленно похожего на него. Этот парень не мог же прилететь туда по воздуху и так же скрыться? Ведь тот курорт был частной закрытой территорией.       Я покрепче перехватила руку брата, когда увидела, что этот «Ледяной Джек» идет к нам. Он шел не быстро, но я все равно упустила тот момент, когда он оказался рядом, наклонился, подбирая мою книжку с земли. Бросив взгляд на обложку, я видела, как удивленно поползла вверх его бровь, а потом губы растянулись в усмешке.       И вот он протягивает книгу мне, а я почти удерживаюсь от того, чтобы истерично не выкрикнуть, чтобы он оставил ее себе.       Это был высокий худощавый парень, в оборванных на щиколотках потертых штанах, похоже, что из мешковины, ноги перетянуты снизу до самых коленей какими-то веревками, синяя поношенная толстовка, вблизи выглядела еще удручающе, чем издалека, и действительно покрыта инеем. Кожа донельзя бледная, будто у покойника. Лишь живой блеск голубых глаз, свидетельствовал о том, что передо мной не оживший труп. — Занятная книжка, — говорит он, — нравится?       Я почти уловила в его голосе легкий намек на насмешку. Издеваться вздумал, да? Я взяла протянутую книгу, незамедлительно отправив ее в рядом стоящую урну. А парень лишь рассмеялся. У него был звонкий смех, похожий на перелив рождественских колокольчиков. Странная ассоциация, но его смех был заразителен, правда, я лишь криво улыбнулась. — Я, кажется, помню тебя, — сказала я, когда он прекратил смеяться, — в горах… в лесу…ты, кажется, спас меня…       Он действительно казался удивленным и… немного обескураженным. А потом он неопределенно повел плечами. — Я подумала, что ты Ангел, когда мои друзья тебя не нашли… — на этих словах юноша хмыкнул, но не перебивал. Зато это сделал мой братишка, в очередной раз, дернув за рукав, тем самым привлекая к себе внимание. — Да нет же, — насупился он, — это Ледяной Джек. — Ладно, ладно, — поспешила согласиться я, дабы не расстраивать Дэна, а потом мое внимание вновь было приковано к моему спасителю, — я просто хотела поблагодарить тебя и… я твой должник, и все такое… что еще говорят в таких случаях? В общем, спасибо…       Парень не спешил принимать мои благодарности заверять меня, что это пустяки и ему это ничего не стоило. — Странно, ты видишь меня, но не веришь, что я — Ледяной Джек.       Я ожидала услышать совсем не это. — Прости, конечно, но тебя не выделить из толпы сложно, ты, наверное, панк какой-нибудь или… да, ты не похож на старика с ледяным посохом, если уж честно, да, и вообще…       Я оглядела его критичным взглядом, и только сейчас заметила, что стоял он совершенно босой, зарываясь пальцами в снег. Я моргнула раз, другой, но странная галлюцинация не спешила исчезать. Почему я считала это глюком? Да потому что никто не мог стоять так долго на снегу босиком в минус десять по Цельсию. Это невозможно… нет…       Или он один из тех феноменов, о которых пишут в Интернете, мол, может сутками не есть и не пить, не спать, прыгать на пару метров и бог знает, что еще?       Нет, вероятность того, что я встречу такого человека в небольшом городке, где все друг друга знают, крайне мала. Кем бы ни был этот парень — он странный. В нем было что-то такое ненормальное, что меня до чертиков пугало.       Я попятилась от него, но споткнувшись об лавку, так и плюхнулась на нее, все еще крепко держа брата за руку. — Бред какой-то, — бросила я. Брат вырвался из моей хватки, принялся мне что-то горячо растолковывать, все время смотря на этого… Джека… — Замолчи, — наконец не выдержала я истории о том, что парень, стоящий передо мной дух зимы и хранитель веселья. Мне казалось, что моя голова лопнет от переизбытка абсурдной информации. Что значит, видит его только тот, кто в него верит? То бишь — дети, верят, значит видят, а я? Я даже в Санта Клауса не верила, а о Ледяном Джеке услышала только сегодня… Значит, я сошла с ума?       Я зачерпнула в ладони снега из ближайшего сугроба, утыкаясь в холодную массу лицом, и как только почувствовала, что снег слипается от контраста температур, а мне стало немножечко легче, я стряхнула его на землю. — Бред… — снова повторила я. А Джек…       А Джек стоял, терпеливо ожидая моего вердикта относительно его существования, тихо посмеиваясь, наблюдая за моей внутренней борьбой. — Ледяной Джек, значит?       Тот быстро кивнул, расплываясь в дружелюбной улыбке. — Ох, ладно, хоть Король Артур, серьезно, только, пожалуйста, держись от моего брата подальше, не то, чтобы я не благодарная скотина и все такое… но… — Эй, я же… — попытался оправдаться Джек, но я, не слушая ничего, подхватила брата на руки, и, вскочив на лавку, ловко перепрыгнула на бордюр за ним и прямо по сугробу помчалась домой.