Безумие

      Это было похоже на безумие, когда я замечала, как люди поскальзываются там, где только что не было никакого льда, а окна не с того ни с сего покрываются инеем. Но больше всего меня пугал звонкий смех, раздающийся над крышами, и тут же уносящийся прочь.       В компании друзей я пила на бутылку, а то и две, больше, заглушая алкоголем свои внутренние волнения, боясь, что я свихнулась. Каждую ночь, ворочаясь в беспокойном сне в собственной постели, я в красках представляла санитаров, что скручивают меня в смирительную рубашку и оставляют одну, привязанной к больничной койке. За окном бушует метель, а в мое окно стучит своим посохом Ледяной Джек, смеясь заливистым смехом, который почему-то казался мне донельзя зловещим.       И я вскакивала с постели, отгоняя от себя остатки дремоты, ходила по комнате из угла в угол, коря себя и убеждая, что это лишь дурные сны, что я не сошла с ума, ведь брат тоже видел его, и что кто-то все же спас меня…       Хотя, говорят, что в ситуациях, угрожающих жизни, в человеке просыпается недюжинная сила, что он с легкостью может поднять огромный валун, или прыгнуть на пару метров без специальной спортивной подготовки. Так и я, наверное, смогла дойти до городка, а память, опьяненная болью, услужливо стерла этот эпизод. А Джек Фрост… А его мне просто нарисовало измученное сознание.       Но как тогда объяснить то, что я встретилась с ним снова? Все это больше походило на бред сумасшедшего, и, если я не хочу, чтобы мой кошмар сбылся, мне следует держать язык за зубами и поменьше вертеть головой на улице.       Проснувшись от очередного кошмара, я еще долго лежала, пытаясь восстановить дыхание, и привести в порядок всклоченные нервы. И спустя час я поняла, что уснуть сегодня мне уже не удастся, поэтому я нехотя и как-то лениво откинула теплое одеяло в сторону и поднялась с кровати. Нашарив в шкафу толстовку, я натянула ее через голову, и собрала волосы в небрежный пучок на затылке. Открыв окно, я высунулась из него почти наполовину, глубоко дыша морозным воздухом. Кажется, головная боль стала проходить, сердце перестало биться так сильно.       Удобнее усевшись на подоконнике, я перевела взгляд на ночное небо, слегка подрагивая от колючих мурашек и поджимая босые пальцы на ногах.       Все было тихо, даже на душе появилось долгожданное умиротворение и покой. Но. Внутреннее долгожданное спокойствие быстро сошло на нет, когда на фонарном столбе возникла худощавая фигура, будто прыгнувшая туда с облака. Я закашлялась от неожиданности, подавившись морозным воздухом, которого вдохнула слишком много, что аж слезы выступили на глазах. А Джек Фрост, повернувшись на несвойственный для ночи звук, удивленно смотрел на меня, судя по всему, пытаясь вспомнить, кто я. А потом, видимо вспомнив, подлетел к моему окну, помахав мне рукой. — Привет, — вполне искренне поздоровался он, паря в воздухе в каких-то нескольких футах от моего подоконника. — Ага, — кивнула я, смахивая рукавом слезы с ресниц, — какими судьбами?       Парил… Он парил! Это было похоже на доказанное подтверждение, что я спятила. Люди не летают, а он явно непохож на гениального ученого, создавший подобный механизм. — Зима ведь. — Ответил Джек тоном, будто я спросила самую большую глупость. — И, кстати, ты не представилась. — Рэйчел, — отстранено отозвалась я. — Ты это… заходи что ли, — сказала я, слезая с насиженного места. Наверное, было бы невежливо быть негостеприимной с собственной воспаленной фантазией, вдруг перестав отрицать, глюк исчезнет, оставив меня в покое?       Но Джек скользнул ко мне в комнату, и мягко опустился на ковер, принося с собой морозную свежесть и прохладу. Ворсинки под его ногами тут же покрылись заледенелой корочкой.       Я с явным недоумением и опаской смотрела на тонкий налет изморози под его босыми ступнями. Если этот парень против воли замораживает все, к чему прикасается, то, что он может сделать, когда действительно захочет?       Я оглядела его с ног до головы. Все такой же: высокий и худощавый, в той же одежде и неизменным посохом в руках.       Джек тоже меня разглядывал, правда, с каким-то недоверчивым интересом, будто так же, как и я, не верил в мое существование. И это казалось почти забавным. — Я тебя не так представляла, если честно, — нарушила я затянувшуюся тишину, которую мой гость, кажется, не спешил нарушать. — А каким ты меня представляла? — спросил он, облокачиваясь о свой посох, и поддаваясь корпусом вперед. И хоть его поза казалась расслабленной, я была уверена, что это только внешнее и показное. — Стариком с бородой до земли, — фыркнула я, — нагоняющий бураны и замораживая воду своим дыханием.       Джек не то улыбнулся, не то усмехнулся, а в его взгляде я прочла довольное выражение. — Ну, это я могу…       В его голосе слышалась странная радость и гордость, которая, впрочем, не внушала мне доверия. Если он действительно способен на такое… то… — А почему Дэн назвал тебя хранителем веселья? — спросила я, забираясь с ногами на кровать.       Что ж, раз мне не спится, почему бы не побеседовать с воображаемым другом? И пусть он мне вовсе не друг, да и беседовать с ним, когда тебя потряхивает от холода, не лучшая идея, но все лучше, чем пребывать в кошмаре…       А Джек, кажется, только и ждал этого вопроса, живо принявшись рассказывать, активно жестикулируя, как он, еще совсем недавно, был никому невидимым духом, и как в один день, Луноликий избрал его хранителем. Он говорил о Кромешнике, и о том, как с другими Хранителями спас детские мечты и надежды.       Я слушала его, затаив дыхание, боясь перебить, когда он веселым голосом вспоминал, как этот самый Питч сломал его посох и бросил то в ущелье, переспрашивала, выпытывая подробности о мальчике, который первый в него поверил и увидел….       Близился рассвет. И мне казалось, что вместе с восходом солнца исчезнет то мимолетное ощущение нереальности, ощущение надежды, что наш мир не так уж жесток и плох. — Но почему ты видишь меня, если не веришь? — спросил Джек как бы, между прочим.       Я пожала плечами. — Наверное, ты спас меня. Знаешь, как говорят, спасенный и спаситель связываются на всю жизнь особыми узами. — Правда? — Джек задумался над моими словами, видимо, навели на какую-то мысль, а, может, просто проняли… кто его знает, этого духа.       Духа…       Значит, он умер, когда-то? От этой мысли делалось не по себе. — Теперь ты для меня что-то вроде личного ангела-хранителя, — пошутила я, а Джек лишь улыбнулся, хотя в глазах всего лишь на секунду отразилась какая-то непонятная эмоция. Его глаза были особым магнитом, от которых было нереально оторвать взгляд. Они затягивали в свою холодную глубину, где бушевали зимние ветра и вьюги. Он выглядел, как молодой юноша, почти подросток. Лишь глаза выдавали, что повидал он многое и пережил многие печали, видел то, чего не пожелаешь видеть никому. И от столь явного контраста делалось страшно. — Мне пора, — внезапно сказал Джек, легко отрываясь от пола и становясь на подоконник, — пока. — Пока, — растерянно ответила я ему, смотря, как кружатся снежинки на том месте, где только что стоял Джек Фрост.       Чудо, что так внезапно ворвалось в мою жизнь, вдруг исчезло с первыми лучами солнца, оставляя за собой прохладу зимнего утра, и ощущение, что вот сейчас прозвонит будильник, вырывая меня из объятий невероятного сна.       И весь день на душе будет горькое разочарование, после волшебства, что оказалось не более чем слишком живой фантазией.