Возвращение домой

Санса задумчиво смотрела на сидевшего напротив Джона. Он отпил эля и протянул ей кружку; Санса взяла ее и улыбнулась. Петир как-то сказал ей, что видит перед собой одну и ту же картину — их вдвоем на троне. Но вот сама Санса представляла совершенно другое. Ей понадобилось много времени, чтобы разобраться в своих желаниях. В ту ночь Санса, возможно, впервые за много лет отчетливо увидела свое будущее. В ее жизни больше не было места сказкам и принцам. Она не мечтала о детях, райских кущах и пушистых щенках. Ей было достаточного одного мужчины, и мысль эта повергала ее в ужас. Ведь Санса давно запретила себе мечтать и надеяться. Она готова была смириться со своей судьбой и прожить жизнь в одиночестве. Но у богов были насчет всего этого другие планы. — Я страшно волновалась за тебя. — Все хорошо, я здесь. Я всегда буду здесь, Санса. — Очень на это надеюсь, ваша милость. Джон перевел на нее довольный взгляд и расслабленно откинулся на спинку кресла. — Мне очень тебя не хватало, — призналась она. — Я тут чуть с ума не сошел. Давосу пришлось не раз чуть ли не за ворот оттаскивать меня от коня — я хотел ехать за тобой, боялся, что он добрался до тебя… Могла бы и написать, хоть строчку… — Нельзя, Джон. Бейлиш должен был думать, что мы с тобой не… — Да, я понимаю, конечно. Они немного помолчали, и внезапно Санса выпалила: — Я так хотела, чтобы ты узнал об этом от меня… Всю жизнь я подражала матери во всем, и отношение к тебе не могло стать исключением. Я уже миллион раз говорила, что очень жалею об этом. Когда я узнала, у меня будто камень с души свалился, понимаешь? Я… Я поняла, что могу, наконец, сама решать, как вести себя, что чувствовать. Джон натянуто улыбнулся. — Да что бы изменилось? Нед мог рассказать мне правду, но это не вернуло бы родителей. Все, кого я любил и кто любил меня, мертвы. Я не смог их спасти. Я никого не смог спасти. Санса упрямо рассматривала свою правую руку, сжимавшую подлокотник. Она была готова смотреть на что угодно — лишь бы не на Джона. Она бы все отдала, чтобы хоть как-то избавить Джона от этих мук. Санса прекрасно понимала, каково это — ведь ей пришлось быть свидетельницей казни собственного отца. Джон перевел на нее свой теплый, полный любви и боли взгляд, и она прерывисто вздохнула. Санса не доверяла себе, когда Джон вот так смотрел на нее — она вообще не могла контролировать свои эмоции рядом с ним. Ей немедленно хотелось забраться к нему на колени, обхватить его лицо в ладонях и поцеловать. Если бы она только могла. Санса опустила глаза и, глядя на свои сомкнутые в замок руки, проговорила: — Ты ни в чем не виноват. — Виноват. — Если кто-то и виноват, так это я. — Санса… — Прости меня. — Я уже говорил тебе и скажу снова: нечего прощать. Санса незаметно посмотрела на него исподлобья и издала тихий стон. — Джон, ты должен знать, что мое отношение к тебе… Он только нетерпеливо махнул рукой, демонстрируя, что тема закрыта. Санса в недоумении уставилась на него: несколько часов назад он чуть не поцеловал ее на глазах у всего замка, а теперь ведет себя так, будто ему все равно? Она знала, что он знает! Они оба чувствовали это! Не мог же он не замечать очевидного? — Джон, я серьезно. Я хотела сказать, что не считала тебя братом, но теперь, когда мы… — начала было Санса, но он снова перебил ее. — Теперь мы кто, м? Кто мы друг для друга? Даже не знаю, что хуже, Санса. Я только привык к тому, что ты считаешь меня своим братом! — раздраженно выпалил Джон и отвернулся. Бейлиш сказал ей однажды: «Посмотри вокруг, дорогая, все здесь — лжецы, а ты — самая никудышная лгунья из всех нас». Джон мог бы посоревноваться с ней в неумении лгать. Все его существо протестовало против притворства, подобострастия и лицемерия. И его всегда выдавали глаза. Даже когда он хотел казаться отстраненным и собранным, взгляд его, горящий любовью и заботой, так и кричал: «на самом деле я так не думаю, я не знаю, зачем это сказал, прости». Всем своим видом Джон стремился показать ей, как спокоен и холоден. Но Санса умела «читать» выражения его лица: Джон мог сколько угодно бравировать своей напускной невозмутимостью перед другими, но ее-то не проведешь! Она всегда замечала, как сходятся у переносицы его соболиные брови, когда он взволнован; как он тихо вздыхает и прикрывает глаза, если с чем-то не согласен. Сейчас, пристально глядя в эти тепло-карие глаза, Санса видела в них танцующие языки пламени, явно противоречащие тому, что он только что сказал. Она не различала, злость это или обида, но в одном была уверена: этот горящий взгляд, всегда устремленный на нее, что-то значит. Не может не значить! Или же она совсем ничего не понимает. Санса потянулась к нему и взяла кузена за руку. Он затаил дыхание, но ничего не сказал и только молча сжал ее руку в ответ. — Сводный брат, кузен… Да какая разница? Ты будешь моей семьей всегда, Джон. Позволь мне стать для тебя всем тем, чего у тебя никогда не было, так и хотелось закричать ей. *** Он резко поднялся с кресла. Всю жизнь Джон Сноу чувствовал себя чужаком — сначала в Винтерфелле, а потом и на Стене. С самого детства Джон знал, какая судьба ждет его как незаконнорожденного сына, и был готов бежать, куда глаза глядят, из этого замка, от этих людей, которые каждый день поливали его презрением. Пятно на добром имени лорда Старка, дитя страсти и бесчестья. Но, как ни крути, от себя не убежишь. Долгое время Джон запрещал себе думать о будущем, потому что просто не считал его возможным — в самом деле, разве жалкое существование на Стене — это жизнь? Конечно, он любил семью отца. Да и как можно было не любить Старков? Но Джон не мог не замечать невидимой грани, разделявшей бастарда и законных детей Неда. Из всех Старков только Санса никогда не видела в нем брата, но сейчас Джон был этому даже рад. — Семьей? А будет ли у меня когда-нибудь собственная семья? — с горечью спросил Джон, бросив быстрый напряженный взгляд в сторону кузины. «Станешь ли ты моей семьей», хотел бы спросить он, но не смел даже надеяться. *** Санса встала вслед за ним и дотронулась до его плеча. Вот же он, идеальный момент. «Давай, предложи ему это сейчас», нашептывал голос у нее в голове. А если он рассмеется ей в лицо? Вдруг он скажет, что она сошла с ума? — Будет, если ты этого захочешь, — тихо заверила его Санса, борясь с желанием прокричать ему правду обо всем в лицо. «Еще не время, он не готов», сказала она себе в утешение. Джон повернулся к ней вполоборота. — Я ничего в жизни так не хотел, Санса, ничего и никогда. Все, о чем я мечтал — сбросить с себя клеймо бастарда. — С этим покончено. Ты никогда им по-настоящему не был, Джон. Ты — сын кронпринца Семи Королевств, король по праву рождения. — Я грезил о том, как отец позвал бы меня к себе и сказал: «Все, Джон, теперь ты — Старк». Ну что за дурак? Когда Станнис предложил мне Винтерфелл, я так хотел этого, Санса… Не знаю, где я только нашел силы отказать ему. Санса закрыла глаза и низким шепотом проговорила: — Когда мне было особенно плохо в Королевской Гавани, я представляла, как сижу в красивом саду со своим благородным мужем, и у нас на коленях — щенки, Джон. Я грезила о том, что рядом со мной резвятся дети, названные в честь отца и братьев, которых я потеряла. Все еще считаешь себя дураком? Знаешь, а мы с тобой очень похожи, — тихо подытожила она и добавила: — Оба мечтали о том, что никогда не было по-настоящему важно, вместо того, чтобы наслаждаться тем, что имели. Взгляд его немедленно смягчился; Джон что-то тихо пробормотал и большим пальцем смахнул слезу с ее щеки. — Нет, милая Санса, только не плачь… Все позади, ты никогда не вернешься туда. Она накрыла его руку своей и горько улыбнулась. — Я знаю, Джон, знаю. Но и ты пойми: пути назад нет. Скоро перед тобой откроются все двери, выбирай любую. Если Дейенерис уже знает о твоем происхождении, она наверняка захочет познакомиться с тобой… Возможно, захватив трон, она даже потребует твоего присутствия в Королевской Гавани… Джон Сноу мог позволить себе быть одиноким волком, но вот Джон Таргариен… — Я не оставлю тебя одну, — быстро сказал Джон, глядя на нее с такой уверенностью, что Санса даже слегка покраснела. — Добровольно — нет, но если твоя тетя потребует… — Ну вот скажи, разве я похож на Таргариена? Она улыбнулась и приподняла бровь: — Иногда даже больше, чем ты думаешь, Джон. — Но как же… — Необязательно иметь серебряные волосы и глаза цвета индиго, чтобы быть драконом, дорогой, — справедливо подметила Санса, и Джон ухмыльнулся. «Дорогой»? — Да уж, чего нет, того нет. Санса провела рукой по шраму на его виске, и Джон закрыл глаза. Решение почти всех их проблем лежало на поверхности, почему же он не видел? Или видел, но не хотел признавать? — Никогда не сомневайся в себе, Джон. — Порой я забываю о том, что теперь я — король. — Не тревожьтесь об этом, ваша милость. Я всегда буду рядом с вами, чтобы напомнить. Он рассеянно кивнул и, скользнув обжигающим взглядом по ее бедрам, затянутым в кожаные бриджи, как можно небрежнее бросил: — Интересный наряд, Санса. Санса чуть прищурилась и кокетливо уточнила: — Вы так считаете, ваше величество? Не припомню, чтобы вы разбирались в женских нарядах. В тот момент она не могла не вспомнить того смущенного, тихого мальчика, каким Джон когда-то был. Застенчивый бастард бы сосредоточенно нахмурился и промямлил что-то невразумительное. Но тот мальчик умер, чтобы вновь родиться красивым и уверенным в себе мужчиной. Джон приподнял ее подбородок и, не сводя с нее все того же раздевающего взгляда, ответил своим низким, с хрипотцой, баритоном: — Люди меняются, Санса. *** Санса так и таяла в его руках. Это было невыносимо — быть с ней и не быть с ней. Осознавала ли она, какой эффект на него производит? Но не только это мучило Джона. Он ни разу не позволил себе лишнего, не нарушил границ дозволенного — да как он смел? Бастард, пусть и провозглашенный королем, никогда бы так не унизил ее. Но вот теперь, когда раскрылась тайна его рождения, как Таргариен, он вполне мог бы… Джон тихо ругнулся и почесал затылок. Да ничего он не мог! Для всего мира он так и оставался Сноу, пусть и Королем Севера, но бастардом Неда Старка. О его настоящем происхождении знают только они втроем, Мира и ее отец. И Мизинец, по словам Сансы. «Он попытается что-нибудь сделать, Джон, я знаю. Он… Он может как-то натравить нас друг на друга, спровоцировать ссору из-за какого-нибудь пустяка… Бейлиш обожает манипулировать людьми, как это любил и Рамси. Только Петир в тысячи раз хуже и опаснее. Тогда ты не послушал меня — и чуть не погиб. Умоляю, не совершай эту же ошибку! Позволь мне разобраться с этим человеком. Я знаю его, знаю, как он мыслит. Не вмешивайся, прошу, ни о чем не спрашивай. Поверь, некоторых вещей тебе лучше не знать». Пальцы правой руки его тут же инстинктивно сжались — мысленно он сомкнул их на рукояти Длинного Когтя. Санса по-прежнему оставалась для него недосягаемой. Неужели же она не чувствовала, как ему с ней хорошо? И если чувствовала, то почему молчала? Джон попытался вспомнить, как вела себя с ним Игритт, и печально улыбнулся. Игритт никогда не скрывала эмоций, ее отношение к нему было прозрачным с самого начала. Им обоим было нечего терять. Они были свободны. Но с Сансой все, конечно, было не так. Иногда Джон замечал в ее пристальном, манящем взгляде некое подобие… приглашения? Ее распущенные волосы так и звали запустить в них руки. Стоило Джону слегка приобнять ее за талию, как Санса сильнее прижималась к нему всем телом. В ночь ее возвращения домой Джон почти потерял контроль и чуть не впился в нее губами, прямо на глазах у всех. Если бы Санса была невозмутимой и неприступной, как когда-то, все было бы намного проще — Джон просто избегал бы ее под любым предлогом. Он бы помучился какое-то время, но постепенно боль бы прошла, как проходит все в этом мире. Вот уже который час он ворочается в кровати — бессонница стала его бессменной спутницей. Он раздраженно откинул меховое покрывало и сел на постели. Джон думал о своем настоящем отце, Рейгаре, и его сестре, Дейенерис. Интересно, какая она, его тетя? Теперь мысль о ее драконах уже не казалась такой безумной… К тому же, Джон как никто другой знал об опасности, дремлющей за Стеной. Может, стоит написать тете и все рассказать? Хотя вряд ли Дейенерис будет в восторге — ведь у Джона, как у сына Рейгара, было больше прав на престол, чем у его сестры. Джон раздраженно фыркнул. О чем он только думает! Какой еще Железный Трон?! Все это никогда его не интересовало. Всю жизнь Джон равнялся на Неда Старка — мужчину, которого считал отцом. Даже в самых безвыходных ситуациях, спустя столько лет, Джон всегда спрашивал себя: как бы поступил Нед, если бы оказался на его месте? Что же ему сделать? Бран явно не намерен нести бремя Хранителя Севера и даже слышать ничего не хотел об этом, таким образом получалось, что вести за собой людей снова придется ему самому — и неважно, что Джон совершенно этого не хотел. Или хотел?.. Если правда о его происхождении раскроется, как поведет себя Дейенерис: примет ли она его или прикажет убить? Джон поморщился, представляя себе перспективу жизни в Королевской Гавани. Да, пусть он и Таргариен по рождению, но Нед Старк навсегда останется его настоящим отцом. Джон никогда не сможет считать домом никакое другое место, кроме Винтерфелла. Винтерфелл — это воспоминания детства, Робб, Бран и Арья. Винтерфелл — это Санса. Джон провел рукой по волосам, только еще больше их взъерошив, и закрыл глаза. По утрам он просыпался с мыслью о том, во сколько было бы прилично зайти за Сансой в покои, чтобы сопроводить ее к завтраку. Если же Джон по какой-то причине не мог этого сделать, утро считалось безнадежно испорченным. Даже если они не виделись в течение дня, Джон ощущал ее незримое присутствие повсюду — без Сансы Винтерфелл не был его домом. Пока она гостила в Гнезде, Джон слышал в пустых коридорах ее смех и чувствовал запах ее духов везде, куда бы ни пошел. Каждый вечер они с Браном и Сансой ужинали вместе, а после беседовали за кружкой эля в его покоях. Бран быстро утомлялся. Да, он — Трехглазый Ворон, но в первую очередь молодой Старк был обычным мальчиком-калекой. Джон был так благодарен Мире Рид — ведь если бы не она, Бран вряд ли добрался бы до дома живым. *** Трехглазый Ворон почти задремал в своем кресле, но голоса Сансы и Джона все еще глухо звучали у него в голове. — Нужно отнести Брана, — прошептала Санса, и Бран почувствовал легкий поцелуй сестры на щеке. — Пусть останется здесь, я посплю на кушетке. — Короли спят в королевских постелях, Джон, — рассудила Санса и захихикала. — Вздор. — Пойдем-ка, а то разбудим Брана. — Куда? — Ко мне. — Ну нет… Санса! — без особого энтузиазма запротестовал Джон, но с ней было бесполезно спорить. — Джон! — А если кто-то…- в голосе его звучала паника. — Джон, мы у себя дома. И мне, если честно, нет до этого дела. Пусть судачат. — Ладно. Подожди, я подброшу в камин дров. Бран не видел ее, но мог поклясться, что Санса, скорее всего, нетерпеливо закатила глаза. *** Джон лежал на ее кровати, полностью одетый, и завороженно смотрел, как Санса методично расчёсывает свои длинные волосы. Он улыбнулся себе под нос, издав тихий смешок. Санса обернулась через плечо и спросила: — Ты что-то сказал, Джон? Он только отрицательно покачал головой, не переставая по-мальчишески улыбаться. Санса вздохнула, отложила гребень и выжидающе посмотрела на кузена. — Джон? — Да ничего, просто… Я завидую мужчине, который возьмет тебя в жены, вот и все. Она забралась на постель и уселась рядом, напряженно ища в его взгляде что-то, что позволило бы ей сказать все, что она должна ему сказать. «Вот сейчас, давай же! Просто скажи!». — Я все же лягу на кушетке, — пробормотал Джон и собрался вставать, но Санса поймала его за руку и уложила обратно. — Сегодня ты спишь со мной, — тихо сказала она не терпящим возражений тоном. Джон потрясенно кивнул, на всякий случай отодвигаясь на другую сторону кровати. Санса юркнула под одеяло и, странно поглядывая на Джона, проронила: — Но если тебе некомфортно… Он только опустил глаза. Если бы Санса только знала, что происходит сейчас у него в голове… Комфортно ли ему? Более чем. Они лежали на безопасном расстоянии друг от друга. Джон бесцельно пялился на балдахин, Санса же предпочла отвернуться к окну. В камине тихо потрескивали поленья, наполняя комнату душистым теплом и мягким светом. Ее длинные, похожие на яркие языки пламени, локоны разметались по подушке. Джон зажмурился и резко открыл глаза: Санса все еще глубоко дышала рядом с ним. Невероятно. Джон осторожно тронул ее за плечо, но Санса не шелохнулась. Тогда он придвинулся ближе и деликатно притянул ее к себе. Санса прерывисто вздохнула и шевельнула бедром, удобнее устраиваясь рядом. Джон зарылся лицом в ее волосы и умиротворенно закрыл глаза. Теплая рука ее нащупала в складках мехового покрывала его руку. Санса поднесла ее к губам и поцеловала. — Я бы спал с тобой каждую ночь, всю оставшуюся жизнь, — шепнул Джон. «И будешь», подумала Санса, довольно улыбаясь.