Вымирание

Испания. Портбоу и его окрестности. Конец июля – август 1995       Аэропорт Дайс в родном Абердине казался Калипсо шумным, но испанский аэропорт Виго превзошёл её ожидания: шумно, жарко, пыльно и малопонятные разговоры. Того ограниченного словарного запаса, что удалось изучить за два месяца ожидания визы и переговоров с Браунами, все же хватало, чтобы более менее понимать местных при условии, что они не говорят слишком быстро.       Старенький рейсовый автобус неспешно катился от аэропорта до Портбоу, в окне мелькали фермы. Выкрашенные белой краской или из белого камня большей частью принадлежали владельцам виноградников и винокурен. Фермы попроще не радовали глаз отделкой фасадов, тёмный грубый камень был употреблён как для складов и подсобных строений, так и для жилых помещений.        Портбоу, расположенный на островке и соединённый с материком мостом, был частью Киньсо, хотя жители считали его отдельным городом. Город не впечатлял. С десяток улиц, около сотни домов, несколько рыбоперерабатывающих заводов, школа и больница. Большая больница для такого небольшого… хм… города. Как рассказал словоохотливый и явно скучающий продавец газет, эта больница обслуживала несколько городков и ферм, расположенных на материке.       Добби, принявший вид полукнизла, с любопытством посматривал сквозь сетку переноски. Когда же он в последний раз был в Европе? Дай создатель памяти… лет сто пять назад, когда десятилетний сквиб Тибериус Малфой сбежал из дома, соблазнившись посулами представителя семейства Мариньи, которое на тот момент пыталось заполучить имущество пересёкшейся французской ветви Малфоев. Добби прикрыл глаза, предаваясь воспоминаниям.        Мариньи утверждали, что они происходят от того самого Ангеранна де Мариньи, коадъютора королевства при Филиппе IV. Но в отличие от своего предка не брезговали финансовыми махинациями и скупкой краденого. С какой радости они ввязались в войну за наследство осталось не выясненным, но своё они получили, и не только взбучку от прямых наследников, но смогли получить в руки кое-какой компромат, благодаря дурости Тибриуса… О, тогда скандал удалось замять, хотя слухи ходили долго и Хьюго Малфою и жене его Эдолаиде качественно попортили нервы.        Ох, и много он, Добби, времени потратил на слежку за Мариньи и выяснение их ухоронок и домов. В последний раз он проверял данные в 1973 по требованию Абракаса, через несколько недель после смерти Линуса. Абраксас тогда знатно злился, подозревая, что смерть младшего сына не просто дурость четырёх школьников, ибо у Тибертиуса Малфоя были магически одарённые дети и внуки. А Мариньи упорно распускали слухи, что Тибериус сквиб наглая ложь родни, ибо этот Малфой пошёл против семьи потому, что… Добби не помнил причины. Да и умер Тибертиус рано, в тридцать шесть, в один год с родителями. Он тогда подозревал одну интересную китайскую практику, но найти концов не смог, да глупцы и не требовали результатов.       Добби потянулся и устроился поудобнее, всё же котом быть одно удовольствие, жаль общаться с Калипсо не получится в такой форме. Может быть со временем и при наличии нескольких заёмщиков телепатическое общение будет возможным. Уже засыпая, Добби подумал: «А может, Мариньи всё ещё вынашивают идеи получить деньги и бизнес Малфоев? Хорошо, что Кали уже не Малфой, не то…»       В психиатрическом отделении больницы было тихо и поговорить с заведующим отделением доктором Торпсом не получилось — он был в отпуске до седьмого августа. Старшая медсестра, придирчиво изучив доверенность на получение информации о местонахождении и состоянии здоровья Марка и Энджел Браунов, с неохотой рассказала, что Эйнджел поступила к ним средине июля в тяжёлом состоянии, которое стремительно ухудшается. Медсестра даже сводила посмотреть на пациентку, пребывавшую явно в каком-то своём мире, а не в реальности. Похудевшее лицо, тощая фигура и бессмысленный взгляд Эйнджел пугали Калипсо. Что такого должно было случиться во время путешествия, что вроде бы здоровая женщина сбежала в мир фантазий?       Выяснив у неразговорчивой медсестры, когда кончится отпуск у заведующего, и приёмные дни, Калипсо покинула скорбный дом. По дороге к гостинице купив газету, Блейк размышляла, чем ей занять оставшиеся пять дней отпуска врача и те дополнительные два дня до приёма. Уже две недели она билась над автоматической системой взлома защиты домов, но конструкции не подбирались совершенно, да и на чём выписывать эти символы? Дерево слишком громоздко, бумага недолговечна, а вручную наносить каждый раз лень. Нужно найти магический квартал Испании. Может, здесь найдётся подсказка.        Добби не знал месторасположение магических улочек Испании, но загорелся идеей бумажных активаторов взлома, вспомнив, что в Китае и Японии нечто подобное используют на постоянной основе, даже не маги. Хотя в большей степени это касалось гаданий и алхимии. Как поведал Добби, у азиатов крайне своеобразное представление о магии и свои течения. Так называемый европейский новодел, касающийся палочек, недавнее приобретение японцев и китайцев. В основном используют даосские практики, особенно «боевые маги», управлявшие при помощи даосских амулетов особыми зомби или шаманы приобретавшие умения и свойства некоего духа или духов на время битвы. А так как в последний век представители этих течений действовали за одно, то проигрывали они редко.       — Кстати, с даосизмом и прочим проще! — заметил Добби. — Подойдёт для поисков любой эзотерический магазин и там, наверняка, найдётся что-то по даосизму или схожим практикам. На крайний случай остаются книжные магазины.       Пожав плечами, Калипсо развернула газету, искать магазины вообще и эзотерической направленности в частности сегодня не хотелось. Тем более завтра нужно где-то создать укромное местечко для занятий магией и хранения вещиц, светить которыми не хотелось в номере, ибо она сомневалась в честности персонала. В газете ничего интересного не нашлось, разве что на странице, отведённой светской хронике было:

С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ДОКТОР ТОРПС!

      Мы рады поздравить доктора Рамона Торпса, заведующего психиатрическим отделением нашей больницы, с днём рождения. Сегодня ему исполняется 55 лет. Последние тридцать лет он посвятил изучению сложных психиатрических заболеваний людей. Благодаря его усилиям, сотни пациентов вновь обрели душевное здоровье. Наша редакция хочет пожелать доктору дальнейших успехов в профессиональной деятельности.        «Ну, хоть имя выяснила», — отстранённо подумала Калипсо, ложась спать, сегодня был суматошный день.       Утром выписавшись из гостиницы, девушка и кошка направились в сторону моря, петляя по улочкам в поисках достопримечательностей, которые можно сфотографировать на память. Бессмысленные и бессистемные блуждания привели в конец улицы, выходившей к причалам, крайний справа дом был давно заброшенным, но ещё недостаточно обветшалым.       — Вот оно! — тихо мурлыкнул Добби, мотнув головой в сторону здания.       — Зачем оно нам? — на языке жестов спросила Калипсо, не рискнув говорить вслух «с пустотой», до психушки-то всего несколько улиц.       — Затем, дорогая Кали, — прожестикулировал в ответ превратившийся в домовика и отступивший в тень помещения Добби, — что пора отрабатывать Фиделиус, а это самое удобное место, хозяевами даже и не пахнет!       В последнем утверждении Калипсо и не сомневалась. Но все же терзали смутные сомнения, что хозяин у строения был, но либо из-за нехватки денег, либо из-за очень уж сложного законодательства по поводу реставрации решил махнуть рукой на дом…       Дом, несмотря на то, что был двухэтажным, по площади не превышал шестидесяти квадратных метров. Собственно сам второй этаж был очень маленьким, места хватало для кровати, шкафа и небольшого кресла и трюмо. От остального пространства дома комнатка второго этажа отделялась перилами. На первом же этаже было всё остальное: туалет с душевой около входной двери, гостиная, совмещённая со столовой, за которой сразу же начиналась кухня. Слишком общее пространство не понравилось Калипсо, но выбирать не приходилось, в конце концов, что мешает создать стену отделяющую спальню от всего остального?       Завершился обряд Фиделиуса через полтора часа назначением Хранителем Добби, Калипсо было сложно признать этот заброшенный дом своим. Следующие несколько часов слились для Калипсо в монотонное повторение восстанавливающих чар, и к двум часам пополудни дом щеголял светло-бежевой отделкой стен. Весь мусор, равно как и остатки мебели, были уничтожены. Некоторые детали интерьера не подавались «Эванеско». Зачаровав мусорный мешок чарами незримого расширения, которые помимо всего прочего неплохо облегчали вес, Калипсо выкинула всё не поддающееся исчезновению.       Наблюдая за девушкой, Добби испытывал чувство гордости. Очень многие маги, в том числе и среди Малфоев, были крайне ленивы и считали чары расширения пространства сложными, как и многие другие… Мелькнула мысль научить Кали заклятию адского пламени — самое то, чтобы отбиваться от всяких странных граждан. Хотя это не в характере Калипсо, трансгрессировать — пожалуйста, а вот убивать… Хотя да, покалечили одну гражданку, Кали тогда переживала и порывалась извиниться. Он тогда еле отговорил от такой дури.       — Замечательно! Где мебель-то брать будем и как перетаскивать? Да и зачем? Всего на неделю здесь.       —… Трансфигурирую… что-нибудь, — пожала плечами Калипсо.        Добби был счастлив, всего четыре года и уже магией решают многие бытовые проблемы. Он правильно сделал, что не стал учить всяким «Дантисимусам» и прочим «Таранталлеграм» — абсолютно бесполезные, на его взгляд, шуточные заклятия. «Самих бы этих шутников…», — слабое раздражение кольнуло Добби. Больше его бесили Малфои: сами же вызвали для получения магии для сквиба и сбора всяких полезных заклятий, а сами… Редкий Малфой толком изучал собранные заклятия, иногда заглядывая в сборники. Максимум использовали кое-что шутки ради, а всё остальное — «Эльфы же есть!». В который раз за четыре года Добби задался вопросом: заметили исчезновение части библиотеки или нет? Хотя могла заметить мадам Лестрейндж, сестра жены старшего Малфоя, Беллатриса, в девичестве Блэк, единственный человек, проявивший интерес к сборнику.       Добби растеряно подёргал себя за ухо, наблюдая, как Калипсо доводит цвет стен до нужного ей оттенка. Мысли вернулись к Беллатрисе, за которой, как и за многими другими магами, Добби следил, повинуясь своей натуре сборщика информации. Беллатриса, старшая дочь, наследница большей части состояния родителей, умная, воспитанная, образованная волшебница, с воспитанием которой родители слегка перемудрили. Не видела она себя прилежной женой-домохозяйкой, в школе нашла выходы на подпольный дуэльный клуб, где тренировалась и зарабатывала деньги в юности, и спускала пар после нескольких лет брака… «Интересно, что сделает с мужем Белла, когда узнает о его внебрачных детях? Да за предъявлением претензий было бы интересно понаблюдать, с расстояния в километра два», — Добби хихикнул, человеческие скандалы и интриги его забавляли. Предвкушая очередное интересное наблюдение и надеясь, что оно ещё не состоялось, Добби обратился к Калипсо, которая осматривала дело рук своих.       — Сначала в местные шахты, просто посмотрим, какие камни можно забрать и трансфигурировать в мебель, чары дней десять продержатся, я думаю. А может, и годы.       Неделя ожидания была долгой и нудной. За это время Калипсо успела пару раз сменить интерьер присвоенного дома, переставить те фигурки, что изъяли из опустошённых схорнов, и прикупить кое-какие безделушки, дабы дом не выглядел столь казённо и безлико. А также пообщаться с детективом из семьдесят третьего полицейского участка, в ведении которого был розыск Марка Брауна.       Альберто Ривас не испытывал восторга от этого дела. По его мнению — это типичный «глухарь». Как он доверительно сообщил, скорее всего, это Энджел убила своего мужа и удачно избавилась от трупа, равно как и от улик, и новоиспеченная вдова ни в чём не признается.       Слушая Риваса, Калипсо только кивала, прекрасно поняв недосказанное: даже если Энджел не виновата, её сделают крайней, не зря она в психушке отсиживается или действительно рассудком подвинулась? И как найти выход на местных магов? Брауны утверждали, что испанцы очень хорошо прячутся. Все их посёлки, в количестве то ли пяти, то ли восьми штук, находились под аналогом Фиделиуса, хранителями которого выступали мэры поселений, выбираемые каждые пятнадцать–двадцать лет. А что поделаешь? Инквизиция!       И опять же, если верить Браунам, их доступ в один городок душ так на сорок истёк в прошлом году, и новый мэр не собирался обновлять доступ англичанам. На вопрос о газетах Джессика Браун предложила несколько туманных объяснений, самыми адекватными были: «свои люди прислали» и «сделали запрос».       Восьмого августа удалось договориться с доктором Торпсом о встрече одиннадцатого августа в 13:20, а вечером прилетела сова от местных магов. В письме содержалось всего два пункта: почему иностранная ведьма интересуется английской магичкой, по совместительству являвшейся пациенткой лечебницы и свидетелем исчезновения Марка Брауна, и данный момент нуждался в прояснении завтра, 9-го числа, в полдень в кафе дона Агилара. Калипсо особенно удивила длинная, вычурная подпись, занимавшая добрую половину страницы:        «Анхелес Наваррете, волшебница третьего ранга, гвардеец министерства Магии Испании, верноподданная короля магической Испании Энрике XXII де Кастилья»        Этот перечень званий и должностей породил множество вопросов: ранги магов? Магический Король? Вот и спросит завтра днём.        Добби же заинтересовало другое. Этот дон Агилар случаем не мафиози Хосе Агилар? Ну, тот самый, который в магическом мире Испании ответственный за контрабанду всякого разного: от пропусков в закрытые поселения магов до работорговли? И на которого, уже лет десять обижался Люциус, платёжеспособность которого была изящно и во всеуслышание поставлена под сомнение на единственном аукционе дона Хосе Агилара, куда пригласили Малфоя.       Добби хихикнул, вспоминая тот давнишний вечер. Для аукциона было выделено три шикарных зала. В первом выставлялись безделушки, антиквариат и артефакты подешевле, так сказать массового производства или учеников известных личностей, вроде ювелира Пьера Кошона или Николя Фламеля, творения самих мастеров или удачные создания их учеников или не менее удачные подделки, выставлялись во втором зале.       А третий зал представлял специфическую продукцию: рабы вроде поваров, кондитеров, врачей, музыкантов и танцовщиц, но и личностей, умевших услаждать не только слух и взгляды гостей. Взломщики проклятий и искатели, также именуемые драузерами, проходили как наёмники, и договора с ними были краткосрочными и на порядок дороже.        Многие чистокровные английские маги, явившиеся по приглашениям, выделялись среди остальных гостей своими традиционными мантиями, что вызывало недоумение и смешки у иностранных магов. Залы располагались в портовой зоне Ливерпуля и были защищены помимо Фиделиуса, ещё и от трансгрессии.        Хозяин вечера, да гости с насмешкой, недоумением и презрением посматривали на англичан, пришедших с домовыми эльфами, дабы те забрали их покупки. Гревший уши, Добби услышал немало острот на французском, испанском и немецком языках, и задавался вопросом: Чего пытается добиться дон Хосе Агилар и прочие гости буквально нарываясь на конфликты? Деньги? Заложники? Чистокровные английские рабы? Передел рынка?        Люциус, владевший французским поджимал губы, услышав очередную остроту за спиной, да и цены не доставляли радости: самые «дешёвые» товары стоили сто галлеонов, а остальные — начиная с 500 галлеонов, на все претензии был один ответ «Контрабанда, сэр!». «Домашние слуги» и вовсе от 700. На возмущение Люциуса, что для домашних есть домашние эльфы, Агилар отпустил пару сальных шуток, по поводу употребления домашних эльфов в домашних делах, в конце концов, используют же англичане для развлечений сатиров, панов и прочих застрявших в различных анимагичеких формах людей, предположив дешевизну таких развлечений и попенял на свой идиотизм, из-за которого он, дон Хосе Агилар, решил, что сможет заработать на английских магах, не изучив и не учтя проблемы в экономике Англии.        С той поры в Англии если и проводились аукционы контрабанды, то по крайней мере Люциуса туда не приглашали, либо он сам туда не ходил. В отличие от Блэков. Не так давно Вальбурга Блэк хвасталась, что её сын не то приобрёл у Агилара, не то нанял в Лютном прислугу для присмотра за детьми и в частности за детьми непутёвого Сириуса: девицу Эллизабэт по фамилии Лэнг…        Добби прикрыл глаза. Если владелец кафе именно этот дон Агилар, то это было нехорошо, слишком уж яркая внешность у Кали, хотя возможно, он зря паникует и владелец всего лишь однофамилец контрабандиста…        Кафе «У дона Агилара» располагалось в необычном, хотя и живописном месте, в северной башне моста, ведущего в Портбоу. И это успокоило подозрения Добби. Просто однофамилец, тот мафиози предпочитал менее людные и открытые места.       Калипсо с невидимым Добби прибыли пораньше, чтобы осмотреться. Кафе было небольшим, столов на пятнадцать, и абсолютно безликим. Белые стены, тёмные потолочные балки и полное отсутствие картин или фотографий. Несмотря на многолюдность движения по мосту, в кафе было мало народа: из пятнадцати столиков занято было три.       Добби опять испытал приступ паранойи. Неужели всё-таки Фиделиус и контрабандисты? Но письмо писал один человек, и почерк явно женский…        — Сеньора Калипсо Блейк? — негромкий голос раздался за спиной Кали. — Я — Анхелес Наваррете.        Подошедшая оказалась среднего роста женщиной не старше двадцати пяти лет. Калипсо была удивлена тем, что девушка была одета по маггловской моде, а ведь многие маги Англии, не смогли бы слиться с толпой на улице, слишком уж странные представления о моде у них были.        Беседа, занявшая минут двадцать, носила оттенок разговора ни о чём. Наваррете недоумевала, почему Брауны не послали сообщение в Министерство Испании, или хотя бы через своё Министерство заказали бы порт-ключ. Места для межнациональных доставок людей известны и не меняются, а уж там-то обратиться к дежурному сотруднику министерства с насущными вопросами… Калипсо не знала что ответить, равно как и перевести разговор на интересующие её вопросы о жизни магов Испании.        — Марка Брауна живым не найдут, — сказала к концу беседы Наваррете. — И убила его именно жена, легилименты министерства в этом уверены. То что в сознании женщины мелькают какие-то ящеро- или рыбообразные люди, так это следствие безумия Энджел Браун и увлечения каким-то культом… Дагона, кажется.       Наваррете ушла, а Калипсо, допивая третью чашку кофе, терзалась новыми вопросами: а точно ли это волшебница? И именно из Министерства, а не какого-то мифического ордена Дагона? Лёгкое прикосновение Добби прервало размышление Калипсо, собеседница покинула территорию, можно было уходить.       Разговор с доктором Торпсом был столь же малоинформативен, как и разговор с дежурной медсестрой за две недели до этого. Рамон Торпс был уверен, что изменения в психике женщины вызваны не только неудачным браком, но и наследственностью: слишком уж фантастичны и продуманы галлюцинации у пациентки. Чего только стоят утверждения о рыболюдях с острова и неком тайном ордене или братстве (просто секте, по мнению самого Торпса, в которой родилась и росла пациентка), символ которого часто рисовала Энджел. Доктор заверил, что лечение будет продолжаться, и он хочет попробовать инновационный способ лечения.       Беседа была прервана медсестрой, ворвавшейся в кабинет и сообщившей, что пациентка Энджел Браун сбежала и, по словам санитарки, угнала школьный автобус, остановившийся около больницы. Скомкано извинившись, Торпс выпроводил Калипсо из кабинета, а сам отправился решать возникшую проблему.       Сделав вид, что уходит и использовав чары Хамелеона, Калипсо прошла в палату Энджел, около которой не было даже персонала больницы. Торпс с поста медсестры звонил в полицию, медсёстры и врачи проверяли наличие остальных пациентов.        Палата, рассчитанная на одного пациента, навевала тоску: белые стены, решётка на окне, цветущее растение, похожее на розы, на подоконнике, дверь, ведущая в безликую ванную комнату, заперта.       Беглый осмотр палаты показал, что дверь открыли изнутри, на тумбочке лежали газеты, лекарства и мелочёвка, на подоконнике стояла открытая шкатулка, в которой лежали духи, бижутерия и блокнот, оказавшийся дневником Энджел, забрав который, Калипсо не торопясь пошла к выходу, проклиная эти запутанные коридоры и слишком большую площадь больницы.        Сняв на лестнице заклятие невидимости, Калипсо вышла в коридор первого этажа, где располагались склады и хранилища. Какой-то шорох привлёк внимание Калипсо. Начав разворачиваться, Блейк получила скользящий удар по голове, чьи-то руки подхватили обмякшее тело и затащили девушку на склад медикаментов. В полубессознательном состоянии Калипсо почувствовала укол в руку, по телу разлился жар, навалилась слабость… Калипсо смутно видела нападавшего, стоящего прямо перед ней, тело слушалось плохо, но все же удалось ударить ногой нападавшего, судя по разразившимся матам, она попала!       — ¡No te atrevas a tocar a la Señora! (исп. Не сметь трогать Хозяйку!) — раздался тонкий голос Добби.        Вспышки заклятий и грохот разбившихся склянок — последнее, что заметила Калипсо, прежде чем потерять сознание.       Добби уцелевшим глазом посмотрел на дверной проём и на стоявшего в нём темноволосого худощавого мужчину, вздрогнувшего от вида домовика, у которого заклятием снесло половину головы.       — Ayúdala ... a un lugar seguro ... (исп. Помоги ей… безопасное место… я по… покажу), — с трудом сказал Добби.        «Симпатичная… Синдикат дорого платит за таких», — отметил мужчина, подойдя к Калипсо и беря её на руки.        Добби вцепился в рукав незнакомца и через секунду троица стояла в тупике между то ли промышленными зданиями, то ли складами, располагавшийся напротив захваченного и скрытого Фиделиусом дома.       — Хсс… Dirección Barrio Illa Toralla, 179 (исп. Адрес Баррио Илла Торалла, 179) – назвал адрес Добби, когда дом проявился, троица вошла.        Случайный попутчик без особого любопытства смотрел на появившийся дом. Мужчина, положив девушку на кровать на втором этаже, покосился на искалеченного домовика, недоумевая: почему он ещё жив и функционирует… Рана на голове существа была кошмарной: режущим заклятием (слишком ровный был срез) снесло треть головы, но, ни крови, ни мозгов: череп заполняла чёрная, блестящая масса.        – Кто вы? – на английском со слабым, неопределенным акцентом спросил мужчина. – В Европе нет домовиков, только в Англии.       – Мы Искат… – домовик шумно втянул воздух, тьма заволакивающая череп домовика вытекла и перетекла левое предплечье девушки и приняла вид трёх цветков чёрного Морозника [*], а тело вполне молодого и здорового домовика моментально усохло, став мумией.        «Какого чёрта?» – удивился мужчина, убрав мумию домовика в трансфигурированной гроб, и осматривая помещение, интерес, помимо странного домовика и татуировки, вызвала только статуэтка змеи с гребнем из шести шипов вокруг головы [*] – «И, где эти Искатели её достали?»       До вечера девушка так и не пришла в себя, и мужчина не торопился покидать защищённый дом, всё же трупы нападавших уже обнаружены, а Ост-Индийский Синдикат, чей девиз и раннее название было «За всё хорошее, во имя всего плохого», такого не прощает, и плевать, что не состоявшиеся похитители всего лишь шестёрки.       Калипсо пришла в себя во мраке комнаты. Всплывшее воспоминание о нападении в больнице заставило резко сесть. Не сразу Калипсо поняла, что находится в спальне экспроприированного дома. Но как она здесь оказалась и где Добби? А, и вон той коробки в углу тоже не было…        Калипсо с трудом зажгла свечи на тумбочке и нервно огляделась. Действительно, спальня в «её» доме, её волшебная палочка на тумбочке справа, а не слева как обычно, и ещё много деталей говоривших, что принёс её сюда не Добби.       Взяв палочку, Калипсо направилась на первый этаж и остановилась на середине лестницы, увидев на кухне чужака, в которого тут же бросила одно заковыристое заклятие создающее клейкую массу, которая убирается специальным зельем — «Какого чёрта, Добби?»       — И Вам добрый вечер, — с безразличием заметил темноволосый мужчина, безуспешно пытаясь отодрать от стены приклеившуюся руку. — Или это такое «Спасибо» за сохранение свободы?       — Где Добби? Кто вы? — поинтересовалась Калипсо.       – Добби мёртв, – ответил мужчина. – А я Анатоль Люпен.       — Люпин? — переспросила, не расслышав фамилию, Калипсо.       – Люпен, через «е», — поправил Анатоль. — Моя семья не имеет отношения к волкам.       Калипсо уселась на ступеньку, рассеяно глядя на кухню и незаметно для себя потирая плечо в районе незамеченной пока татуировки. — «Добби мёртв? Тогда почему колдую? Остаточная энергия?»       Люпен молчал, безразлично наблюдая за растерянной девушкой.       — Отвисните, мисс! — потребовал он. — И может, наконец, представитесь? А то невежливо как-то.        — Калипсо Блейк, — представилась девушка, вставая и призывая нож, смоченный в специальном зелье.       Полчаса спустя случайные знакомые сидели на кухне, допивая последний чай, Калипсо не успела обновить запасы       — А куда направляетесь дальше? — спросил Анатоль.       — Не знаю. А что?       — Те нападавшие только начало, их подельники доведут дело до конца. Вы тут явно проездом, так что где-то на шоссе похищение удастся. — Анатоль ухмыльнулся, его позабавила детская обида на лице девушки. — Я могу прикрыть, пока не покинете гостеприимную Испанию…       — С чего такой альтруизм? — напряглась Блейк, давно не верившая в души прекрасные порывы.       — С того, что у меня счёты к Синдикату и его Босу… — злобная, полная ненависти и застарелой боли гримаса мелькнула на лице Липена. — Такой случай пообщаться с парочкой представителей Синдиката грех пренебрегать.       Калипсо была недовольна как объяснением, так и ситуацией в целом, но и повода отказаться у неё не было, кроме нежелания связываться с незнакомцем. Но какой у неё выбор? Калипсо нахмурилась, ощутив очередную пульсацию в левом предплечье: размеренную, спокойную словно сердцебиение.        «С чего бы? Добби?!» — мелькнула дикая надежда, ибо она не видела смыла в том, чтобы Люпен ей соврал о Добби.       — Допустим… — протянула Калипсо.       — Отлично, — не дослушав, заявил Люпен. — И куда направляетесь?       — Не знаю, — честно сказала Калипсо. — Мне надо найти ещё одного человека.       — И где?       — Я подумаю над этим завтра! — ответила Калипсо и, встав из-за стола, приманила из спальни набор постельного белья для незваного гостя. Сама же направилась в спальню. — Спокойной ночи.       Калипсо ещё долго не могла уснуть. Проверка не замеченного ранее каменного… хм, сундука, подтвердила правдивость слов этого Люпена. Левое предплечье начало гореть сильнее. Закатав рукав футболки, Калипсо обнаружила татуировку, появившуюся буквально вчера. Жар сменился теплом, словно её пытались успокоить или что-то сказать.       Не зная совершенно ничего о духах-донорах, так кажется Добби говорил, Калипсо не представляла даже с чего начинать изучение этого вопроса. Вот что ей стоило спросить Добби раньше? Блейк решила при первой возможности пройтись по книжным, даже эзотерическим. Возможно, она ошибается и магия с ней надолго. Да и не стоило откидывать идею с автоматизацией взлома и проникновения в дома.        «А куда завтра?», — подумала Калипсо, покосившись в сторону первого этажа. В поисках подсказок она стала листать дневник Энджел Браун и задавалась вопросами: Почему дневник хранился в палате больной, если она в нём давно ничего не писала? Стоит ли искать этого Марка? По мнению многих он мёртв, или это просто удобное объяснение? Кто эти Брауны в Испании? Никто!       Взгляд зацепился за знакомое название «Торрминтре». Что-то об этом городе или острове говорили детектив и доктор, да и гвардеец «кардинала» тоже. В основном ссылались на мрачные истории, больше похожие на легенды, и все утверждали, что оттуда не возвращаются. А Энджел вроде как даже побывала и вернулась… одна. Может прокатиться на этот остров? Она же не одна, её шансы покинуть остров увеличатся. С этой мыслью Калипсо заснула.       Утром Калипсо проснулась от странного запаха с кухни. Люпен, напомнивший Блейк взъерошенного ворона, со скучающим выражением рассматривал то, что должно было изображать завтрак.        «Он вообще спал?», — удивилась Калипсо, пытаясь по внешнему виду стряпни определить, что это.       — Куда направляетесь? — спросил Люпен, садясь за стол и гадая, сколько времени Блейк будет смотреть на него с подозрением       — На остров Торминтрре, — ответила Блейк, собирая вещи в зачарованную сумку.       Люпен взял Блейк за руку и трансгрессировал. Калипсо, испытав приступ паники, осмотрелась. Они стояли в старом лодочном сарае.       — Сарай старика Рикардо… — заявил Люпен. — Можно будет одолжить катер.       Калипсо начала беспокоиться. Одолжить? Когда в самый неподходящий момент она может остаться без магии совсем? В компании с магом. Хотя она честно признавалась себе, несильно ей магия помогала в случае чего. Более менее, помогали те не великие навыки драки, приобретенные в приюте, и то не слишком. Пообещав себе, что как только она вернётся в Англию, она обязательно найдет способ подтянуть физическую форму, Калипсо рассматривала запыленный сарай. Хозяин не был здесь недели две, как минимум.       — Катер вон там, — заметил спутник и на недоумённый взгляд Блейк пояснил — Моя палочка, сломалась пару дней назад, а беспалочковая починка предметов не моё.        «Почему она так неуверенно колдует?», — недоумевал Люпен, пытаясь из тех скудных фактов о случайной попутчице понять кто она. Его кольнуло сожаление, что он не силён в легилименции и тем более порождаемой ею обострённой эмпатии. Вспомнилась одна из тех теорий, которую Анатоль не мог вспоминать без смеха, но которые так обожала… эта… В общем та самая!       — Вам плохо? — искренне разволновалась Блейк, услышав судорожный вздох спутника, коря себя за то, что не учла подобную возможность.       — Нормально. Нам не придётся возвращаться в… — Люпен удивился, что не может назвать адрес дома. — Фиделиус?!       — Нет… Да, — тихо сказала Калипсо, у которой сжалось сердце от волнения и печали. Она и не знала, что настолько привязалась к Добби.       Двигатель катера заработал не сразу, до острова доплыли за час. Калипсо с любопытством посмотрела на лайнер, на борту которого красовалась надпись «Королева Виктория», стоящий у причала. Кажется, они видели его около получаса назад.       Некоторые пассажиры лайнера, спустившись на причал, разбредались по пирсу.       — Вы гиды? — по-английски спросила темноволосая женщина.       — Нет, мы просто на пикник. И достопримечательности посмотреть, — быстро ответил Люпен и, махнув в сторону деревьев, добавил: — В частности, вон тот городок за парком…        «Какой город? Торрминтре? Откуда он о нём знает? Почему я ему доверяю?», — растерялась Калипсо, последовав к городу за навязавшимся попутчиком, некоторые пассажиры и члены экипажа потянулись следом.        Погода начала портиться, поднялся туман, с каждой секундой становившийся всё плотнее, в котором тонули и искажались звуки. Люпен взял спутницу за руку.       — Зачем…? — спросила Калипсо, не уточнив, что именно имеет ввиду.       — Погода тут такая! — отрезал Анатоль, свернув на очередной развилке парка, и осматриваясь: пассажиры лайнера потерялись в тумане, либо не пошли за ними лишком далеко. — Ищите своего потерянного!        Калипсо фыркнула и отошла к бордюру, около которого фломастером нарисовала три волнистых линии, концы которых начинались в одних и тех же точках. Из начальных точек шли две линии к изгибам. [*] Начертив последнюю прямую, перечеркивающую рисунок, Блейк достала из сумки кристалл, к которому ниткой была примотан лист бумаги, и навела его на центр фигуры.       Тихий речитатив на древнегреческом удивил Люпена. Его дед Арсен Люпен как-то обокрал один особнячок мага на пару забытых портретов, которые в благодарность от обретения слушателей и научили древнегреческому и латыни, как Арсена Люпена, так и его потомков. Но вот кто научил её?       Дождавшись, когда попутчица направится в сторону, в которую указывал поисковый кристалл, Люпен подошёл к рисунку, вызвавшему удивление: неужели ещё кто-то пользуется начертательной магией? Где любой штрих, лёгший не так как надо, в лучшем случае сводит на нет все усилия мага…       Быстро склонившись над рисунком, Люпен прервал одну линию в центре рисунка и направился следом за Искательницей. Найдёт она своего потерянного, но только не сегодня.       Калипсо вздрогнула, когда сзади раздались шаги, а она-то рассчитывала, что этот Люпен направится куда-нибудь по своим делам. Он ведь явно бывал на острове, уж слишком хорошо ориентируется в туманных аллеях.       Блуждание в тумане заняло неизвестное количество времени, когда кристалл вывел Калипсо на улицу города, которая производила гнетущее впечатление: облупившаяся штукатурка, разбитые окна, разбитые автомобили, грузовик, врезавшийся в здание, в котором, некогда была заколочена дверь, а теперь стояла выбитой, разграбленные витрины магазинов… И тишина, нарушаемая только воем ветра да карканьем ворон.        — Кстати это не ветер! И не собаки… — скучающим тоном сообщил Люпен. — Вот чёрт!       В тумане мелькнула человеческая фигура, передвигающаяся дёргаными, судорожными движениями. Раздался крик, полный ненависти и боли, приглушённый туманом. Человек подошёл ближе, и Калипсо смогла разглядеть его. Лицо, покрытое чешуёй, приплюснутый нос, бессмысленный взгляд… И поисковый кристалл указывал в сторону подошедшего существа.       — Кто вы? Вы Марк Браун? — спросила Калипсо.       Существо издало рёв и направилось в сторону Блейк и Люпена. Выругавшись на французском, Люпен схватил Блейк за руку и трансгрессировал.       — Какого…? И что это было?! Где мы? — спросила Калипсо, пытаясь отдышаться от трансгрессии.       — Это человек, на котором местный гений лет так… 75 назад ставил эксперименты по получению бессмертия. Кстати, вполне удачно. Там, в тумане, ещё несколько маячили. А мы во дворе местной больницы … — ответил Анатоль.       — Та… тот человекоящер вполне мог быть Марком Брауном! — заметила Калипсо. — А мне заказали его поиски!       — И куда Вам, мадемуазель, с такими навыками сыска Видока [*] изображать? Да и навыками авроров или боевых магов не обладаете… — с ухмылкой заметил Анатоль, его позабавила детская обида на лице девушки.       — И что теперь? Убегать? — недовольно спросила Калипсо.       — Ну, меня нет палочки, для нормального колдовства…       — И только-то? – задумчиво спросила Калипсо, начав рыться в сумке, из которой извлекла ещё одну палочку. — Вот ловите! Надеюсь, я не зря это делаю!        «Девчонка явно не потомственная ведьма!», — несмотря на крайнюю степень изумления, Люпен поймал палочку. Маги никогда и никому, особенно чужакам, не отдавали свою палочку, пусть даже и запасную!        Калипсо осматривала двор больницы, пытаясь не упустить из виду попутчика, хотя и понимала, что, если что, она ничего не успеет сделать. Да и шансов причинить ей вред у Люпена было хоть отбавляй, однако… Может он сам из «Синдиката»? Или тех нападавших нанял? Блейк невольно вздрогнула. В одном он прав: не хватит ей мозгов выведать причины того, зачем он навязался ей.        Над небольшим двориком возвышалась проржавевшая статуя орла, стоявшая на ржавом пьедестале, состоявшем из четырёх спиральных столбов, уходивших куда-то в подвалы больницы. Как такового входа в больницу не было. Единственная дверь во двор была завалена рухнувшим потолком. В дальнем углу находился открытый люк, подойдя к которому Калипсо услышала плеск воды.       — Его лучше заблокировать! Насколько мне известно, это выход в туннели охватывающий весь город, а то и остров, — предупредил Люпен, сделав замысловатый взмах палочкой, зеленоватый луч ударился в открытую крышку люка. Раздался грохот упавшей железной крышки, в воздух поднялась пыль и ржавчина.       Люпен направился к окну с выбитой решёткой, ведущей в подвал. Оказавшись внутри, Калипсо судорожно охнула. В небольшой каморке, за решётчатым окном двери, мелькнуло лицо человека.       — Всего лишь призрак! — успокоил Анатоль. — Не выйдет, дверь железная.        «Неужели кто-то умер там?», — посочувствовала Калипсо неизвестному, но не стала озвучивать своё мнение ни о чьей-то жестокости, ни о том, что знает о способах защиты от призраков от Добби.        «Ей жалко призрака?», — удивился Анатоль, заметивший в свете палочек мелькнувшее сочувствие на лице спутницы. — «Что бы она сказала, если бы знала его историю?»       Калипсо не знала, сколько времени они потратили, пытаясь выбраться из разрушенной больницы. Она толком не запомнила дорогу — коридоры были похожи один на другой, везде облупившаяся краска, кучи мусора и поломанной мебели, плесень, гниль и вонь, иногда перебиваемая тошнотворным запахом рыбы. Блейк была рада, несмотря на сохранившийся туман, вновь оказаться на улице.        — Куда дальше? — поинтересовался Люпен, усевшись на трансфигурированное из камня кресло.       — Ну… — вымолвила Калипсо, устроившись в созданном для неё кресле. — Может найти Брауна и вернуть домой…       — ДА ВЫ РЕХНУЛИСЬ! Если этот Браун жив, он не более, чем животное, абсолютно тупое и агрессивное! — разозлился Люпен.       — А откуда знаете?! — Блейк вздрогнула от этой вспышки гнева и разозлилась сама.       — В книжке прочитал, — прошипел Люпен.       — Ну и отлично! Я искать Брауна, а вы куда хотите! — отрезала Калипсо и, схватив сумку, направилась куда глаза глядят.       — Дура!        Как оказалось, глаза у Калипсо глядели куда-то не туда. Выбранная ею дорога привела её к мосту, перекинутому через глубокий овраг, и ведущему вон из города. Попытка воспользоваться кристаллом поиска, нацеленного на Марка Брауна, ничего не дала. Кристалл безжизненно висел на цепочке. То ли рисунок, созданный для нацеливания, испортился, то ли его испортили. И была только одна кандидатура.       Убрав кристалл в карман и попытавшись успокоиться, Калипсо достала другой кристалл поиска и задумалась: а куда дальше? Из-за чёртового тумана она не разглядела место, где видела Брауна, если, конечно, это был именно Браун и именно тот, который ей нужен. Зажмурившись, она попыталась представить лицо виденного человека-ящера, цепочка кристалла врезалась в кожу. Кристалл указывал вправо, вглубь города. Поправив сумку, взяв кристалл в правую руку, а в левую — палочку, Калипсо направилась в указанном кристаллом направлении.        Город оказался больше, чем предполагала Калипсо, ей потребовалось не менее двух часов, чтобы пересечь его. Да ещё некоторое время на осмотр домов, на которые указывал кристалл, везде было затхло и пыльно. Наконец, когда стало темнеть, она вышла к огромному особняку со взломанными совершено недавно дверью и окном (ржавчины на спиле оконных решёток не было, а с петель двери сбита). Кристалл указывал на особняк. Сомнения начали терзать девушку, слишком свежи были воспоминания о нападении. Татуировка начала жечь.       — Гоменум ревелио, — взмахнула палочкой Калипсо, испытав лёгкую зависть: Люпен-то творил заклинания молча. Вспомнив попутчика, Калипсо выругалась, вторая палочка осталась у него. Недовольная своей забывчивостью она толкнула дверь и повторила заклинание, чары опять не показали ничего.       Дом принадлежал богатым хозяевам. Старая антикварная мебель была ещё цела, но нуждалась в реставрации. Калипсо с трудом заткнула внутреннего хомяка: ей мебель всё равно не вывезти, а вот мелочёвку в качестве компенсации прихватить можно. Вот только, где сдавать? Это у Добби были контакты в самых неожиданных местах.       Обходя дом, Калипсо не удержалась и присвоила несколько мелочей. Хозяева всё равно не будут против. В гостиной второго этажа обнаружился встроенный сейф, в котором в окружении свечей стояла статуэтка, точная копия той, что они с Добби нашли три года назад. Внезапно снизу раздался грохот и утробный вой.       Подойдя к перилам лестницы, ведущей на второй этаж, Калипсо увидела, что большая люстра сорвалась, проломив лестницу и похоронив под собственным весом кого-то. А человек-ящер осторожно поднимался по перилам лестницы.       — ИНКАРЦЕРО! — Калипсо ткнула палочкой в сторону поднимающегося, попутно пытаясь рассмотреть есть ли в помещении ещё кто-нибудь. Кристалл поиска опять натянул цепочку указывая вниз и вправо, там из двойных дверей вышел ещё один человек-ящер. — ИНКАРЦЕРО! Да сколько же вас здесь? АКЦИО!       Второго человека-ящера потащило на второй этаж. Рассмотрев пойманного, Калипсо поняла, почему Люпен называл обращенных тупыми животными. Ничего не выражающие лица, безумный взгляд... и ненависть. На задаваемые вопросы пойманный не отвечал. Не считать же ответом рычание?       — Ладно! — Калипсо трансгрессировала к дверям. — Акцио Марк Браун!       Тот, кто когда-то откликался на это имя, влетел в окно, собиравшаяся было извиниться Калипсо застыла в ужасе. Это тоже был человек-ящер.       — Стонверто! (латынь превратить в камень) — раздалось от дверей. — Это точно Браун?       — Да. Вы что следите за мной? — сказала Калипсо, обернувшись, и удивилась тому, что испытала облегчение от присутствия этого Люпена.       — А того за что? — проигнорировал вопрос стоящий в дверях Люпен. Тут уже промолчала Калипсо. — Если закончили с поисками, берите своего Брауна и уходим отсюда.       — И как мы ночью доберемся до Портбоу? На улице темно.       — Напросимся на корабль или подождём до утра, — безразлично отозвался Люпен, аппарировав с Блейк к причалу.        Отойдя от трансгрессии, Калипсо ахнула, а Люпен прошипел нечто на французском, что Калипсо не разобрала, но цензурного там было мало.        А удивляться было чему: недалеко от того места, где они стояли, горел костёр, на лайнере горело аварийное освещение, на корпусе, в паре метров от земли, обшивка была пробита и пробита изнутри.       — Может, выжил кто? — спросила Калипсо, не надеясь на ответ.       Люпен пожал плечами, ему было всё равно. Недоумение вызывало желание Блейк помочь неизвестным страждущим. Что это было? Реальное сострадание или страх от пережитого, который требовалось заглушить?        В каюте, через которую они проникли, обнаружились картины, которые напоминали статуэтки змей, найденные Калипсо. Картин было много и явно написанных за короткий промежуток времени. Анатоль уменьшил одну из картин и убрал в карман. Он был рад, что Блейк не стала ничего спрашивать, она вообще не задавала вопросов, за что он был ей благодарен.        Беглый осмотр корабля выявил полный разгром, но ни людей, ни крови. Только странные следы, похожие на следы очень большой лягушки или ящерицы. Три из четырёх двигателей корабля были выведены из строя.        — Уходим! — приказал Люпен. — Нападавшие могут вернуться.       — Скорее они снаружи ждут, — не согласилась Калипсо.       — Корабль будут искать, списки пассажиров известны. Угадайте, кого обвинят в случившемся? — спросил Люпен, испытав нечто похожее на облегчение, раз девушка, скорее даже девчонка, спорила, значит, нападение не нанесло серьёзного вреда. — Нашли своего потерянного, так что завтра вернётесь домой…        Калипсо пожала плечами, в словах Люпена был свой резон. На берегу нашлась полянка, на которой Люпен создал небольшой домик из камня и земли.       — Зато эти недоящеры не прорвутся, — с насмешкой бросил он и мельком отметил, что на лице девушки мелькнуло раздражение.        Дождавшись, когда девушка заснёт, Люпен достал палочку и записную книжку, в которой его брат, не самый слабый менталист, записал, просто на всякий случай, одно «простенькое» по его меркам заклятие, слегка меняющее восприятие события, смещающее акценты и притупляющее эмоциональную окраску.        Анатолю потребовалось минут десять на колдовство и по окончании он не был уверен, что сделал правильно, брат сделал быстрее и лучше, но… Оставалось надеяться, что Блейк не станет воспринимать случившееся слишком остро.        Калипсо долго не могла уснуть, ей мерещилось, что за стенами кто-то ходит, пытается прокопаться, именно прокопаться, внутрь, и всё сопровождалось приглушённым рёвом и какими-то фразами на непонятном, булькающем языке… Соседство с незнакомым человеком в маленькой комнатушке смущало гораздо больше, чем в просторном доме.       Шорох и тихий шёпот разбудили почти заснувшую девушку, в памяти замелькали воспоминания предыдущего дня. Страх, всколыхнувшийся с новой силой, стал притупляться, события затирались, становясь какими-то размытыми, полузабытыми, словно кадры какого-то фильма.        «Ментальная магия! То о чём с благоговением говорил Добби», — подумала Калипсо, пытаясь сосредоточиться на исчезающих воспоминаниях, как вдруг татуировка начала печь, не давая сосредоточиться. Калипсо судорожно вздохнула, поняв намёк. Возможно, это действительно для её блага? С этой мыслью она заснула.        На следующий день Калипсо не сразу поняла, где находится. Слабый желтоватый свет, испускаемый небольшим, молочного цвета, шаром освещал пространство, едва-едва достигая стен. Помещение оказалось больше, чем ей показалось первоначально: почти 33 квадратных фута (10 м2)        — Срок защитных заклинаний закончится примерно через час, — Калипсо непроизвольно вздрогнула, она почти забыла о присутствии Люпена.       Прошло два часа, прежде чем они смогли покинуть помещение. Калипсо раздирало любопытство, какие именно чары использовал Анатоль? Жеста палочкой она не заметила, хотя мало чем это ей могло помочь, да и формула заклятия неизвестна. Блейк грызла зависть, ей невербальной магии ещё учиться надо, а тут такая лёгкость.       Выйдя из домика, Калипсо была шокирована. Ей не казалось, в помещение действительно пытались прокопаться, причём руками! Во многих местах были видны отчётливые длинные следы. Кое-где были углубления в стенах размером с кулак. Блейк побледнела, представив, что было бы, если эти неизвестные прорвались бы внутрь,       — Уходим! Нам здесь делать нечего, — напомнил Люпен, направляясь к причалу.        Блейк казалось, что она исчерпала лимит удивления на сегодня и вообще на неделю вперёд, но у жизни были свои планы. У причала, возле которого был оставлен катер, стояла яхта, всего лишь чуть меньше половины лайнера. Остатки смятого катера всё ещё держались на плаву около носа яхты, носящей название «Аркадия».       — ¿Estás bromeando?! (испанский. Да вы издеваетесь?!) — возмутилась Калипсо, с возмущением глядя на людей, спустившихся с яхты. И как им двоим отсюда выбираться?       — Они понимают по-английски, — со слабо выраженной насмешкой заметил Люпен.       — Ну, здравствуй, Анатоль! Представишь… спутницу? — на английском сказал самый старый человек в группе, хотя сам не спешил представляться.       — Блейк. Калипсо, — Люпен кивнул в её сторону. — И вы уничтожили её катер!       Старик отошёл к краю причала, осматривая свою яхту и причал.       — Ну, раз уничтожили, то подвезём… В Англию? — спросил старик. Калипсо поколебалась и кивнула, всё равно делать тут нечего.       До конца дня Калипсо просидела в каюте, разбирая присвоенные вещицы и приводя их по возможности в порядок, магией она воспользуется уже дома. Вечером в дверь постучали, на пороге стоял Люпен.       — Ваша палочка, — заметил он, протягивая указанный предмет.       — Уже новую нашли? — полюбопытствовала Калипсо, не зная, что ещё сказать.       — Куплю… Олливандер, кажется… — с трудом вспомнил Люпен.       — Они мертвы… Все три мастера изготовителя, — «порадовала» Калипсо, не торопясь забирать палочку. — Оставьте её пока себе.       — Ладно, придумаю что-нибудь, — с явным удивлением согласился Люпен. — Пойдёмте, нас пригласили на ужин.       Калипсо рассеянно кивнула. Выйдя из каюты, она краем глаза успела заметить то ли движение, то ли вспышку. — «Наверно, перебои с электричеством», — решила она, оглядывая пустой коридор       Кают-компания, совмещённая со столовой была большой, занимала весь центр яхты. Народа было не слишком много. Так и не представившийся улыбчивый старик с пустым, холодным взглядом, знакомый ей по Годриковой Лощине и издательству Кетч, трое подростков 10–15 лет отроду, да несколько то ли матросов, то ли охранников, если судить по форме полувоенного образца.       Короткий обмен приветствиями, и присутствующие вернулись к своим делам: старик что-то обсуждал с охранниками, Калипсо понимала в лучшем случае одно слово из пяти, слишком уж быстро они говорили, подростки о чём-то шептались по-английски. Двое, шатен и рыжая, казались смутно знакомыми. «Ля Феи», — далеко не сразу вспомнила она свою самую странную попытку грабежа.        Вечер был тихим. Все присутствующие были заняты своими мыслями, проблемами, делами и мало обращали внимание на других. К девяти вечера все разошлись по каютам, а утром «Аркадия» покинула забытый богом и людьми туманный остров. И через три дня, восемнадцатого августа причалила в Ливерпуле.

_______________________________________

      [*] Эжен Франсуа Видок (1775-1857) – известный французский вор и преступник, впоследствии открыл собственное бюро расследований и ставший главой Главного Управления Национальной Безопасности Франции