Второй шанс

Арамис сопротивлялся отчаянно и умело. К большой досаде Рамси, даже после внезапного нападения, мушкетер очень быстро пришел в себя, и нисколько не растерялся. Кое-как спихнув Болтона прямо на пол, Рене ухватил шпагу, лежавшую на стуле, и попытался нанести резкий удар. Но Рамси ловко увернулся, и шпага лишь скользнула по плечу, нанеся небольшую царапину. Бывший бастард внезапно ухмыльнулся, а потом и вовсе заржал. - Какой прыткий молодчик! Не хочешь пообжиматься со мной? Ну, да ладно - скоро я устрою тебе самое первостатейное веселье, можешь не сомневаться. Ты будешь рад добровольно ко мне на свидание прибежать - но я еще подумаю, соизволить трахнуть тебя, или нет! - с этими словами, Рамси вначале ринулся к письменному столу, а затем подбежал к окну, и стремительно перемахнул через подоконник. Злющий и встрепанный Арамис механически пригладил свои завитые волосы, изысканно выругался, и поспешил захлопнуть ставни. Сегодняшнее приключение явно испортило молодому мушкетеру настроение - и шевалье д'Эрбле даже поначалу не осознал, что при своем поспешном бегстве, Рамси успел прихватить парочку каких-то бумаг, лежавших на столе. В тот момент, это казалось мушкетеру ничего не значащим эпизодом. На старом письменном столе у мушкетера всегда валялась куча всяких любовных сонетов, которые Арамис частенько сочинял на досуге. - Вот негодяй! Наверное, он захотел отомстить за то, что я обругал его возле особняка де Тревиля. Нужно будет предупредить Портоса - вдруг этот каналья вздумает и к нему "в гости" наведаться! - решил Арамис, - Да и Атосу необходимо будет о сегодняшнем происшествии рассказать. Он непременно придумает, как проучить этого нахала. Капитана тоже надо уведомить обо всем происходящем. О том, что в Париже появился какой-то непонятный господин, который вытворяет все, что только ему в голову взбредет. Приняв это в высшей степени благоразумное решение, мушкетер спокойно улегся спать, даже не подозревая, какой неприятный сюрприз его ждет уже совсем скоро. На следующее утро, едва только рассвело, Арамис поспешил к особняку де Тревиля, желая поскорее поговорить с друзьями. Пройдя через открытые ворота, Рене сразу почувствовал что-то неладное. Уловив на себе всеобщие взгляды, Арамис быстро направился к Портосу. - Доброе утро, дорогой друг. Вы не знаете, что стряслось? - Вам лучше подняться к капитану, Арамис - и побыстрее. Господин де Тревиль просил проводить вас к нему немедленно, как только вы появитесь. Арамис пожал плечами, и последовал вслед за гигантом. В приемной де Тревиля было непривычно тихо - возле нее не толпилась куча народу, как обычно. И даже на лестнице, ведущей на второй этаж, сегодня тоже никого не было. Войдя в кабинет, Арамис снял шляпу, и церемонно поклонился. Де Тревиль коротко кивнул, и махнул рукой куда-то в сторону. - Присаживайтесь, шевалье. Наш разговор будет очень серьезным, и довольно долгим. Портос, вы можете остаться при нашей беседе. Ибо ситуация очень непростая. - Да что случилось, капитан? - с недоумением спросил Арамис, - Почему вы так встревожены? - Не буду томить вас, шевалье д'Эрбле. Любимец кардинала Ришелье, господин де Кавуа, был ранен кинжалом. Это случилось очень рано утром, еще засветло. Господин Кавуа возвращался к себе от какой-то дамы, причем почти в полном одиночестве. Капитана гвардейцев сопровождал только один лакей, державшийся несколько поодаль. - И что же? - Арамис изумленно хлопал ресницами, - В какой мере эта история имеет отношение ко мне? - По заверениям слуги, незнакомец, что вонзил кинжал в спину господину Кавуа, был облачен в мушкетерский плащ. Вроде бы, ростом и сложением этот нападавший был чрезвычайно похож на вас, Арамис. - Какая гнусность! Неужели, кто-то смеет утверждать, что я способен ударить кинжалом в спину, вместо честной дуэли? Кто предъявляет подобные нелепые обвинения? И на каком основании? - воскликнул обеспокоенный Арамис, - Лакей мог сболтнуть все, что угодно. Но неужели, господин Кавуа тоже уверяет, что это я напал на него? Не верю, что он мог позволить себе такую возмутительную ложь! - Господин де Кавуа никого не обвиняет. Он пока еще не пришел в себя после ранения. Лекари утверждают, что капитан гвардейцев обязательно поправится - но лишь через две-три недели, не раньше. - Все равно, мне кое-что непонятно. Для того, чтобы утверждать, что это я напал на господина де Кавуа, нужны более веские доказательства, чем сходный рост и телосложение. - Вот здесь и начинается самое интересное. Возле раненного, прямо на мостовой, были найдены два письма, изрядно перепачканные кровью. И они были адресованы лично вам, Арамис. И подписаны некоей "Мари Мишон". Вы же сами рассказывали, что у вас есть кузина-белошвейка, которую зовут именно так, не правда ли? - слова капитана де Тревиля были подобны удару молнии, - Вполне естественно, что подозрение тут же пало на вас. Его Высокопреосвященство раздражен до крайней степени. Кардинал Ришелье твердо намерен придать это дело огласке. Поэтому, я должен обязательно ехать в Лувр, и как можно быстрее - чтобы добиться аудиенции Его Величества. Необходимо попытаться предотвратить ваш возможный арест, Арамис. Я знаю, что вы не способны на подлый поступок. Но так некстати найденные бумаги - испортили все дело. - У меня только одно объяснение - письма совершенно преднамеренно подбросили! - Арамис порозовел, и гневно тряхнул кудрями, - У верных мушкетеров Его Величества немало врагов! - Да, это действительно так. Конечно, я не думаю, что вы разбрасываете личные послания где попало, шевалье. А это обозначает только одно - что кто-то предварительно стянул бумаги из вашего жилища, - ответил де Тревиль, - А теперь, припомните, не бывал ли у вас в доме кто-то из посторонних в последнее время? Кто-то, кого вы толком не знаете, и кому не слишком доверяете? Около минуты Рене только недоумевал, но затем мушкетера осенила внезапная догадка - воришкой мог быть только Рамси. Арамис отчетливо вспомнил, что при бегстве, Болтон стянул со стола парочку бумаг. - Вчера вечером, меня неожиданно "посетил" тот самый наглец, что мочился на ваши ворота несколько дней назад, капитан! Причем, он даже не постеснялся предложить мне любовные утехи, можете себе представить подобное? Вот именно и он и взял мои бумаги! - выпалил обозленный Рене, - Ну, подожди же, грязный каналья! Теперь-то, я тебя точно проучу, как подвернется случай - слово дворянина!