Лихорадка

В то утро я проснулся один и, сначала не предав этому значения, вновь положил голову на подушку, чтобы поспать еще пару минут. Неприятный звон телефона заставил поменять планы и ответить на вызов. — Да, — я лениво ответил, потирая глаза и не понимая, кому это захотелось позвонить мне в такую рань. Но буквально через пару секунд я подскочил с кровати. — Непредвиденные обстоятельства, Джон, я уже еду! Сбросив звонок, я побежал в ванную комнату, матеря все, на чем стоял свет. В такой день и проспать! Двенадцать часов дня! Пара минут была потрачена на душ и на то, чтобы кое-как почистить зубы. Бегом в гардеробную, на включение света и поиски нужной одежды времени не было. Со стороны, наверное, могло показаться, что я решил разрушить дом. Вещи и предметы вокруг меня с грохотом сыпались на пол. Профессиональный прыжок в темные джинсы, взятые с ближайшей полки, благо в турах я научился одеваться, переодеваться и раздеваться за считанные секунды. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — я на бегу набросил на еще влажное после душа тело клетчатую рубашку, взял из шкафа с обувью первые попавшиеся кроссовки в руки. В спальне айфон с уже выключенным звуком и без него громко и настойчиво продолжал напоминать о себе нервирующей вибрацией. — Блять! Я иду, понятно? Иду! — бессмысленное раздражение в сторону трезвонившего телефона. Выйдя в спальню, я положил свободной рукой незатихающую трубку в карман джинс и спешно выбежал из комнаты. Быстро спускаясь по лестнице, шлепая босыми ногами, я продолжал нервничать и сыпать ругательства на всё, что мне попадалось и не попадалось на глаза: — Тесса, чтоб тебя! Где тебя носит, когда ты нужна! Проносясь через гостиную, я удивленно застыл на месте, в воздухе повисла нелепая пауза. В углу комнаты, между диваном и панорамной стеной прямо на полу сидела Тереза и пустым невидящим взглядом смотрела куда-то сквозь меня. Между нами было расстояние где-то около метра. А рядом с голыми ногами стояла кружка с давно остывшим кофе, предназначавшимся видимо мне на завтрак. — Накануне у нас всего один вопрос, Тесс. Какого хуя? — я ставлю кроссовки на пол и, присев на корточки, принимаюсь их обувать. В ответ последовала тишина. Даже не представляю, в каком состоянии я находился тогда, ведь смотря на это всё сейчас со стороны, мне стыдно. Но я не остановился и продолжил: — Привет, я разговариваю с тобой! — на секунду оторвавшись от обуви, я помахал рукой перед лицом девушки. — Сегодня очень важная съемка с очень важными людьми, и ты обещала разбудить меня. Шнурки как назло не поддавались мне, и приходилось завязывать каждый бантик по нескольку раз, раздражаясь еще сильнее на весь мир. — Я не опаздываю! Никогда! И мне плевать, что произошло! Ты знаешь, сначала работа, потом всё остальное. Мог умереть президент или сгореть наш дом, мне всё равно! Об этом мы поговорим, когда я вернусь вечером. Надеюсь, покормить Пумбу ты не забудешь? — всё-таки завязав второй кроссовок и подняв глаза, я увидел ту же самую картину. — Нам нужно поговорить, — начав моргать, Тереза вышла из оцепенения и направила на меня уже осознанный взгляд красных глаз, с полопавшимися капиллярами. Потерянная, растрепанная девушка в одном белье. Глаза распахнуты еще шире, чем обычно, их цвет был каким-то серым, тусклым. А под ними красовались темные бездонные синяки, будто она забыла смыть макияж. В этом создании трудно было узнать мою возлюбленную. Телефон в кармане снова завибрировал. — Ощущение, что я разговариваю со стеной! Ты не слышишь меня? Я уже полчаса как должен быть на другом конце этого долбанного города! — как же истерично это прозвучало тогда! Я поднялся на ноги, вынул айфон из кармана и убедился, что мне звонит тот же человек, наверняка проклиная последними словами. — Мы всё-всё обсудим вечером и решим любые проблемы, а сейчас я поеду работать, а ты будь добра покорми собаку! — я вышел через широкую арку в холл и быстро последовал к двери, собираясь выйти на улицу, где уже около часа меня ожидал водитель. Я успел только открыть дверь и перенести одну ногу через порог, когда мне в спину, точно стрела между лопаток, прилетело всего несколько слов «Я беременна, Билл». Я. Беременна. Билл. Закрыв за собой дверь, я еще несколько минут старался понять, что же это могло значить. Беременна? Тесс? Тесс беременна? — Нет, нет, нет, — истерично расхохотавшись, я так же стоял возле двери, держась за ручку, словно боясь выпустить что-то из дома. — Нет. Мой ангел, как же мне теперь стыдно. Я хватаюсь за голову и закрываю глаза, стараясь избавиться от других более ужасающих картин. Тогда я был счастлив, что у меня есть целый день до вечера. Хорошая возможность отвлечься, пусть и ненадолго, и не думать о чем-то таком серьезном, как наш ребёнок . Но отвлечься не вышло, и в любую свободную минуту я звонил Тессе, чтобы удостовериться в правдивости её слов. Да, мы предохранялись гормональными таблетками, которые она должна была пить каждый день, но видимо в один из них Тереза забыла об этом, результатом чего стала незапланированная беременность. Страх. Первое и единственное чувство, наполнявшее меня тогда, оно словно схватило за горло цепкими пальцами, когда я понял, что всё это всерьез и со мной. Ни о каких детях и речи быть не может. Мой единственный ребенок — это моя музыка. Ребенок, которому я всегда отдавал всего себя. Я сказал Тессе, что не готов быть отцом. Ни сейчас, ни в ближайшие лет пять. Мне нечего ему дать и нечего вложить ему в голову. Я даже не смог до конца осознать, что значит беременность. Всё это казалось чем-то таким, что могло случиться где угодно и с кем угодно, но только не со мной. В мою голову подобные мысли никогда даже не приходили. Тереза тогда даже не пыталась уговорить сохранить ребенка или поменять моё мнение. Просто выслушала меня и сделала выбор. На следующий день я проснулся снова один в холодной постели. Мир словно чувствовал меня: серые тучи затянули небо, дождь мелкой очередью стучался в окна, а воздух казался таким холодным и пронизывающим, как никогда. Тесс не было дома, она просто отправилась в больницу и сделала аборт. Я узнал через Оливию и её осуждающий тон, в какой больнице она находится, и поехал туда. Ни слова. Она не сказала мне ни слова. Даже не смотрела на меня, иногда кивая или качая головой на заданные вопросы. Этот день поделил наши отношении на до и после. Тесс закрылась в себе, попросила перенести её вещи в гостевую спальню и устроить её там. Больше она ни с кем не разговаривала, забила на работу и никак не реагировала на мои попытки сблизиться с ней. Лишь в один из дней, Тесса, будто не в себе, испачканная кровью, спустилась по лестнице вниз, её глаза горели бешеным огнём. Произнесенное шепотом «Ненавижу тебя» — навсегда впечаталось в мою память громким криком. Снова больница, врачи. Никакой угрозы здоровью Терезы, кровотечение после подобного врачебного вмешательства нормальное явление. После реабилитационного периода, она снова занялась работой. Я мог сутками не видеть её, когда она запиралась в спальне и даже не выходила поесть. На моих глазах стройная фигура Тессы стала напоминать тело субтильного подростка: и без того небольшая грудь, оставила после себя только одно название, запястья и лодыжки теперь выглядели болезненно тонкими, кожа и волосы пожухли, вместе с моими любимыми голубыми глазами. Сейчас, доставая из головы эти воспоминания, я начинаю понимать, насколько глубоко они спрятаны, почти вычеркнуты из моего сознания. Хоть и прошло совсем немного времени. Мне не хочется помнить ту Тесс. Та Тесс напоминает о моих ошибках и заставляет чувствовать себя ублюдком. Особенно сейчас, когда в моей постели мирно спит другая, чужая мне девушка, белые локоны которой рассыпались по черному постельному белью. Другая, с которой меня совсем ничего не связывает. Красивее, соблазнительнее. Мне не хочется с ней просыпаться рядом, не хочется, чтобы она сейчас находилась здесь. Сейчас, я отдал бы всё, чтобы пустить время вспять и не совершить эту ошибку. Когда сексуальное напряжение ушло, ушла и яркая вспышка. Страсть. Испарилась вся притягательность этого идеального создания. Красивая, как кукла. Все черты лица, словно нарисованы умелым художником, а фигура слеплена лучшим скульптором, не пожалевшим ни силы, ни времени. Но мне снились не её глаза. Мне приснились глаза цвета грозового неба. Россыпь веснушек и милая игривая улыбка родных губ, от которой тут же на щеках загораются озорные ямочки. И золотистые выцветшие на солнце волосы. Хрупкие тонкие пальчики во сне касались моего лица, а губы шептали слова о любви. Мне больно? Мне больно! Я до боли закусываю кулак, зажмурив глаза, дожидаясь, когда это острое ощущение хоть немного ослабит свою хватку. — Прости. Прости, мой ангел. Я все исправлю. — За что простить? — Тейлор вопросительно уставилась на меня, проснувшись и уже по-кошачьи потягиваясь в моей постели. — Хочу, чтобы ты ушла.