Лихорадка

Солнечные лучи заходящего солнца вперемешку с облаками топят океан в переливах красок, играя лиловыми, розовыми и местами оранжевыми бликами. Воздух потоками тянется в открытые стеклянные двери за спиной. Скрестив ноги по-турецки, я расположился на полу большого балкона с ограждением из того же стекла, что и двери, наблюдая, как садится солнце. В одних домашних штанах из приятного мягкого и такого теплого материала. Рядом на гладком полу устроились недопитая бутылка бурбона вместе с граненым стаканом из хрусталя и сложенный листок с аккуратным почерком Тесс. На бумаге рядом с «Не злись, я буду вести себя хорошо, как и обещала» красуется коричневый круглый отпечаток стакана с виски. Я никогда не ревновал Терезу. Привык считать её верность чем-то должным и само собой разумеющимся. Ведь она всегда смотрела на меня особенно, с …восхищением что ли. Так как должны смотреть те самые идеальные женщины из книг и фильмов — снизу вверх. Во всех смыслах этого выражения. Ровно до того злосчастного дня. Стараясь как-то загладить вину и отвлечь её, я помог устроиться Тессе в известный журнал. В один из тех, о которых та грезила и когда-то упоминала в разговорах. Это помогло. Она окуналась в работу с головой, сидя за своими статьями ночи напролет. Сроки сдач, встречи с кем-то из звёзд, мак, который она редко выпускает из рук. И очки с черной оправой. Тереза всегда стеснялась того, что выглядит младше своего возраста, поэтому купила себе очки-пустышки, чтобы выглядеть «солидно». Я усмехаюсь, вспомнив её в этих очках модной формы с вытянутыми краями, как кошачьи глаза, и с выпадающими прядями волос на лицо. В них она еще больше похожа на школьницу. Сексуальную школьницу. И вот в первый раз за все наши отношения противное скользкое сомнение закралось ко мне в голову, как неопытный вор, который не знает с чего начать. Это связано с моей изменой? Имею ли я право на ревность? Тесса с самого начала всю себя отдавала нашим отношениям и относилась к ним слишком серьезно. А я только и делал, что принимал. Даже не знаю, как это объяснить, ведь и у меня были отношения, в которые я вкладывал душу, и отношения в которых меня использовали, в конце разбивая сердце. Может это и есть ответ? Разбитое сердце залатано жесткими нитями и спрятано так глубоко, чтобы до него никто не добрался. Чтобы никто не смог снова разбить его вдребезги. Я делаю большой глоток чистого алкоголя и морщусь от терпкого вкуса. Тепло плавно опускается в желудок. Покусываю губу, касаясь языком металлической сережки и борясь с настойчивым желанием сделать то, о чем я, конечно же, пожалею. Голубые глаза, такие нежные сладкие губы, приторный аромат парфюма. И я беру телефон в руки. Быстро пролистываю ленту инстаграма, отвлекая самого себя от того, что намереваюсь сделать, и не пуская навязчивые мысли в свою голову, будто так можно будет избежать ранних приступов чувства вины. Оставлю их на потом. Бегло просматриваю комментарии, оставленные к моим фотографиям, даже не вчитываясь в них. И открываю вотс ап. Контакт «Макс». На одном дыхании набираю текст: «Мне нужен адрес. Не хочу никак связываться, просто передам безделушку. Она всё-таки ювелирная. Ты узнаешь?». Отправить. Шумно выдохнув, как перед прыжком в бездну, я поднимаюсь на ноги и тут же покачнувшись, ощущаю, что выпил достаточно. Но все же беру бутылку спиртного с собой. В комнатах уже темно. Нигде не горит свет, только сквозняк из распахнутых окон скользит прохладой по полу. Спешно прохожу мимо зеркала, не желая наблюдать наглое выражение лица, и сворачиваю в ванную. Принимая душ, под воздействием теплых струй воды я все-таки расслабляюсь и разрешаю себе немного подумать о запретном и тайном, после чего довольная улыбка прочно запечатывается на губах. Затем выхожу обнаженным в спальню, покрывая пол каплями воды, стекающими с тела, и направляюсь в гардеробную. Нахожу в её недрах черную футболку со скромной надписью «Idol» и порванные светлые джинсы, надевая которые успеваю несколько раз вслух выругаться, постоянно попадая ногами в эти злосчастные дырки. Провожу рукой по растрепанным волосам, приводя обычный беспорядок на голове в стильный. Также в полумраке выуживаю из большого комода, отведенного исключительно под мои украшения, пару колец, браслетов и часы. В большой комнате без единого окна в завершение я достаю из шкафа для обуви, полагаясь только на память, черные кеды на толстой белой подошве. Напевая себе под нос, быстро спускаюсь по лестнице и, оказавшись в столовой, я прохожу на кухню. Взяв ключи с небольшой тумбы у двери, которая ведет на цокольный этаж, спускаюсь по ступеням вниз. После пары кликов на сенсор ключей автоматические двери с шумом распахиваются, открывая передо мной пространство гаража. Лампы, реагирующие на движение, с треском загораются, цепочкой включаясь друг за другом. Просторное светлое помещение, расчерченное, как парковка какого-нибудь торгового центра. Где-то в глубине негромко гудит сплит. Всего пять машин, расставленные по бокам от широкого прохода. Четыре из которых стоят по левую сторону, блестящие и начищенные. Пятая, расположившаяся отдельно от остальных, накрыта плотным тентом. — Моя девочка, — я подхожу к машине и стаскиваю плотную ткань, которая тут же бесшумно соскальзывает на бетонный пол. Она не блестит, так, как другие машины, она отражает всё, точно зеркало. Черная, как ночь, длинная и массивная, обтекаемой формы с раскосыми хитрыми фарами и крупной металлической решеткой радитора. Майбах Экселеро. Эксклюзивная и безумно дорогая машина, оснащенная двенадцатицилиндровым двигателем с двойным турбонадувом. Эта красавица весит чуть больше двух с половиной тонн. И я никогда не катался на ней. Мне кажется слишком неуместным разъезжать на ней, как на каком-то городском автомобиле, вроде Рендж Ровера. Она потрясающая, но служит просто своим существованием. Радует тем, что принадлежит мне. Нельзя назвать меня ярым автолюбителем, я редко оказываюсь за рулем своих машин, но увидев Экселеро точно понял, что она должна быть моей. И это было не так легко, учитывая её баснословную стоимость. — Не сегодня, — нежно провожу рукой по гладкому и холодному металлу, успокаивая свою любимицу.

***

Pov Тейлор. Лежа в постели с закрытыми глазами второй час подряд и перебирая по третьему кругу одни и те же мысли, я поняла, что моя бессонница никуда не делась. Даже несмотря на ранний подъем и сильное утомление от сегодняшней фотосессии. А ведь иногда после особенно тяжелых съемок или показа мне удается крепко поспать. Ключевое слово «иногда». Невыключенный на кухне телевизор доводит до бешенства, но я чувствую себя слишком слабой, чтобы встать и выключить его. Я хочу спать! Но не могу, как бы не пыталась это сделать. Меня отвлекает что угодно: тупой сериал, звучащий из кухни, загорающийся от уведомлений дисплей телефона, ублюдское тиканье напольных часов, которые мне зачем-то подарила бабушка. Голова кажется совсем неподъемной, глухая сдавливающая боль периодически напоминает о себе вспышками, каждый раз, когда я раздражаюсь. Перекатываюсь на живот к краю кровати и, открыв ящик прикроватной тумбочки, ищу на ощупь свои таблетки дрожащими руками. А ведь так не хотелось их пить. — Черт тебя подери, Тейлор! Коробка от таблеток пуста, и я не соизволила внести эту информацию в свою голову, чтобы не забыть зайти в аптеку или хотя бы выкинуть пустую упаковку. До моего слуха снова доносится закулисный смех из телевизора, и я стискиваю зубы от нахлынувшего с новой силой раздражения. Вдох, выдох, вдох, выдох. Ничем хорошим это не закончится, придется идти в аптеку в такой поздний час, иначе к утру я сойду с ума и одними таблетками уже не отделаюсь. Благо недалеко отсюда есть круглосуточная. Беру телефон в руки. «00:03» — не так уж и поздно, как мне казалось. Сначала прохожу на кухню и выключаю уже ненавистный ящик, испытывая при этом практически физическое удовольствие. Затем иду в ванную комнату и умываю прохладной водой лицо, чтобы немного взбодриться, а после снова оказываюсь в спальне и надеваю первое, что попадается мне в шкафу — джинсовые шорты с высокой талией и трикотажный топ с опущенными плечами. Я прохожу в коридор, выуживаю пару долларовых бумажек из сумки и кладу их в задний карман. Теперь зеркало. Поправляю практически африканские кудряшки у себя на голове, я оставила их с фотосессии, уж больно они мне идут, и выхожу из квартиры. Закрыв дверь, и пару раз проверив, сделала ли я это, спокойно выхожу на улицу. Меня окружает непроглядная темнота. Теперь нужно подождать пока глаза привыкнут, потому что я не вижу даже двора, который мне нужно преодолеть. Прорезав пугающую тьму, прямо возле моего дома ослепительно загораются фары какой-то машины. Её саму не видно, скорее всего, она сама черного цвета. Фары пару раз моргают. Это мне что ли? Я оглядываюсь в поисках кого-нибудь рядом, но никого не нахожу. Скорее всего, это гости моих соседей по таунхаусу. Воспользовавшись новым источником света, я следую по узкой дорожке через свой двор и прохожу перед загадочной машиной, на секунду представив, как меня воруют и продают в рабство. Дверь машины тут же распахивается. — Тейлор, — из машины показывается уже знакомый мне персонаж. — Привет. Подобрать слово, которое выразило бы мои эмоции остается невозможным. Он знает моё имя?? Что он вообще здесь делает? Это Билл! Билл Каулитц, мать вашу! — Тейлор? — Эм, привет. Я не ожидала тебя здесь увидеть, — неловко прячу руки в задние карманы. А я как раз не накрашена, похожа на зомби с темными синяками под глазами и апогеем всего являются торчащие сквозь ткань соски, окаменевшие от прохладного воздуха. Он стоит за открытой дверью своей машины, облокотившись на неё, и свесив руку, обвешенную украшениями на стекло. На его лице застыла самая лукавая улыбка, какую мне доводилось видеть. Глаза поблескивают в темноте — бездонные и черные-черные! Как будто на меня смотрит сам дьявол! — Давай я подвезу тебя, — кивком указывает на дверь. Что? Серьезно? — Я собиралась в аптеку, она тут совсем недалеко, — голос звучит неуверенно и как-то пискляво, сердце бешено набирает ритм, и, кажется, ладони уже мокрые от волнения. Неужели он здесь из-за меня? — Может тогда прокатимся? На обратном пути завезу тебя в аптеку. — Билл на секунду переводит взгляд на телефон, который держит в другой руке и возвращается ко мне. Интересно, ему вообще когда-нибудь отказывали? — Давай прокатимся, но я слышала, что ты помолвлен. Невеста не будет ругаться? — а что? Он явно не ангел, зачем и мне вести себя как-то неестественно. — Не будет, — Каулитц наигранно закатывает глаза и тут же садится в машину. Я обхожу её вокруг, он уже открыл мне дверь изнутри, и я опускаюсь на пассажирское место. Черный кожаный салон, куча кнопок на панели и огромный дисплей, который гласит «Мерседес». Билл закрывает свою дверь и, подарив мне мимолетную ничего не значащую улыбку, заводит двигатель. Я с наслаждением вдыхаю запах его парфюма. Тот же, который был ту ночь. Мерин с рыком срывается с места. Едем молча, видимо мой комментарий всё же был лишним. Я медленно плавлюсь от одного его присутствия. Тонкие длинные пальцы изящно обхватывают рычаг коробки передач, другая рука, покрытая татуировками, ловко управляется с рулем. — Сам я вожу редко, поэтому водитель из меня не очень, — нарушает тишину Билл. — Хочу показать тебе одно красивое место. Я заинтригована. *** Где-то за чертой города мы сворачиваем на неасфальтированную дорогу, если её вообще так можно назвать. Скоро машина поднимается на небольшое возвышение, и Билл заглушает её, оставив гореть фары. — Идём? — он загадочно улыбается мне. Я застываю на пару секунд, рассматривая черты его лица. — Привет, ты еще здесь? — он машет рукой перед моим лицом. — Извини. Какая же ты тупица, Тейлор! Я выхожу из машины и замираю на месте. Мы находимся на небольшом песчаном холме, а перед нами простирается дикий пляж, усыпанный крупными валунами и камнями. Океан упоительно шумит, мягко волнуясь в лунном свете. Вода кажется черной. Небо сплошь усыпано звёздами. — Фантастика! Захватывает дух! — Красота этого места заставляет меня раскрыть рот от восхищения. В такие минуты я понимаю парочку своих хиппующих друзей. Вот на что они променяли нормальную жизнь. На красоту, свежий воздух и теплое призрачное ощущение истинной свободы. Когда живешь рядом с океаном, морем или горами, со временем перестаешь обращать внимание на то, как природа великолепна. Глаз быстро замыливается, и всё это кажется чем-то обыденным и не требующим внимания. Вдалеке теперь сверкают огни города, подсвечивая яркими цветами водную гладь где-то на горизонте. Здесь очень тихо, и это завораживает. — Краси-и-иво! Гладкие теплые пальцы требовательно переплетаются с моими, Билл сжимает мою руку в своей и тянет назад, отрывая от сказочного вида. — Но я… — Здесь тоже отличный вид, — он перебивает меня и притягивает к себе, в свете фар не видно его лица. У меня, кажется, перестала болеть голова? Руки не трясутся, не раздражает любой шорох и звук. Я спокойна. Если так можно сказать, учитывая сексуальное возбуждение. Каулитц в совокупности с природой действует на меня как хорошие транквилизаторы. Он подталкивает меня в сторону, и я упираюсь в капот черного мерина задом. Билл вплотную прижимает меня к машине, положив ладони на металл рядом с моими бедрами, и его лицо оказывается совсем рядом. Нас разделяют буквально миллиметры. Теперь кроме сладкого аромата парфюма, чувствуется терпкий запах алкоголя и сигарет. — У-у-у, ты что-то задумал? — я провожу ладонью по его предплечью, плечу и запускаю пальцы в мягкие волосы. — Да, ты, не против поплавать? — Билл целует меня, без прелюдий проникая в мой рот языком. Моё тело чуть ли не со звоном отзывается на близость. Внизу живота становится горячо. Мне безумно нравится сережка в его языке, она так щекотно скользит по моему, и я тут же представляю, как она будет скользить там, между ног, возбуждаясь до предела. — Прости, не взяла с собой бикини, — рука ныряет под футболку, желая найти еще одну сережку на его теле. Горячая кожа в ответ покрывается мурашками от моих прикосновений. — Купальник тебе не понадобится, — Билл медленно отстраняет от себя мои руки и начинает стягивать верхнюю часть моей одежды, соблазнительно закусив губу. — Я почти без белья, если ты не заметил, — поднимаю руки вверх, помогая ему, освободить обнаженную грудь. Благо надеть трусики ума мне хватило. — Заметил, — в подтверждение мне в живот тут же упирается его твердое возбуждение. — Мы что, серьезно пойдем купаться? Вместо того, чтобы просто сорвать друг с друга одежду и заняться сексом прямо сейчас? Я веду себя как развратная девка? Прости, Билли, мне трудно себя сдерживать рядом с тобой. — Угу, — его пальцы ловко справляются с пуговицей на моих шортах и теперь неторопливо спускают их, прилагая небольшое усилие. Я снова притрагиваюсь к нему. Едва касаюсь пальцами низа живота, снова ныряя под темную ткань футболки. Билл, не дожидаясь моих действий, сам снимает её, этим загадочным мужским способом, перетягивая из-за спины. Глаза уже немного привыкли к яркому искусственному свету. Теперь я могу рассмотреть россыпь татуировок на его теле. Больше всего мне нравится та, что на груди, украшенная микродермалом. Не задумываясь, словно на автопилоте, уже расстегиваю ремень на его джинсах и спускаю их. Оставшись только в нижнем белье, мы снова приникаем друг другу. Мне хочется покрыть поцелуями все его тело, но он не дает мне этого сделать, прижимая к своим губам. Я почти всегда холодная, как лягушка, и он такой горячий, словно печка. — Идём, — снова берет за руку и ведет за собой. Мы спускаемся с песочной насыпи, а я попутно оглядываюсь, проверяя, точно ли здесь никого нет. Хотя вряд ли бы меня это остановило. Скоро преодолев не очень широкий пляж, останавливаемся. Мокрый песок. Ног касается прохладная вода. Здесь в лунном свете я наконец-то могу разглядывать его лицо. Красивый. Даже слишком. Будто не с этой планеты, пришелец, покрытый татуировками. И с кучей металла в теле. Он смотрит на меня так пристально, своими глазами — безднами. Смотрит жадно, как голодный зверь. И я плавлюсь, плавлюсь, плавлюсь. Его губы медленно растягиваются в уже знакомой ухмылке и Билл, шагая назад, ведет меня в воду, и она постепенно обволакивает кожу, заставляя её покрываться «гусиной кожей». Снова притягивает меня к себе вплотную, а когда вода доходит мне до груди, в его случае она касается живота, ещё теплые руки ложатся мне на ягодицы, и я тут же, обхватив его шею руками, обнимаю и его бедра ногами. Возбуждение уже почти болезненно скручивает живот, требуя продолжения. Сзади нас большая желтая луна, пускающая на едва взволнованную гладь мерцающую дорожку. Губы Каулитца настойчиво скользят по моей шее, настолько настойчиво, что угрожают оставить пару засосов. Этого мне бы совсем не хотелось, все-таки мне не семнадцать лет. Ох, но ему можно всё, все, о чем он попросит. Получив друг друга в распоряжение, мы голодно наслаждаемся близостью. Его руки касаются меня везде, так умело, так сладко. Билл иногда грубо и жестко сжимает кожу, наверняка оставляя синяки, но это так заводит… Когда влажная дорожка поцелуев опускается к соскам, я вздрагиваю, а он, отодвинув белье в сторону, и ни на секунду не отрываясь губами от моего тела, плавно входит внутрь, заставляя громко застонать. Мои пальцы неосознанно впиваются в кожу на его спине. — Тише, малышка, тише.