***
Смотрю на своё отображение в смотровом экране, за металлостеклом чёрная бездна космоса, надо выключить освещение комнаты, чтобы его увидеть. Как нарцисс любуюсь своим отражением, время надо мной не властно, выгляжу всё так же юно, а Ник в этом году прошёл процедуру омоложения. Провожу рукой по смотровому экрану, юный эльф за стеклом повторяет за мной. Мои уши за эти годы не вытянулись, эльфом я называю себя за холодность, некую душевную чёрствость. Когда-то я увидел Ника холёным и властным, теперь так же выгляжу я. Деньги и статус — написано на моём лице. Я задыхаюсь! Ник душит меня своей нежностью и опекой. Секс с ним это пытка… Живу словно на вулкане. Ник обожает моё тело, он готов часами ласкать и нежить его, только вот как мужчины мне его не хватает, он для меня слишком мягок, хочется страсти и напора, а не липкой патоки нежности. Благодарен мужу за то, что он дал мне и детям, но… Давая согласие на брак, мы оговорили относительную свободу наших отношений… Мой охранник после ночи со мной разбился на флаере. Курьер, с которым я провёл пару часов, сорвался в шахту лифта. Шахтёров, с которыми я повеселился, засыпало в шахте. Сколько нелепых смертей, прежде чем я догадался, что моя свобода всё же относительна. Закрываю глаза, сливаясь с искином орбитальной станции, я нигде и везде, могу заглянуть в любой уголок, где есть камеры слежения. Сейчас я на верхнем уровне в офисе кристаллодобывающего концерна. Рядом кабинет Ника, он что-то заносит в планшет — работает. Приёмная, секретарша кокетничает с охранником. По коридорам снуют работники, в кабинетах кипит работа. Целующаяся парочка в лифте вызывает умиление. Управляющий аппарат компании работает как часы. Переношусь сознанием в космопорт. Люблю эту суету, подсматривать за прибывшими. Сегодня в зале в основном гуманоиды — ксеносы, сходные по своему строению со скелетом человека. Мне доводилось видеть здесь на орбите ящероидов и даже насекоиды однажды посетили орбитальную станцию. Ящероиды, хоть и имеют дополнительную конечность в виде хвоста, а их тела покрыты чешуйчатой кожей, всё же довольно приятны на вид. А вот насекоиды вызывают у меня неприязнь. Поразился выдержке мужа, когда он вёл с ними переговоры. Мне постоянно казалось, что трёхметровые богомолы вот-вот отхватят своими жвалами его голову. Особенно мороз шёл по коже, когда они касались собеседника своими усиками, высказывая своё расположение. Сегодня в зале никого необычного, перехожу на внешние камеры станции. Вижу прогулочный флаер мужа, ныряю сознанием в кабину пилотов, слишком далеко, чувствую тепло по подбородку и металлический запах крови. Отсоединяюсь от флаера, успев заметить на его борту близнецов. Слежу за ним через камеры станции, подношу к губам золотой ободок коммуникатора. — Турон, — обращаюсь к младшему близнецу. — Вы где? — Гоняем на гравидосках в парке, — врёт младший, не ожидал. — А ваши изображения с камер прогулочного флаера — это галлюцинация? — Ты же говорил, что вырубил камеры слежения, — шипит Турон на Лекуса, но я его слышу. — Да не работают камеры! — возмущается Лек. — Сам посмотри! — Мальчики, я вас слышу… — уже не сержусь, но стараюсь им этого не показать. — Через десять минут в доке. И придумайте убедительные доводы, чтобы я не сообщил о вашем поведении отцу, — мой голос медовая патока, но он действует на близнецов похлеще крика, особенно когда я упомянул отца. Выныриваю в реал, захожу в санкомнату, умываюсь. Смотрю в зеркало, оттирая въевшуюся кровь с подбородка. Открываю дверь в технический коридор и призываю гравидоску. Не хочу, чтобы муж знал о моём уходе, меньше знает — лучше спит. Попадаю в док за пару минут до прилёта близнецов. Стою на лестничном пролёте, смотря в открытый зев дока, от бездны космоса меня отделяет силовое поле, мурашки по коже, скакнёт напряжение и поле отключится. Мгновенная смерть. По правилам техники безопасности нельзя находится в открытом доке, но это как русская рулетка, щекочу нервы в надежде, что в этот раз не выстрелит. Флаер летит в док. С ужасным скрежетом прямо перед ним открывается подпространство и выныривает громада корабля. Флаеру не свернуть, кораблю не остановится. Смерть касается челом моих детей. И время останавливается. Меня больше нет. Я, малый и манёвренный, радуюсь полёту, страх умереть охватывает моё сознание. Я, большой и неповоротливый, мои двигатели вышли из строя я иду на смерть, тараня док станции, не затормозить. Я, монументальная громада, устало слежу за глупыми разумными, что решили устроить взрыв у моего дока. В сознании вяло всплывает знание, что можно отключить все силовые поля доков, подав напряжение на один, это отбросит смертников друг от друга, но мне команды никто не давал, я не вольна думать сама. «Я Стос Флаурс — второй по значимости гуманоид на этой станции, и я приказываю усилить силовое поле 148 дока за счёт отключение других полей!» — возвращаясь в своё сознание, отдаю приказ орбитальной станции. Вижу, как флаер и корабль отбрасывает силовой волной, а холодный металл лестничной площадки почему-то оказывается у моего лица.6
15 июля 2016 г. в 00:07
Вернулся домой в шоке из-за домогательства доктора, даже то, что детей у меня двое, отошло на второй план. Ник что-то спрашивает, а я не слышу. Говорю, что к доктору больше не пойду, лучше уж к его ветеринару, он как это услышал, сразу выскочил из комнаты. Пришёл через пару часов.
— Стос, я у доктора был… Не надо тебе к ветеринару, он осознал свою вину и передаёт тебе свои извинения. Переезжай ко мне. У меня родительская спальня свободна.
Знаю, надо отказаться, ведь как-то не вижу себя рядом с Ником, но предложение уж больно заманчиво. У Ника жильё в элитном районе, мне с детьми будет уютно, ведь всё, что я могу себе позволить сейчас — это сота на шахтёрском уровне. Соглашаюсь, в душе презирая себя за меркантильность, ведь я не такой, никогда не продавался, но жизнь расставляет свои приоритеты.
Оказывается, я успел обрасти вещами, набралось несколько ящиков, в основном инструменты и расходники, Ник обещает, что в его квартире найдётся место и для мастерской. Вещи доставит курьер, а мне пока проводят экскурсию. Спускаемся на жилой уровень через центральный лифт. Двери открываются, и мы попадаем в парк, высокие своды и яркое освещение создают впечатление, что мы на планете. Подхожу и притрагиваюсь к дереву, вызывая смех Ника.
— Я не сомневался, что ты захочешь убедится в его реальности, это не голограмма, просто оранжерея.
Аллеи, цветы, лавочки, фонтаны, автоматы с закусками и напитками, прогуливаются пары и мамочки с детьми. Рассматриваю окружающий пейзаж, Ник, пользуясь моим замешательством, берёт меня под локоток и ведёт в сторону домов. Многоквартирные коттеджи, домами эти мини-замки рот не поворачивается назвать, понимаю, что жить здесь удовольствие недешёвое.
— Ник, кафетерий не приносит такого дохода, чтобы жить на этом уровне.
— Родители оставили сбережения, — отмахивается он.
— И поэтому у тебя не было денег на восстановления кафетерия, — уличаю его во лжи.
Он не отвечает, а я задумываюсь: кто же ты, Ник Флау, если у тебя коттедж на таком уровне.
— Выйди за меня — и узнаешь.
— Я что, подумал вслух?
— У тебя вопрос на лице написан.
Как всегда отшучиваюсь от его предложения. Подходим к самому шикарному дому, Ник приглашает меня внутрь. Осматриваю гостиную, перевожу взгляд на него, в его глазах смешинки.
— Если ты хотел произвести на меня впечатление, — раздражаюсь, не люблю, когда меня водят за нос. — То не забывай, что я беременный, и мне волноваться вредно. Или отвечай, или я ухожу!
— Флау, сокращённо от Флаурс.
— Я так понимаю, ты имеешь непосредственное отношение к концерну Флаурс, — Ник виновато опускает голову. — Зачем ты мне врал?
— Хотел, чтобы тебе нравился я, а не мои кредиты. А кафе, — это была прихоть матери, после её смерти я не стал там ничего трогать. Мне нравилось приходить туда, садиться в уголок и мечтать, что мама зайдёт в зал…
Остаюсь в комнате один, мне надо подумать. Я благодарен Нику, если бы не он, я сейчас обитал бы на нижних уровнях среди отбросов. Он опекает, ждёт. А ведь с его возможностями просто можно взять силой. Магнитный ошейник, рабская нейросеть, медицинские препараты — и разумное существо превращается в покорный овощ. От этой мысли становится страшно. А если я захочу уйти, где гарантия, что он меня отпустит? Было легко отказать Нику — владельцу кафетерия, а как отказать Флаурсу — хозяину орбитальной станции и владельцу кристаллодобывающего концерна.
Осматриваю свою комнату, огромная кровать с деревянными резными спинками. Трогаю завитушки, действительно, дерево. Провожу рукой по гладкой шерстяной поверхности покрывала, приподнимаю край и трусь щекой. Под покрывалом шёлковое бельё, скорее, показатель статуса. Встаю, обхожу комнату по периметру, стены затянуты тяжёлой бордовой тканью с выбитым орнаментом на тон светлее. Подхожу к окну, из него вид на парк, на широком подоконнике несколько кактусов, усыпанных кровавыми цветами. Оглядываюсь на бордовое покрывало и атласный шёлк под ним. Прямо не комната, а красный квартал. Красный — цвет страсти, это намёк? И снова страх сковывает тело. Напротив окна визор на полстены, внизу полочка с информационными кристаллами, скорее всего, с музыкой и фильмами. Беру первый попавшийся и вставляю в кристаллоприёмник визора. Идёт заставка, морские пейзажи, тихая музыка. Оставляю его включенным и подхожу к прикроватной тумбе, открываю верхний ящик — книги. Достаю первую попавшуюся. Кожаный переплёт, листы ещё пахнут краской, мне привычно, но для этого мира роскошь. Просматриваю содержимое —любовный роман, небрежно бросаю книгу назад и выдвигаю следующий ящик. В этот момент происходит две вещи одновременно, мой взгляд натыкается на содержимое ящика, а до слуха доносятся характерные стоны. Резко оборачиваюсь, на экране порнушка, а в ящике всевозможные фалоимитаторы, моя психика не выдерживает и я падаю на мягкий ворс коврового покрытия.
Очнулся, в комнате суетятся медики, рядом бледный Ник и заискивающий перед ним доктор.
— В его состоянии обмороки это нормально, — успокаивает Ника доктор. — Но рекомендую госпитализацию.
— Нет! — хватаю Ника за руку. — Никуда я с ним не поеду!
— Ш-ш, — гладит он меня по волосам. — Я тебя одного и не отпущу, а обследоваться надо.
Я могу к такому привыкнуть, возле меня носятся, будто я единственный посетитель медцентра. Беременный уж точно один, не принято у элиты вынашивать детей естественным путём, зачем терпеть неудобства, когда можно заплатить — и ребёнка вырастят в специальной капсуле. Даже можно оговорить возраст, вплоть до подросткового. Мне показывают голограмму детей, с ними всё нормально. У меня есть два варианта. Отказать Нику, поселиться в соте и, перебираясь случайными заработками, растить детей, обрекая их на нищенское детство. Не думаю, что обиженный моим отказом мужчина даст мне возможность воспользоваться своими способностями. Или принять его предложение, и они не будут испытывать нужды. Выбор очевиден. Возможно, я перед своей совестью прикрываюсь детьми и иду по пути наименьшего сопротивления.
— Ник, нам надо поговорить, — принимаю я решение.
Он без слов, одним движением руки выпроваживает из комнаты медперсонал. Смотрю на него и вижу впервые. Холёный, властный, на нём тонкий светлый гольф, подчёркивающий рельефность мышц, из-под рукава выглядывает коммуникатор, не пластиковый как у меня, а серебряный, усыпанный мелкой россыпью бриллиантов. Впервые вижу его без головного убора, его серые глаза, в сочетание со светло-платиновыми волосами, отдают холодом метала.
— Я не генетический конструкт, — начинаю непростой для себя разговор, но он перебивает.
— Мне всё равно, чем ты зарабатывал раньше, — он тоже считает, что я был шлюхой…
Не сдерживаю истеричного смеха, веду себя степенно, на мужиков не бросаюсь, так отчего меня принимают за проститута. Правда, вот оценили, замуж позвали даже.
— Ник, я омега, а не генетический конструкт, мы с тобой несовместимы как виды. С тем, что у нас не будет совместных детей, можно смириться, но ты не сможешь удовлетворить меня чисто физиологически.