Из реальности в Бесстрашие

Алекс вываливается из кабинета симуляций, на ней лица нет. От меня она отмахивается, говорит, что ей нужно побыть одной. Наверное у нее тоже страхов прибавилось. После самоубийства Марлен веселья в рядах неофитов как-то больше не водится. Все задумались над тем, что ждет их самих. После обеда я иду в больничный отсек и торчу там до самого вечера. Одно хорошо — я просто лежу на кушетке и расслабляюсь. Док крутится возле компьютера. И я почти засыпаю, как он начинает говорить. — Ни черта не понимаю. — Он подходит и садится возле меня. — Днем все нормально, но когда ты ложишься спать, то… Твое тело спит, но мозг продолжает работать так, будто… Будто бы переселяется в другое тело. — Да Вы что? — ахаю я. Надеюсь, док не уловил сарказма. — Больше не было инцидентов? Я заметил, что с утра что-то произошло, перед тем как ты сняла браслет. — А, это Эрик, — я отмахиваюсь. — Ключ у него, так что теперь такое часто будет. — Боишься его? — док улыбается. — Конечно, Вы его видели? Да у него рука как две моих ноги, — я развожу руки, изображая, скорее, слоновью ногу, чем бицепсы Эрика, отчего док начинает смеяться. — Я помню его еще на инициации. И знаешь, что? Я бы на твоем месте не его мускул боялся, — он наклоняется ко мне. — А того, что у него в голове творится. Умный, засранец. Сначала я пугаюсь того, что он говорит, а потом начинаю смеяться над тем, как док отзывается об Эрике. Почему-то мне кажется, что он его уж точно не боится. — В общем, не знаю я, что с тобой делать, Кэт, — вздыхает он. — Если уж даже эрудиты руками разводят. Пока будем просто наблюдать, если что — заходи. На ужине Алекс не появляется. Неужели ей до сих пор плохо? Спрашиваю у Кристины, не видела ли она ее, но та только пожимает плечами. Медленно, но верно, в душу начинает закрадываться тревога. Вижу Дина, он быстрыми шагами пересекает столовую, я тут же поднимаюсь с места, но он подлетает к Эрику и начинает что-то громко и быстро говорить. Я не решаюсь подойти, но когда слышу имя подруги, не раздумывая, бросаюсь к ним. Нагоняю их только у выхода, так они куда-то спешат. — Дин! Дин, что происходит? Что-то с Алекс? — А ну марш назад! — рявкает Эрик, не оборачиваясь. — Джас, заводи машины! Ло, готовь отряд! — Дин? — мой голос дрожит, когда я вижу, как Эрик берет в руки автомат. — Я кому сказал вернуться в штаб?! — орет Лидер, да так, что уши закладывает. Дин даже не оборачивается на меня, они запрыгивают во внедорожник, и он первым срывается с места. Мое тело трясет от страха и злобы одновременно, но разум холоден и тверд, как никогда. Ноги несут меня к другой машине, и я влетаю в нее прежде, чем бесстрашный за рулем успевает надавить на газ. — А ну, подвинься, — бросаю я, на ходу захлопывая дверцу. Бесстрашный на заднем сидении, на которого я практически навалилась, удивленно хлопает глазами. Солдат, сидящий впереди, увидев меня, хватает рацию. — Эрик, у нас тут ненормальная в салоне. Понял. — Он оборачивается на водителя. — Сказал, что будет только рад, если ее грохнут. Я хочу спросить у них, что случилось, но понимаю, что вряд ли им есть до этого дело. Просто следуют за Эриком, в надежде лишний раз кого-нибудь убить. Мы останавливаемся почти сразу за территорией Бесстрашия, из-за деревьев, окружающих границу нашей фракции, виднеется многоэтажный и заброшенный на вид дом. Прежде, чем выйти из машины, я бесцеремонно вытаскиваю нож у своего соседа. Он громко возмущается, но мне плевать. Эрик, особо не раздумывая, раздает команды, меня он как будто не замечает. Он и сам не знает, сколько там бесфракционников и опасны ли они. В итоге трое бесстрашных бросаются вправо, еще столько же заходят с левой стороны. Эрик и Дин уверенно шагают вперед. Я за ними. Тихо и неуверенно зову Дина. — Сука, заткнешься ты или нет?! — шипит Эрик, замахиваясь на меня прикладом. — Я тебя самолично из фракции выпру. Я молчу, но твердо смотрю ему глаза, моля бога, чтобы он не дал мне заплакать. Наконец, мы входим в здание. Сразу у входа видим несколько бесфракционников — мамашу с детьми. Заметив нас, они тут же забиваются в угол. — Где она? — услышав вопрос Эрика, женщина только шире распахивает глаза. — Тебе лучше сказать, иначе твой сынишка заснет с пулей во лбу. Она никак не реагирует, но это и не нужно — откуда-то сверху слышится истошный крик. Это Алекс, это она. Я рвусь туда, но Эрик отталкивает меня. Не в сторону, а назад, за свою спину. Мы несемся по лестнице, перескакивая через ступени, выше, еще выше, и я даже не чувствую боли в мышцах, только руки немеют от волнения. Влетаем в комнату, и отчаянный стон невольно вырывается из моей груди. Алекс, растрепанная, израненная, лежит спиной на столе и пытается отбиться от молодого, но мерзкого, грязного и обезумевшего бесфракционника. Услышав нас, он грубо хватает ее за волосы и, резко стащив на пол, приставляет к ее горлу ржавый столовый нож. Эрик делает широкий шаг вперед и берет его на прицел. Молчание. Мои нервы напряжены так, что мне кажется, я даже не дышу. Я даже не слышу стук своего сердца. В голове — звенящая пустота. — Хочешь умереть раньше, чем планировал? — протягивает лидер. Слышу, как слева щелкает затвор. Пальцы крепче сжимают холодную сталь. — Не раньше чем… Доля секунды. «Ты», он хотел сказать. Он — бесфракционник, появившийся из ниоткуда и целившийся в Эрика из винтовки, теперь медленно оседает на пол с ножом в груди. Я среагировала первой. Я убила его. Вглядываюсь в его лицо — не хочу запоминать его, но не могу отвернуться. Признаюсь себе, что я даже не взглянула на него перед тем, как метнуть нож. Я не знала, кто там. И от одной мысли, что это мог быть бесстрашный, по телу пробегает неприятный холодок. — Отец! — взвывает второй, выпуская Алекс из рук. Он кидается к мертвецу, но его постигает та же участь от безжалостно выпущенной Эриком пули. Я бросаюсь к подруге и крепко сжимаю ее в объятиях, радуясь, что все так быстро закончилось. Ее всю колотит, и сквозь тихие надрывистые всхлипы, такие, когда уже не осталось слез, слышу яростный рев Эрика, который, кажется, уже уходит. — …и какого черта у него оказалась твоя винтовка, если ты еще не сдох?! Дин осторожно дотрагивается до моего плеча, и, когда я отстраняюсь, берет Алекс на руки. Мы спешим, Эрик в таком состоянии, что запросто может оставить нас здесь. Когда мы подходим к внедорожнику, Дин заботливо усаживает Алекс назад, рядом садится сам, так что мне приходится отправиться на переднее сидение к Лидеру. — С хера ли тебя вообще туда понесло, я не понимаю?! — снова взрывается Эрик. Дин одергивает его, тот резко оборачивается, но натыкается взглядом на мою руку, где беспрерывно горит красный огонек. И это почему-то отрезвляет его. Он долго смотрит на меня — мы оба понимаем, что я спасла ему жизнь. Нет, наверное не так, ведь это не значит, что, если бы не я, его бы уже не было в живых. Может, он успел бы выстрелить сам, или на моем месте оказался бы Дин, но все же… Я не чувствую, что он у меня в долгу, ведь он спас мою подругу, и, думаю, он это понимает. Эрик отворачивается и заводит машину. А я, не отрывая взгляда от его лица, вспоминаю ту сцену, когда мы увидели женщину с детьми. Он целился в самого младшего. На вид ему было года три всего, не больше. И тут я с ужасом осознаю, что мне было все равно. Вот так вот, честно, без лишнего лицемерия, я признаюсь себе, что мне было абсолютно безразлично, что он с ним сделает. Мне становится противно от этой мысли, от самой себя, но я не чувствую такого отвращения к человеку, сидящему рядом со мной. Даже несмотря на то, что это Эрик. Я пытаюсь понять, почему, и прихожу к той мысли, что иногда приходится быть жестоким, чтобы защитить себя и то, к чему ты принадлежишь. И тут же задумываюсь — я сейчас оправдываю себя или Эрика? — Я знаю о чем ты думаешь, — вдруг спокойно произносит он. — Но и ты к этому придешь. Ты уже к этому идешь. Это было жестоко. Но он прав, я — убийца. Игра слишком затянулась, и уже перестала ей быть. Думала ли я, что когда-нибудь убью человека? Конечно нет. И теперь, даже если я вернусь в свою реальность навсегда, лицо того бесфракционника останется в моей памяти, я уверена. Когда мы возвращаемся в Бесстрашие, Дин уводит Алекс в больничный отсек, мы же с Эриком идем к Максу. Он уже остыл, но слова о том, что он заставит меня покинуть фракцию, не выходят из головы. Он оставляет меня ждать у кабинета и закрывает дверь. Ни черта не слышу. Через несколько минут мне разрешают войти. — Ну что ж. Что касается тебя, ненормальная, — Макс почему-то смотрит на Эрика, а не на меня. — Посмотрим, что ты нам изобразишь на финальном испытании. Я смотрю на Эрика. Что, теперь я все-таки в долгу? — Но что касается твоей подруги, — продолжает Макс. — Она должна покинуть фракцию. — Что?! Вы не можете! — слова сами срываются с языка. — Кэт! — строго одергивает меня Эрик. — Я не просто могу, — спокойно произносит Макс. — Я должен. Покинула фракцию без сопровождения куратора — раз, заставила мобилизовать целый отряд и поисковое подразделение — два. Девочка, мы тренируем солдат не для того, чтоб напуганных неофитов по городу собирать. И тебе лучше уйти, пока я не передумал насчет тебя. Я чувствую, как печет глаза, с горечью осознаю, что ничего не могу сделать, и срываюсь с места, вылетая из кабинета. Я знала, что так будет, но в глубине души надеялась, что они сжалятся над ней, оставят во фракции. Что весь спектакль будут играть только для нас. Но кто сказал нам, что все это одна большая шутка? Никто. Мы сами так решили. Я влетаю в больничный отсек, вижу Алекс, лежащую на кушетке, но меня как будто ждали: Дин хватает меня прямо с порога, док подскакивает ко мне со шприцем. Сразу после укола на меня наваливается неимоверная слабость, и последнее, что я вижу — лицо Алекс, она смотрит на меня, а потом мы одновременно закрываем глаза. Я оказываюсь в коридоре с зеркальными стенами. Тишина. Чувствую прикосновение к руке — это Алекс. Измученная, заплаканная, бедная Алекс. Я хочу рассказать ей все, но она понимает без слов. Оборачиваемся назад, однако там лишь холодная зеркальная поверхность. — Наверное, вперед, — подруга говорит шепотом, но ее голос отражается от стен громким эхом. И мы идем. Долго. Молча. Слышны только наши осторожные шаги. Кажется, я знаю, к чему все это. Коридор заканчивается развилкой: справа мы видим общежитие неофитов, слева — моя комната? — Там моя комната? — подруга повторяет мой вопрос. Понятно. До чего же банально. — Мы должны выбрать, — я пугаюсь собственных слов. Алекс машинально делает шаг влево и оборачивается, глядя на меня с виноватой улыбкой. Я понимаю, в Бесстрашии ей больше нечего делать. Она ждет только моего решения. Притягиваю ее к себе — не хочу, чтобы она видела, если я вдруг не сдержусь и заплачу. — Присматривай там за мной, — я пытаюсь добавить хоть немного улыбки своему голосу. Она все понимает, коротко кивает и отстраняется. — Надеюсь, еще увидимся, — говорит она, улыбнувшись. — Выпьем, все-таки, вина. Когда она уходит, я признаюсь себе — я не надеюсь. Оборачиваюсь назад. Как же не вовремя нам позволили выбрать! Если я останусь в Бесстрашии сейчас, то уже через пару дней могу вылететь, и черт его знает, будет ли у меня второй шанс. Но если не сейчас, то никогда. И я шагаю направо. Я просыпаюсь еще до прихода Фора. Впервые за все время, проведенное здесь, я действительно выспалась. Чувствую себя прекрасно, но на душе как-то паршиво. Хотела бы я побывать в своей реальности до того, как сделаю выбор. Когда я просыпалась, то первым, кого я видела, была Алекс, а теперь ее место пусто, словно там и не было никого. Такое чувство, что я ее бросила. Если бы она сказала, что хочет, чтобы я пошла с ней — я бы не смогла здесь остаться. Но я рада, что она не попросила. И вот я здесь. Навсегда. Лежу на кровати и понимаю: я больше не могу надеяться на то, что проснусь в своей реальности. Обвожу взглядом неофитов. Теперь это — моя реальность. Один большой фик, и я в нем — ОЖП.