Из реальности в Бесстрашие

К вечеру глаза уже хочется выдрать. Зудят так, как будто в них песка насыпали. А все без толку — все равно ничего нового не увидела. Тут к вечеру вместе с Митчем заявляется какая-то девушка, говорит, Эрик меня вызывает к себе. Я отнекиваюсь, мол, работать надо, но разве это от нее зависит? Девушка поясняет, что ее прислали на смену. Ой, ну, может, хоть отдохну — меня уже ноги не держат, так спать хочется. Но, делать нечего, придется идти к Лидеру, только сначала в душ схожу, а то от меня уже несет похлеще, чем от изгоев, а волосы как маслом намазали. Ужас короче. Душ-то, конечно, освежает, но ни разу не бодрит, теперь только морит еще больше. А в зеркало лучше бы вообще не смотрела: лицо серое, а глаза красные, усталые. В общежитии кроме меня только Питер, валяется на кровати, но не спит — что-то язвит про мои костлявые плечи. Я его не слушаю, слишком устала. Надеваю сменную форму и плетусь к Эрику. Лишь бы опять работать не заставил. Я забываюсь и вхожу без стука, но Лидер меня уже ждет — сидит на стуле лицом к кровати, кивком показывает, чтобы я села. Когда плюхаюсь на мягкое покрывало, меня аж в дрожь бросает — так и клонит прилечь. — У Кларка действительно были причины для предательства, — Эрик говорит спокойно, но по лицу я вижу, что он напряжен. — Что у тебя? — Вообще ничего, все как обычно, — докладываю я. — Команды Джаса по прежнему не видно. — Потому что ты искала бесстрашных, а надо было смотреть среди бесфракционников, — он как будто заранее приготовил эту реплику. — Надеюсь, другая девка будет повнимательнее. Вот это было обидно. Не очень-то мне нравится эта мысль, что какая-то «другая девка» может быть лучше меня. Чем-то напоминает метод кнута и пряника: то я, видите ли, привилегированная личность, то — полное дерьмо и вообще херней занимаюсь. Ну так-то он молодец, пока у него прекрасно получается меня подстегивать. Он долго молчит, такое впечатление, что он меня сюда позвал только для того, чтобы унизить. Как-то машинально приглаживаю еще мокрые волосы. — Допустим, что Кларк не то чтобы не заметил мертвого Джаса, а специально ни о чем не сообщил, — продолжает, наконец, Эрик. — В чем смысл? — я уже не могу сдержаться и откидываюсь назад, опираясь на локти. Надеюсь, он не против того, что я тут полулежа сижу. — Они же сделали это специально, как раз чтобы мы увидели. Так Кларк себе только смертный приговор подписал. Эрик усмехается. Что я смешного сказала? — Будь ты на его месте… — Я бы подумала, что ты грохнешь неофитку, — заканчиваю за него я, полностью откидываясь на кровать. Я говорю это даже с какой-то тоской, показывая, что это, в общем-то, для меня не новость, и благодарить за это не собираюсь. И так без разговоров вторые сутки без сна вкалываю. — А команда Джаса? — Ничего. Все спокойно, оба урожденные. Как и твоя подруга, — последнюю фразу он говорит тихо, будто бы невзначай. Так, к слову пришлось, ага. — Алекс тут причем? Я еле набралась сил, чтобы это сказать. Черт, глаза совсем слипаются. Он молчит, и меня это настораживает. Пытаюсь отогнать сон и понять, к чему он это сказал. Он что, мать вашу, подслушивал?! Услышал наш разговор с Фором про то, что я объявилась тут вся такая загадочная, а потом, так же как и он, пришел к мысли, что никогда не видел во фракции якобы урожденную Алекс. Пересилив себя, резко сажусь, встречаюсь с его взглядом и понимаю — все слышал, каждое слово. Офигительно просто, блять. Никакого браслета не надо, чтобы понять, как мне сейчас становится страшно. Неужели меня выгонят? Пристрелят? Что со мной сделают? По его лицу видно, что он понял, что до меня дошел смысл его фразы. Только теперь он начинает злиться, будто бы прежде, до моего осознания, он сдерживался, а теперь, наконец, дает себе волю. Прикрывает глаза и говорит в том же самом тоне, каким говорил с нами, когда мы были неофитами: — Знаешь, почему ты все еще здесь? — Знаю. Зря я это сказала. Но я и правда знаю. Потому что кто-то задницу лижет, под дулом пистолета не скажет «Эрик, сделаешь так, получится хуйня», ибо огрести боится. А мне, дуре, и по морде схлопотать не обидно будет, лишь бы не лицемерить. Сначала я этого не понимала, стеснялась самой себя, умаляла все свои качества, но мне пришлось это признать, ведь это единственное объяснение тому, зачем и почему он ставит меня рядом с собой. Он встает и, не поворачиваясь ко мне, начинает говорить так, что его голос дрожит от злости: — Пусть ты хоть с чертовой луны свалилась, мне насрать. Но если споешься с Убогим, — он оборачивается, — обоим глотки выгрызу. Чувства у них там. Я из тебя эту дурь вышибу, выскребу, не хватало еще чтобы мой подчиненный херней занимался. И этот туда же. — Я не собираюсь принимать ничью сторону. Он изменяется в лице, медленно приближается ко мне, как змея, которая так и хочет ужалить. — Не собираешься? — опять этот насмешливый тон. — Что ж, тебе придется. Я понимаю, что это значит. Я либо самоотверженно служу только Эрику, либо со свистом вылетаю отсюда. — Я поняла, — сухо говорю я и для верности добавляю: — Лидер. — Умница, — он вроде бы даже успокаивается, аккуратным и словно бы продуманным до миллиметра движением убирает влажную прядь волос с моего лица. — Нужно по-тихому проверить дела всех, с кем тесно общалась команда Джаса. Сиди здесь. Когда он выходит, я снова ложусь на спину. Напряжение отступает, и усталость наваливается с новой силой. Я бы залезла на кровать и вместе с ногами, но уж очень неохота расшнуровывать ботинки. Закрываю глаза и, размышляю, что подумает обо мне Фор, когда почувствует, что я еще больше отдаляюсь от него. Тем более, после того, что я ему наговорила. Эрик фактически лишает меня единственного друга, и я ничего не могу с этим поделать. Мне снится дом, моя реальность. Вот я, обычная студентка, из обычного города и обычного мира. По привычке встаю в семь утра, думаю, что надеть, и стараюсь не опоздать на учебу. Самое страшное — схватить ниже тройки, провалиться на контрольной, просрочить сдачу работы. В университете встречаю Сашу — мы, как обычно, смеемся над чем-то глупым и обсуждаем мальчишек с факультета информатики. Все высокие, слегка худощавые, но как очаровательно они выглядят в этих дурацких очках! А когда выходим на улицу на большой перемене, то с лицами, полными презрения, шарахаемся от излишне самоуверенных спортсменов, грубых и каких-то диких. После учебы мы отправляемся в бар, болтаем о всяких глупостях и пробуем разноцветные коктейли. Срочно необходимо потанцевать. Без зазрения совести оставляю половину кошелька и вызываю такси до клуба, хотя тут идти-то — минут двадцать пешком. Мы стоим у выхода, уже темно, и меня дико морозит, я в одной майке, а Саша жмется в жакете. — Девчонки, одолжите на сигареты, — слышится из темноты. — Дяденька, а шли бы вы, — весело бросает Саша. Я оборачиваюсь на этого попрошайку и вдруг передо мной появляется лицо бесфракционника, которого я убила. Мне становится до того жутко и страшно, что жар моментально разливается где-то в желудке. Он замечает меня и начинает дико и громко хохотать, как обезумевший. Потом, с противной улыбкой, обнажающей гнилые зубы, тянет ко мне свои тонкие и мерзкие пальцы, смыкает их на шее, а я только стою как вкопанная, не могу даже ничего сказать, крикнуть, позвать на помощь. Саша, с безразличным видом хмыкнув, разворачивается и уходит. Почему она не поможет мне?! Паника поглощает меня, руки словно деревянные, не могу их поднять, становится тяжело дышать, и я осознаю, что еще немного, и он меня задушит. Вдруг слышу выстрел, и вместо лица бесфракционника на меня смотрит непонятное кровавое месиво, как будто в него не выстрелили, а засунули его голову в блендер. Руки на моей шее становятся ледяными, и я, вскрикнув, скидываю их себя и валюсь на асфальт, чувствуя, как холодный пот покрывает все мое тело. Слышу чьи-то истошные крики, приближающийся не понятно с какой стороны топот, но ни черта не вижу — вокруг лишь непроглядная тьма. Меня начинает знобить от страха, и из груди вырывается истеричный и беспомощный стон, когда я замечаю человека, вынырнувшего из темноты и направляющегося ко мне. Он приближается до того медленно, что я хочу подняться и убежать, но как только встаю, его рука уже ложится мне на плечо. Я, вздрогнув, отскакиваю, но когда оборачиваюсь, понимаю, что это Эрик. Боже, я чувствую такое облегчение, что со слезами бросаюсь к нему. — Кэт… — шепчет он так успокаивающе, прижимая меня к груди. —Тише, Кэт. Он здесь, рядом, и он защитит меня, защитит. Утыкаюсь носом в горячую шею, до боли сжимаю пальцы на его плечах, боясь что он уйдет, исчезнет, оставит меня. — Кэт! Резко вздрагиваю и открываю глаза. Я что прямо здесь уснула?! Сколько я проспала? В уже темной комнате, сложив руки на груди стоит недовольный Эрик, но уже самый что ни на есть настоящий. Сажусь на кровати, вытирая холодный пот со лба. Отчего-то мне стыдно за тот сон, который только что увидела. Но я словно все еще чувствую, как он обнимает меня. Мне кажется, будто это действительно он только что нашел меня, спас, успокоил. Невольно пробегаюсь взглядом по его крепким плечам и груди и, снова взглянув ему в глаза, вдруг с неприятным осознанием какой-то глупой ошибки понимаю, что сейчас смотрю на него не как на Лидера. А как на мужчину.