Искусства и ремёсла

Пока девятка Глава, в которой Кастиэль западает на Дина, Сэм сочувствует (и потирает руки), а Дин с Кастиэлем обсуждают позирование ню — Так по шкале от одного до десяти, — говорит Сэм, ухмыляясь с противоположного края кровати, — насколько сильно ты запал на моего брата? Кастиэль вздыхает. — Честно? Приближаюсь к девятке. — Серьёзно? — Сэм выглядит сочувственно. — Хреново. — Ммм. — Кастиэль сосредотачивается на наброске. Или, по крайней мере, делает вид, что сосредотачивается на наброске. — Вчера вечером он привёл к себе Касси. — Подожди, Касси? Касси Робинсон со второго курса журналистики? — Сэм хватает новую морковку и начинает её грызть. Он единственный из знакомых Кастиэля, кто не выглядит при этом похожим на кролика, хотя ест их в огромных количествах. — Она хорошенькая. Хотя, должен признать, я думал, у неё вкус получше, — Кастиэль окидывает его свирепым взглядом, но Сэм только пожимает плечами. — Что? Я люблю своего брата, но он из доступных. — Я занимался в фойе рядом с нашей комнатой, — продолжает Кастиэль, не обращая внимания на последние слова Сэма, хотя от них его слегка мутит, — но всё равно всё слышал. Громко и чётко, — он затачивает свой любимый карандаш, отсутствующе осознавая, что скоро снова придётся его заменить. Он совсем сжёван. — И чем этот раз отличается от всех предыдущих? — Сэм хмурится над кубиком Рубика. Наверное, он самый умный из всех, кого знает Кас (а он и сам не дурак), но с головоломками у него всегда были трудности. Он корпит над кубиком уже полчаса. — Тем, что Дин шумный, — вздыхает Кастиэль, разрабатывая детали создаваемого им платья. Ну, не создаваемого. Набрасываемого. Кастиэлю нравится рисовать одежду. Она приятная. Он простой парень, которому нравятся приятные сверкающие вещи. — И ему нравится выкрикивать имя своего партнёра. — Да, и… — Глаза Сэма широко распахиваются. — Оооо. — Угу, — выслушивание того, как Дин стонет «Касси, Кас… о боже» примерно два часа, интересно отразилось на и без того прекрасно функционирующем либидо Кастиэля, и сидеть в фойе, где постоянно ходили люди, было чрезвычайно неловко, вдобавок к обычной боли в сердце от необходимости слышать, как Дин спит с кем-то, кто не Кастиэль. Он поднимает взгляд на Сэма и видит его сочувственно-щенячье выражение лица. Сейчас его обнимут, понимает Кастиэль, и, хотя Сэм обнимается отлично, сейчас ему нужно совсем не это (хотя от объятий Дина он совсем бы не отказался). — Всё в порядке.— Кастиэль стирает последнюю линию — воротник получился слишком высоко — чуть сильнее, чем необходимо, бумага надрывается, и он подавляет приступ раздражения. — Я в порядке. — Я могу с ним поговорить, если ты не против, — предлагает Сэм. — Как насчёт никогда? — говорит Кастиэль, стараясь заставить свой голос звучать легкомысленнее, чем тому хочется. Сэм поджимает губы и выглядит явно не одобряющим поведение своего брата, и Кастиэль качает головой. — Я знаю, что он не гомофобная сволочь, Сэм. Я просто… Дин гетеро. Он насквозь гетеро. Если бы он был во мне заинтересован, он сто лет назад перекинул бы меня через плечо и утащил в свою пещеру. Сэм хихикает, представив это. Кастиэль лучше не будет говорить ему, что это одна из его многочисленных (многочисленных) фантазий. Сэму такие подробности ни к чему. — Я всё же думаю, что лучше что-то сделать, чем сидеть и стонать об этом с его младшим братом. — О чём ты? Тебе нравятся мои стоны. — Кастиэль подмигивает. Сэм корчит рожицу — но дразняще, это не неловко. С Сэмом никогда не бывает неловко. Это одна из причин, по которой он так часто общается со школьником. Это — и ещё их примерно одинаковый уровень по шкале ботанства. — Лучше не буду думать о твоих стонах, — говорит Сэм. — О, Сэм, — стонет Кастиэль, выгибаясь и тоненько выдыхая. — О, как хорошо, о… Сэм пищит и прячется под подушку брата. — Боже, прекрати! — Какого чёрта происходит? — весело спрашивает Дин из дверного проёма. — Кас, что ты делаешь с моим братом? — Уверен, что хочешь знать? — хмыкает Кастиэль, ухмыляясь, чтобы отвлечь своего соседа по комнате от того, как покраснели его щёки. — Просто веселюсь с Сэмми. — Скорее запугивает меня до конца жизни, — бормочет Сэм, жуя пятую морковку за полчаса. — Привет, Дин. — Привет, йети, — говорит Дин, плюхаясь рядом с ними и взлохмачивая волосы Сэма. Тот раздражённо фырчит и отпихивает его. — Чем занимаетесь тут? — Ничем, — вздыхает Сэм, наконец бросая кубик на пол. — Кас снова играет в дизайнера. Дин выгибается посмотреть, что он рисует, и тот прячет набросок от будущего криминалиста. — Он не закончен. — Будто если бы был, ты бы показал мне, — хмыкает Дин. — Кас, ты мне никогда не показываешь свои рисунки. Кастиэль думает о своём любимом альбоме, в котором хранится около полудюжины нарисованных Динов. — Это личное, — говорит он. Бормочет. Неважно. — Ты посмотри на него, — говорит Дин Сэму, кивая на Кастиэля. — Весь такой оборонительный. Сэм хмыкает, но от сочувствия в его взгляде Кастиэлю снова хочется покраснеть. — А я видел пару его рисунков, — говорит он. — Ты видел? Чёрт, серьёзно? Теперь я ревную. — Дин плюхается на кровать, делая вид, что дуется. Он надувает губы, а Кастиэль очень хотел бы, чтобы он этого не делал. В основном потому, что ему хочется зарыться в мягкие розовые губы Дина. — Они действительно хороши, — дразнит Сэм. — Симпатичные наряды, и члены его семьи, и всякое. — Серьёзно? — Дин смотрит то на одного, то на второго. — Ууу, теперь я хочу посмотреть! Пожалуйста, Кас! — Щенячьи глазки Сэма могут размягчить его сердце, но какая-то часть Кастиэля всегда хочет сделать что угодно, если об этом просит Дин, так что, когда в дело вступают щенячьи глазки старшего Винчестера, это просто пытка. — Нет, — говорит он и нарочито собирает предметы для рисования. — Почему? Ты мне не доверяешь? — Игривость на лице Дина начинает приобретать оттенок уязвлённости. Кастиэль стонет. — Ладно. Когда-нибудь. Уязвлённость исчезает по мановению ока, и Дин снова весь радуги и улыбки. Боже, ты восхитителен, — не говорит Кастиэль. — Ну нет! Я хочу сейчас. Хотя бы один. Один, Кас. Это такая малость! — Ладно! Только… прекрати ныть! — полураздражённо, полутревожно огрызается Кас и идёт за своим любимым альбомом. Он пролистывает не-ахти-какие рисунки, стоя, чтобы никто не видел. Он пролистывает и все портреты Дина; на них он читает, или улыбается, или даже смеётся — а на одном он спит, но об этом Кастиэль никому не расскажет. Никогда. Наконец он находит портрет Сэма. Он не особо им гордится — волосы Сэма слишком вьются, глаза великоваты, а нос как-то искривлён, но он нормальный. Он всё равно ему нравится. — Дай сюда, — говорит Дин и тянется за альбомом, как маленький ребёнок. В его глазах настоящее, искреннее восхищение, и оно согревает сердце Кастиэля. Сэм устраивается у брата под боком, и они разглядывают чёрно-белый набросок. — Эй, Сэмми, это ты. — Ух ты, — говорит Сэм и широко улыбается Кастиэлю. — У тебя такой талант! — Я сам знаю, — говорит Дин, склоняя голову к плечу и всматриваясь в рисунок. — Ты тут даже не уродливый, Сэм, — он хихикает, когда Сэм пихает его в бок, но продолжает таращиться на рисунок. — Это действительно круто, Кас, — бормочет он. Кас чувствует новую приятную волну по всему телу и коротко кивает. — Спасибо. Не зная, куда себя девать, он берёт морковку из сумки Сэма. — Серьёзно, — продолжает Дин. — Твои штрихи… ну, реально крутые. Не понимаю, почему ты не изучаешь искусство или типа того. — Мне нравится медицина, — говорит Кастиэль, может быть, слегка оборонительно. — Кроме того, степень бакалавра медицины даст мне работу. А это, — он кивает на альбом, — нет. Дин полукивает, и Кастиэль понимает под этим «Не согласен, но вижу, о чём ты». Потом он хлопает по альбому: — Так у тебя тут есть мои портреты? Кастиэль давится морковкой и тут же начинает кашлять. — Нет, — едва умудряется прохрипеть он, напряжённо таращась на кровать вместо братьев. — Лжец, — говорит Дин со смешком в голосе. — Наверняка же есть! — и он начинает листать. Сердце Кастиэля подпрыгивает до горла. — Нет! — он бросается на кровать, вырывая альбом, но уже слишком поздно. Он видит это по тому, как напряглась улыбка Дина. — Ух ты, — говорит он странным голосом, и Кастиэль мгновенно выхватывает у него альбом. — Это… их много, Кас. — Я говорил тебе не смотреть, — огрызается Кастиэль, пересекая комнату и пихая проклятый альбом в рюкзак. Щёки горят, и его мутит. — Ииииии мне пора уходить, — говорит Сэм и вылетает прочь, будто его зад горит. Хотел бы Кастиэль поступить так же. — Э, — говорит Дин, и Кастиэль не смотрит на него, вовсе нет. — Там был один рисунок, Кас… где я сплю… Кастиэль закрывает глаза и ругается про себя, забираясь на кровать и прячась под покрывалом. К чёрту раздевание и тот факт, что сейчас семь вечера. Он просто побудет здесь, пока… пока не наступит конец света. — Кас? Эй, чувак, ответь. Кастиэль закрывает глаза, хотя всё равно ничего не видит, и закрывает уши руками. — Я тебя не слышу, — шепчет он. Кто-то срывает с него покрывало, и Кастиэль дёргается. Он открывает глаза (плохой ход, Новак, плохой ход) и видит сердитое лицо Дина. — Ты мне не ответил. — Это потому, что я не хочу, — огрызается Кастиэль. — Научись читать язык тела. — Что — такого тела, которое ты рисуешь? — громко и болезненно говорит Дин. — Как я сплю? Чувак, это чертовски жутко. — Знаю! — Кастиэль замирает и приходит в ужас настолько, что на мгновение забывает держать оборону. Дин таращится на него. — Знаю; прости. Прости, это ужасно, пожалуйста, не называй меня Эдвардом Калленом и не ненавидь меня, просто… просто оставь меня одного, ладно? — он пытается натянуть покрывало обратно на голову, но Дин крепко его держит. — Почему… зачем ты вообще это сделал, Кас? — спрашивает он, уже тише. Будто это искренний вопрос. — В смысле, смотреть на спящих это одно, но рисовать их… это чертовски странно. — Знаю. — Кастиэль сворачивается в как можно более крохотный клубочек, хотя уже ясно, что ему не спрятаться. — Это просто… твоё лицо… — Он снова закрывает глаза, прекрасно понимая, что следующее, что он скажет, сдвинет его от стадии «это чертовски странно, Кас» к «вот он, мистер полицейский». — Оно меня завораживает. Тишина. Кастиэль не смеет открывать глаза. — Я… почему? Кастиэль вжимается лицом в подушку и бормочет: — Потому что… оно такое честное. — Что значит — честное? — спрашивает Дин уже мягче, но Кастиэль всё равно не смеет поднять голову. — Когда ты не спишь, ты носишь маску, — тихо говорит он, поворачиваясь на бок, чтобы можно было дышать. Дин сидит рядом, и, свернувшись, Кастиэль видит только его колени. — Как и большинство людей… может, все люди. Но во сне маска с тебя спадает, и твоё лицо становится таким… открытым и искренним. Оно прекрасно, — он сглатывает. Дин молчит долго. — Сколько? — спрашивает он наконец. — Что сколько? — Сколько ты так на меня таращишься? Кастиэль вздыхает. — Не… не часто. Только иногда. Я нарисовал тебя только один раз, клянусь. И, серьёзно, я не… не делал больше ничего жуткого, не приподнимал одеяло или типа того. Потому что это просто… нет. Дин издаёт смешок, и Кастиэль набирается мужества поднять взгляд. Дин выглядит скорее задумчивым, чем взбешённым. И он опять рассматривает альбом. Чёрт бы его побрал. — Пожалуйста, не смотри, — умоляет Кастиэль. Ему не хватает храбрости развернуться, чтобы самому отобрать его. — Ты часто меня рисовал, — задумчиво говорит Дин, листая. — Ты хорош, впрочем, — он переворачивает альбом. — Не бывает у меня такого оленьего взгляда. — Бывает, — бормочет Кастиэль. — Нет, — но он уже улыбается — почему он улыбается? Почему он не выпирает Кастиэля из комнаты? — Когда это было? Кастиэль смотрит на рисунок и тут же его узнаёт. Это его первый рисунок Дина и единственный (кроме спящего) раскрашенный. — Это, э, первый раз, когда ты повёл меня знакомиться с твоими друзьями, — тихо говорит он. — В студенческий бар? — Дин хмурится. — Когда же ты нашёл время это рисовать? Я ведь был с тобой всё время. — Я сделал быстрый набросок, пока ты разговаривал с Виктором и Джо, — говорит Кастиэль. — Я доработал его уже здесь, когда ты лёг. — Он моргает, поняв, как Дин может это воспринять. — Нет! В смысле, я не смотрел на тебя или типа того. Я просто… мне нравится завершать наброски, пока они ещё свежи в памяти. Дин с отсутствующим видом кивает. Кастиэль наконец садится. — Прости, Дин. Я не маньяк, клянусь. Я просто думаю, что у тебя интересное лицо. Его так просто рисовать. Прости, что я не спросил разрешения. Дин слабо улыбается. — Ничего, Кас. Я всегда считал тебя чудиком. — В его голосе и взгляде нет злости, лишь приязненность. Кастиэль набирается мужества улыбнуться в ответ. — Просто спроси, если захочется меня нарисовать; я не против, — добавляет Дин, опуская альбом на кровать, чтобы Кастиэль мог до него дотянуться. — Я могу просто сесть и… как это называется? позиционирование?... для тебя когда-нибудь, если захочешь. Кастиэль хмыкает. — Это называется «позирование», Дин, и положено, чтобы во время этого ты был раздет. — О. Э, я не знал. — И теперь Дин выглядит смущённым, что, честно говоря, большое облегчение. — Ну, знаешь, у меня охрененное тело, — добавляет он не сразу. Это звучит слегка неуверенно, и он потирает шею при этих словах, но Кастиэль думает, что это мило. С другой стороны, Кастиэль почти всё, что делает Дин, считает милым. — Я бы за это не поручился, — только и говорит он. — Что, ты не думаешь, что я горяч? — Дин неверяще оглядывает себя. — Да ладно тебе. Кастиэль хмыкает, хотя пугающе огромная часть него хочет проорать думаю, думаю, Дин, ты самый горячий из всех, кого я знаю. — Что ты хочешь, чтобы я сказал, Дин? — говорит он вместо этого, хихикая. — Я не маньяк, помнишь? Я не следил за тобой в душе, так что я не знаю, как ты выглядишь без одежды. — Отлично — вот как я выгляжу, — говорит Дин, падая на спину. Он всё ещё ухмыляется своей фирменной ухмылкой. — Хотя, — говорит Кастиэль, поворачиваясь на бок — теперь они лежат лицом к лицу, — как-то раз я видел твой зад. Улыбка Дина чуть подтаивает. — А? Когда? — Когда я вошёл, а ты был с Анной Милтон, придурок, — фыркает Кастиэль и закатывает глаза. Боже, как же он тогда ненавидел Анну! Но сейчас всё позади — Дин уже переспал с половиной колледжа, так что без толку вынашивать планы мести. Кроме того, это слишком жалко, ведь Дин даже не его парень. — Вот чёрт, я совсем об этом забыл. — Дин запрокидывает голову и хохочет так, что кровать трясётся. Кастиэль ухмыляется. — Счастливчик; а у меня травма на всю жизнь. — Боже, прости, Кас, — Дин перестаёт смеяться, и его улыбка становится мягче. — Я же не хотел. Знаешь, ты можешь привести своего парня, если захочешь. Обещаю, что не буду сучиться… сверх меры. Просто повесь на дверь носок. — Его улыбка открытая и искренняя, а глаза Каса, наверное, уже вываливаются из орбит. — Моего что? — Твоего парня. В смысле, я знаю, что сейчас у тебя его нет, но я вообще. Это же колледж. Подцепишь кого-то и даже не заметишь. — Кастиэль всё ещё таращится. — Что? — спрашивает Дин. — Я перешёл какие-то личные границы или как? Вообще-то это ты тут рисовал меня во сне, знаешь ли. — Он подмигивает. — Я просто… не знал, что ты знаешь, — неуверенно говорит Кастиэль. — Что? — Дин хмурится. — Что ты гей? Да почти все знают, наверное. В смысле, извини, если ты скрывал или типа того, но я не собираюсь всем подряд рассказывать, честно, — Дин снова поворачивается на бок и подкладывает локоть под голову, глядя прямо на Каса. — Тебя это не напрягает? — То, что ты гей? Да ладно. Двадцать первый век на дворе. И колледж. Пожалуйста, не путай меня со школьным вышибалой, Кас. — Он усмехается. — Нет, я не… — Кастиэль хмыкает и качает головой. — Прости. Я просто… это личное. Я думал, может, ты не захочешь жить в комнате с парнем, которому нравятся другие парни. — Неа, мне плевать. Кроме того, если тебе нравятся парни, это не значит, что и я тебе должен нравиться. — Дин чешет висок. — Точно, — говорит Кастиэль. Но это так. Это так, это так, это так. — Ну, если заведу парня, обязательно приведу сюда. — Когда, Кас, — поправляет Дин и садится. — Ладно. У меня дела есть. — Он слегка взлохмачивает волосы Кастиэля, а потом бредёт к своей кровати и достаёт ноутбук. Кастиэль тоже садится, прижимая колени в груди. — Дин? — А? — Спасибо. Улыбка Дина становится мягче. — Обращайся. И эй — насчёт предложения попозировать — оно ещё в силе. — Он подмигивает и склоняется над ноутбуком. Кастиэль кивает, сообщает, что идёт в душ и исчезает в их небольшой ванной, чтобы подышать. (Он дрочит так тихо, как только может). В следующий раз, когда Дин приводит девушку (всего-то две ночи спустя), Кастиэль ощущает это даже хуже, чем удар в живот, как обычно. Тогда он клянётся себе найти парня.