Искусства и ремёсла

Глава, в которой Дин позирует Касу — Сэмми! — бодро говорит Дин в телефон, вытягиваясь на кровати; Кастиэль следит за ним краем глаза. — Как поживает мой любимый йети? — Сэм отвечает что-то, что заставляет его рассмеяться а-ля старший брат — таким он становится только с Сэмом, и Кастиэль не может сдержать улыбки. — Оо, ты знаешь, что любишь меня, Сэммибой. Кастиэль заканчивает домашнее задание (не всё, ещё остаётся около семи глав к прочтению — уэ), пока Дин разговаривает с братом, а когда их разговор вроде бы подходит к концу, говорит: — Передай Сэму привет от меня, — достаточно громко, чтобы Дин услышал. — Кас передаёт привет, — сообщает Дин и приязненно смотрит на Кастиэля. — Да, он в кабале, как и ты. Сэм тоже передаёт. А ещё он говорит, что тебе нужно перепихнуться. — Он хихикает в телефон. — Нет, не говорит, — весело говорит Кастиэль и набрасывает ответ на последний вопрос на ноутбуке. — Ладно, это я. Но тем не менее, предложение в силе. Заткнись, Сэмми, — говорит Дин в телефон. Кас хихикает. — Нет, спасибо. Дин закатывает глаза и завершает разговор. Спустя пару минут и досвиданий он кладёт трубку и падает на спину. Его футболка задирается, слегка выставляя бедренные косточки напоказ, и во рту Кастиэля становится суховато. — Так, — говорит он, старательно глядя в экран ноутбука, — какие планы на вечер? — Особо никаких. — Дин вздыхает. — Скучно до умопомрачения. А ты что? — Я думал порисовать сегодня вечером, — он улыбается, когда Дин стонет. — Это никогда не обеспечит тебе перепих, Кас. — Что бы вы ни думали, Дин Винчестер, это не стоит у меня на первом месте, — если это только не ты окажешься в моей постели. — Это только потому, что ты девственник, — шутит Дин и тут же хмурится. — Подожди. Это ведь так? — Мы серьёзно это обсуждаем? — спрашивает Кастиэль слегка оборонительно. — Что? Мне интересно. Ты почти всё знаешь о моей сексуальной жизни, а я о твоей — ничего. — Это потому что, раз, у меня нет сексуальной жизни, — вздыхает Кастиэль, — и два, я знаю о твоей только потому, что мы живём в одной комнате и мне приходится ночевать в коридоре. — Ладно, мне стыдно, — уступает Дин. — Но я же всегда отправляю их домой, чтобы тебе не приходилось торчать там всю ночь! — Он действительно выглядит так, будто гордится этим. — Ух ты, — сухо говорит Кастиэль. — Да ты джентльмен. Дин закатывает глаза: — А ты уходишь от ответа. — Может, и ухожу, — бодро отвечает Кастиэль и, сохранив документ, закрывает ноутбук. — Кастиэль Новак, вы девственник? — снова спрашивает Дин, звуча официозно. Кастиэль вздыхает и сглатывает. — Это… зависит. Глаза Дина сужаются, а ухмылка, напротив, становится шире. — От чего же именно? — Ну, что ты назовёшь сексом? — У тебя был оргазм с другим человеком? — спрашивает Дин, устраиваясь повыше на подушках, чтобы удобнее было разглядывать Кастиэля. Он поигрывает бровями, что выглядит глупо, но заставляет желудок Кастиэля делать странные и чудесные вещи. — Да. — Он пихает ноутбук в рюкзак, достаёт альбом и раскрывает его на новой странице. Вид чистого белого листа бумаги — это одна из вещей, которые Кастиэль любит больше всего на свете. Это — и запах новой книги. — Вы только посмотрите, — одобрительно говорит Дин и кивает. — С кем? — Ты его не знаешь. — Сколько тебе было? — Без недели семнадцать. — Кастиэль выдаёт смешок. — Это был подарок на день рождения. Дин хмыкает. — Он был твоим парнем? Улыбка Кастиэля тает, и он затачивает карандаш. — Нет. Мы были просто друзьями с привилегиями… без привилегий. Дин кивает, будто прекрасно его понимает, и рассматривает рисовальные принадлежности Кастиэля. — Что собираешься рисовать? — Ещё не знаю. Может, снова тебя. — Кастиэль проверяет кончик карандаша подушечкой большого пальца — настолько острый, что слегка больно. Идеально. Дин разглядывает себя. — Вот так? Просто как я тут валяюсь? Разве это не скучно? Ты никогда не бываешь скучным, Дин. — Есть предложения получше? — Кастиэль пожимает плечами. — Ну, — говорит Дин протяжно и размеренно. Он слегка вытягивается, шевеля босыми пальцами ног. — Я всегда могу, ну, знаешь. Кастиэль знает — и очень хорошо. Не то чтобы он забыл о разговоре с Дином трёхнедельной давности. — Ты имеешь в виду попозировать для меня, Дин? — спрашивает он, замечая, что голос безо всякого его на то дозволения перешёл на более низкий тембр. Дин пожимает плечами, выдавая свою неуверенность только едва уловимым движением кадыка. — Я же уже говорил, Кас… я потрясный друг. Кроме того, если ты не собираешься изучать искусство официально, я по крайней мере могу помочь тебе совершенствоваться. Потому что ты чертовски хорош, Кас. Он улыбается. — Я ценю это, Дин. И выбор за тобой, но… — Боже, он действительно собирается это предложить? — Ну, я не откажусь, если ты предложишь. Дин ухмыляется. — Значит, я предлагаю, Кас. — Он слегка хмурится. — Если только не обязательно рисовать мой член. Кастиэль хмыкает. — Обойдусь. — Ладно, так мы действительно это делаем? — Похоже на то. — Кастиэль делает глубокий вдох. — Ладно, тогда, не знаю… тебе удобно лежать на животе? Так мне будет хорошо видно все формы, если только ты так не устанешь. — Звучит отлично, — легко говорит Дин и без дальнейших сомнений стягивает футболку. Кастиэль привычно собирается отвести взгляд, но успевает осознать, что теперь для него официально нормально смотреть. Кроме того, он не таращится, а изучает. Может, Дин прав. Может, стоило стать художником. Он стал бы, если бы это значило, что можно каждый день часами разглядывать Дина. Дин встаёт с кровати и расстёгивает и стягивает джинсы. Снимая трусы, он поворачивается к Кастиэлю спиной. Не то чтобы он жаловался, вовсе нет — Дин прекрасен в одежде. Без одежды же он божественен. Он напоминает Давида Микеланджело, и на мгновение Кастиэлю хочется, чтобы Дин так и позировал и позволил обессмертить своё великолепие. Потом он напоминает себе, что нужно быть благодарным уже за то, что он имеет. Не только за это зрелище, но и за доверие, которое Дин ему оказывает. Потому что Дин может быть кем угодно, но не эксгибиционистом (по крайней мере, не больше остальных). — Так мне просто лечь? — спрашивает Дин, забираясь на кровать, и на мгновение Кастиэль видит смутные очертания его гениталий. Потом он устраивается на животе, ёрзая пока не оказывается лицом к Кастиэлю, спокойно, почти не взволнованно, улыбаясь ему. — Вот так — идеально, — говорит Кастиэль и улыбается. — Вообще, можно… ты не против, если я сяду чуть ближе? Так проще будет всего тебя видеть. — Конечно, валяй, — говорит Дин, небрежно взмахивая рукой. Кастиэль берёт их единственный стул и ставит его между их кроватей. Теперь он так близко к Дину, что мог бы коснуться его лица, если бы наклонился (и да, он наклонился). Кастиэль устраивает альбом на коленях и начинает нечётко набрасывать общие контуры тела Дина. Несколько минут они молчат, и Дин не сводит с него взгляда своих ясных водоросле-зелёных глаз. Кастиэль записывает всё на карту своей постоянной памяти; очертания тела Дина, то, как расслабляются его мышцы, как свет люстры падает на его бледную веснушчатую кожу. И не думает о том, как бы он вылизал каждую его веснушку, как устроил бы руку между его лопаток и попытался бы почувствовать биение его сердца, какими невесомыми поцелуями покрыл бы его уставшие веки. — На что это похоже? — бормочет Дин. Кастиэль вырывается из дрёмы наяву, но не из сосредоточенности на процессе, что достаточно странно. — Что — это? — спрашивает он, тоже приглушив голос. Они оба чувствуют напряжение в комнате — не обязательно сексуальное, но в некотором роде священное. Тишина ему подходит. — Рисование. Я никогда не мог этого понять. Как ты… видишь? — Не знаю. Просто вижу. Это имеет смысл у меня в голове — складывается, как мозаика. Формы, промежутки между ними. Детали, — Кастиэль улыбается, набрасывая спину Дина. — Трудно объяснить. Дин кивает. — Интересно, как я буду выглядеть. — Надеюсь, хорошо, — говорит Кастиэль. — Иначе это будет значить, что я плохо поработал. Дин хихикает. — Это дело практики, Кас. Это же не «сделай или умри». Кастиэль моргает. Звучит так, словно Дин хочет это повторить. Не то чтобы он смотрел дарёному коню в зубы — или боялся сглазить — он просто улыбается и продолжает набрасывать штрихи. Так проходит больше двадцати минут, прежде чем Кастиэль переходит к лицу Дина. — Этот парень, Кас, — начинает Дин. — Какой? — Тот, с которым ты… ну. — Что с ним? — Ты сказал, что он не был твоим парнем. У тебя были парни? — Нет. — Кас улыбается. — Не дольше недели или двух. — М, у меня тоже, — вздыхает Дин. — Серьёзно, не знаю, почему. — Тебе слишком нравится секс с разными женщинами? — спрашивает Кастиэль, только наполовину шутя. Он сосредотачивается на глазах Дина, пытаясь передать на бумаге каждую их деталь. — Это грубо, — хихикает Дин. — Звучит так, будто я придурок, который трахает каждую встреченную женщину. — Так у тебя есть знакомые женщины, с которыми ты не спал? Я впечатлён. Дин сдвигается и швыряет в него подушкой. Кастиэль уклоняется. — Иди к чёрту, Кас. Он выдаёт смешок и пожимает плечами. — Не знаю, Дин. Может, ты просто не из тех, кто за длительные отношения. — Угу, может. — Взгляд Дина впервые не прикован к нему за всё то время, что они заняты, а его улыбка становится почти печальной. — Но я хотел бы быть из тех. — Ну так найди кого-нибудь, с кем тебе их захочется, — бормочет Кастиэль. — Думаю… ну, я точно не могу знать, я в этом ещё хуже тебя… но думаю, что, когда ты найдёшь этого человека, ты поймёшь. — Да? — Дин почему-то кажется расслабившимся. — Ну, не знаю, — говорит Кастиэль и пожимает плечами. — Всё, что я знаю о любви, я почерпал из голливудских фильмов. — Точно. — Дин хихикает, а потом вздыхает. — Мдэ. Просто надеюсь, что, когда я найду эту девушку — или этого парня — я не буду кретином. Наверное, это лучшее, на что я могу надеяться. Кастиэль моргает, чувствуя, как холод окутывает позвоночник. — Парня? — Он изгибает бровь, не обращая внимания на то, как сердце немедленно начинает колотиться так, будто хочет выбраться наружу и зажить своей жизнью. — Ни о чём мне не хочешь рассказать, Дин? — Не особо. — Дин чуть пожимает плечами. Кастиэль видит, как от этого движения волнуется каждая мышца. — Я просто не хочу цеплять на себя ярлык, понимаешь? Я никогда не был с парнем, я просто… ну, кто может знать, правда ведь? В конце концов, это колледж. — Точно, — соглашается Кастиэль, и его улыбка не такая напряжённая, как могла бы быть, так что он засчитывает это себе за победу. — Ты когда-нибудь, ну… западал на парня? — Не замечал такого, — отвечает Дин, хмурясь. — Ну, были сны и всякое. И, знаешь, гей-порно в нете в исследовательских целях, — он хмыкает. — Но я не особо об этом задумываюсь. Что есть, то есть. Кастиэль согласно мычит. — Наверное, в этом есть смысл, — говорит он скорее себе, чем Дину. — Да ты что? — Дин выглядит позабавленным. — Ну, ты кажешься вполне удовлетворённым своей ориентацией и… собой, — замечает Кастиэль. — Лежишь тут, например, без одежды. Позволяешь какому-то гею пускать на тебя слюни. — Ты не какой-то гей, Кас, — бормочет Дин. — Это совсем не про тебя. Кроме того, это другое. Это ради искусства, а не только для того, чтобы потом кто-нибудь подрочил. Так ведь? — Он подмигивает. — Именно так, — кивает Кастиэль. «Не только» — подходящее определение. — Кстати, я почти закончил. — Не торопись, — говорит Дин. — Мне вполне удобно. — Он слегка сдвигается, и, о боже, эта задница. Кастиэль долго таращится на свой лист, чтобы отделаться от стояка. Ну, от большего стояка, чем сейчас. Последние пять минут проходят в уютной тишине, и по окончании Касу вполне нравится его рисунок. Он, наверное, его ещё немного переделает, но всё же. Ему нравится. Да и это ведь изображение обнажённого Дина. Как оно может не понравиться? — Я закончил, можешь идти, — говорит он, и Дин, приподняв голову, ухмыляется. — Отлично. Хорошо получилось? Можно глянуть? Кастиэль недовольно мычит. — Давай лучше после первой редакции? Не люблю показывать незаконченные работы. Дин хмыкает. — Конечно, Кас. — Он хватает трусы с пола, не вставая, и натягивает их. Но вместо того, чтобы одеться до конца, он валится на спину и вздыхает в потолок. — Чёрт, я устал. С чего бы? — Может, дело в том, что сегодня четверг, а ты всю неделю гулял допоздна, хотя у тебя во вторник и среду занятия в восемь утра? — вежливо предполагает Кас. Ну, настолько вежливо, насколько это возможно, когда издеваешься над Дином. Дин тычет в него пальцем. — Только потому, что ты не узнаешь вечеринку, даже если она свалится тебе на голову… — Я хожу на вечеринки. Только в меру. — Кастиэль отодвигает стул обратно в угол и садится на свою кровать, будучи не вполне в состоянии перестать таращиться на Дина. Да, он надел трусы, но Кастиэлю всё же видно куда больше, чем обычно, и куда дольше, чем обычно. — В десять ещё рано ложиться спать? — ворчливо интересуется Дин, поворачиваясь на бок и притягивая к себе подушку. Он приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на Кастиэля. — Нет. Совсем нет. Особенно если завтра ты собираешься на вечеринку Эша. — Чёрт, и правда ведь, — стонет Дин — не вполне пристойный звук, когда он сопровождается таким видом — и крепче вжимается в подушку. — Значит, рано ложусь. Кастиэль хихикает, хотя в горле пересохло. — Хорошая мысль, — он начинает стирать лишние линии — медленно и аккуратно. Так ему и нравится работать. Когда он бросает взгляд на соседнюю кровать, Дин таращится на него. — Что? Дин качает головой и заодно подушкой. — Ничё. — Его трудно понять, когда он устанет или напьётся, и Кастиэль до сих пор находит это очаровательным. — Если хочешь продолжить своё жуткое рисование по ночам, даю тебе своё разрешение. — Чего? — спрашивает Кастиэль. — Мне что, по буквам сказать? — Дин морщится. — Если муза вдруг велит тебе увековечить мою задницу, я не против. Рисуй сколько влезет. Ты и так таращился на неё целый час. — Ничего я не таращился! — Очень даже, — устало хихикает Дин. — Я не против. Я знаю, что она хороша. — Ты такой самодовольный, что аж противно, — лжёт Кастиэль. Дин продолжает хихикать в подушку, как невыспавшийся ребёнок. — Спи, пока не сбрендил. — Мм. — Дин ёрзает, устраиваясь и по-прежнему не накрываясь, словно назло провоцируя Кастиэля. — Спасибо, что помог сегодня, Дин, — бормочет Кастиэль. Улыбка Дина сонная, но широкая. Его глаза уже закрыты. — Что угодно для моего Каса. Кастиэль долго ещё ощущает бабочек в животе. Но только когда Дин сдвигается, во сне находя покрывало и накрываясь, Кастиэль начинает рисовать. Тени от его ресниц на щеках, его открытое, расслабленное выражение лица, то, как его рука цепляется за покрывало, точно за спасательный жилет… только закончив два часа спустя, Кастиэль накрывает его собственным одеялом. Дин ворочается под неожиданным источником тепла и не просыпается.