Прямо в руки

*** Они не виделись несколько дней. Поначалу Мирский списал все на занятость, возможный загул студента с друзьями или подготовку к экзаменам. Ему не хотелось допускать мысли о том, что молодой человек не желает общаться с ним из-за слов Маши, ведь сам Мирский их не подтвердил… Но и не опровергнул тоже. Ему осталось только домысливать мотивы молчания Димы и вечерами тосковать в одиночестве на чертовом балконе, который явился причиной их знакомства. На четвертый день он не выдержал и, подгадав время окончания утренних занятий с очного отделения университета, вырвался с работы, чтобы встретить Диму с пар. Просто так, без повода, в конце концов, они поговорили бы начистоту, если молодому человеку пришло бы в голову выяснять причину. Дима вышел из здания университета вместе с толпой других студентов, активно о чем-то беседуя, но пошел не к остановке, а совсем в другую сторону. Мирский хотел было его окликнуть, но отчего-то помедлил, а потом было уже поздно — студенты всей толпой скрылись за углом. Выругав себя, Андрей поехал на работу, пообещав больше не искать встречи, но на следующий же день вновь приехал к зданию университета, обуреваемый еще большим решением поговорить с молодым человеком, так внезапно не дающим о себе ничего знать целую неделю. В этот раз он проторчал в машине почти час, окончательно извелся от безделья и едва не пропустил толпу юношей и девушек, покидающих обитель знаний. Среди них был и Дима. Мирский вцепился в руль, жадно впился в студента взглядом, и ему показалось, что Дима посмотрел прямо на него, но не подал вида. Мирский мог и ошибиться, возможно, студент просто рассматривал припаркованные машины, и вряд ли бы он узнал автомобиль Андрея среди них, цвет и марка были довольно распространенными, но все же была надежда… Он поторопился было выйти, но Дима отвернулся, смешался с толпой и скрылся в неизвестном направлении. Сплюнув, Мирский вернулся в машину, закурил, потом поспешно затушил сигарету и поехал на работу. *** В пятницу днем, когда Андрей окончательно решил поговорить со студентом во что бы то ни стало и наконец собрался с силами для решительного шага, Дима сделал этот самый шаг первым. Подошел к его автомобилю, склонился к открытому окну и, облокотившись о дверцу серьезно спросил: — Ну и долго еще собираешься меня у универа караулить? Мирский поперхнулся слюной от неожиданности. — Третий день тут торчишь, — заметил Дима без тени улыбки на лице, — прости, замотался, рубашка твоя дома валяется, да занести некогда. Могу сейчас отдать. — Давай, — вмиг согласился Андрей, узрев в предложении студента выгоду для себя и шанс пообщаться наедине,  — садись, как раз подвезу. Дима качнул головой, но в машину сел. Машинально пристегнул ремень безопасности. — Откуда знаешь, что третий день сюда езжу? — полюбопытствовал все же Мирский, выруливая с парковки. Молодой человек щелкнул указательным пальцем по фигурке киногероя, закрепленной на передней панели и пожал плечами. — Тачку твою заметил, тебя. Каждый день меня встречать собираешься? — Если нужно будет, — кивнул Андрей твердо, — поговорить хотел, от тебя целую неделю новостей нет. Случилось чего? — Ничего, — отозвался беспечно Дима, рассматривая городской пейзаж за окном, — учеба, диплом, ты же знаешь. А ты со своей девушкой помирился? Мирский поджал губы. Говорить о Маше ему не хотелось, это обязательно бы привело к обсуждению её слов, а к этому Андрей не был готов. Он знал, что этот разговор должен произойти, но сейчас не был на него настроен. Но ответить все равно пришлось. — Не помирился, — произнес он сдержанно и очень тихо, не отрывая взгляд от дороги, — мы расстались, неделю назад. Давай не будем. — И то, что она сказала? — проигнорировал его просьбу Дима. — Ну, насчет твоих… предпочтений. Это правда? Мирский помолчал. Потом решил, что врать нет смысла, иначе к чему были бы все попытки сблизиться и попытаться развить более близкие отношения. Все равно, если бы Андрей солгал сейчас, то рано или поздно эта ложь открылась бы. — Правда, — ответил он сухо, приготовившись к бурной реакции спутника, но её не последовало. Дима сидел молча, устремив взгляд на дорогу, поэтому Мирский жестко, в нехарактерной для него манере заявил: — Да, мне нравятся мужчины. И ты мне нравишься тоже, иначе я не торчал бы каждый день у твоего универа, и на футбол этот сраный ни за что бы не пошел. Давай, скажи, что я пидар. — Сейчас будет мой поворот, — вместо этого ответил Дима, махнув рукой к отворотке в нужный двор. Мирский спохватился, запоздало включил правый поворотник и свернул на разбитую, засыпанную гравием узкую дорогу. Молча они миновали короткий отрезок пути, затем выехали на ровный асфальт, и Андрей припарковался у детской площадки, недалеко от нужного подъезда. — Сейчас твою рубашку принесу, — пообещал Дима, отстегивая ремень безопасности с намерением покинуть автомобиль, но Мирский накрыл его руку своей, останавливая, и твердо спросил: — Это наша последняя встреча? — Наверное, — не слишком уверенно отозвался спутник после непродолжительной паузы, — я сейчас… Договорить Дима не успел, потому что был сжат в объятиях и вовлечен в преисполненный нежности поцелуй. Он дернулся было, в попытке высвободиться, но руки Мирского лишь сжали его еще крепче, сведя все попытки сопротивления на нет, так что в конце концов ему пришлось сдаться. Дима послушно разомкнул губы, позволяя углубить поцелуй, и Мирскому показалось даже, что он пытался отвечать, проявлять инициативу, но счастье длилось недолго. Молодой человек отстранился, смущенный, покрасневший до корней волос, зло сверкнул глазами и не попрощавшись выскочил из машины, со всей силы хлопнув дверцей. Мирский понял, провожая студента взглядом, что ждать его возвращения не стоит. Тем не менее он проторчал у подъезда еще пятнадцать минут, укоряя себя на чем свет стоит за столь безответственный поступок, а затем завел мотор и направился прямо домой, допивать спрятанный в кухонном шкафчике коньяк. *** В воскресенье утром в дверь позвонили. Мирский лениво перевернулся с боку на бок на разложенном диване, уставился в экран телевизора, по которому шел довольно интересный фильм с постапокалиптическим сюжетом и понадеялся, что незваный гость уйдет. У посетителя были совершенно точно другие планы, поэтому он позвонил в дверь еще раз. И еще. Мирский выругался, слез с дивана и, почесывая на ходу небритые щеки, побрел открывать дверь. На пороге стоял Дима, сжимающий в руках рубашку Андрея, одолженную в вечер после матча. Мирский опешил поначалу, не зная, что сказать, даже скорее ожидая, что сейчас молодой человек швырнет в него вещицу, развернется и уйдет, но Дима так не сделал, поэтому Андрей посторонился, пропуская его в дом. — Я тебе рубашку принес, — сказал гость хмуро, оглядывая залитое солнцем пространство квартиры, — обещал же… Ты тут бухаешь, что ли? — Почти, — ушел от ответа Мирский, не желая подтверждать догадки молодого человека, — спасибо, что принес… Проходи, а то тесно в коридоре. Дима прошел в гостиную. Мирский поспешно прошел за ним, собрал валявшиеся тут и там шмотки и зашвырнул подальше, создавая видимость порядка в комнате. — Думал, ты на работу сегодня, — признался Дима, присаживаясь на диван и положив рядом рубашку, — поэтому зашел пораньше, чтобы тебя точно застать. — Нет, у меня сегодня выходной, — поспешил с ответом Мирский, провел ладонью по волосам и предложил: — Чаю хочешь? Есть еще мартини, я, правда, не любитель… — Не надо, — качнул головой Дима, отказываясь. Потом тяжело вздохнул и попросил: — Ты извини меня за то, что в машине случилось. Не по себе как-то. — Да чего уж там, — отозвался Мирский помрачнев. На Диму он не злился, уж кому и нужно было извиняться, так это Андрею перед ним, за то, что полез с поцелуями, а не наоборот. Но Дима отчего-то чувствовал себя виноватым. Мирский помедлил, присел рядом с ним и тихо сказал: — Это ты меня извини. Знаю, не надо было так делать… Если общение прекратишь или по роже дашь — я пойму. Дима промолчал. Повисла тишина, прерываемая лишь звуками из телевизора. Во дворе звонко закричал какой-то ребенок и затих. Со стороны Димы последовал еще один тяжелый вздох, затем он, покраснев, спросил: — Я тебе нравлюсь? — Нравишься. Сказал же уже, — ответил серьезно Мирский. — И ты считаешь — это нормально? — Что «это»? — тоже вздохнул Андрей. — Ну… Мужик с мужиком… — А ты что, иначе считаешь? Ты же ни разу не пробовал. — И не собираюсь, — огрызнулся Дима, но тем не менее ни на сантиметр не отодвинулся от Мирского. — Тогда почему судишь предвзято? — логично осведомился Мирский, разглядывая его и с усмешкой предложил: — Давай попробуем, а потом уже решай, вставляет от этого или нет. Ну так что? — Да пошел ты нахуй! — возмутился молодой человек, резко поднялся на ноги и отступил к балкону, отвернувшись от Мирского. Уходить он не собирался, что Андрея уже порадовало. — Вообще-то, обычно я сверху, — с напускной серьезностью ответил он, медленно встал, подошел к Диме и с осторожностью, ожидая, что его оттолкнут, обнял того со спины, — но ради тебя, раз уж ты настаиваешь… — Блядь! — выругался сердито Дима, развернулся в кольце его рук, оттолкнул и, влекомый Андреем рухнул вместе с ним на диван, нависнув сверху, — да чтобы я с тобой… Не надейся! — Не надеюсь, — заверил его мягко Мирский, позволив студенту быть сверху, и занялся застежкой его джинсов, — я не надеюсь, я в этом уже уверен просто… — Нихрена! — прошипел Дима, но Мирский уже сдернул с него джинсы вместе с бельем, спустил с бедер и, воспользовавшись замешательством молодого человека, ловко перевернул его на спину, оказавшись сверху. Джинсы, под не слишком активное сопротивление были наконец сняты и отправлены в дальний угол комнаты. — Не дергайся, — приказал жестко Мирский и одарил любовника долгим поцелуем в губы, таким волнующим, разжигающим желание. Затем не торопясь, хотя накативший жар возбуждения уже давал о себе знать, расстегнул на нем рубашку, легкими касаниями губ к коже спустился к животу, провел кончиком языка дорожку вниз, до начинающейся линии волос, и занялся членом молодого человека. Очертил языком по окружности, обхватил пальцами, совершая характерные фрикции и наблюдая, как возрастает возбуждение, вобрал его в рот, вызвав у Димы громкий вздох, смешанный со стоном. Затем взял глубже, вычерчивая кончиком языка косые линии вдоль шва, вновь отстранился, пощекотал языком уздечку и выпустил чужой орган изо рта. Дима застонал разочарованно, откинувшись на диване. От вида его, почти голого, у Андрея приятно заныло в паху. — Потерпи, — прошептал Мирский, торопливо стягивая с себя домашние брюки и сам уже изнывая от подступившего возбуждения, — полминуты, сейчас принесу презервативы и смазку. — Какую нахер смазку?! — возмутился любовник, сердито воззрившись на него. — Давай быстрее, пока я не передумал! Мирский усмехнулся в ответ и исчез за дверями спальни. Вернулся через несколько секунд, подался к молодому человеку, накрыв его собой, оставил несколько ярких следов от поцелуев на его шее, затем подмял под себя и пальцами, скользкими от смазки, проник в задний проход, вызвав у партнера болезненный стон. — Потом будет лучше, — пообещал Андрей, не переставая покрывать поцелуями шею любовника и одновременно подготавливать его. Затем убрал руку, мягко перевернул Диму на спину, приподнял за бедра, заставив прогнуться в спине, и, удерживая за талию вошел, сам едва сдержав стон наслаждения от давно забытых, но таких приятных, будоражащих ощущений. Помедлил немного, давая партнеру привыкнуть и, хотя так хотелось двигаться быстрее, начал он медленно, осторожно, подбирая нужный ритм и постепенно ускоряя его. Дима поддавался под его толчками, изредка спускал с губ глухие стоны, не в силах сдерживаться, и сминал в кулаках злосчастную рубашку, явившуюся причиной его визита. Мирский двигался, наблюдая за любовником из-под полуопущенных ресниц, всецело отдаваясь такому яркому, нарастающему желанию, которое постепенно разгоралось, опутало лихорадочным жаром тело и, наконец, достигнув вершины, разлилось мучительной дрожью в теле. Он толкнулся в податливое тело еще несколько раз, затем вышел, отстранился и медленно, переборов слабость в мышцах, опустился на диван рядом с Димой. Привлек молодого человека к себе, скользнул свободной ладонью к его паху, обхватил член и совершил несколько движений, возвращая отступившее возбуждение, и заставив партнера достигнуть разрядки. Дима коротко застонал, облизал губы и, влекомый рукой Андрея прильнул к нему. Ответил на поцелуй и, недовольно скривившись от непривычных, но не слишком болезненных ощущений, сказал: — Не так я планировал свой первый раз. — Потом будет лучше, — заверил его Мирский, зарываясь носом в густые волосы на макушке возлюбленного. — Намного приятнее, тебе понравится. — Да и сейчас… — покраснел студент. — Неплохо было. Мирский захохотал, глядя на его лицо, с выражением крайней растерянности и смущенности, получил довольно болезненный тычок в бок, охнул и сполз на самый край дивана, вслед за Димой. Обхватил его за талию, поцеловал в шею и, поглаживая ладонями живот любовника мягко предложил: — Оставайся. Я отвезу тебя вечером домой, если захочешь. Если не захочешь, можешь остаться на ночь. — Не могу, — дрогнул тот, даже не обернувшись, — мне на пары завтра. — Отвезу тебя с утра в универ, — пообещал Мирский, притягивая студента к себе и заключая в объятия, — и могу даже встретить потом, после занятий. А то сбежишь еще. Дима фыркнул, развернулся, теснее прильнул к Мирскому и ответил: — Если бы не твой идиотский балкон… — Что? — улыбнулся Андрей, прижимая молодого человека к себе. В груди у него расползалось волнующее чувство безграничного счастья, от ощущения близости любимого человека. — Ничего, — вздохнул Дима, чмокнул Мирского в губы и деловито заявил: — Застеклить его надо. А то вдруг к тебе туда еще кто-нибудь свалится. — Было бы интересно, — усмехнулся Андрей. — Блядь, ты охуел?! — Все-все. Понял. Застеклю.