Случайности неслучайны

***Дарт Вейдер*** Погоня за призраком жены для Вейдера завершается завораживающим цветком взрыва Альдараанского дворца. Он стоит оглушенный и слепой из-за распространяющегося по венам холода. Не одарённая. Маленькая Принцесса. Его дочь. Её больше нет. Только потому, что она была его дочерью. Только потому, что у него появилась возможность встретиться с ней. Только потому, что он узнал, что она жива. Их дочь. Редкий, прекрасны цветок с Набу, один из видов водной лилии. Маленькая, беззащитная… Лея. Лея. Лея. Лея! Лея? Лея… Холодно. Как холодно. Вокруг Вейдера начинают падать люди — словно марионетки с обрезанными нитями. Жизни людей гаснут. Сила ситха, словно голодный призрак, иссушает жизнь вокруг ситха, а он сам даже не способен почувствовать, что происходит вокруг него. Миг, и всё прекращается. Сила утихает, оставшиеся в живых люди с испугом смотрят на иссушенные трупы. Тёмная фигура Темного Лорда словно поглощает обращенный на неё свет. В этот момент наблюдавший за происходящим в Силе Дарт Сидиус делает очередной глоток корелианского виски. Порождение Великой Силы в очередной раз преподнесло ему сюрприз. Очень опасный и настораживающий сюрприз. Жаль, но Вейдер слишком ценный ресурс, чтобы устранить его. По крайней мере, сейчас. Что ж… Император знает, куда направить лишнюю энергию своего ученика. ***Оби-Ван Кеноби*** Попался. Оби-Ван рассматривал свои руки в наручниках, ощущал сосущую пустоту там, где всегда было тёплое присутствие Силы и испытывал недостойное джедая облегчение от того, что скоро всё закончится. Он устал. В тот момент, когда в силе погасла маленькая звёздочка Леи, что-то окончательно надломилось внутри бывшего магистра Ордена джедаев. Если в Кеноби и оставались какая-то надежда на то, что в Дарте Вейдере хоть что-то осталось от Энакина, то сейчас они были безжалостно растоптаны. Вейдер убил ребенка ученика Оби-Вана. Уничтожил вместе с королевской семьёй Альдераана. Кошмар прошлого вернулся в еще более ужасающей форме. Он подвёл Энакина и Падме. Он не справился с возложенной на него самой Силой миссией. Он не сумел остановить людей Вейдера и его учителя. Он всех подвёл. — Как же мне не хватает тебя, друг мой, — с болью в голосе шепчет бывший магистр. Он захлёбывается ей. Упивается, как жалкий пьяница. Сколько раз Кеноби спрашивал себя о том, что было бы, если они отправились за Гривусом вместе. Если бы он смог уговорить Падме сказать, где находится Энакин. Если бы он не дал ей выйти из корабля, а усыпил, не теша себя надеждой, что стоит его ученику увидеть Падме, как всё встанет на свои места, что записи в Храме Джедаев подделка, такая же хитрая уловка, как и отсутствие Камино в архивах. Если бы он вмешался в разговор Вейдера и Падме раньше, не дав тому разбить ей сердце. Если бы смог оборвать жизнь Вейдера. Если бы он не сказал Падме о смерти Энакина… Если бы. Как много «если бы» в его жизни, всех их не перечислить. Столько ошибок… Будь жив Квай-Гон, всё было бы совершенно иначе. Оби-Ван верил в это. Знал. Кеноби мудрый учитель и прекрасный магистр? Ему самому порой это казалось смешным. Сколько раз Энакин спасал его? Сколько раз он вытаскивал своего учителя из глубин отчаянья? Сколько раз только не желание оставлять его одного удерживало Оби-Вана в Ордене? Избранный… Кеноби, что бы и кому не говорил, когда брал юного татунца в падаваны не верил в избранность мальчика. Оби-Ван дал обещание своему учителю и намеревался исполнить его, даже если это означало уход из Ордена. Он тогда еле мог находиться рядом с Энакином, тогда джедаю казалось, что не встреть они мальчика, то не было бы появления ситха. И падавану бы не пришлось терять своего мастера. Это было нелогично и недостойной джедая, и Оби-Ван сумел справиться с этим и может быть изначальную холодность в отношениях Энакин даже не заметил. Но сам Оби-Ван всегда помнил о тех чувствах к ребёнку, успевшему в своей недолгой жизни пережить очень многое, но оставшимся в глубине души чистым и светлым мальчиком… Сейчас, оглядываясь назад, Обивану казалось, что он никогда не был подходящим учителем для Энакина — не вовремя строгий, не вовремя мягкий, занудный, неуместный… Чужой. Многое замечал слишком поздно, толковал превратно, действовал невпопад. Не был рядом, когда был действительно нужен. Оби-Вану каждый раз, когда вместо медитаций он проваливался в сон, снился Мустафар. Полный ненависти взгляд Вейдера, направленный на него. То как Оби-Ван уходит, оставляя занявшее тело его друга чудовище сгорать заживо, а ядовитую желтизну в глазах сгорающего куска плоти заменяет полная мук и отчаянья синева. И именно Энакин сгорает заживо на Мустафаре, а не Вейдер. Джедай обязан был закончить всё тогда, раз и навсегда. Одним милосердным ударом. Не смог. Стоило только подумать о том, чтобы убить Энакина, то что от него осталось, и тело цепенело, а мир выцветал. У него не хватило духу прервать мучения существа, занявшее тело того, кто стал ему братом. Оби-Ван Кеноби был слишком сильно привязан к своему бывшему падавану и был в полушаге от того, чтобы рухнуть во Тьму вслед за ним. И Кеноби оставил Дарта Вейдера сгорать заживо. Сбежал, уговаривая себя тем, что нужно спешить и увести Падме в безопасное место. Спасти хотя бы её. Чтобы затем плакать, глядя на то, как жена Энакина прощается с детьми, и понимать, что это только его вина. У Падме были слабые зачатки дара, но их вполне хватило на то, чтобы выполнить её желание.       — Он был жив, когда мы покидали Мустафар, — сказал он ей, пытаясь не дать Падме уйти в Силу, удержать. Ненадолго глаза Амидалы наполнились прежней силой, но также быстро, как загорелись, так и потухли, забирая надежду на спасение.       — Обещай, что защитишь моих детей, Оби-Ван… Во чтобы то не стало…       — Обещаю, — на лице женщина появилась радостная, пусть и вымученная улыбка. И, будто утешая его, стремясь донести что-то внезапно открывшееся её взгляду она начала говорить, так и не успев закончить:       — Эни… В нём есть добро. Я знаю, есть… Все ещё.. Будет лучше, если Йода заменит его кем-то другим. Оби-Вану не место рядом с последним Скайвокером. Он слишком часто ошибается, чтобы стать надёжной защитой для Люка. О, Сила! Как же он устал… ***Дарт Вейдер*** — Владыка Вейдер! На планете Кашиик обнаружены джедаи. Сильные. — Хорошо, скинь координаты, я сам займусь ими. Чужой страх окружает Вейдера тёмным облаком. Пожирающий внутренности холод, с каждым прожитым днём становится сильнее и сдерживать его голодную до живого тепла сущность становится всё трудней. Люди чувствуют это. Чувствуют, что он, как и суперразрушитель с неисправным реактором, готов в любой момент развалиться на части, прихватив с собой тех, кто окажется в непосредственной близости от него. Перемещение по координатам, спуск на поверхность. Скромная лачуга, ощущение чьего-то мощного присутствия в силе. Джедаи. Всего лишь двое. — Я ждал тебя, ситх! — выходит навстречу ситху уже с активированным мечом джедай. Вейдер знает его. Кенто Марек, джедай участвовал в войне клонов. Ходили слухи, что из-за женитьбы ушел из Ордена. Подробностей Вейдер вспомнить не мог, но это ничего не меняло. — Ты ждал смерти? Поздравляю, дождался! — по инерции говорит Вейдер, хотя внутри он не испытывает ничего, кроме холода. Ситх игрался с джедаем, как кот с мышью, надеясь испытать хоть что-то кроме холода, но тщетно. Второй джедай не спешил обнаруживать себя. Кенто. Здоровый, полный сил, стоящий на собственных ногах и сжимающий собственными руками свой меч — выдохся. Ушел в оборону не в силах противостоять Темному Лорду. Мусор. Вейдер одним точным движением выбивает меч из рук противника, всплеском Силы отбрасывает от себя, заставляя джедая проломить собой двери в лачугу. Поднимет своей волей Кенто над землёй, постепенно всё сильнее сдавливая горло. Джедай хрипит, пытается бороться, скинуть захват, но эти попытки, потуги были столь жалкими, что ситх едва мог заметить их. С холодным любопытством он ожидал, когда же проявит себя второй джедай. — Я чувствую кого-то намного более могущественного, чем ты. Где твой Учитель? — спрашивает ситх. — Тёмная сторона застилает твой разум. Ты убил моего учителя много лет назад! — борясь с нехваткой воздуха, хрипит джедай. — Тогда сейчас ты разделишь его судьбу… Сын? — Беги! — из последних сил выдыхает джедай. Чужая Сила оглушает Лорда. — Что за ситх… — его меч держит в руках мальчишка. Сейчас защищающий своего отца мальчишка был намного сильнее Вейдера. Он заносит руку для приема силы, смотря ребенку в глаза. И холод внутри сменятся болью. Нет. Он палач, но не убийца. Несколько лет назад он и его бойцы рисковали всем, чтобы дать возможность уйти юнглингам фактически саботируя приказ канцлера. Тогда у него было, что терять, но он рискнул, неужели сейчас, когда ничего не осталось он поступит иначе? Вейдер опускает руку. В хижину врываются штурмовики, увидев Вейдера в крайне странном положении: ему угрожал его собственным мечом ребенок! — Стреляйте, — приказывает недавно назначенный на должность адъютант. — Нет! — запоздало отдаёт приказ Вейдер. Времени на раздумья нет, и он выхватывает из рук мальчика меч и отражает выстрелы клонов. Как всегда, счет в пользу Темного Лорда. Что-то не везёт ему на адъютантов. Может кто-то пытаясь наложить проклятье на него самого случайно промахнулся и проклял эту должность? — Идем, — хватая ребенка за руку, произносит Лорд и ведет его на корабль. Он принял решение. У него как раз есть место, где можно надёжно спрятать даже очень одарённого ребёнка от взора Императора. Пусть даже изначально оно предназначалось для его ребёнка, а не для сына Кенто Марека. — Имя? — спрашивает дрожащего от страха мальчишку ситх. — Гален… ***???*** Я просыпаюсь и болезненно шиплю, ощущая, как почти мгновенно затягиваются полученные во сне раны. Я опять не могу вспомнить, что именно мне снилось. Смутные образы, ощущения, чувства — всё, что мне доступно по пробуждению. Хотя, нет, не всё, каждый сон увеличивает шансы на выживание: мои рефлексы меняются, как и восприятие окружающего мира. И каждый новый мой выход на сцену против противника, обязанного гарантированно отправить меня к предкам, открывает новые грани бытия. В моей крови блуждает убойная смесь различной химии от обычного наркотика до подавителя связи с Силой. Мне кажется, что кровь скоро станет бесцветной кислотой, и, когда меня в очередной раз уволокут полудохлой со сцены на голом ровном камне, останется проплавленный ею след. Я кутаюсь в мягкое одеяло. Окидываю пустым взглядом выделенное для моего содержания после очередной «победы» помещение. Я теряюсь в окружающем меня цвете пролитой крови, будто сливаюсь с ним. Я бы с удовольствие обменяла всю эту «роскошь» на датапад, но мне подобное не светит. Слишком ярко показала свою заинтересованность, что надолго перекрыло мне возможность получить желаемое. Ну, если я не расскажу координаты мира, из которого появилась в Империи, в рождение на Корулаге и клонирование, никто не верит. Не желают верить. Потому, что все попытки создать моего клона рано или поздно оборачиваются просто потерей денег. Мои клоны нежизнеспособны. А насилием от меня ничего не добиться. Чуть превышающее норм количество мидихлориан в крови, инстинкты, обучаемость, эффективность и неизменная любовь толпы к моему пребыванию на сцене в виде избитой и израненной тушки, едва стоящей на ногах. Овации. Восхищение. Прибыль. Огромное количество ставок на мою смерть, несмотря на все предыдущие победы. Тот «хозяин», что избавился от меня, продав по дешевке местному воротиле в качестве мяса, обычно используемого на крупных представлениях в качестве массовки, особенно усердствует, приходя на каждое представление и жадно следя за проливаемой на плоский камень сцены кровью. Потому, что я посмела выжить, первые в жизни обагрив руки в крови, а кровь… Кровь окрасила мою кожу в свой цвет. И теперь её не смыть, как не пытайся. В простынях алой комнаты я теряюсь, и только ошейник, начинённый взрывчаткой, что плотно обхватывает шею способен выдать моё место положение в ней из-за установленного там маячка. Мне пока везёт. Противники, которых выставляют против меня всегда сильнее и опытнее, они не вызывают жалости и желания прекратить затянувшееся существование на цепи. Хотя «везёт» это не то слово, других я просто не трогаю. И выбить из меня это у «хозяев» не получается. Я просто ухожу в глубоко в себя, туда, где им меня не достать, и все их потуги становятся бесполезными. Что придёт им головы в следующий раз? Вздыхаю, бережно прижимая к себе крохотное, мило сопящее во сне создание. Сердце сбивается с ритма. Я открываю глаза и жадно всматриваюсь в маленькое темноволосое чудо в моих руках. Узнавание обрушивается на меня многотонной каменной плитой. Дикий зверь, загнанный в угол, опасен тем, что сделает всё, стремясь подороже продать свою жизнь. Человек, которому нечего терять, подобен этому зверю, но разум делает его еще более опасным и непредсказуемым. Говорят, женщины в таких ситуациях отличаются особой изощрённостью и жестокостью. Но разве может быть что-то страшнее женщины, которой есть что терять? — Детёныш… — неслышимый шепот, одними губами, наполнен звериной тоской и страхом. Еще один из многочисленных обрывков сна приобретает смысл и кристальную четкость. Слова, сказанные кем-то из невообразимого далека на неизвестном языке, выстраиваются в четкую вереницу образов, отдающуюся в глубине души:        — Помни, дитя. Покой произрастает из эмоций.       Гармония — из хаоса,       Знание — из неведения.       Идя против своего страха, мы обретаем могущество.       Мы — Ясность Света и Таинство Тьмы.       Мы — воплощение Её свободы и Её цепей —       Око силы порождённое штормом перемен.       И едва слышно, почти шепотом:       — Джаʼари*… Надо же было так назвать единственную дочь… Интересно, о чем только думал этот жестокий шутник? ___________________________ *Джа - я, ари - лорд, владыка.