Случайности неслучайны

***Арманд Айсард*** С детства отличаясь от других умением подмечать упускаемые из вида другими детали, правильно задавать вопросы и чутко улавливать, когда стоит молчать, а когда говорить, Арманд быстро усвоил одно — разумные видят и слышат только то, что хотят, а остальное игнорируют, доходя в подобном стремлении до нелепых, а порой и ужасающих крайностей, и выстраивал вокруг себя комфортный для восприятия порядок, редко считаясь с чужим мнением. Ведь сложно воспринимать всерьёз мнение большинства окружающих разумным, если не считаешь, что они действительно разумны. Видя, к чему двигается галактика благодаря усилиям большинства разумных, Арманд всеми силами пытался оградить от дурного влияния окружающей среды то немногое, что успело стать ему дорого, пользуясь теми средствами, что предоставляла окружающая его бурлящая биомасса, способная только на потакание своим инстинктам. Именно это конечном счете и привело его на службу к Палпатину, покорившему Арманда масштабом целей, которые, тогда еще сенатор, ставил перед собой, а главное добивался. Арманд Айсард исправно выполняет свой долг перед Империей так, как считает нужным. Многочисленные проекты и изменения в галактике, которые никогда бы не имели возможности воплотиться в жизнь при Старой Республике, отнимают огромное количество времени и сил истинного патриота не какого-то образования под названием «республика» или «империя», а того странного и забытого большинством разумных этой галактики расплывчатого — «родина», но приносят ему истинное удовлетворение от хорошо проделанной работы. Многие его действия спорны, как с точки зрения обычного обывателя, так и привычной многим морали, что сам человек находит одной их многих забавных нелогичностей, делающей более интересной его жизнь. К этим же нелогичностям Арманд причислял и то, что, по мнению большинства знакомых, он — бездушный прагматик, до мозга костей верный Императору, который не стесняется в средствах для достижения той или иной цели. Вот только, как это и бывает, большинство привычно упускает множество незначительных в их глазах фактов, которые если и не меняют картину событий в корне, то придают совсем иной вид. Глава СИБ — рационален и придерживается политики целесообразности, предпочитая тратить своё время и силы только на действительно несущие пользу вещи. Общественность изрядно бы шокировал тот факт, что он умеет сострадать, видит за сухими строчками отчетов людей, и крайне возмутило то, что иллюзий о своей исключительности и о том, что только его решения влияют на судьбы галактики, Арманд лишен начисто. Именно поэтому, а не из-за мифического равнодушия, чувство вины и муки совести для него являются чем-то абстрактным — если он совершает ошибку, Арманд всегда готов её признать, разобрать причины и следствия и, сделав соответствующие выводы, идти дальше, принимая её последствия как должное — тратить время на самоуничижение? У него есть множество важных и более полезных дел, требующих его внимания и контроля, чтобы он мог позволить себе что-то столь… неэффективное. Именно по этой же причине он никогда не обижается — делает выводы и не спешит делиться ими с окружающими, если в этом нет прямой необходимости. Попусту сотрясать воздух крайне нерационально. Хотя всё это и стало причиной того, что он стал одним из главных высокопоставленных лиц Империи, действия которого реально влияют на положение в галактике, но отсутствие привычных эмоциональных реакций, однажды, стало причиной развода с женщиной, которую он любит и с которой его до сих пор связывают как рождение не менее любимой дочери, так и большинство его далёких от целесообразности поступков. Например, то, что он снова предложил Ибелл стать его женой, и она снова согласилась, скорее всего уже предвкушая очередной развод. Именно совокупность этих всех фактов, например, приводит сегодня к тому что, когда главкомом, явившись для приватной беседы, озвучивает свои требования, глава СИБ после довольно продолжительно молчания, как мужчина не раз сталкивающийся с попытками многочисленных поклонников Ибелл заполучить то, что им не принадлежит, вносит несколько, по его мнению, довольно дельных предложений, что, к удивлению обоих, приводит к жаркому и крайне эмоциональному спору. И если бы Арманд был менее рационален, то даже назвал бы этот спор дружеским, так как мужчины, крайне довольные как результатами спора, так и друг другом, во время него даже не пытались придушить оппонента или использовать более эффективные методы психологического давления на собеседника. — Что ж, можете как Вам угодно воспринимать сказанное мной сейчас, но я рад, что в Вашей жизни появились те, ради кого Вы готовы добиваться подобных целей, идя на несвойственные Вам компромиссы, — делится своими мыслями глава СИБ, получая в ответ со стороны главкома: — Я тоже этому рад. Оба собеседника знают, что содержание произошедшего недавно разговора останется только между ними, ведь это несёт немалую выгоду для каждого из них. А еще… Арманду нравилось, что теперь не он один со всей серьёзностью и пониманием взятой на себя ответственности использует служебное положение и тратит время на что-то крайне нелогичное и ненесущее ощутимой выгоды, как его Ибелл. ***Джаʼари*** Никогда не думала, что когда-либо окажусь в подобной ситуации. Точнее, после пережитых ранее приключений и кучи потраченных нервных клеток я старалась вообще не задумываться на подобные темы. В моём мозгу словно стояла блокировка на подобные мысли, так что «никогда не думала» в последнее время стало чуть ли не моим официальным девизом. «Я не джедай». Для меня, не особо знакомой с ушедшим в подполье орденом, эти слова почти не несли в себе никакого смысла. А вот для доброго незнакомца в них скрывается немалый сакральный смысл, учуять подвох в котором я оказалась не способна. — Ты слишком напряжена, — обнимает меня за талию и облокотившись головой на плечо говорит Лея. В зеркале моей спальни наши отражения неуловимо похожи — жестами, оттенком кожи, чем-то еле уловимым в чертах лица — я долго работала над своим сегодняшним образом, и он в конечном итоге довольно сильно отличается от того облика, что раньше мне принадлежал. Цвет глаз — вот и всё, что осталось от меня прежней в отражении на поверхности зеркала. Белый цвет платьев чуть разных по оттенкам и мелких деталях общего фасона еще сильнее акцентирует внимание на нашем сходстве. — Я бы сказала «дико», — натянуто улыбаюсь, стараясь унять бушующие внутри эмоции. — И, конечно… — … Прибавила слово «странно», — хихикает дочь. — Мне тебе напомнить, кто именно рвался на встречу «доброму незнакомцу», несмотря на то, что всё было против этого? — Не стоит, я прекрасно помню, кто именно это был и почему, но… — Ты ему не доверяешь? — Доверяю. — Ты боишься его? — Нет… Лея, что за странные вопросы ты задаёшь? — не выдерживаю я. — Пытаюсь понять, почему ты ото всех закрылась. Почему в такой день ты заставляешь отца нервничать. Хочу понять, что ты чувствуешь, используя слова, раз иные способы для меня закрыты, — отвечает Лея, и я краснею от охватившего меня стыда. — Дочь, если бы кто-то другой, а не твой отец предложил мне то, что он предложил, я была бы уже на пути в другую галактику… — кое-как выдавливаю из себя болезненное признание. — И единственное, что меня удерживает от фееричного побега, то, что это он. Кажется, все самые страшные, болезненные воспоминания и страхи решили съесть меня за живо… И куда только вся смелость подевалась, а? — Видимо, вся к отцу перекочевала, — лукаво улыбается дочь. — Сходи к нему, обними и подзарядись. — А почему бы и нет? — сжав руки в кулаки, спрашиваю я саму себя и, благодарно чмокнув Лею в щеку, срываюсь к своей цели. В цепочке найти-обнять-открыться не происходит ни одной осечки или сбоя. Меня должно пугать подобное доверие, но почему-то продолжают пугать совершенно иные вещи. — Джаʼари… Например, мне до ужаса страшно представить, что я буду готова сделать ради своей семьи, если меня загонят в угол, как тогда на Эриду. Страшно, потому что… «Не думай об этом», — проходится по все еще неспокойному сознанию чужая мысль, я облегченно вздыхаю, чувствуя, как сковывающее меня напряжение рассеивается. Тихое счастье идёт из глубины сердца, отражаясь в глазах, поселяясь в смущенной улыбке, и я начинаю разжимать объятья, собираясь уйти и продолжить подготовку к грядущему мероприятию, но вот только ситх меня не отпускает. ***Илл*** «Лея, ты знаешь, я любил помечтать о том, что было бы, не оставь тот джедай нашу мать или о том, как он внезапно появляется на пороге нашего дома», — внезапно говорит Илл до этого момента чутко прислушивавшийся к эмоциям, идущим со стороны родителей. «Вот только сейчас начинаю понимать, насколько глупыми были эти мечты». «Мне сказать тебе „я же говорила“ или всё-таки промолчать из-за врождённой скромности?», — спрашивает сестра и то, что они находятся в разных комнатах, совершенно не мешает Иллу быть уверенным в том, что она сейчас тихо хихикает, прикрывая рот ладонью. Будь они в одной комнате, и она непременно показала бы брату язык. «Думаю, тебе стоит промолчать, даже несмотря на то, что ты уже сказала то, что хотела». «Сегодня такой замечательный день, а ты занудствуешь. Мне прийти и успокоить тебя? Обещаю заобнимать не до смерти, а только до полусмерти. Честно-честно!» «Именно потому, что сегодня такой замечательный день, я и занудствую. Должен же кто-то из нас воспринимать информацию отстранённо и без ненужной эмоциональной окраски?» — спрашивает он у сестры нарочито официальным тоном. «Ты? Отстранённо? Боюсь, что ты немного переоценил себя и засыпался еще на том моменте, когда стал думать „тот джедай“ вместо привычного „отец“, тебе так не кажется?» — не удерживается от подначки Лея. «Нет, отец у нас тобой один, и это Дарт Вейдер остальное не имеет значение». «Илл…» — мысленный голос становится серьёзным, утрачивая даже намёки на недавнее веселье. «Я слышу тебя, Лея» «Обещай мне, что если встретишься с „тем джедаем“, то не будешь его пытаться убить только за то, что он…» «Могла бы об этом и не просить», — недовольно кривится Илл. — «Я не настолько самонадеян, чтобы бросаться на целого магистра без подготовки». «Илл!» «Я хороший мальчик, так что встретившись с плохим дяденькой, сразу пожалуюсь папе». «Не шути так!» — возмущается Лея. «А кто шутит?» — удивляется в свою очередь он. — «Я серьёзен, как мандалорец перед ликом самого Мандалора!» «Что-то не даёт мне покоя во всей этой истории, Илл. С Оби-Ваном Кеноби явно не всё так просто, как бы нам этого не хотелось…» «Даже если это и так, Лея? Что, если он невинен как младенец и будет безумно рад стать частью нашей семьи? Что тогда?» «Я не знаю, Илл. Правда не знаю», — после долгого молчания растерянно отвечает сестра. — «Только…» «Мама счастлива, Лея, и я никому не позволю разрушить это счастье. Даже если это будешь ты, сестра». ***???*** Разрывая острыми когтями пузырь своего инкубатора и освобождая в привычном кашле лёгкие от лишней жидкости, бывшая когда-то джедаем женщина позволяет себе просто немного полежать на холодном полу. В начавшейся много лет назад игре в кошки мышки с ситхом она уже потеряла счет тому количеству тел, что ей пришлось сменить, чтобы выполнить взятые на себя обязательства. И всё чаще задумывалась о том, а не слишком ли высокой оказалась цена, которую ей теперь приходиться платить за оказанную в своё время помощь и не находить ответа. Долгая жизнь изрядно пошатнула её веру не только в Светлую Сторону, но и в саму Силу. Ситх! Как же она устала! Женщина издаёт удивляющий её саму всхлип, затем еще один. Она плачет, так что со стороны это напоминает истерику. — Жалкое зрелище, — раздаётся по самому защищённому помещению одного из последних тайных убежищ последователей Водала, голос ненавистного женщине недоситха. Плачь резко обрывается, и женщина, путаясь в непослушных конечностях пытается встать с едва сдерживаемым ужасом в глазах, наблюдая за приближающейся к ней смертью. Человекообразных ситх наслаждается её страхом и слабостью, смакует, словно дорогой деликатес. Он наслаждается каждым мигом своего триумфа, но приближаться не спешит, знает, что даже сейчас она крайне опасна, и малейшая ошибка может стоить ему жизни. — Как ты нашел это место? Никто кроме меня не знал безопасного пути к этому убежищу! — пытаясь скрыть охватывающую её панику, торопливо говорит женщина, спохватывается, пытается отползти в сторону от довольно скалящегося получеловека. Она яростно сопротивляется, но вскоре становится законной добычей победителя. Он уверен в своей победе, но… — Почувствуй ярость Водала Кресша! — последнее, что он слышит, прежде чем поменяться с ролями со своей жертвой. Очередная ищейка лорда Вишейта растворяется в Силе. — Тебе нужен преемник, — говорит появившаяся за спиной женщины словно сотканная из звёздного света фигура древнего алхимика. — Ты думаешь, кто-то еще в этой галактике сможет противостоять ему? — не скрывая смертельной усталости в голове, спрашивает бывшая джедайка. — Я не знаю никого кроме тебя, кто был бы способен на подобное в одиночку. Но вот я крайне удивлён тем, что ты смогла упустить из вида появление шанса окончательно решить этот вопрос. — «Окончательно решить»? — женщина хмыкает, чувствуя, как усталость уступает место азарту. — Неужели нашелся еще один глупый джедай, какой была когда-то и я, что повелся на отравленное очарование твоего потомка и растерял остатки мозгов, Водал? — Не совсем, — немного виновато признаётся алхимик. — «Не совсем»? — женщина вскидывает брови в притворном удивлении. — Либо нашелся, либо не нашелся, третьего не дано. — Не хочу портить тебе удовольствие от радости встречи с ранее не известным, — довольно улыбается алхимик, наблюдая за происходящими с ней переменами. — Тебе определённо понравится то, что ты узнаешь. — Водал, — зло щурится женщина, намекая, что в эти игры с ней играть не стоит, на что призрак просто исчезает. — Вот же… ситх! ***Миттʼрауʼнуруодо*** Ящерица на плече гранд-адмирала вызывает пренебрежение и неуместную брезгливость у придворных, и так не сильно жалующих экзота в равной степени как за его происхождение, так и за таланты, даровавшие ему негласное звание одного из любимчиков Императора. Однако, узнай кто-то из них о занятных свойствах «мерзкого существа», он мгновенно пересмотрел бы своё отношение к ней, а узнав маленькую тайну экзота снова изменил бы своё мнение. Конечно, знание о том, что между ненавистным «не человеком» и его мучительной смертью от рук Дарта Вейдера стоит лишь одна жизнь, кого угодно заставит изменить мнение о значимости этой самой жизни. Последняя встреча с попавшей в руки ситха женщиной только подтвердила верность подобного прогноза. Слишком открыто демонстрировал своё отношение и эмоции главком, выпячивая перед Императором внезапно появившуюся слабость. Анализируя ситуацию, чисс всё больше склоняется к тому, что главнокомандующий не настолько заинтересован в том, чтобы оставить столь экзотический цветок при себе. Не в правилах… Взгляд чисса застывает, когда он замечает рядом с мрачной фигурой явившегося на приём Дарта Вейдера женщину в белом. Знаменитый палач империи бережно придерживает её за руку, она чуть смущена, но не заметить, каким счастьем сияют серо-голубые глаза, чисс не может и на разделяющим их расстоянии. Как и ту гордость, с которой женщина будто плывёт рядом с ситхом в вызывающей иррациональный страх броне. Она словно яркая звезда в крепкой хватке леденящего душу космоса. От неё сложно оторвать взгляд, сложно не восхищаться, как и спутать с кем-то другим. Гранд-адмирал приходит в себя только тогда, когда в разговоре с ним один из военных слишком сильно возмущается мгновенно разлетевшимся по залу слухам о том, что незнакомка рядом главкомом — это украденная много лет назад джедаями жена Дарта Вейдера, которая только недавно смогла прийти в себя после тех событий и наконец выйти в свет, чисс задумчиво говорит: — Зато… как артистично. ***Дарт Сидиус*** Палпатин не мог не наслаждаться происходящими вокруг него событиями, инициатором которых в кой-то веки были ни он, ни его слишком самостоятельное альтер эго, а казалось бы утративший большую часть своего потенциала ученик. Вот сдулся, перегорел, казалось бы, после Мустафара Избранный… Всё! Превратился в покалеченный, но на еще что-то годный инструмент, все грандиозные планы, что он строил на своего Избранного пали прахом и ничего уже не изменить и не исправить. А вот гляди ж ты! Ожил, ученичок! Наткнулся, на подобный себе эксперимент лорда ситхов, незаметно подгрёб под себя найденное и как только получил подтверждение, что от него сбегать никто не собирается поспешил объявить о праве собственности на всю Империю! Да так, чтобы глухой услышал, а слепой увидел, а до кого не дошло… Сила в помощь. Как говориться все мы там будем, одни — позже, другие — раньше… Императора тянуло на неподобающее человеку его положения злорадное хихиканье, от того как-то, что он раньше принимал за дух своего учителя зависало не в силах постичь смысл действий ученика Дарта Сидиуса. И было бы вообще замечательно, если бы и сам ученик имел хоть какое-то понятие о своих замыслах, а не, как это он любил делать, выезжал на интуиции и бешенной харизме. Увы, у Дарт Вейдера просто не хватало терпения и мотивации на тонкое манипулирование разумными, ему легче было кого-то слегка придушить и держать так до появления полного взаимопонимания, чем объяснить что-то намёками. Палпатин знал своего ученика как облупленного и его первые пробы на незнакомом поприще грели сердце старого ситха, даже сильнее чем в своё время отданный приказ номер 66, да и жертв среди населения галактики было примерно одинаково… О! Трагическая история о зверствах злобных и подлых джедаях едва не отправивших на тот свет юного идеалиста и долгое время держащих в плену далёкую от политики и других столь же сложных и опасных вещей самую обычную женщину, единственной виной которой была любовь к этому самому идеалисту всколыхнула всю Империю! И это при том, что ни в каких официальных источниках упоминания об этой истории не было. Любые попытки СМИ сделать эту историю достоянием общественности жестоко пресекались СИБ бдила и не зря ела свой хлеб, но вот слухи… Слухи с подачи спецов того же самого департамента цвели таким буйным цветом, что о трагической судьбе жены главкома знали все. Политические интриги в исполнении ученика выглядели столь же изящными и незаметными как Эскадра Смерти на орбите планеты, однако, работали и вполне успешно. Дарт Вейдер в очередной раз изрядно увеличил количество своих кровников готовых дюрасталь грызть при одном его упоминании, а «ранимое и наивное создание» с глазами на мокром месте и взглядом обиженного ни за что ребёнка заявляющее на любые попытки очернить в её глазах мужа: «Он хороший!» вводило алиенов и людей в состояние жесткого когнитивного диссонанса. Особой пикантности и добавляло наличие довольно взрослых детей, младший из которых был подозрительно похож на одного знаменитого магистра джедаев, при одном лишь упоминании коего жена Вейдера смертельно бледнела, «неземное сияние» гасло, руки начинали дрожать, глаза стремительно выцветали и в них можно было без труда различить тени сдерживаемого изо всех сил животного ужаса. Не проходило и нескольких минут как рядом появлялся Вейдер за которого испуганная женщина пряталась. Конечно, подобные выступления долго не продлились и на имя джедая само собой появилось негласной табу, даже в личных разговорах между собой в высшем свете Империи упоминать магистра Киноби напрямую стало чем-то, крайне неприличным и вызывающим. Траун добавлял особого колорита творящемуся в Империи хаосу, который можно сказать, что сроднился со скрывающей его от Силы ящерицей. Можно было бы конечно заподозрить чисса в предательстве и заговоре против него, Императора Палпатина, но диагноз град-адмирала, как говаривал один из знакомых Императора времён его юности, был ясен и обжалованию не подлежал: «классный был мужик, да на бабу повёлся». А чисс повёлся, собирался прибрать к рукам, готовился, плёл тонкую вязь событий намереваясь превратить её в надёжную цепь, накрепко сковывающую его с предметом его интереса. До всего, что смогло дойти альтер эго Императора, так это услать чисса в Неизведанные Регионы. Сколько возможностей было упущено одним приказом! И это ничтожество он принимал за дух учителя? Смешно. Император замирает, услышав глухой щелчок в районе затылка. «Учитель» исчез из его тела и сознания. Ситх с удивлением снимает со своей шеи «мёртвый» артефакт, напоминающий по виду «узы ведений». — Вот как… — в глазах ситха вернувшего себе прежнюю внешность и свободу действий поселяется не предвещающий ничего хорошего его врагам блеск. В единственный момент, когда он его мог не заметить получения подобного подарка, Дарт Сидиус сражался с магистрами ордена джедаев пришедших за его головой. «Ученик. Нам многое нужно с тобой обсудить. А пока можешь оставить составление плана моей внезапной смерти. И воздержись от необдуманных поступков, если я исчезну, Траун точно не станет сидеть в Неизведанных Регионах» Что-то вроде эпилога

Орден джедаев готовился к очередной войне против ситхов расставляя по разные стороны баррикад нужные им фигуры.

Силу лихорадило, варианты будущего менялись, не желая превращаться в ясную и понятную картину.

Император сорвался с крючка и готовил ответный удар.

Избранный снова набирал силу и приближаться к опасной черте, когда Орден окончательно утратит возможность влиять на него.

В этом хаосе как-то совершенно незаметно Оби-Ван Кеноби встретил чужого падавана, а старый учитель рискнул вернуть своему ученику отнятые воспоминания и тот смог сохранить от разрушения свой разум.

К сожалению, Кеноби не удалось забрать сына ученика — его после появления Леи рядом с отцом решили перевезти в одно из тайных убежищ ордена для начала интенсивного обучения.

Лорд ситхов Вайшет жаждал заполучить в свои руки величайшее творение Водола Кресша и с его помощью завладеть всей галактикой и получить истинное бессмертие.

А где-то там, к границам галактики медленно приближались корабли детей Юн-Юужаня.

А тем временем в одной семье…

«Дорогой, не стоит нападать, как только Император появиться в поле зрения» — касаясь груди в броне передаю свою мысль я… мужу. «Откуда такая уверенность?» «Не знаю, но чувствую, что Император… Та неправильность, что я почувствовала при встрече с ним исчезла» «„Не правильность“?» «Угу» — Дарт Вейдер колеблется, но всё-таки обещает прежде чем закрыться от нас и оправиться на встречу с Императором. «Сразу не нападу». На душе удивительно спокойно. Я знаю, что даже если Император решит избавиться от нашей семью всё будет хорошо. Он справиться. Мы справимся. Иначе просто не может быть.

Конец первой части