Мне страшно

- Мне страшно. Это был первый раз, когда Дик сказал это вслух. Они, переплетая ноги, лежали на кровати, завернувшись в тонкое старое одеяло, и держались за руки. Уолли гладил Грейсона по спине, гладил вдоль позвоночника, перемещаясь на его острые лопатки. Иногда останавливался на его загривке, впутываясь в него пальцами, мягко оттягивая его темные волосы. Дик лежал у него на груди и горячо дышал рыжему в изгиб шеи. На фоне раздражающе шаркал ногами Аквалэд, зевая, но, похоже, он был в другой комнате, той, которая за стеной. Которая в другой вселенной. Артемида заполняла магазины для пистолетов и наверняка морщилась от пачкающей пальцы густой черной смазки. Четкие щелчки были подобно раздражающему маятнику. Артемида была брезгливой: нервно закатывала штанины, переступая через ручей, снимала куртку и стелила на землю прежде, чем садиться, всегда старалась найти новую одежду, чтобы не ходить в одной и той же. Но с каждым днем, секундой, можно было наблюдать за тем, как сокрушенно она ломалась. Ей становилось все равно на грязь, на кровь на руках и на то, чтобы бороться за свою жизнь. Уолли вздыхает, сжимает крепко руку на плече Дика, сглатывает и выдыхает. Потому что тоже страшно. До дрожи, до сведенных ног и кома в горле. Ведь он, Уолли Уэст - человек без достойного прошлого, живет сейчас за целые две жизни. И вторую он ценит намного больше своей, а потерять ее страшно, так страшно!.. - Все хорошо. Я с тобой, Дик, - сипло говорит Уэст и обнимает Робина крепче, - рядом. И Дик всегда верит в то, что говорит Уолли. В ту же секунду. *** Под одеялом становиться труднее дышать, но Уолли продолжает говорить, говорить, а сам стирает капли пота со лба. Робин доверчиво жмется к его груди, вслушиваясь в каждое слово - голос у Уолли красивый и звонкий, а ради его смеха можно действительно отдать жизнь. И он отдает каждый день, потому что любит дико и безрассудно, теряясь в своих чувствах и противоречиях. Он никогда не видел его лица. Множество раз проводил пальцами по скулам, вискам и его лбу. Прижимался губами к его подбородку и выше - к губам, но не видел, а любил так сильно, что ни один зрячий человек не испытывал такого за всю историю. Дик уверен в этом. И абсурдность ситуации, в которую они попали, была максимальной. Каждый день, как сюрреалистическая пелена, безумно жгущая глаза. Всех выживших окружала омерзительная реальность, в которую не верится и от которой не отгородиться одной стеной, - приходится выстаивать новую, одну за другой, день изо дня, стирая кожу на ладонях в кровь. Теперь каждое утро необходимо брать в руки тяжелое оружие, закидывать его на плечо и идти отстреливать зомби. Играть в реальный симулятор без права на ошибку. Потому что жизнь здесь одна и попытка тоже. - Дик, может, страшные истории в зомби-апокалипсис - не лучшая идея? - Уолли чуть отодвигается, потому что чувствует, как часто колотится сердце Грейсона - буквально отдается в его собственной груди и сбивает дыхание, потому что слишком близко. - Нет, все нормально. Робин вытягивает руку, укладывая ее на бок Уолли, притягивает его обратно и задирает его футболку. Случайно, но от этого рыжий дышит быстрее, а Грейсон смущается до красных ушей, крепко жмуря глаза. Было жарко, и становилось только хуже. - Продолжай, КФ, - просит Дик, - я хочу узнать продолжение. И Уолли продолжает. Он периодически стаскивает одеяло - они дышат свободно, и снова накрывает обоих. Они делают так каждый вечер: закрываются ото всех под куском какой-то ткани. Потому что это их мир. Только их двоих, без проблем и остального. Их вселенная из двух человек. - А потом, открыв глаза, он умирает... Дик поежился и передернул плечами - неприятное ощущение после таких слов. Потому что смерть, даже само слово, особенно в их время, - самая страшная история перед сном и самый жестокий кошмар утром. - Грустный конец, - вздыхает Робин и замирает. Почти не дышит и так неоднозначно молчит, а Уолли тут же становится неуютно. Он ведет ладонью вверх по руке, потом по шее и останавливается на щеке Дика. Пальцы щекочут черные встрепанные волосы. - Мне страшно, что тебя тоже не станет. Дик тут же ластится ближе, резко почувствовав желание чувствовать Уолли каждым сантиметром своего тела. Чтобы знать точно, что он никуда не собирается уходить, не собирается исчезать и умирать. Уолли глубоко дышит. - Я умру только рядом с тобой. Умру, а в моей руке будет твоя, и я буду прижиматься к ней губами. И, наверное, мы будем плакать. От счастья, Дик. Потому что мы прожили хорошую жизнь. Не знаю, долгую или нет. Без разницы, ведь мне хватило бы и пары минут с тобой, чтобы почувствовать себя самым счастливым на свете. Ты самый дорогой мне человек, и я никогда тебя не брошу, я обещаю. - Голос на последних словах срывается, горло скручивает железным ошейником и, кажется, будто уже невозможно ни выдохнуть, ни вздохнуть. Дик сжимает ладонью ткань футболки Уолли в районе груди и находит губами губы Уэста. И он шепчет, шепчет, не переставая: - Спасибо, спасибо, спасибо... *** За дверью слышны дальние-дальние выстрелы и совсем редко - отвратительное рычание мертвецов. Дик сидит у Уолли на коленях, обнимает его за шею и плачет. Потому что нет сил держать все в себе, потому что давление на него, на слепого и беспомощного в данной ситуации человека, слишком велико. И он не справляется. - Тише, Дик. - Уэст гладит его по волосам и целует в лоб. А руки предательски дрожат и глаза также полны слез. Они не знают, что происходит там, за дверью. Не знают о многих, кто закрылся в комнатах подобно им, сидя на полу. И сколько вообще в таком положением они все могут продержаться. Со временем выстрелы стихли. За полчаса не прозвучало ни одного, и они оба знали, что это могло значить. Они оба знали, что тоже самое будет с ними. Вскоре Дик перестает всхлипывать и обессилено повисает на плечах у Уэста. Глаза болят, и он просто закрывает их. Он просто устал, дико-дико устал. - Хэй, Дик, я люблю тебя. Не знаю, как часто я это тебе говорил, но просто хочу сказать это сейчас. - Уолли откидывает голову назад и грустно усмехается. - Я тебя тоже. Только, пожалуйста, не говори мне это так, будто ты говоришь это в последний раз. Пожалуйста, Уолли, - парень вытирает влажные щеки, а потом прижимается своим лбом ко лбу Уэста. - Ты ведь обещал. За дверью теперь столпилось около десяти зомби. Они скребли по стенам, натыкались друг на друга, протяжно завывая, рыскали вокруг, потому что чуяли живых совсем рядом. В комнате было темно: не было окон, не было лампочки, даже если бы и была, то электричества мир лишился еще в день начала этого хаоса. Темный гроб четыре на пять метров. - Дик Грейсон, поклянись мне, что мы встретимся в следующей жизни. - Уолли старается говорить внятно, но плачет так, как никогда в жизни. - Поклянись, что будешь называть меня "идиот", а я буду улыбаться, потому что знаю, что ты так снова и снова признаешься мне в любви. Поклянись, что будешь ходить со мной за руку прямо на улице, не стесняясь прохожих. Поклянись, что обязательно поплаваешь со мной в море и покатаешься со мной на байке. Поклянись в том, что на этом ничего не кончится. Горло будто овили раскаленной удавкой, но Робин все равно хрипло шипит: - Я клянусь. Я клянусь тебе во всем, идиот!.. Дик крепко-крепко прижимается виском к виску Уэста. Уолли поднимает руку с пистолетом.