Признание

      Джек привычно сидел у себя в подвале и разбирал очередную микросхему, принесенную Пером. Он долго думал о том, что его задерживает в этом проклятом доме. Его брат, доктор Файрвуд? Нет, еще жива обида за приглашение. А может, какая девушка? Благо, их здесь хватает, но нет. Или псих-маньяк, стремящийся научить их свободе? Да, скорее всего он. Джека привлекала личность, окутанная ореолом тайны, а не его причины, столь интересные брату. Подпольщик не любил копаться в чужих записях, это по части Джима, ведь он так любит составлять психологические портреты жителей дома. Джек предпочитает слушать. Слушать и слышать смысл того, что автор слов вкладывал в свои слова. А еще он просто обожал выводить Кукловода из себя. Слушать, как он начинает тихо беситься в своей каморке. А потом ждать.       Ждать лекции о том, что это не прилично выводить из себя хозяина дома. После каждой лекции следовала череда бессвязных предложений о прошлом Джона. Иногда это были воспоминания счастливого детства, а иногда мрачные события в тюрьме и его борьбы с собой в сегрегейшене. А еще были мысли о неутолимой жажде мести. Джеку сначала слушать это все было непривычно, сложно было вылавливать нить его мысли. С течением времени он научился понимать его суждения. Научился видеть мир его глазами. И теперь Джек если и выводит из себя Кукловода, то уже ради монолога, что последует за нудной лекцией. Но лидер подполья не учел одного: за подобные откровения придется платить. Те несколько недель в библиотеке помогли многое понять. Он хочет быть ближе к Кукловоду. А еще он хочет понять, что заставило Джона открыться именно ему, а не Джиму или Райану. Файрвуд не знал, как реагировать на это. Ему хотелось разговорить этого молчаливого наблюдателя, но каждый раз открывая рот, он закрывал его, боясь спугнуть откровенность.       Микросхема, разобранная на мельчайшие детали, полетела в мусорку, а подпольщик решил прогуляться до библиотеки. ****       Кукловод не видел причины открываться Джеку, это было сиюминутное желание выговориться. Рассказать о себе то, что скрывается за безликими записями дневника. Показать другую сторону сущности тому, кто не захочет поделится этим откровением с другими и кто не будет жалеть его или давать советов. Подпольщик был отстранен от остальных жителей дома для подобного, и он не умел жалеть.       Файрвуд-младший был вечным возмутителем спокойствия. Он бесил хозяина дома и, однажды, поплатился за это несколькими неделями в библиотеке. Фолл надеялся, что этого хватит ему для осмысления ситуации. Но Джек воспринял это наказание несколько по-другому, чем рассчитывал Джон. Его умиляли попытки подпольщика ответить на его откровения, и расстраивал неизменно закрывавшийся рот. Он уже давно хотел завести беседу с этим строптивым человеком.       И Джон решился открыться ему. Показать свое лицо. Поговорить с ним без всяких преград. Он привычными движениями рук блокирует двери, ставит на запись камеры и микрофоны, а в библиотеке все отключает.       Через несколько минут Кукловод открывает потайную дверь в нише библиотеки. Джек глубоко погрузился в свои мысли и не заметил вторжения незваного гостя. - Джек… - тихо позвал Фолл.       Сидящий на диване человек вздрогнул и повернул голову в сторону голоса. Подпольщик тихо усмехнулся и кивнул в ответ: - Джон…       У Кукловода прошелся табун мурашек от звука своего имени. Оно звучало непривычно. - Могу я присоединится? - Да, конечно – Джек старался унять дрожь в голосе.       Фолл присел на диван рядом с подпольщиком, который непрерывно следил за его движениями. В комнате повисла напряженная тишина. Напряженная, но умиротворяющая. Она успокаивала мужчин. - С чего ты вдруг решил показаться? - за небрежным тоном скрывалось искренняя радость и любопытство. - Хотелось побеседовать лично, а не говорить в пустоту и не слышать ответа. - О чем бы ты хотел побеседовать? - О тебе. Ты самая интересная личность в этом доме. Я хотел бы услышать твою историю. Твои эмоции и чувства в этом доме. И я сейчас говорю не о жажде свободы, а о том, что ты скрываешь ото всех за этой жаждой. - Наверное, это страх, неуверенность, злость и необратимость ситуации. И да, я скучаю по свободе, - усмехнулся Джек.       Джон мысленно улыбнулся, ведь он знал все эти чувства. Он пережил все это, находясь в тюрьме. Страх за жизнь матери, которая находилась далеко за пределами тюрьмы. Неуверенность за выбранный план побега. Злость на родственников и полицию, не сумевших докопаться до истины. И необратимость ситуации: либо ты мертв, либо свободен. Третьего не дано. Тоска по свободе. Это самое сильное чувство. Как же давно это все было. Фолл улыбнулся уголками губ: - Мы похожи даже сильнее, чем я предполагал.       Фрайвуд просто улыбнулся. Просто и открыто. Так улыбаются близким людям, которых давно не видели. И Кукловод не смог сдержать ответную и искреннею улыбку. Для него подпольщик стал близким человеком. Это странно, ведь он не привязывался ни к кому со времени трагедии в доме.       Фолл привязался к нему. Он полюбил этого взбалмошного подпольщика. - Я люблю тебя. Джек, я хочу чтобы ты остался в Доме, - признался Джон. - Останусь, только из-за тебя останусь.