Судьбе вопреки

— Кристи, мальчик мой, ты уверен, что это нужно делать? — пожилой бета нервно сжимал на груди руки и просительно заглядывал в лицо. Кристиан отвернулся, пряча глаза. — Да, я уверен, Нэнни. Я знаю, что ты позаботишься о Джонни и Стивене, а деньги нам сейчас ох как нужны! — Ты, конечно, прав, малыш, но Южные острова, это очень далеко… И путешествие туда так опасно… Те же мысли мучили и Кристиана, но одно он знал точно: деньги, которые обещала ему заплатить семья его бывшего соседа — омеги Минела Ричардсона, были для него и двух его маленьких братишек просто спасением. Не прошло и года после той ужасной ночи, когда его отец, четвертый барон де Випон — вконец промотавшийся игрок — наложил на себя руки, оставив своим осиротевшим детям титул и… долги, долги, долги. «Боже! — тяжело вздохнул задумавшийся Кристиан. — Никто и не подозревал, что они так огромны». После того, как ушло с торгов поместье, городской дом, опустели конюшни, и даже отправились на аукцион портреты из фамильной галереи, ему удалось расплатиться. Но после у Кристиана, которому едва исполнилось семнадцать, и у двух его братишек — пятилетнего беты Джона и трехлетнего альфы Стивена — осталось только имя. «Титул! — продолжал размышлять юный омега. — Если бы я мог продать и его, чтобы нам было на что жить, я бы, не задумываясь, сделал это!» Никакой родни у них не было. Папа умер три года назад, подарив жизнь младшему де Випону — Стивену. После этого отец опустился окончательно… Хорошо, что у них был их верный нянь! Старый бета, вырастивший еще папу Кристиана. Теперь в его домике в маленьком провинциальном Харидже обрели приют потомки разоренного рода. Старик Нэн Торнтон уже давно заменял детям родителей. О-барон Эмиль де Випон всегда отличался слабым здоровьем и некоей отрешенностью, которая в глазах посторонних людей граничила со странностью, но покорила его мужа, увидевшего в юном омеге ангельски возвышенное существо. А-барон де Випон до безумия любил своего мужа, преклоняясь перед ним, хоть истинными они и не были. А вот Эмиль, похоже, лишь позволял ему это, витая где-то в своих, недостижимых простому смертному эмпиреях. Второй не менее, если не более, всепоглощающей страстью в жизни отца Кристиана были карты. Он часто отбывал в столицу, обещая семье вернуться через неделю, но пропадая на месяц, а то и на два. Эмиль, казалось, даже не замечал его отсутствия, но не дети… Кристи, который был почти на двенадцать лет старше Джонни, лишенный обычной заботы со стороны папочки, и нечасто видевший в детской своего азартного отца, рос в обществе няня. Из сверстников рядом изредка появлялся лишь сын их соседей — Ричардсонов. Глава семьи владел несколькими крупными судами, и а-барон де Випон как-то в присутствии Кристиана упомянул, что Гарри Ричардсон оказал ему важную услугу. При других обстоятельствах дружба двух этих омег была бы невозможна — Минел Ричардсон, хотя и происходил из очень обеспеченной семьи, был явно не ровней благовоспитанному, открытому и жизнерадостному юному о-барону. И по возрасту - сын судовладельца был на пять лет старше, - и по социальному статусу. Минел прилагал массу усилий, чтобы во всем походить на своего высокородного приятеля, но периодически все же выдавал свое истинное происхождение излишней заносчивостью, зачастую присущей детям нуворишей. К тому же господин Ричардсон-младший обладал вспыльчивым, неуправляемым нравом, который особенно проявлялся в те моменты, когда что-то получалось не так, как ему хотелось. Кристиан, всегда готовый добродушно примириться с чужими капризами, воспринимал Минела Ричардсона, скорее, с долей снисхождения. Он терпеливо сносил его частые вспышки, когда они касались лично его, но никогда не позволял своенравному сыну судовладельца вымещать свой нрав на тех, кто не мог защитить себя. По-настоящему же дружен юный омега был лишь с одним человеком. Этим человеком, которого Кристиан совершенно серьезно считал своим названым братом, был племянник его няня — долговязый и ширококостный альфа Джек Торнтон. Многим эта дружба омеги из благородных и альфы из простых показалась бы как минимум странной, но только не безразличному к жизни Эмилю де Випону и не его увлеченному пиками и бубнами мужу. А потому никто не мешал наследнику баронского рода дни напролет проводить в обществе альфы, который мечтал стать моряком, и который к тому же был на много лет старше. Впрочем, к тому времени, когда Кристиану исполнилось четырнадцать, у него проявился запах, и прошла первая течка, а потому это общение могло бы показаться предосудительным и вызвать толки, Джек, следуя за мечтой, нанялся на корабль, уходивший в дальнее плавание, и покинул родовое поместье де Випонов. Кристиан очень тосковал по своему «брату», по их долгим прогулкам и беседам. Оба они были романтиками и часто, уединившись, мечтали о приключениях и неведомых странах. Они были духовно очень близки в то время. Думали похоже, мечтали об одном и том же, пусть и на разном уровне, обусловленном начитанностью Кристиана и лучшим знанием жизни Джека. Кристиан не делился со своим названым братом лишь одним. Во всех его вымышленных приключениях ему сопутствовал прекрасный рыцарь — сильный, волевой, порой резкий или даже жестокий к другим, но потрясающе красивый и неизменно влюбленный в юного мечтателя. И, конечно же, они с ним оказывались истинной парой, предназначенной друг другу самой судьбой. Мальчик справедливо опасался, что его более взрослый "брат", да еще к тому же и альфа посмеется над ним, и потому прекрасный грозный рыцарь был его тайной, бережно пронесенной через все детство и юность. Но вот Джек ушел в море, и Кристиан остался в одиночестве. К счастью, именно в это время в очередной раз вернулся из столицы отец и, обратив внимание на слонявшегося без дела сына, решил, что пора всерьез заняться им. Был приглашен гувернер, а затем, когда стало ясно, что мальчик очень способный и искренне увлечен учебой, наняли учителей. Так что юный о-барон к своим шестнадцати годам получил великолепное, совсем не традиционное для омеги образование. Впрочем, теперь, когда все эти счастливые времена ушли в прошлое, и для Кристиана его знания остались единственным капиталом, юный возраст так и не позволил ему самому получить место гувернера, на которое он так рассчитывал. Финансовая ситуация в семье стала совсем скверной, однако юноша, всегда отличавшийся мягким нравом, мечтательностью и считавшийся в семье беззащитным тепличным растением, вдруг проявил недюжинную твердость характера. В это критическое время он взвалил на себя все заботы, связанные с продажей поместья, устройством братьев в домике няня в Харидже и потом мужественно взялся за совершенно новое для него дело — содержание семьи. Кристиан сразу решил, что должен забыть о своем титуле, аристократическом снобизме, которым он, впрочем, никогда не отличался. Не имея копейки за душой, нельзя быть слишком заносчивым… Какое-то время удавалось перебиваться небольшими заработками, которые подбрасывали друзья его покойных родителей — переводами, переписыванием бумаг и мемуаров. А теперь поступило предложение от Ричардсонов. Его бывшие соседи были по-прежнему очень богаты. Корабли мистера Ричардсона, регулярно перевозившие грузы от Южных островов на материк, с каждым рейсом приумножали благосостояние семьи. Раньше богатым, но не родовитым Ричардсонам очень льстило общение с семьей барона. После скандальной, по общему мнению, гибели отца, Кристи больше не видел Минела. И вдруг это письмо. «Дорогой Кристиан, — писал папа Минела Эрминий Ричардсон. — Как ты, может быть, слышал, мой сын перенес недавно тяжелый бронхит, который грозит перерасти в нечто большее. Врачи рекомендуют длительное морское путешествие для восстановления сил. Я, к сожалению, не могу сопровождать его. И тут мы подумали о тебе. Вы с Минелом всегда ладили, и он был бы рад путешествовать вместе с тобой. Не лишней, я думаю, окажется и та сумма, которую мы собираемся заплатить за твои услуги». Дальше шла цифра, которая повергла Кристиана в трепет. На эти деньги они с братишками смогут прожить несколько лет, особенно если ему удастся время от времени подрабатывать. Ну что ж — решение принято, вещи собраны, а «Прекрасный Минел» — двухмачтовое судно, принадлежащее Гарри Ричардсону — отправляется в плавание через два дня…

***

Зеленые берега родной страны уже давно скрылись из виду, а Кристиан, судорожно сжимая поручень, все еще всматривался вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Однако непрошеные слезы застилали глаза, так что он с трудом различал даже собственные руки с побелевшими от напряжения пальцами. Отправляясь в это далекое путешествие, юноша страшился многого, но то, что ждало его еще на берегу, оказалось полной неожиданностью. До сих пор любезные и, пожалуй даже, подобострастные Ричардсоны, держались с ним столь высокомерно, как он сам не обращался даже с мальчиком на побегушках, когда тот еще был в доме де Випонов! Как будто отыгрываясь за прошлое, Минел с самого начала повел себя с ним не как с приятелем или даже платным компаньоном, а как… Кристиан зажмурился, и жгучие слезы обиды все-таки скатились по его щекам. «Нет! — вдруг возмутился он. — Я не буду плакать. Я вытерплю все, но заработаю эти деньги! Тем более… Тем более, что деваться мне все равно теперь некуда…» Кристиан поднял голову, в последний раз взглянул на удаляющийся берег, а после вдохнул полной грудью свежий морской воздух. Над головой реяла громада белых парусов, а еще выше синело бесконечное чистое небо. Море было спокойно, и корабль лениво переваливался с волны на волну. Линия горизонта то появлялась, то пропадала, скрываясь за вздымающимся бушпритом. Кристи улыбнулся и вдруг увидел ответные улыбки капитана и рулевого. Юноша смутился, потупил глаза и с легким сердцем побежал в каюту своего капризного господина. Минел сидел перед зеркалом, и слуга-бета расчесывал его чудесные белокурые волосы. В сочетании с голубыми глазами, нежным румянцем на щеках, совершенными чертами лица и ладной фигурой он являл собой образец красоты, мечту любого альфы. Кристиан на его фоне казался себе воробьем с растрепанными перышками. Но вот красавец-омега повернулся, и что-то неуловимо изменилось в его лице. Только секунду назад оно являло образ ангельской чистоты, а теперь глаза заледенели, и губы искривились в недоброй усмешке. Кристиан поежился. — Ну что, нагулялся? — процедил Минел. — Тебе не за то платят, чтобы ты проводил время на палубе. Кристиан вскипел, но сдержал гнев, понимая, что все равно ничего не сможет изменить. — Земля уже не видна, — миролюбиво заговорил он. — А вам, Минел, лучше бы тоже погулять, ведь вы и отправились в это путешествие ради морского воздуха. — Кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? — тут же зашипел Минел, но, тем не менее, поднялся, поправил прическу и пошел из каюты, велев Кристиану следовать за собой. Как только омеги показались на палубе, к ним направился капитан. Это был коренастый альфа с густой уже седеющей шевелюрой, совсем седой шерстью на холке и обветренным добродушным лицом. Его маленькие прищуренные глазки окинули лицо хозяйского сына и, углядев все, что хотели, перебежали на компаньона. Тотчас выражение их смягчилось, а губы тронула полуулыбка. — Доброе утро, господин Ричардсон, господин де Випон. Не правда ли погода чудесная? — Вы правы, капитан Джонс, — небрежно растягивая слова, заговорил Минел. — Все ли в порядке? — О да, господин Ричардсон. Даст бог, так будет и дальше. — А что, собственно, может случиться? Эти высокомерные слова позабавили капитана. «Он, похоже, всерьез считает, что с таким богатым и красивым омегой в принципе ничего не может произойти», — усмехаясь про себя, думал он. — Видите ли, господин Ричардсон, в море никогда нельзя чувствовать себя в полной безопасности. Может налететь шквал, начаться мертвый многодневный штиль, или еще того хуже — нападут пираты. — Пираты? — красавец презрительно оттопырил губу. — Не смешите меня, капитан. Это все сказки для тех неразумных омег, которые любят посплетничать дома за чашкой чая. — О, тут вы ошибаетесь, господин Ричардсон. — Ах, оставьте! — и Минел величественно отвернулся. А вот Кристиан заинтересовался. — Капитан, — негромко окликнул он, — а вам уже приходилось сталкиваться с пиратами? — Нет, господин де Випон, бог миловал. Но я знаю многих, кто имел это сомнительное удовольствие. — И что же они рассказывают? — Да, кто что, господин. Некоторым — но скажу честно, таких счастливчиков мало — удавалось отбиться; с теми, кто вступал в бой и был побежден, жестоко расправлялись; те же, кто сразу сдавался — просто теряли груз. — Но ведь это малодушие — сдаться на милость бандитов без всякого сопротивления! — Не уверен, господин. Разве можно рассудить, что дороже: товары в трюме, или жизни людей? — Как все сложно… Но неужели они действительно так кровожадны и жестоки, как говорят? — И среди пиратов, я думаю, есть разные люди. Ох, господин де Випон, я в море уже почти тридцать лет и за это время понял, что привычка мерить людей одной мерой не самая верная. — Но… — вновь промолвил юный о-барон, однако продолжить не успел. — Довольно, Кристиан, — резко произнес Минел. — Мне неинтересно выслушивать ваши рассуждения. Обида опять захлестнула юношу, но тут капитан Джонс хитровато подмигнул ему, и так выразительно глянул на обращенную к нему спину высокомерного красавца, что Кристиан невольно улыбнулся. Минел, не оглядываясь, двинулся вдоль палубы, и Кристиан, благодарно глянув на капитана, пошел следом.

***

Заканчивалась вторая неделя плавания. Погода по-прежнему баловала путешественников. По мере приближения к южным широтам становилось все теплее. Воздух был кристально чистым и, казалось, звенел. Пахло морем и просмоленным деревом. Поскрипывали мачты, бодро перекликались работающие матросы. Мир был полон запахов и звуков, которые просто пьянили Кристиана. Все свободное время он проводил на палубе, наслаждаясь от всей души. Даже Минел с его постоянными нападками не мог испортить ему настроение. Но этим утром, когда Кристиан вышел из каюты, он не ощутил привычного умиротворения. Юноша взглянул на капитанский мостик. Капитан Джонс и его помощник, нервно переговариваясь, по очереди смотрели в подзорную трубу. — Что происходит? Кристиан чуть не подпрыгнул от неожиданности — Минел раньше никогда не вставал так рано. Но, видно, беспокойство, словно разлитое в воздухе, разбудило и его. — Капитан Джонс, — еще раз требовательно повторил Минел, — я спрашиваю, что здесь творится? — О, простите, господин, я вас не заметил. — Не удивительно. Вы так чем-то увлечены. Так в чем же все-таки дело? Капитан замялся, но потом все же ответил: — Пока ни в чем, господин Ричардсон. Просто на горизонте появился корабль, и он нас явно догоняет. — Пираты? — с ужасом воскликнул Кристиан. — О, совсем не обязательно, господин. Это может быть просто другое торговое судно, следующее тем же курсом, что и мы. Вот только его скорость… Уж очень оно быстроходное… — и капитан снова поднес к глазам подзорную трубу. — Ну так чего вы ждете, сэр? — выпалил Минел. — Прикажите расчехлить пушки. — Да что вы, господин Ричардсон! Зачем навлекать на себя неприятности! Они могут расценить это как вызов! — Так вы, оказывается, трус, капитан, — Минел возмущенно затряс головой. «Как норовистый конь», — неприязненно подумал Кристиан. Бронзовое от загара лицо моряка окаменело, челюсти сжались. Явно сдерживаясь, он ответил: — Я не трус, господин Ричардсон. Как разумный и опытный человек, я не намерен рисковать ни жизнями моих матросов, ни тем более вашими. А теперь прошу вас обоих спуститься в свои каюты, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Я никуда отсюда не уйду. Я хочу видеть, как вы, капитан, празднуете труса, чтобы потом во всех подробностях рассказать об этом отцу. На этот раз Джонс взорвался. — Здесь командую я, господин Ричардсон. Если вы не можете понять суть происходящего, ваш отец тут ничем не поможет — у вас просто может не оказаться шансов обо всем ему поведать. Поймите же, наконец, если это пираты, они могут напасть просто для того, чтобы заполучить вас как ценную добычу. Последние слова вывели Кристиана из оцепенения, в котором он пребывал с самого начала этого нелепого спора. Он схватил заносчивого и не сильно умного, как показывала практика, сына судовладельца за руку и потянул его в сторону каюты. — Пойдемте, Минел! Давайте не будем испытывать судьбу. Но разбушевавшийся красавчик не хотел слушать доводов разума. — Мне не о чем с вами разговаривать, капитан. Зато я побеседую с командой. Минел подошел к поручням, ограждавшим капитанский мостик, перегнулся через них и закричал, обращаясь к матросам: — Я приказываю расчехлить пушки! Каждый, кто ослушается моего приказа, по возвращении на родину будет немедленно уволен. Я лично позабочусь об этом. Моряки, неуверенно переглядываясь, медлили. — Вы что, не слышите меня? — свирепея все больше, заверещал Минел. — Уволю, да еще устрою так, что вас не примут ни на один корабль! Несколько матросов бросились к пушкам. И произошло это в самый неподходящий момент. Судно, из-за которого разгорелись страсти, практически поравнялось с «Прекрасным Минелом», и действия его экипажа по подготовке к бою не могли ускользнуть от внимания моряков, стоявших на палубе небольшого, но скоростного и маневренного клипера. Тем более что один из них — по-видимому, капитан — внимательно наблюдал в подзорную трубу за происходящим.