Судьбе вопреки

Срок, отпущенный Джеком для путешествия на родину и обратно, подходил к концу, и Кристиан с нетерпением ждал его возвращения. За прошедшее время в судьбе юного омеги ничего не изменилось: Минел по-прежнему демонстративно не замечал его, и это было особенно тяжело, потому что Ройс перестал сопровождать господина Ричардсона в прогулках по городу, и он целые дни проводил дома. Сам же капитан пропадал где-то уже не только по вечерам, но частенько уходил из дома сразу после завтрака. Это утро ничем не отличалось от остальных. Ройс поднялся из-за стола, вежливо поблагодарил за трапезу и, извинившись, покинул дом. Но уже к обеду Кристи начал терзаться какими-то неясными предчувствиями. «Что-то должно случиться, — не переставая думал он. — Что-то плохое!» Жаркое пригорело, а овощи переварились, и Минел не преминул пройтись по этому поводу. К вечеру юный о-барон уже совершенно не находил себе места. И поэтому не пошел спать в обычное время, а сел у окна и в задумчивости уставился на дорожку, ведущую к дому. Луна ярко освещала двор. Часы на каминной полке пробили полночь, а потом час, когда раздались тяжелые шаги, и из-за поворота пошатываясь появился Ройс. — Слава богу, хоть с этим пьяницей все в порядке, — сердито воскликнул Кристиан. Эхо его слов еще не рассеялось в темноте дома, как из кустов выскочили четверо и бросились на капитана. Один из них изо всех сил опустил что-то тяжелое на затылок жертвы. А остальные, не дав упасть обмякшему телу, подхватили Ройса под руки и потащили прочь. Все произошло так быстро, что Кристиан даже не успел охнуть. И лишь когда похитители скрылись среди цветущих кустов, способность соображать и действовать вернулась к нему. Недолго думая, он накинул темный плащ и выскользнул из дома. К счастью, бандиты не воспользовались лошадьми, а направились вниз по улице, изображая подгулявших моряков, возвращающихся из таверны. Они даже затянули какую-то песню. Это позволило Кристиану догнать их, и незаметно последовать за ними, таясь в тени деревьев. В любом другом месте, Кристиан просто позвал бы на помощь, стал бы кричать, что у всех на глазах похищают человека, но только не на Тортуге и не в это время суток. Здесь и сейчас эффект от такого крика мог быть самым скверным. Так что юный омега помалкивал до поры, хоть сердце его и сжималось от страха и скверных предчувствий. Вскоре бандиты вышли на набережную. Здесь было более оживленно. Но все равно никто не обращал внимания на веселую компанию, со смехом тащившую куда-то пьяного товарища. Зато появление Кристиана не осталось незамеченным. Тут же ему наперерез шагнул здоровенный альфа, одетый в широкие штаны и кожаную жилетку, открывавшую покрытую шрамами грудь. Глумливо усмехаясь, он схватил Кристи за руку и дернул к себе. — Заблудился, сладенький? — Отпустите меня, пожалуйста. Я очень спешу, — пролепетал он. Но альфа только засмеялся, притягивая Кристиана в свои объятия. От него оглушающе пахло ромом и чем-то кислым. Омега изогнулся, пытаясь хоть как-то отстраниться от наглеца. Капюшон плаща упал с его головы, и волна его невероятных волос - уже изрядно отросших - забликовала в неясном свете факелов. Альфа заревел от восторга. Но тут к нему подскочили его приятели. — Билл! Клянусь богом, это омега Черного Ройса. Оставь мальчишку, а то Ройс тебе всю кровь выпустит по капле. Я его знаю, — вскричал один из них. Огромный моряк, побледнев, разжал пальцы. Ничего не слыша от страха, но осознав что свободен, Кристиан бросился бежать. Но капитан и его похитители исчезли… Юноша заметался по набережной, отчаянно принюхиваясь и не понимая, куда Ройса могли утащить так быстро, что даже запах, который Кристиан, кажется, теперь мог почуять всегда и везде, полностью выветрился. Отчаявшись, он кинулся в темноту какой-то аллеи, и вдруг столкнулся с толстым омегой, явно вышедшим на свой древний промысел. — Ты чего? — выкрикнул тот, сам испугавшись внезапного наскока из темноты. — Ох, господи, — в тон ему заголосил Кристиан, — не видал тут моего пьяницу-муженька? Подлец стащил из дома последние деньги и теперь ведь не остановится, пока не пропьет всё. — Все они одним миром мазаны, свиньи. Много их тут таскается. Хотя постой, во-о-он к тому причалу только что свернула какая-то компания. — Благослови тебя бог, — вскричал о-барон и кинулся в указанном направлении. Кристиан успел вовремя. Похитители бросили безвольное тело Ройса на доски небольшой полусгнившей пристани и теперь явно ждали кого-то. — До чего легко все вышло! Просто удивительно, что никому это раньше в голову не приходило, — проговорил один. — Рано радоваться. Подожди, пока денежки в карман положишь, — возразил второй. — Да все. Считай, что они уже твои. — Давай, что ли, свяжем его. — Я так двинул ему, что теперь до утра не оклемается, — и говоривший, словно в подтверждение своих слов, пнул грубым ботинком по ребрам пленника. Ройс лишь глухо застонал. А Кристиан еле сдержался, чтобы не закричать. — Вот и они, — с воодушевлением воскликнул третий бандит. Раздались размеренные всплески. Вскоре большая лодка подошла к причалу, и юный о-барон с отчаянием услышал, что команды гребцам отдаются на чистейшем кастильском наречии. Ничего страшнее и придумать было нельзя! Что могло быть хуже для капера, чем попасть в руки старого врага? Даже ад мерк перед теми ужасами, что живописали моряки, побывавшие в застенках у тех, с кем их родина воевала уже не первый десяток лет. Пленника погрузили в лодку, предварительно связав, деньги перекочевали в руки предателей. «Боже мой! Как же узнать, куда повезут его эти люди?» — Кристиана пронизала волна озноба. — Надеюсь, он не убежит от вас? — опасливо спросил один из похитителей. Недобро усмехнувшись, альфа, явно руководивший командой гребцов с лодки, ответил: — Для начала он приятно проведет время на дыбе. А если доживет до Кюрасао, там святые отцы сумеют по-своему позаботиться о его грешной душе. «Вот оно! Кюрасао!» Кристиан подождал, пока похитители разошлись, и лишь когда умолкли последние звуки, опрометью бросился домой. Светало, когда измученный омега отворил входную дверь. Что же теперь делать, к кому броситься за помощью? Он никого не знал. Кому можно довериться? Да и кто захотел бы ввязываться в такое опасное предприятие? Но Ройс такой сильный, такой отважный, и такой… да-да, такой любимый, в руках врагов! Кристиан метался, не зная, что предпринять… И тут, словно в ответ на его молитвы, входная дверь распахнулась, впуская ветер и солнечный свет. На пороге стоял Джек. Почти не веря в свое счастье, Кристиан, сотрясаясь от рыданий, кинулся ему на грудь. Ничего не понимая, Торнтон начал поглаживать его по спине, приговаривая: — Ну, ничего-ничего, успокойся, малыш. Теперь я здесь, он не сможет мучить тебя. Я не позволю этой скотине и пальцем тебя коснуться. — Ах, Джек, — перебил его Кристиан. — Ты просто послан богом! Ройса сегодня ночью похитили какие-то бандиты и продали кастильцам. Те повезут его на Кюрасао. Они говорили что-то о дыбе и костре, — и Кристиан судорожно вцепился в отвороты камзола названного брата, глядя на него совершенно безумными глазами. — Успокойся, Кристи! Я ничего не пойму. О чем ты толкуешь? Выпей воды и расскажи все по порядку. Но омега был в таком состоянии, что даже появление Нэна Торнтона и радостно вопивших братьев, похоже, не удивило его. Судорожно сжимая мальчиков в объятиях, о-барон решительно вздернул подбородок. — Джек Торнтон, или ты выслушаешь меня, или я разобью твою глупую голову! Я тебе говорю, что сегодня ночью четверо каких-то подонков подкараулили Ройса и похитили его. Я это видел из окна и проследил за ними. Его погрузили на лодку, гребцам которой приказания отдавались на кастильском, а предводитель сказал, что Ройса отвезут на Кюрасао, если… Если он переживет эту дорогу, — и губы омеги вновь задрожали. Все еще совершенно растерянный, Джек ухватился за единственную мысль, мелькнувшую в его мозгу. — Откуда ты знаешь, что это был кастильский? — Ах, оставь Джек! Мой учитель, отец Бенедикт, всегда говорил, что этот язык дается мне намного лучше, чем франкский и латынь. — О черт, Кристиан! До меня, кажется, начинает доходить. — Слава богу! Они опередили нас всего на несколько часов. Быть может, мы сможем перехватить их? — Но я ведь не знаю, на какой корабль его погрузили. Не будем же мы обшаривать все кастильские галеоны по пути от Тортуги на Кюрасао. — Что же делать, Джек? Я не переживу, если… — Что здесь за шум? — раздался вдруг недовольный голос Минела. — Доброе утро, господин Ричардсон, — вежливо поздоровался Джек. — А, это вы, мистер Торнтон? А где капитан, и что это за дети? Господи, да никак Нэн Торнтон со своими подопечными пожаловал? Вы, что же, решили переехать жить на Тортугу? Именно здесь и место вашему разудалому воспитаннику. — Замолчи! — вдруг рявкнул Кристиан. — Закрой свой грязный рот и убирайся отсюда. Больше я не позволю тебе вытирать об меня ноги. Хватит! Отпор этот был столь неожиданным, что Минел только выпучил глаза, действительно захлопнул рот и, развернувшись, покинул комнату. — Наконец-то, Кристиан, — сдержанно проговорил не менее пораженный Джек. — А теперь принимай гостей, позаботься о малышах, а я пойду в порт и постараюсь что-нибудь разузнать. — Нет, Джек, — все тем же не терпящим возражений голосом отрезал о-барон, — МЫ пойдем на «Ласточку», потому что без меня ты никуда не поплывешь. — А как же дети, дядюшка, да и Минел, наконец? — Пришлешь кого-нибудь им в помощь и для защиты. — Но, Кристи, зачем тебе куда-то плыть? Это опасно, в конце концов! — Скажешь: я омега и должен заниматься омежьими делами? Это я уже много раз слышал. Но скажи-ка мне, что ты собираешься делать на Кюрасао? Войдешь в порт и на родном языке поинтересуешься: «Где тут у вас Черный Ройс?» А? Многие из команды могут похвастать совершенным знанием кастильского? Ответь-ка мне? Поразмыслив, Джек был вынужден признать правоту его слов. Юный омега быстро собрался, Джек тем временем отправил одного из матросов на «Ласточку» с приказаниями касательно остававшихся в доме и по поводу скорого отплытия. Ничего не понимающий Нэн Торнтон тихо ворчал. Даже беспокойные мальчики притихли и испуганно следили за сборами. Пригласили Минела и сухо довели до его сведения, что капитан, его помощник и Кристиан будут отсутствовать некоторое время. Минел понимающе улыбнулся, но улыбка слетела с его уст, когда он узнал, что главным остается Нэн Торнтон, а Минел не должен покидать дом до особого на то разрешения Джека или Ройса. Даже если прибудет капитан Джонс с выкупом. Не прошло и двух часов, как «Ласточка», наскоро пополнив запасы воды и провизии, покинула Тортугу, взяв курс на Кюрасао. В большой капитанской каюте шел совет. Матросам уже объявили о похищении Ройса, и они дружно поклялись сделать все для освобождения своего капитана. Выяснилось, что только один из них — чистокровный франк Марсель по прозвищу Мотылек — достаточно чисто и бегло говорит по-кастильски. Еще четверо понимали и могли сказать несколько слов на этом языке, среди них и Джек. Хорошо знал язык врага боцман, но его обветренная физиономия с голубыми глазками, обрамленная светлой бородой, могла сойти за кастильскую только глубокой ночью, да и то у подслеповатого стража. Было решено, что он останется за главного на борту, в то время как остальные «кастильцы» сойдут на берег. На полпути корабль зашел в небольшую бухточку маленького островка без названия, где «Ласточка» стала планомерно превращаться в «Сан-Антонио». Парящая птица на носу судна была заменена прикупленной по случаю еще на Тортуге русалкой, и все судно сменило оснастку. В трюме обосновался груз кофе, а вся команда получила в свое распоряжение форму кастильских матросов, а перед этим под смешки и подколы покрасила волосы на голове и холке, а также бороды соком чернильного корня. Смывался он довольно быстро, но на операцию должно было хватить. Кристиан, у которого в голове уже созрел план, опять-таки еще на Тортуге потребовал купить монашескую рясу самого большого размера или глухой длинный плащ с капюшоном, черную вдовью одежду с густой вуалью для себя и костюм, который бы более всего подошел омеге легкого поведения на содержании у крупного аристократа. А именно: корсет, оставлявший открытыми соски, полупрозрачная рубашка с пышными рукавами и обтягивающие все с максимальной откровенностью короткие бриджи, под которые надевались тонкие кружевные чулки. Завершил череду покупок костюм преуспевающего купца для Марселя-Мотылька. Другим «кастильцам» была подобрана одежда, которую могли бы носить слуги из богатого дома. Услышав эти подробные инструкции, Джек вопросительно глянул на юного омегу, но тот лишь отмахнулся: — Потом! Его план был настолько безумен, что он не решался открыть его даже Торнтону. Спустя всего сутки безымянный островок, в бухту которого вошло судно капера, покинул кастильский торговый корабль. — Теперь только не хватало, чтобы на нас напали пираты, — мрачно изрек Джек. Когда на горизонте появились берега острова Кюрасао, Кристиан наконец-то решился обнародовать свою идею, подробности которой он обдумывал все это время. Спустя полчаса из каюты, где о-барон собрал участников будущей операции, раздался яростный рев Джека: — Это сумасшествие. Я никому не позволю ввязаться в такую авантюру. Это немыслимо! — Да, — задумчиво протянул боцман, почесывая свою непривычно черную кудлатую бороду, — но именно поэтому может получиться. — Нет. Я отвечаю за всех вас! — Ну, что ж, — холодно произнес Кристиан, — предложи свой план, Джек. Мы с удовольствием послушаем. Торнтон тут же замолчал и захлопал глазами. Стало ясно, что иного предложения ни у кого нет. — Да что там, выгрузимся на берег, разнесем чертов городишко… — Это и будет настоящим безумием. Мы можем потерять и корабль, и людей. А уж Ройса точно вздернут, пока вы будете ковыряться в порту, — разозлился Кристиан. Все замолчали, понимая его правоту, а Джек простонал: — Еще один о-генерал на мою бедную голову… — Не понимаю, — удивился юный омега. Но помощник только зыркнул на него и затряс головой. — Ладно. Решено. Раз другого плана все равно нет, попытаемся осуществить твой. Черт… Черт!!! Всё, идите отсюда, сбор на палубе через полчаса. Первым появился боцман в шикарном камзоле, низко надвинутой шляпе с перьями и со шпагой на боку. Изящное оружие, правда, выглядело на его коренастой фигуре игрушечным, но, в общем, он вполне мог сойти за испанского капитана. Потом вышли Джек и трое матросов, обряженных слугами, следом Марсель-Мотылек в богато расшитом красном камзоле, желтых бархатных штанах, шелковых чулках и башмаках с золотыми пряжками. На голове его покоилась шляпа немыслимых размеров и совершенно невозможной конструкции. Он забавно семенил и подпрыгивал, высокомерно оглядываясь. Матросы одобрительно зашумели. Но настоящий фурор произвел Кристиан. На голове его была сооружена высокая прическа, в которую омега воткнул высокий резной гребень. Он же придерживал и кружевную белую вуаль, но сейчас она была отброшена назад, открывая нежное лицо, изящную линию шеи и просвечивавшие через ткань рубашки соски. Осиная талия, утянутая корсетом, стройные бедра, упакованные в плотные бриджи и икры кокетливо то ли полускрытые, то ли, скорее, полуоткрытые тонкими чулочками… Повисло гробовое молчание. Не замечая реакцию команды, Кристиан шел к замершим альфам и бетам, продолжая оправлять складки на груди, и, кажется, даже не подозревая, что тем самым еще больше привлекает внимание к прозрачности ткани и зазывной нежности темно-розовых ареол сосков под ней. — Вот оно, настоящее оружие, — вдруг радостно завопил Марсель. — Все наши пушки по сравнению с ним — просто пукалки… Но тут вперед выскочил Джек, загораживая омегу своей мощной спиной, и гаркнул ему прямо в лицо: — Прикройся! Кристиан поднял довольные глаза и произнес совершенно серьезно: — Действует! А то я не был уверен… — О мой бог, — вздохнул Торнтон, закатывая глаза. За его спиной покатывалась с хохоту команда.

***

Ройс постепенно приходил в себя. Голова болела нестерпимо, было тяжело вдыхать и страшно хотелось пить, но главное — он ничего не помнил. «Опять надрался!» — обреченно подумал капитан, пытаясь перевернуться. Ничего не вышло. Он открыл глаза, но вокруг стояла такая кромешная тьма, что можно было этого и не делать - все равно ничего не изменилось. Еще раз попытавшись распрямить затекшее тело, Ройс вдруг осознал, что крепко связан по рукам и ногам. Это открытие подействовало на него отрезвляюще. Медленно всплыло в памяти смутное ощущение, что его куда-то тащили… Ройс тряхнул головой, и тут же приступ нестерпимой боли чуть снова не лишил его сознания. Он громко застонал и выругался сквозь сжатые зубы. Через некоторое время над головой послышался топот, скрежет поворачивающихся петель, и в глаза ударил яркий свет. «Так, я, оказывается, в трюме, — понял Ройс, — но где?» Его ушей достигли голоса. И все сомнения развеялись — люди на палубе говорили по-кастильски… Вскоре за пленником пришли и грубо потащили на палубу. Выглядел капитан ужасно. Лицо было мертвенно бледно, волосы запеклись от крови из глубокой раны на затылке. В крови была и когда-то белая рубаха. Руки и ноги надежно скручены крепкой пеньковой веревкой. Но все равно Ройс с вызовом смотрел на стоявшего перед ним элегантного кастильца. — Какая приятная и долгожданная встреча, капитан Ройс. Добро пожаловать, на «Ройал Дачес». К сожалению для вас, наше совместное путешествие будет коротким. Ройс ответил единственным, оставшимся доступным для него способом и смачно плюнул на начищенные до блеска сапоги кастильца. Тот побелел от нанесенного оскорбления. — Привязать его! С Ройса после недолгой борьбы сорвали рубашку, а после его намертво прикрутили к грот-мачте. Поигрывая кнутом, кастилец шагнул к пленнику. — Я заставлю тебя слизать плевок с моих сапог. Ты еще будешь умолять меня позволить сделать это. Но Ройс только усмехнулся, и плеть со свистом опустилась на его обнаженную спину. На двадцатом ударе и без того измученный капитан потерял сознание. Раздосадованный кастилец велел окатить его соленой морской водой и оставить под раскаленными лучами солнца. Ройс не окончил в этот день свои счеты с жизнью, как ни странно, благодаря Святой инквизиции. Вечером к мачте, у которой, поддерживаемое веревками, висело тело пирата, подошел тощий бета в рясе служителя культа. Он за волосы приподнял голову альфы, поцокал языком и, разжав пальцы так, что лоб Ройса с глухим стуком ударился о дерево мачты, отправился к капитану «Ройал Дачес». — Сеньор Муньес, — вкрадчиво заговорил прелат, — вы обещали вашего пленника Святой инквизиции, я правильно понял? — Да, вы не ошиблись. — Стало быть, он принадлежит церкви? — Не пойму, куда вы клоните, отец Хуан. — Вы так отделали его, мой дорогой сеньор, что, боюсь, молодчик не доживет до костра, — уже без околичностей заявил священник. Так и получилось, что на пристань в Кюрасао Черного Ройса выгрузили израненным, мучимым лихорадкой, но живым. Закованного в кандалы, его провели по улицам городка, втащили в здание комендатуры и швырнули в камеру. Следом вошли дон Муньес и комендант дон Эстебан де Пуэбло. — Славная добыча, капитан! — заговорил последний. — Поздравляю! Ну что, проклятый пират, теперь твои часы сочтены! — Да, это большая доблесть захватить безоружного человека на пороге его дома, — хрипло выговорил Ройс на чистейшем кастильском наречии. — Будет чем похвастаться перед внуками, если они у вас будут, дон Муньес, — и пират вновь сплюнул на обувь испанца. Жестокий удар повалил его на спину, но и после этого издевательский смех корсара преследовал Муньеса до самых дверей тюрьмы. Минуло три дня. Ройса не трогали. Наоборот, расковали и неплохо накормили. — Как на убой, — хохотал конвойный, подсовывая еду в специальное отверстие двери. Раз в день приходил уборщик и выносил вонючую парашу. Ройс почти не реагировал на все это, машинально съедал пищу, выпивал воду, а сам думал, думал, думал. Рассчитывать на помощь не приходилось, Джек был в море, никто не видел, как его схватили. Так что мысли о спасении капитан мужественно отбросил сразу. Он сидел и вспоминал свою в общем-то беспутную жизнь, отца, с которым так и не помирился, уже основательно надоевшее существование, поделенное между войной с кастильцами, морским разбоем, карточной игрой да ромом. А потом его мысли неизменно возвращались к Кристиану. И это было особенно мучительно. Он вспоминал его серые глаза, странные - мерцающие, словно блики на поверхности воды или пламя в костре - пряди волос, стройное тело, которым он так и не насладился. Тут воображение начинало рисовать ему волнующие картины. Вот они вдвоем на огромной постели. Обнаженные. Руки альфы касаются нежных, чуть припухших сосков, спускаются по плоскому животу вниз к аккуратному омежьему члену мальчика и яичкам. Кристиан стонет от страсти и выгибается навстречу ласке. Его анус уже увлажнился и готов принять альфу, а в широко распахнутых глазах плавится любовь… Но вдруг эта сладостная картина сменялась другой: он грубо срывает с юного омеги простыню, обнажая его хрупкое тело, и яростно впивается в приоткрытые губы, прикусывая их в кровь. Вот он бросает его на кровать и грубо, жестоко проникает пальцами в узкий проход между маленьких, но прелестно округлых ягодиц. Кристиан кричит от боли, и слезы струятся по его побледневшему лицу. «Господи! Ты наказываешь меня за то, что я чуть не сломал эту чистую душу», — в отчаянии казнился Ройс. Еще не был назначен день аутодафе, а капитан уже горел в пламени собственного огня, разведенного болезненно обжигающими воспоминаниями. Дни тянулись бесконечно долго, но и ночи не приносили успокоения. В камере стояла жара. Было душно, пахло страхом и нечистотами. Раны на голове и спине начали нагнаиваться, причиняя нестерпимую боль, но все это меркло перед душевной мукой, которой Ройс изводил себя сам. И поэтому когда однажды к нему вошел священник и объявил, что на завтра назначено его сожжение, капитан поднял глаза и ответил: — Наконец-то.