Ретроспектива
Драко с трудом разлепил глаза, понимая, что смог прекрасно выспаться: ему было тепло (в кои-то веки не холодно и не жарко, а именно тепло), за окном было пасмурно, но дождь пока ещё не начался, но, судя по тучам, это временное явление. Поднявшись, парень потянулся, разминая мышцы, и отправился в душ, собираясь после зайти к Гарри. Ему очень хотелось выяснить, что Поттер думает о произошедшем вчера и что он планирует делать дальше. В конце концов, по итогу, им вместе придётся во всём этом разбираться и как-то жить дальше. К его удивлению, комната Поттера была пуста, а кровать заправлена. Осмотревшись, слизеринец запустил поисковое заклинание, с помощью которого уже находил неугомонного парня, но оно результатов не дало, что возможно только в двух случаях: искомый объект не находился в школе или был под непроницаемым куполом. Нахмурившись, Малфой отправился к крёстному. Что-то было не так, что-то произошло, потому что внутри парня всё сжималось и как будто натягивалось. Неприятное ощущение и очень нехорошее предчувствие. Совсем нехорошее. Северус сидел за столом и просматривал какие-то свитки (наверняка чьи-то эссе). Выглядел мужчина ещё более строгим, чем обычно, а ещё то ли взволнованным, то ли чем-то сильно недовольным, причём, вряд ли это как-то связано со свитками на его столе. Это открытие, а точнее даже, догадка, заставила парня напрячься ещё больше, чем прежде. В конечном итоге, Снейп — декан факультета и, если с Гарри что-то случилось, то он уже в курсе. — Северус, — на ходу поздоровался Драко, подходя к столу. — Ты не видел Гарри? — спросил он, заглядывая в пергамент и убеждаясь, что это действительно эссе. Снейп поднял взгляд на крестника и нахмурился. Он догадывался, что наследие Поттера не обрадовало, но зельевар был убеждён, что парень всё рассказал Малфою и поделился планами на ближайшее будущее. Однако, судя по вопросу и виду старосты Слизерина, он знал не всё, во всяком случае, о местонахождении бывшего гриффиндорца он не ведал, как и все остальные в замке. — Он уехал, — ответил на вопрос Северус и сразу пожалел о своей резкости, потому что Драко побледнел и сел на парту, опустив взгляд в пол. Он был шокирован. Малфой понимал, что на Гарри вчерашние события произвели сильное впечатление, но он не думал, что всё настолько серьёзно. Самое обидное, что парень ничего ему не сказал, не объяснил, даже не поговорил с ним. В голове сразу забилась паническая мысль: «Неужели он решил разорвать нашу связь? Неужели даже не даст нам шанса?». Юноша не знал, что ему делать дальше, как себя вести. Ему было больно и, вместе с тем, почему-то очень спокойно, как будто он точно знал, что Поттер никуда не денется, что юный демон вернётся к нему и связь разрывать и не думает. Это была странная, но твёрдая, взявшаяся из ниоткуда уверенность. — Куда? — спросил Драко, подняв на крёстного взгляд. Снейп вздохнул и несколько удивился, как легко и быстро парень взял себя в руки. Всё-таки, между этими двумя было что-то даже большее, чем симпатия, и уж точно не дружба. Северус, может, и спросил бы об этом, но, судя по лицу слизеринца, сейчас для этого разговора было не лучшее время. Взгляд серых глаз был сосредоточен на какой-то одной точке на лице зельевара, черты лица как-то заострились, становясь хищными, брови нахмурены, губы сжаты в одну полоску. В общем, вид у него был опасный, даже у самого страшного (по мнению студентов) профессора школы побежали мурашки по спине. — Не знаю, — отбросив лишние мысли, ответил Снейп. — Никто, кроме Блэка не знает. Дамблдор уже вызывал нас обоих к себе, чтобы поговорить об этом. Судя по информации сигнальных чар вокруг Хогвартса, Поттер прибыл в школу чуть позже тебя, провёл здесь несколько часов и, после полуночи, ушёл, — поделился информацией мужчина. — Очевидно, что ему не нужно ничьё разрешение, чтобы свободно покинуть школу. Блэк сказал, что прекрасно осведомлён о местоположении Гарри, но извещать об этом кого-то ещё не собирается. Поттер совершеннолетний и, по уставу школы, он имеет право покинуть Хогвартс на срок не более трёх месяцев, известив ближайших родственников, то есть, своего крёстного, и одного из членов попечительского совета или директора, или декана своего факультета, — Северус сделал небольшую паузу. — Он выбрал твоего отца, о чём сообщил Блэк и что он лично подтвердил по каминной связи, крайне недовольный, что его разбудили в восемь утра, — закончил он. Драко ещё больше нахмурился, обдумывая услышанное. Мыслей по этому поводу у него не было никаких. Три месяца — долгий срок, но, вероятнее всего, Гарри вернётся по истечению этого срока, а может, и раньше. Что касается отца, то ему определённо нужно написать, хотя юноша и сомневался, что ему известно, куда отправился Поттер. Искать его, скорее всего, бессмысленно, оставалось только ждать, когда парень вернётся сам. — Понятно, — кивнул Малфой и поднялся. — Спасибо за информацию, — не дожидаясь какой-либо реакции, юноша развернулся и пошёл к выходу. Северус хотел было его окликнуть, но в последний момент передумал и вернулся к работе. Он хорошо понимал, что его крестнику нужно время, чтобы всё обдумать, как следует. В конце концов, мужчина точно знал, что Поттер имеет жуткую привычку уходить, чтобы возвращаться, и к Малфою он вернётся, потому что уже привязался к нему и подпустил слишком близко к себе. Что бы там об этом парне ни говорили и ни думали, а он был, своего рода, эгоистом и собственником, который никогда не станет отпускать нечто дорогое для себя. Драко он не отпустит и сам тоже от него не уйдёт.Конец ретроспективы
— Ты мог бы съездить домой или хотя бы не просиживать здесь вечера напролёт, изводя себя сомнениями, — вырвал Малфоя из его мыслей Северус, всё так же стоя у двери и не входя в комнату. Снейп хорошо знал, что Гарри очень бережёт своё личное пространство, и если Драко в своей комнате он примет и не станет возражать, то присутствие самого зельевара одобрит вряд ли. Не то чтобы мужчине действительно было до этого дело, но он всё-таки уважал этого парня. Впрочем, за последний месяц мучений Малфоя он готов был его убить. Может, конечно, фигурально, но всё-таки. Тем не менее, если исключить этот момент, то юноша заслуживает внимания: он упорный, сильный и внимательный. Даже если учесть, как сильно он не любит зелья, бывший гриффиндорец проявил к этому предмету внимание, относился к нему с уважением и исправно учился, допуская ошибки и исправляя их. Всё это заставляло Северуса уважать его личное пространство, даже если самого хозяина комнаты тут сейчас нет. — Я скучаю по нему, Северус, и тут мне комфортнее, — ответил юноша, возвращая взгляд к окну. Драко скучал так сильно, что не мог даже передать этого чувства словами. Ему хотелось, наконец, увидеть своего Поттера, коснуться его, может, врезать по симпатичному личику и сладко поцеловать. Доказать, что он достаточно сильный, чтобы защитить его, при необходимости, удержать его магию и просто всегда быть рядом, сдерживая чужую агрессию. Слизеринец улыбнулся и положил руку на прохладное стекло, по которому стекали дождевые капли. Как только Гарри вернётся, им предстоит о многом поговорить. — Ложись спать, Драко, тебе нужно отдохнуть, — посоветовал Северус и покинул комнату, оставляя парня одного. Сегодня Малфой был особенно задумчив, и говорить с ним дальше казалось совершенно бессмысленным делом. Он плавал в своих мыслях и ощущениях, почти не воспринимая реальность. Лучше бы Поттеру поскорее вернуться, потому что месяц — это много. Ко всему прочему, хорошо бы ему иметь веское оправдание своего отъезда, иначе Слизеринский Принц в порыве праведного гнева свернёт ему шею. Мимолётно пожалев о том, что не сможет присутствовать при этой встрече (зрелище наверняка будет занимательно), зельевар предпочёл отправиться спать. При этом он совершенно не обратил внимания на прохаживающего по внутреннему двору школы чёрного волка, которого мог бы заметить из окна. Мог бы, но не заметил. Драко смотрел вниз на лужи, по которым била небесная вода, золотящаяся в свете магических фонарей. На улице было тихо, если не считать стук дождя, и на удивление спокойно. Неожиданно в поле его зрения появился большой чёрный не то волк, не то пёс, с такого ракурса было не разглядеть. Зверь держал в зубах какую-то сумку и быстро бежал к школе. Прикрыв на мгновение глаза, Малфой вновь взглянул на дорожку, но там уже никого не было, хотя животное вряд ли могло так быстро преодолеть оставшееся расстояние. Вздохнув, парень потёр глаза и решил, что ему действительно пора ложиться, а то мерещится уже всякое... Вопреки собственным мыслям, спать Драко не собирался, всё так же сидя на подоконнике. Настроение было тоскливым, и ещё почему-то накатывало какое-то волнение, а потому он решил отвлечься, взяв в руки книгу, которую читал последнюю неделю, — «Зельеварение как наука жизни». Книга принадлежала Гарри, как ни странно. Поттер, конечно, значительно преуспел в зельях за последний год, благодаря дополнительным занятиям с Северусом, но любить этот предмет больше не стал, о чём сам же говорил Малфою. Тем любопытнее было читать эту книгу, которую бывший гриффиндорец счёл интересной, а в ней действительно было описано много занимательных вещей. Погрузившись в чтение, он даже не заметил, как дверь тихо открылась, впуская вымокшего до нитки юношу. Гарри был чертовски рад вернуться в Хогвартс. Не потому, что соскучился по школе, а потому, что соскучился по Драко. Ему было сложно и практически больно находиться вдали от него, но Малфой удивил его: не разорвал их связь. А, как выяснилось, сделать это очень просто — достаточно перестать думать друг о друге, забыть, выбросить из своего сердца и всё. Приятно было знать всё это время, что они оба не забыли и нужны друг другу. Весь этот месяц он каждый день думал о слизеринце и корил себя за то, что не поговорил с ним перед отъездом, потому что тогда ещё не был готов сказать то, что хотелось сказать сейчас. Тем не менее, он полностью отдавал себе отчёт в том, что уже за полночь и его партнёр наверняка спит, а будить его не хотелось. Бросив рюкзак возле кровати, Гарри, наконец, поднял взгляд от пола, куда пытался стряхнуть влагу с волос, и застыл. Малфой сидел на подоконнике в его комнате и читал его же книгу. Блондин настолько ушёл в чтение, что не замечал ничего вокруг, и это вызывало искреннюю улыбку. А ещё восхищение, потому что он был таким красивым в своей задумчивости и сосредоточенности в свете голубого Люмоса, что невозможно было отвести взгляд. По слегка покрасневшим глазам становилось понятно, что Драко мало спит в последнее время, но это было поправимо, а сейчас им явно предстоял серьёзный разговор. — У тебя отобрали комнату и переселили в мою? — постаравшись сделать голос максимально спокойным и даже весёлым, спросил Поттер. Драко вздрогнул и, медленно подняв голову, глазам своим не поверил: возле кровати стоял Гарри, весь вымокший, бледный, с синяками под глазами и абсолютно уставшим взглядом. Парень похудел, от чего черты его лица заострились. В общем, вид тот ещё, но это был он. Живой и невредимый, с мягкой улыбкой на губах. Малфоя раздирали на части противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось обнять его, а с другой — как следует дать по морде, чтобы больше не смел так исчезать, чтобы больше не оставлял его, чтобы усвоил урок. — Гарри... — прошептал Малфой и спрыгнул с подоконника, направляясь к Поттеру, который, как раз наоборот, стал отступать к стене, чувствуя злость своего человека. — Ты... чёртов мудак! Настоящий сукин сын! — рявкнул он, отчего юноша вздрогнул и сделал ещё пару шагов назад, уперевшись спиной в стену. — Скажи мне, засранец ты эдакий, где тебя носило весь чёртов месяц? — Драко был в ярости, которая долгое время скапливалась внутри него и теперь вырвалась наружу. Искушение как следует стукнуть Поттера накатывало всё сильнее, но что-то было не так. Гарри стоял, вжимаясь спиной в стену, и молчал, крепко сцепив зубы, его кожа стала ещё бледнее, чем была, а всё тело пробивала дрожь. Создавалось ощущение, что ему физически больно в этот момент. Именно это ощущение и заставило слизеринца замереть на месте, удивлённо глядя на бывшего гриффиндорца. Вся ярость на него улетучилась в мгновение, оставляя только волнение и желание всё выяснить. Гарри тяжело дышал, опираясь на стену и переживая приступ сильной боли. Ему давно не приходилось испытывать на себе Круцио, но сейчас было что-то сходное. Парню многое удалось узнать о связи, так что такой поворот не стал для него сюрпризом. На самом деле, власть Драко над ним оказалась даже больше, чем сам парень предполагал. Это не зависимость, рабство или полное подчинение, это именно влияние, которое ставится его сознанием в приоритет. То есть, по сути, Поттер вполне мог спорить со своим партнёром, не выполнять каких-то просьб или требований, но на практике это было очень сложно, потому что инстинктивно и подсознательно он всегда будет чувствовать, что Драко прав, и это понимание будет заставлять его нервничать, а магию — бунтовать. К тому же, настроение и состояние Малфоя напрямую влияло на физическое состояние демона, что сейчас и происходило. Его ярость причиняла Гарри самую настоящую боль. — Я был очень далеко, — тихо ответил Поттер, сам поражаясь хриплости своего голоса. — Ни одна птица не выдержала бы перелёт, а даже если бы и выдержала, я бы не смог... Читая твои письма, я бы сорвался с места и вернулся домой, вернулся к тебе, а мне было нельзя. Прости, — так же тихо пояснил юноша. Драко нахмурился ещё больше и подошёл ближе, внимательно осматривая парня. Видимых повреждений на нём не было, но всё равно создавалось ощущение, что ему больно, и это сильно напрягало Малфоя, который ничего не понимал, а потому растерянно смотрел на бывшего гриффиндорца. Гарри объяснял всё слишком пространственно и неопределённо, но, кажется, всё-таки готов был ему всё рассказать. Эмоций у Слизеринского Принца по этому поводу было так много, что он не мог в них разобраться, настолько легко и плотно они перемешались, наслаиваясь друг на друга. — Рассказывай, — велел Драко и, отойдя, сел на стул. Поттер вздохнул и сел на кровать, чувствуя скованность из-за напряжения Малфоя. Со временем он научится отстраняться от этого, хоть и не полностью. Полностью с установленной и закреплённой связью не получится. Да он и не хотел. За этот месяц парень привык чувствовать Слизеринского Принца. Не так ярко, как сейчас, но всё-таки его эмоции отражались в Гарри. Его злость, обида, усталость, тоска и зов. Зов, который было чертовски трудно игнорировать, почти невозможно, но приходилось. — После разговора с Сириусом я вернулся в Хогвартс, сразу в Тайную Комнату Слизерина. С горем пополам, мне удалось найти портрет Гриффиндора, который мне кое-что объяснил.Ретроспектива
Гарри сидел в кресле перед портретом высокого, статного, темноволосого мужчины, который тоже сидел в кресле. Они смотрели друг на друга уже минут десять. То есть, они сидели и молчали, рассматривая друг друга, потому что им обоим казалось, будто они смотрят в зеркало времени. Поттеру чудилось, что перед ним он сам лет на двадцать—двадцать пять старше: высокий, широкоплечий, зеленоглазый брюнет, в длинных волосах которого уже видна седина, длинные ноги обуты в высокие сапоги, белая рубашка заправлена в кожаные штаны, которые подчёркивали по-мужски узкие бёдра, а отсутствие чёлки открывает высокий лоб. Они были похожи, как две капли воды, за исключением возраста, одежды и тонкого шрама на подбородке Гарри, впрочем, у Годрика тоже такой был, только над губой. — Кхм... меня зовут Гарри Поттер, — представился юноша, нарушая затянувшуюся тишину. Гриффиндор осмотрел парня с головы до ног и вскинул бровь. Этот его наследник впечатлял даже больше предыдущего. В Томе он видел Салазара, а вот Гарри — его полная копия, только внутренне совсем другой. Взрослее (как ни странно), серьёзнее, подготовленнее, но самое главное — более уставший, замкнутый, а это черты Слизерина. Так непривычно оказалось видеть это сочетание — внешность Годрика и характер Салазара — в одном человеке. Вот уж действительно их наследник... — Здравствуй, Гарри, — кивнул Гриффиндор, здраво рассудив, что представляться нет необходимости. — Вот уж не думал, что именно эта ветвь станет последней носительницей моего наследия и последним воплощением наших с Салазаром отношений, — задумчиво произнёс Годрик. Поттер вскинул бровь, хотя чего-то подобного определённо следовало ожидать. Вряд ли двое величайших (или одни из величайших, тут уж каждый решает для себя) волшебников своего времени могли подумать, что их кровь будет не в представителях их же родов, а в непримечательной (во всяком случае, в их время) семье, куда они отдали лишнего (так сам бывший гриффиндорец думал) ребёнка. Наверно, ни Слизерин, ни Гриффиндор удивились такому повороту истории. — Он был твоим партнёром? — спросил юноша. — Слизерин, — уточнил он, хотя это и вряд ли действительно было необходимо. Годрик улыбнулся и ненадолго отвёл от парня взгляд. Они с Салазаром не виделись уже много лет, если не столетий, в этом месте трудно судить. На самом деле, этот портрет был единственным его изображением, а из-за полной изоляции комнаты он не мог выбраться в другие портреты. Так и вышло, что после своей смерти Гриффиндор не покидал этого места. Первые пятнадцать лет было всё хорошо, потому что Салазар был рядом, а после он ушёл и больше не вернулся. С того дня мужчина был здесь в полном одиночестве. — Да. Я понял это только спустя года два после нашего знакомства. После нашего первого поцелуя, если точнее, — мужчина усмехнулся. — Как ни странно, инициативу проявил именно Слизерин. У него нервы сдали, — он хихикнул и внимательно посмотрел на удивлённого Гарри. Поттер растерянно смотрел на предка, пытаясь сопоставить полученную информацию с собственными представлениями о наследии. Он точно знал, что основатели встретились, когда всем им было за двадцать, то есть, Годрик уже вступил в наследие к моменту их знакомства и должен был сразу понять, что перед ним его партнёр, но уж точно не спустя два года. К тому же, демона должно было тянуть к Слизерину, а у них инициативу проявлял вовсе не Архонт. Впрочем, юноша вынужден был признать, что в его отношениях с Драко (если этот танец на стёклах, конечно, можно так назвать) инициативу тоже проявлял больше Малфой, чем он сам. — Я думал, что магия выбирает нам партнёров, и это сразу становится понятно, — сказал Гарри, покусывая губу. — Нет–нет, — возразил Гриффиндор, удивлённый таким предположением. — На самом деле, мы сами выбираем себе человека. Влюбляемся и любим, даже если прячем это чувство и отказываемся его принимать. Наследие только вытаскивает наши чувства и заставляет принять их, — пояснил мужчина, вспоминая свой момент осознания. Салазар всегда был несколько самонадеянным, и даже заносчивым, самоуверенным, упёртым и наглым, чем и привлекал Годрика, который находил в этом человеке то, чего не было в нём самом, но самое главное — он видел в нём того, кто сможет его защитить, сможет помочь и поддержать, сможет удержать и быть сильнее. Сначала они, правда, друг с другом не ладили, а после Гриффиндор понял, что влюбился в мужчину, которого мог бы ненавидеть. Когда Слизерин его поцеловал, в голове всё взорвалось, и он понял, что это его человек. — И как это? Каково знать, что всегда и во всём будешь подчиняться одному человеку? — спросил Поттер, хмурясь. Он не думал, что его противостояния с Драко могут быть чем-то большим, чем просто плохие отношения двух парней. То есть, да, у него была симпатия и, может, даже влюблённость, которую он никогда не воспринимал, как нечто серьёзное. Уж точно он никогда не рассчитывал на его защиту, хотя, порой, и завидовал змейкам, которых Малфой не давал в обиду. Оставалось понять, нужен ли он сам Слизеринскому Принцу. — Сложно сказать, но гораздо лучше, чем в одиночестве, без партнёра, — ответил Годрик, примерно понимая, к чему этот вопрос. Сложно жить всё время, как свободный человек, способный самостоятельно выбрать свой путь и идти по нему в одиночестве, а потом узнать, что ты, на самом деле, никогда не был один и всегда был предназначен одному человеку, своему человеку, расставание с которым невыносимо. Его расставание с Салазаром было недолгим, но мучительным для Гриффиндора. Идея расстаться, как и идея сойтись, принадлежала вовсе не демону. Убеждать или спорить было бессмысленно, поэтому оставалось только смириться и согласиться. Спустя пару месяцев мужчина вынужден был жениться. Он подошёл к тому возрасту, когда самое время обзавестись наследником. К своей жене — Марии — демон не чувствовал ничего, кроме уважения и дружеской симпатии. Детей у них не было. Прошло полгода, боль от разлуки становилась день ото дня сильнее, Гриффиндора ломало в самом прямом смысле этого слова. Тогда Слизерин вернулся. Вернулся так же, как и ушёл. Сам. Больше они не расставались. — А Том? Почему он отказался от связи? — спросил Гарри, размышляя о собственном будущем. Его квиддичная карьера подразумевала много переездов, тренировок и постоянное отсутствие дома. Это не говоря уже о практике с Виктором, во время которой ему нужно будет жить в Болгарии. Вряд ли Драко согласится всё это время быть рядом с ним (это если он вообще согласится быть его партнёром, гарантий на что никто не давал), потому как у слизеринца тоже наверняка есть свои планы, касательно дальнейшей жизни. Поттер не хотел бы, чтобы Малфой их перекраивал, да и свои ломать не хотел. — Он не отказывался, — грустно ответил мужчина и покачал головой. — Его партнёр погиб. Насколько я знаю, тот пошёл с другом в музей магглов, где его убило нечто, названное «машиной». Том очень тяжело это пережил, а после перестал приходить, — поделился Годрик и тяжело вздохнул. На самом деле, тогда Гриффиндор впервые увидел, как тяжело Архонт переносит потерю своего партнёра, как ему больно может быть после столь болезненного разрыва установленной и закреплённой связи. Как бы там ни было, но он и Салазар никогда не разрывали связь. Реддла же действительно ломало, он выл по-волчьи и скрёб стены, рыдал и бил кулаками пол, неделями не говорил, сидя в углу, обняв колени руками, и смотрел в одну точку. Спустя какое-то время, его глаза из карих стали красными, а сам он поднялся и ушёл. Демон хотел мести. Гарри закусил щёку изнутри, понимая, наконец, смысл и причину всех поступков Тома. Он не только и, вероятно, не столько мстил за свою жизнь, сколько хотел уберечь других магов от чего-то подобного. В его жизнь магглы принесли только боль, печаль и жестокость, он видел их всех с одного ракурса и в одном свете, а потому считал, что единственный способ уберечь волшебников от той боли, которую пережил он сам, — это отделить их от магглов. Для достижения своих целей Реддл выбрал очень радикальный способ, конечно, но он же и не ромашка в поле, а демон, которому вполне присуща жажда крови. — Как вообще работает связь? Мы, получается, не сможем расстаться? — спросил Гарри, всё ещё раздумывая о судьбе Тома. Неудивительно, что, в конце концов, этот человек хотел умереть. Он просто устал. Устал от всего того, что ему пришлось пережить, от той боли и постоянной борьбы, от необходимости постоянно что-то кому-то доказывать, от одиночества и паранойи... Поттер очень смутно представлял, насколько тяжело ему было, и, откровенно говоря, не хотел представлять или испытывать на себе. Тем не менее, он понимал, что Реддл был глубоко несчастным человеком, чья судьба была изломана обстоятельствами. Парню очень хотелось верить, что теперь он обрёл покой. — Связь устанавливается и закрепляется, после чего ты становишься подчинён своему партнёру. Это не рабство, не подумай, это ответственность. Ты можешь с ним спорить, но его мнение всегда будет в приоритете. Вы будете чувствовать друг друга, но его состояние будет влиять на твоё. Например: если он злится на тебя, тебе будет физически больно, и чем сильнее он злится, тем сильнее боль. Именно поэтому тебе нужно пройти месячный курс по контролю связи в Новой Зеландии. Там тебя научат сдерживать инстинктивные порывы, чтобы ты не убил кого-нибудь случайно, когда партнёр разозлится, — наставительно сказал Годрик. — Что касается расставания, то это зависит от вас самих. Если при расставании вы будете мыслить друг о друге в позитивном ключе, то разлука не принесёт дискомфорта. Если твой партнёр будет тосковать или испытывать другие негативные эмоции, то тебе будет плохо, — поделился Гриффиндор, мысленно желая удачи своему наследнику. Ему очень хотелось, чтобы Гарри был счастлив, чтобы у него всё сложилось счастливо, а не так, как у него, или, не приведи Мерлин, у Тома. Пусть его партнёр любит его, ценит и сам желает их связи, тогда они смогут быть вместе. Сам же Годрик хотел покоя. Ему до смерти надоело сидеть в этой комнате в одиночестве и постоянной темноте. Он скучал по Слизерину и хотел бы вновь его увидеть. Поттер поднялся и взмахнул палочкой. Через пару минут на одной из стен школы появился новый портрет. Просто парню ничего не нужно было говорить, он всё и так понимал. Столько лет вдалеке от того, кого любишь, — настоящее мучение, а потому Гарри избавил мужчину от этого проклятья. Сам же он направился к своему партнёру. Слизерина в портрете не оказалось, что и неудивительно.Конец ретроспективы
— В общем, после этого разговора я отправился в Новую Зеландию в Академию для тёмных существ. Жуткое местечко, — рассказал Поттер. Драко внимательно его выслушал и вздохнул. Злиться решительно не получалось, да и его немного испугала информация о том, что его эмоции могут причинить парню боль. Из этого выходило, что только что он сделал ему чертовски больно своей яростью, а Гарри, как последний идиот, от этого не закрылся. Да, сейчас он всё равно злился, что бывший гриффиндорец не рассказал ему об этом ещё месяц назад, но он старался контролировать эту эмоцию, чтобы не делать парню больно. Ведь он понимал, что юноша не просто так вернулся. Он вернулся к нему. Именно на этом он старался концентрироваться, потому что понимание сего факта гасило любую злость. Всё-таки, и отец, и Северус были правы — нужно проявить терпение. Как бы сложно это ни было, как бы больно и одиноко ему при этом ни было, потому что в награду он получал немного виноватого Поттера, который волнуется о его решении. — Хочешь сказать, что только что я сделал тебе больно, а ты не перекрыл эту эмоцию? — уточнил Малфой, постукивая пальцами правой руки по столу. Гарри вздохнул, понимая, что мог напугать или обидеть парня своими словами, но ему следовало бы понимать, с чем он собирается связать свою жизнь и на что он идёт. Так будет справедливо. Однако, Драко не выглядел ни обиженным, ни испуганным, только недовольным и немного злым. Уф, не такого приёма он ждал... — Ну, чтобы сделать мне больно, тебе не обязательно прилагать особые усилия, — пожал он плечами. — Я ещё не совсем научился блокировать, хотя правильнее сказать, прикрывать нашу связь, тем более, когда ты испытываешь такую сильную эмоцию. Со временем, конечно, станет проще, но ненамного. Ты действительно этого хочешь? — спросил Поттер, внимательно глядя на блондина. — Хочешь закрепить нашу связь? — уточнил он свой вопрос. Драко удивлённо вскинул бровь, глядя на Гарри в ответ. Он был более чем уверен в своём решении, но ему всё-таки придётся научиться контролировать эмоции, чтобы избежать неприятных последствий. Слизеринский Принц не представлял, какую боль причинял демону своей злостью, но, судя по его внешнему виду, это было очень больно. Незаслуженно больно. Такого впредь не должно повториться. Никогда. — Так какой, ты сказал, нужен ритуал для закрепления? — лукаво спросил Малфой, сверкнув глазами, а Поттер лучезарно улыбнулся в ответ. Перед тем, как Гарри успел ответить, их разговор прервала открывшаяся дверь, явившая им всклоченного, в халате, явно только-только вскочившего с постели, чтобы поговорить со своим учеником, Дамблдора. В последнее время, директор чувствовал, что Поттер всё больше и больше отдаляется от него, как это делал в своё время Том. Больше всего старик боялся ошибиться во второй раз, тем более, что юноша сменил факультет. — Гарри, мальчик мой, с возвращением, — мягко улыбнулся Альбус, не входя в комнату. — Как ты? — спросил он. Бывший гриффиндорец стрельнул в директора пронизывающим взглядом. Он понимал, почему Дамблдор здесь, потому что чувствовал его мысли. Не слышал, а именно чувствовал. Довольно неплохая особенность его наследия — демон ощущает все человеческие пороки, все намеренья и страхи. Это вполне можно было «отключить», но пока юноша этого не делал, предпочитая экспериментировать со своими способностями и наблюдать за их развитием. — Можно Вас, директор? — сказал Гарри и, поднявшись, подошёл к двери. Альбус кивнул и отошёл глубже в коридор. Заметив краем глаза, как нахмурился Малфой, Поттер подмигнул ему и вышел следом за Дамблдором, прикрыв за собой дверь. Директор смотрел на парня перед собой и видел, как он изменился. Не внешне (тут изменения были минимальными), а внутренне. Это было видно по его глазам, по взгляду. Внимательному, пронзительному, будто в самую душу заглядывающему взгляду, каким он никогда не был прежде. Такой он волновал старого мага. — Скажите, директор, что сделает Вас счастливым? — спросил Гарри, внимательно глядя на Альбуса. — Я имею в виду, неужели влияние и власть сделают Вас счастливым? — уточнил он свой вопрос. Дамблдор опешил от такого вопроса, искренне не зная, как на него ответить. С одной стороны, хотелось закричать «Да что ты об этом знаешь?!», но с другой — он понимал, что в последние годы его влияние в магическом мире заметно ослабло, из-за чего он всеми силами пытался его вернуть, цепляясь из последних сил. Во многом, он надеялся, что Поттер ему в этом поможет, прислушиваясь к его советам. Однако, похоже, эти его намерения раскрыли, потому что юноша смотрел так, словно действительно всё знал и, что самое главное, понимал. Вероятно, с ним не стоит юлить. — Я давно не задавался этим вопросом, — вздохнув, ответил Альбус, решив всё-таки говорить откровенно. — Я привык к тому, о чём ты говоришь, и, полагаю, всё это время, на вершине магического Олимпа, я был счастлив, — произнёс он. Поттер кивнул и улыбнулся, радуясь, что ему решили не лгать, к тому же, в голубых глазах директора блеснула усталость и опустошённость. Он явно не привык говорить с кем-то так откровенно, как решился поговорить с ним сейчас. Ведь, если разобраться, Дамблдор очень одинокий (как ему кажется), никому не доверяющий старик, которого когда-то предал лучший друг, а двое сильнейших учеников выросли и, вероятно, не шибко-то оправдали возложенные на них надежды. Старик, желающий быть нужным. — Мне кажется, Вам стоит оглядеться вокруг. Вы нужны Хогвартсу и его ученикам. В конце концов, Вы — лучший директор школы с момента её основания и величайший герой для каждого студента. Мне-то поверьте, — Гарри довольно кивнул удивлённому Дамблдору и открыл дверь. — Доброй ночи, профессор, — и скрылся в комнате. Альбус улыбнулся и направился обратно в свою комнату. В чём-то Поттер определённо был прав. Возможно, пора оставить власть молодым и действительно полностью посвятить себя школе — месту, которому он всегда будет нужен. Думал ли он когда-нибудь, что сможет прислушиваться к советам юного мага? Нет, никогда. Однако Гарри пережил достаточно, чтобы серьёзно над ними задуматься, чем он и собирался заняться. Поттер вернулся в комнату и сразу наткнулся на взгляд сидящего на кровати Драко. Малфой сейчас совершенно не хотел спрашивать: о чём парень говорил с Дамблдором или как проходили его занятия в той Академии. Нет, сейчас он желал продолжить ровно с того момента, где их прервали, а обо всём прочем они поговорят потом. Может, завтра, может, через неделю — неважно, но уж точно не сейчас. — Ты собирался рассказать мне про ритуал, — настоял Слизеринский Принц. — О, всё очень просто, — Гарри улыбнулся и подошёл к Драко, нависая над ним. — Достаточно простого поцелуя, — зелёные глаза блеснули красным огоньком, который тут же погас, а Малфой всё смотрел и смотрел, пытаясь осознать. Ему всё ещё не до конца верилось, что парень, в которого он влюбился уже так давно, теперь навсегда будет принадлежать ему, никогда и никуда не уйдёт, не выберет никого другого. Один поцелуй — и больше никто не посмеет посягать на это существо. Собственник внутри парня встал на дыбы и взрыкнул, требуя не думать лишний раз, а просто делать, потому что зелёные глаза манили к себе красными искорками и безграничной тайной. — Поцелуй — и ты навсегда станешь моим? — спросил Драко, желая получить подтверждение. — Я уже твой, — без всяких сомнений ответил Гарри, и этого оказалось достаточно. Малфой усмехнулся, дёрнул Поттера вниз, усаживая к себе на колени, и поцеловал. Осторожно, нежно, как всегда хотел, не давил, а исследовал: мягкие, сладковатые губы с привкусом металла и жаркий рот с юрким, гибким языком. Бывший гриффиндорец обнял слизеринца за шею, прижимаясь теснее и отвечая так же нежно, как вёл его партнёр. Он смутно ощущал, как картинка на его спине вспыхнула, словно огнём, но сейчас его это мало волновало. Потом, уже утром, он увидит, что большая кошка на спине дракона превратилась в гордого и изящного ирбиса — анимагическую форму Драко. — Я люблю тебя, — отстранившись, признался Гарри, и Малфою совершенно точно не обязательно было произносить ответное признание вслух, потому что демон и так всё знал. Он тоже любил его. Сильно, самоотверженно, по-настоящему, как умеют любить только Малфои. Между ними блестела магия, обещая счастливое будущее, наполненное как спокойными деньками, так и ссорами, но всё равно самое лучшее. Небесно-золотое будущее, в котором они будут вместе.