Бесчувственный

      Пошло все к черту. Почему? Именно там не может быть хуже.       Пройди мимо… Просто сделай вид, что мы не знакомы. Но ты проигнорируешь это. Почему? Ты видишь, что я оборачиваюсь…       Мы знакомы всего два месяца, но я успела сохранить все твои селфи, изучить весь твой гардероб и самого тебя… Или я ошибаюсь на этот счет? Никто не знал тебя и не знает… Почему? Ты никогда не откроешься кому-либо, ты — потерянный замочек, в свое время утративший ключик… *** — Скучаю. — Врешь… — Знаю. ***       Я вновь приду в твою студию, слышатся щелчки, цокот пары каблуков. Ты стоишь ко мне спиной и улыбаешься, смотря на то как девушка позирует, поддевая пальчиком узор чулка.       Я ревную.       Прохожу в зал и сажусь на стул, прижимая к груди обед, который приготовила для тебя. Ты меня не замечаешь, продолжаешь работать, модель так же сосредоточена на работе, хотя я уверена, у нее на уме совсем иное, я видела, как она кусала губу, смотря на твой пах.       Как же меня раздражает то, что ты носишь обтягивающие джинсы, футболки с большим вырезом, открывая свои ключицы. Опять этот чертов чокер, ты выглядишь сексуально с опущенной челкой, прекрати, ты лишь все больше раззадориваешь ее, кусая губу. Но, я уверена в том, что она давно намочила трусики от твоей улыбки. Фотоссесия заканчивается, она накидывает халатик и медленно подходит к тебе, якобы посмотреть фото. Ты охотно подставляешь для ее руки плечо, и вместе рассматриваете фото. Она прикрывает рот рукой и тихо смеется. — Слишком откровенно… — Разве не это нужно для рекламы белья? — Именно это, ты профессионал. — Правильно, — усмехается.       Я все так же наблюдаю за вами, сжимая в руках пакет. Знаешь, я устала… От всего этого. Кладу еду на стул и поднимаюсь с места. Ухожу, а ты так и не услышишь, как я плачу.       Он стал моим всем, другом, парнем, любимым. Я и дня не представляла без его улыбки и объятий, но сейчас понимаю, что это лишь самовнушение, он смотрел на меня совсем не так. Когда я смотрела на тебя через стекло, ты смотрел в зеркало. Я шла вдоль набережной. Шел средний дождь и дул ветер, легонько и невесомо, чтобы ни спугнуть висевшие на волоске окрашенные в желтый цвет листья. Я люблю осень, погода постоянна и совсем непеременчива. Меня отталкивает непостоянность, пугает то, какой он есть на самом деле. Он не такой, каким кажется. А какой? Кажется, я уже не смогу ответить на этот вопрос.        На ходу удаляю все его фото с телефона, спокойно отмечая картинки галочкой и удаляя безо всякого сожаления.        Вспоминаю нашу первую встречу, он спешил на презентацию, а я пролила кофе на асфальт, поджимая губки, этот кофе был его. Парень сунул мне визитку и побежал дальше. Я позвонила ему и мы встретились, пообщались. Провожая меня до дома, он встал передо мной и наклонил голову на бок. — Не поцелуешь меня? — Зачем? — шепнула я. — Ащ, — он двинулся вперед и накрыл мои губы своими, прижимая к себе. — Когда хочется, нельзя игнорировать, — шепчет мне в губы и отстраняется.       Глупо полагать, что в тот момент он влюбился так, как я в него. Влюблялась лишь я, а он играл, как с мячиком. Куда бросит, туда и поскачу, как бы прискорбно ни было, это чистая правда и теперь, мне стыдно смотреть в зеркало.        Я пришла домой и села на диван, шумно выдыхая. Засыпаю, сама не осознавая как. Просыпаюсь от трезвона смартфона. Смотрю на экран и читаю его имя. Вновь и вновь, чтобы понять и осознать, что не могу взять трубку. Не могу весело поздороваться и сказать, как скучаю. Он никогда не говорил этого в ответ. Лишь «М, знаю». Дисплей погас, он не позвонит вновь, не будет ждать моего звонка, просто наплюет на это и продолжит заниматься своими делами. Я — могло бы и не быть. Как мыло по акции, купить, лишь бы было. Отвратно.        Со злостью отбрасываю телефон и поворачиваюсь на бок, сон вновь окутывает меня, я не настроена сопротивляться, не стану, сейчас, это именно то, чего мне хочется. Не думать.       Приходит утро, иду в университет, все как обычно, лишь одно отличие — отсутствие смс на которые никто так и не ответил. Он даже не читал, когда я отправляла. Я знала об этом, но не могла спокойно есть, пока не отправлю ему милое селфи.        «Встречались», похоже, лишь я так считала. Парочка? Разве что если мы говорим о покупках в магазине. Я и он, Ени и Хосок, я никогда не смогла бы назвать нас «мы», ибо это даже звучит как ругательство для моей психики, слишком сладкая ложь.        Самая интересная часть рассказа. Секс. По три раза на день, пока он сам не упадет без сил. Он ни разу не ночевал у меня, хотя кровать до сих пор немного скрипит из-за его порывов. Отдыхал и уходил, чмокнув меня в губы. Чон с каждым днем все чаще напоминал мне о том, что не все так просто, и я не смогу удержать его. А я перестала пытаться. Это как велосипед против джипа, смешное соревнование.        Вечером, в дверь позвонили. Я открыла и увидела на пороге Хосока. Он держал в руке букет красных роз, смотря на меня как на брошенного котенка. Я страдаю, скучаю по нему, но убиваться и впадать в депрессию — никогда. Иначе, мне придется убрать все зеркала в доме.        Он ожидает моей реплики, а мне нечего сказать ему. Беру цветы, он немного улыбнулся. С размаху отбрасываю их в сторону и хлопаю дверью перед его лицом. Хосок шокировано смотрел на номер квартиры и не моргал, переваривая информацию. Шок — точное описание его состояния. Ему никогда не отказывали, а кто я такая, чтобы ломать ему систему, нарушать его законы, задевать его великое эго мужчины с хоботом в штанах. И правда, не стоит говорить ему, с чем именно я сравнила его достоинство.        Он немного постоял и ушел, пнув на пути цветы. Я еле сдержалась, чтобы не закричать. Мне хотелось просто обнять его и почувствовать учащенное сердцебиение, но его сердце будто часы, строго и монотонно, не терпит сбоев.        Я никогда не делала подобного и не могу знать наверняка, что именно произойдет дальше. Прошло примерно часа два, как в дверь позвонили. Я чуть приоткрыла дверь и выставила веник. — Уходи, — двигаю веником, чтобы отогнать гостя. — Прекрати, — нахмурился Хо. — А то что? Найдешь другую? Какая шутка, эта «другая» имеет много имен. — Ени! — Поори мне тут! — выкрикнула я и веник шмыгнул вовнутрь, дверь хлопнулась. Я надела длинный халат и открыла ему дверь, ведь все это время была в белье. — Что за цирк? — входит в квартиру без моего разрешения и садится на диван, вальяжно закинув ногу на ногу. — А мы расстались, — я не закрыла дверь и все так же стояла рядом с выходом. — Покинь мои квадратные метры, — мотнула головой в сторону проема двери. — Что? — он ухмыльнулся и сдержал смех, чуть дернувшись вперед. — С какой стати? — Ты меня достал своими бабами. — Когда это я делал это? — Я видела как сегодня к тебе приставала полуголая модель. — Модель — кусок мяса, это не женщина, даже не тело для секса, просто приятно смотреть, о большем нет и речи. — Конечно, но она же когда-то одевается и становится обычным человеком. — Возможно. — Уходи, ладно? Я плотненько закрою за тобой дверь, — я похлопала по двери и любезно указала ему путь рукой. — Значит, ты меня бросаешь. — Именно. — Ладно, — Хосок поднялся с дивана и медленно шел к двери. Я опустила голову. Ничего не ожидала, но все же он мог попытаться… Но, это ему не нужно. Хосок резко хлопает дверью и вжимает меня в стену, смотря в глаза: — Охренела? — рычит, крепко удерживая за запястья. Дергает мной как куклой и смотрит в глаза, пожирая остатки храбрости. — Бросаешь? Ты смеешься? Ты даже ничего не объяснила мне, так поступают только стервы. — По отношению к таким как ты это подвиг, — тихо ответила я, сглатывая. В такие моменты он жутко пугал меня своими выбрыками. — Скажи это. Что же тебе так не нравится. Говори, — ухмыляется и лисьими глазами смотрит на мои губы. — Ты… — я тяжело выдохнула, наполняя легкие большим объемом воздуха после. — Черствый мужик без чувств, ты — машина, слышишь? Ты не живой… — я вжалась в стену, его взгляд изменился. Парень разозлился не на шутку. — Я не хочу быть с существом, волком без сожалений… Кроме жадности, страсти и эгоизма в тебе ничего нет, ты жалкий дубляж мужчины, — похоже, последнее предложение было крайне лишним.       Хосок резко подается вперед. Как это обычно бывает, следует страстный поцелуй, но это не о нем. Парень кусает мои губы, заставляя заткнуться и замычать. Медленно открывает рот и я шумно выдыхаю ему прямо на язык, этим заставляя его вздохнуть. Дергается вперед и я отворачиваюсь. Струйка крови потекла по подбородку, капая на мою грудь. Халат впитывает жидкость и омерзительное пятно раздражает меня своим видом. Ранка колит и пульсирует. Он тихо рычит и рывком развязывает халат, срывая пояс. Халат распахивается и оголяет грудь. Парень даже не смотрит на сексуальное белье, впивается взглядом в кровоточащую губу и ухмыляется. Запугал. Доволен. — Дубляж? — становится серьёзным. — А?! — поворачивает мою голову к себе и грубо стирает кровь большим пальцем, затем, облизывая его. — Чего же ты молчишь? Больше не готова на подвиги? — Животное, — прошептала я, смотря ему в глаза. Хосок рывком снимает с меня халат и грубо срывает трусики, опуская их до колен. Я толкнула его в грудь для защиты, в ответ получила удар по плечу. Слезы хлынули из глаз. Чон давит на мою шею одной рукой, расстегивая джинсы. Разворачивает меня спиной к себе и опускает шлейки лифчика, надавливая на лопатки. Упираюсь руками в стену и шлейки впиваются в кожу, обжигая. Парень оттопыривает мою попу и плюет на пальцы, смазывая сухую киску. Я зажмурилась и максимально сжала мышцы, чтобы он не смог войти и до половины. Приставляет головку и обнимает меня рукой, массируя клитор. Я старалась откидывать возбуждение. Засовывает в меня свой член, даже головка не вошла, я ухмыльнулась. Чон рычит и шлепает меня по животу, я замычала и он резко проникает в меня, хватая за бедро. Грубо двигается во мне и тяжело дышит. Я плакала, ударяя ладонью о стену, чтобы хоть как-то заглушить боль и отвратность всего этого. — Я вставлю тебе по самую матку, — рычит, сильно ударяя ладонью по моему бедру. — Расслабься, сегодня, ты у меня закричишь, — толкает меня вперед и хватает мою попу. Вдалбливается в меня и приторно стонет, входит полностью и замедляется. Немного отодвигается и наблюдает за тем, как его плоть исчезает в моей. Выходит и вставляет в меня два пальца, засовывает в лоно свой член. Мои глаза стали огромными. Он растягивает меня до невозможности, пальцами давит на стенки, сверху давит членом, чуть ли не разрывая узкий проход. — Ааа! — истерически закричала я от боли, пришлось максимально расслабиться, чтобы немного утихомирить боль. Продолжает двигаться, подключая пальцы. Я мычала и ревела коровьими слезами, грудь подпрыгивала при глубоких проникновениях, ноги дрожали, а попка пекла от сильной хватки. Хватает меня под колено и поднимает ногу, я согнула ее в колене. Вытаскивает пальцы и со всей дури трахает меня, надавливая на талию, чтобы не отстранялась ни на миллиметр. Выходит и раздвигает ягодицы. Кончает на дырочку и застегивает штаны. Отпускает меня, я рухнула на колени, прижимаясь лбом к стене. — Ени, мы не расстаемся, — хлопает дверью. Я минуту сидела как будто без сознания, потом, натянула трусики и пошла в ванную, чтобы избавиться от ноющей боли в теле и душе. Плюхнулась в пустую ванну и набирала воду, шумно глотая горячий пар. Закрыла глаза и раздвинула ноги, чтобы теплая вода немного поласкала растерзанную плоть, боль немного утихла. А сердце болело, нет, оно сгнило, как никому не нужный цветок у болота. Не думаю, что-то, чем я стала, можно назвать цветком, скорее сорняк или папоротник — никогда не зацветет. Выхожу из воды и снимаю белье, бросая его в воду. Оставляю все как есть и падаю на кровать, укрываясь одеялом. Сворачиваюсь в клубочек и тихо плачу. — Ненавижу… Ненавижу… — все сжимала я подушку в руке.       Пришло утро. Я пинком сбросила трезвонящий телефон с тумбочки. Пролежала весь день. Вечером кушала, небрежно засовывая в рот куски мелко нарезанного мяса и листочки салата.        Звонок в дверь, нервно бросаю ложку в тарелку. Раздражающий звон по всей кухне. Плевать. Я знаю кто пришел, мое желание засунуть ему в глаз эту вилку слишком велико.       Хосок тарабанит в дверь, я распахнула ее и пошла обратно. Он закрывает за собой и входит на кухню. — Я звонил тебе, ты, наверное, спала. Прогуливать университет не хорошо, но один раз ничего плохого не случится, — держит на руке букет белых роз, прижимая их к груди. — Это тебе, — ставит букет на стол и садится напротив. Я никак не отреагировала. — Так и собираешься молчать? — Поцелуй меня в киску, — прорычала я, толкая букет на пол. Встаю с места и иду в спальню. Парень рывком схватил цветы и пошел за мной. Бросает цветы на кровать и сбрасывает с себя куртку. — Выйди, — сглотнула я. Хосок схватил одной рукой меня за талию, срывает с ног шорты и рвет на мне майку, толкая на кровать. Падаю лицом в подушку. — Ненавижу тебя! — выкрикнула я, больше не в силах сдерживать гнев. Он шлепнул меня по попе, усмиряя. Я сжала зубами подушку. Отдышалась и повернула голову, смотря ему в глаза. — Чертова кукла. Хосок больно срывает трусики и хватает цветы. С размаху бьет ими по ягодицам. — Аааа! — закричала я, поднимаясь на колени чтобы сбежать. Хватает меня за ноги и укладывает обратно. Связывает ноги лоскутком который раньше был моей майкой и давит рукой на спину. Я замычала и начала плакать, задыхаясь. Чон вновь бьет меня и я кричу в подушку, затем рыдаю. — Еще раз подобное услышу, в следующий раз розы будут с шипами, — вновь бьет. Кожа горит.       Бьет вновь и вновь, мои крики все громче, задыхаюсь и поворачиваю голову, зажмурившись. Подушка давно порвана моими же руками, подо мной мокрое от слез и пота пятно. — Еще раз ты так нагло скажешь мне это в лицо, я ударю тебя по нему кулаком. Клянусь, я сделаю это. Я никогда не бил женщину, что ты со мной делаешь, бессовестная? — опять бьет. Удары продолжаются вновь и вновь. Кожа лопнула и появились глубокие царапины покрытые вокруг синяками. — Аааа! — с визгом закричала я, боль стала сильнее, горло болит, а тело горит от насилия. Струйка крови течет из самой глубокой раны и скользит по бедру, исчезая подо мной. Последний лепесток слетел с цветка и Хосок отбрасывает ненужные стволы. Букет приземляется у окна, с неприятным шуршанием скольжения по ламинату. Парень застыл и тяжело дышал, я зажмурилась и тихо плакала, постанывая от боли. Он резко двинулся к двери и хлопнул ею. Я зарыдала в голос, не могу и пальцем пошевелить. Больно. Внутри и снаружи. Как я могу любить такого как он? Бесчувственный. Черствый. Не знающий пощады. Я уснула, болевой шок сыграл со мной злую шутку. Просыпаюсь от того, что моя попка печет. Хосок сидит рядом и осторожно обрабатывает мои раны, периодически дуя. Я зажмурилась и простонала от неприятного жжения, он подул на обработанное место. Заклеивает ранку пластырем и переходит к остальным. Когда он закончил, погладил мое бедро и укрыл одеялом. Сам снял с себя одежду и в боксерах лег рядом. Развернулся ко мне спиной. Спустя пять минут я слушала его сопение. Он впервые спит рядом… Засыпаю, организм все еще истощен. Просыпаюсь утром, в туалет надо. Не могу встать, поэтому скатываюсь и падаю на пол со стоном. — Сука… — злобно прошептала я и поднялась на ноги. Добрела к туалету и села на крышку унитаза, ноги подкашивались, хватаясь за умывальник справа. Попа запекла с неимоверным зудом и болью. — Больно… — шептала я, в попытках успокоить саму себя. Чищу зубы и захожу в душ. Волосы сальные, тело потное и так противно прикасаться с собственному телу, такого со мной никогда не было. Включаю воду и кричу от боли, ударяя ладонью о кафель. Каждая капелька приносит режущую боль, поцелуи огня… Дверь открывается и входит Хосок. Слышу как он раздевается и плачу от безысходности. — Не надо… Оставь меня, оставь… — тихо-тихо шептала я, чтобы он не услышал. Чон одергивает штору и ступает в ванную. Касается моей талии и гладит, я задрожала. Я боюсь его… Очень… Хосок немного давит на животик и пододвигает к себе. Я тихо замычала, роняя слезу. Он берет шампунь и намыливает мою голову, плавно массируя кожу головы. Снимает душ и смывает мыло, укладывая волосы на свою руку, чтобы мыло не попало на порезы. Затем втирает в волосы бальзам и завязывает пучок на затылке. Берет губку и намыливает ее. Намыливает мою спину и переходит к груди. — Я сама… — тихо произнесла, он проигнорировал меня. После, полез вниз. — Сама, — смущенно прошептала я и отошла немного, Чон схватил меня за талию и прошелся губкой между ног. Затем пошел к попе, не задевая раны. Моет мои ножки и моется сам, затем смывает с нас пену, смывает бальзам с моих волос. Выходит из ванны и я выхожу следом, укутываюсь в полотенце, Хосок повязывает полотенце на бедрах и включает фен. — Я… — Тихо, — грозно перебил парень и сушил мне волосы. Я неловко сжимала край полотенца в руках. Сушит свои волосы и выключает электронику. Берет мой спрей для волос и открывает крышку, сбрызгивает мои волосы от корней до кончиков и ставит на место, работа вокруг моделей даёт свои плоды. Встает совсем близко и закрывает глаза, глубоко вдыхая аромат моих волос. Я шокировано отшатнулась и в темпе пошла в комнату. Переодеваюсь в платье ибо все остальное надевать больно. Хосок входит и надевает футболку. — Мне пора на работу,  — одевается и уходит, будто ничего такого не произошло, все как раньше. Я бы шлепнулась на попу, но боюсь спровоцировать землетрясение своим криком. Весь день хожу и ем, сесть то не могу. Пять часов вечера, стук в дверь. Я открыла, мне сунули коробку. Я поклонилась доставщику и положила коробку на стол. Открываю коробку и вижу тортик. Охотно начинаю есть, а потом, расширяю глаза. Никто не мог его мне купить. Только Хосок. Опускаю взгляд к торту и брезгливо бросаю вилку на стол. Падаю на диван на живот и смотрю телевизор. Вновь звонок в дверь. — Ааа! — зло рыкнула я и потопала к двери. Открываю дверь, Хосок входит и я закрываю за ним дверь. — Зачем ты пришел? — тихо сказала я и почесала локоть от безысходности, мне нечерноземка сказать. — Захотел, — Фыркнул Чон и нагло сел за стол. — Я смотрю, ты начала мой торт, — я нахмурилась. — Шучу. — Не смешно… — буркнула, словно надутый хомяк, шутки вовсе неуместны. — Я голоден, — подпирает щеку рукой.       Я встала у плиты и готовила ему, он должен поскорее получить желаемое и исчезнуть из моей квартиры. Хосок понемногу поедал торт, я поставила перед ним тарелку и пошла в спальню, уберу лепестки и бывший букет. За это время парень доел. Я встала мыть посуду. Чон встает рядом и наклоняется, чтобы чмокнуть в щечку, я отвернулась, шумно выдыхая. Хосок ударил кулаком по раковине и сел на диван, небрежно нажимая на кнопки пульта.       Поднимаю взгляд к часам, уже девять. — Тебе пора домой, — киваю ему на дверь, вошла в спальню, его общество не было приятным, Хосок сразу же пошел следом. Я легла на бок и поджала губы, услышав его шаги за спиной. — Думаешь, мне легко?       Я тихо усмехнулась.       Парень сел ко мне спиной и смотрел в окно. — Я ни разу не брал тебя сзади, до того момента, — начал он, серьезно расправляя плечи. — Ни разу не ударил тебя, до того момента. Я всегда занимался сексом с тобой так, чтобы тебе было хорошо. Я никогда не заставлял делать мне минет, никогда не склонял к ананизму, хотя все предыдущие делали все это для меня под моим натиском. Каждую из них я сначала брал сзади. Скажи мне, я хоть раз трахал тебя со спины до тех пор?       Нет… — Я думал, что ты не такая как все те, которых я знал. Они пытались приструнить меня, словно я собачка. Мне казалось, что ты понимаешь меня и принимаешь таким, какой я есть. Иногда, мне казалось, что ты любишь меня и я верил, что люблю сам.       Я заплакала, смотря на его широкую спину. — Верил, что ты смотришь на меня не как на источник денег и удовольствия. Считал, что ты не сможешь столкнуть меня вниз. Я боялся портить тебя, поэтому уходил, чтобы не натворить лишнего и не привязаться к тебе сильнее. Изменял ли я тебе? Да. Мне это нужно, жесткий секс с элементами садомазохизма, я хочу этого. Но если я сделаю это с тобой, буду чувствовать себя как сейчас. Я хочу исчезнуть, чтобы больше никогда не слышать твоих криков и стонов боли. Ты сказала мне это в лицо, я не смог оставить это как есть. Кто угодно, но только не ты, не из твоих уст. Я никогда не встречал подобных тебе, ты нежная и милая, я никогда не слышал, чтобы ты жаловалась на жизнь или кричала. Никогда не чувствовал такого приятного аромата и настолько сладких стонов. Возможно, я присвоил тебя себе и был уверен, что ты всегда придешь ко мне и поцелуешь, что бы не случилось, ты будешь рядом. Кажется, я вырисовывал тебя богиней, а не человеком и сам того не понимая отталкивал тебя. Что будет дальше? Я уйду, а ты заплачешь, сжимая нежными пальчиками подушку. Я больше не вернусь, а ты не позвонишь. Почему? Потому, что любишь, потому, что так сильно стала ненавидеть. Могу ли я сказать, что хочу остаться? Нет. Я истерзал любимое тело, родную душу, желанные губы. У меня нет на это права, но я не сожалею. Я же черствый, для меня это ничего не значит, но для тебя, я причинил тебе боль. Разрушил свой образ в твоей голове, разбил матовое стекло. Ты видишь меня так, как я себя. Ты такая первая и последняя, Ени. Твое имя из моих уст звучит для меня странно, оно тебе чертовски идет. Такое же милое. — Хосок поднимается с кровати и уходит. — Я люблю тебя, — произношу обреченно ему вслед. — Я знаю, — мой любимый закрыл за собой входную дверь. Прощай, Чон Хосок.