* * *
На контрольно-пропускном пункте нео-тауна собралась возле турникетов небольшая кучка народу. За периметром вокруг сложившего крылья "ястреба" бродили со скучающим видом двое полицейских лётчиков, на пороге проходной стоял вымотанный за день и явно отвлёкшийся от высоких департаментских задач Шон Непьер, а напротив него невозмутимой глыбой возвышался Гектор. Заложив руки за спину и расправив плечи, он держался перед стражами порядка твёрдо и уверенно. Несколько его соплеменников-коллег примерно того же возраста толпились за аркой сканера, но в диалог не вмешивались. - Машина шагательная, гражданская, без модификаций, красный металлик. Один двигатель сгорел, - глядя на Непьера ровно, как на дерево, подтверждал он. - Пилота не было, как и части кокпита... - Намекаете, что он так и не напросился к вам на огонёк? Одной из главных причин антипатии Непьера к неосапиантам, за вычетом отдельных, на фронте испытанных индивидов, было то, что их архитрудно уличить во лжи. Их враньё, в отличие от человеческого, невозможно раскусить по блуждающим глазам, словам-паразитам или дрожащим пальцам. Многолетний следовательский опыт сделал Шона великолепным сыщиком, но их врождённой способности держать покерфейс он отдавал должное. Судьбу экзолёта Гектор ему раскрыл кратко, без подозрительных подробностей – мол, позже его развинтили на запчасти эпсилоны, охочие до возни с механизмами и по юности да дурости не осознающие значения неприкосновенности вещдоков – но добавил, что они сдадут всё до гайки по первому же требованию. Начальник всея чикагской полиции нутром чуял липу, но также понимал и несостоятельность своей позиции как аргумента. - Сэр! Тут в кустиках кресло! - проголосил один из пеших копов из чащи лесополосы. - Ясно! Спасибо! - ответил Непьер, помахав рукой, и отвернулся от неосов. Результат обыска окрестностей сбил его с панталыку и всё кардинально изменил. Порадоваться бы от души, что не предстоит рыскать с ордером по синим общагам, но розыск затягивался, ведь грёбанный fiancé Виктории Сян уже мог забуриться неведомо куда. Впрочем, Шон легко не сдавался и окликнул старшую лётчицу: - Лейтенант Эванс, вы заметили катапультирование? Если да, то почему не доложили, что он в зелёнку сел?! - Не заметила, сэр! Я ж говорила, что дюзу ему прожгла! Задымило так, что и крейсер бы улизнул... - Так в чём он провинился-то, кроме угона? – вдруг спросил Гектор, когда офицеры, получив отбой, забрались в истребитель. - Вандализм, разбой и покушение на убийство в присутствии малолетнего ребёнка, нанёсшее ему психическую травму, - уходя, хмуро сказал Непьер на судебном канцелярите. – Доброй вам ночи и простите за беспокойство.* * *
…Фаэтон мало что расслышал, но за всем пронаблюдал. Компактный лесной массив, в котором он очутился, выбравшись из узкого, как скважина, колодца, был непроглядно густ, но сумрачную рощу уже оглашали голоса легавых и не стоило даже пытаться отсидеться по-мышиному. Жители гетто заранее отвели от себя удар, протащив через тот же отнорок и напоказ бросив в зарослях своё непобиваемое алиби. Наткнувшись в шиповнике на кресло из "эфирио", он затруднился предположить, кто автор этой гениальной идеи, но выглядело всё так, будто экзолёт и пилот приземлились порознь. В мужчине, беседовавшем с правоохранителями, он издалека угадал Гектора, и, судя по спокойствию и безразличию в каждом кивке и жесте, ни слова истины там не прозвучало. Комендант его не выдал! Такую бескорыстную добрую услугу нужно ценить, дабы не профукать удачу. Завалив люк ветками и травой, он пригнулся и кинулся со всех ног наутёк. В записке, впопыхах начирканной для Виктории, он обещал, что обязательно вернётся в отель, но намечались очевидные препятствия. В отеле её уже наверняка нет: сторож хватился экзолёта, хозяин заведения на месте обратился к Непьеру и тот отвёз её, как контактировавшую с подозреваемым, в полицейский участок. Под бдительным оком Непьера Викки не грозит пересечься с безымянными да безликими, но ему, разыскиваемому, к участкам отныне нельзя приближаться и на милю! Вряд ли Непьеру взбрендит засунуть доктора Сян в спецприёмник как оскорбительницу особо ранимых фронтовиков - закон-то ещё не подписан... Оставалась её квартира в промзоне, координаты которой придётся вычислять самостоятельно, на ходу, как почтовый голубь. После допроса её обязаны отпустить и она вряд ли отправится куда-то ещё - если её срочно не позовёт Дирк - но, несмотря на сто долларов в кармане, плёвый квест многократно усложнялся. Государственное такси однозначно отпадало. Законопослушный частник перетрухнёт и не повезёт неоса, тем паче с завязанным лбом, а нелегальных бомбил в столице не так давно извели под корень. Мегаполис достаточно оправился от разрушений, чтобы вновь стать густонаселённым, больше половины зданий отстроили, везде восстановили энергосеть. Улицы освещались фонарями и окнами первых этажей, так что помочь спрятаться при недостатке темноты и при этом не растеряться могло только хорошее пространственное мышление. Перед вылетом в "Спектрум" учёная обмолвилась, что прямой путь туда лежит на север от её дома, коттедж Рональда Райнера располагался чуть юго-восточнее, а от истребителей Фаэтон улепётывал строго на восток, не сворачивая. Это значило, что возвращаться нужно было на юго-запад, по диагонали. "Успеть бы до утра, - не шло у него из головы, - но я даже адреса не знаю! Надеюсь, на картах муниципалы не сэкономили". Вопреки естественному желанию двигаться прямо он старательно избегал фонарей и приподъездных ламп. Если слышался шум экзолётов или электромобилей, он нырял в тени, что бы их ни отбрасывало, и затаивался, хотя на земле транспорта было мало, ведь ставить его на газонах и на проезжей части запрещалось красными знаками-табличками. На свалке в развалинах бесхозного дома Фаэтон встретил стаю отощавших диких дворняг и они тут же засуетились, но он покинул их территорию до того, как им вздумалось бы залаять. В байки о природной ненависти псовых к неосапиантам он не верил: точно так же собаки реагируют на незнакомых... собак. Участок генома, кодирующий острейший нюх для раннего и безошибочного распознавания утечек газа и ядовитых атмосферных примесей, позаимствован у бладхаунда - и каково же счастье, что в химерный геном не вошли иные собачьи гены, отвечающие за характерное псинное амбрэ, ощущаемое людьми! Генетики, проектировавшие идеального раба, щепетильно заботились о комфорте господского носа, но фактически обеспечили преимущество идеального охотника. Кручи тяжеловесных небоскрёбов казались живыми. Они айсбергами выплывали ему навстречу и воскрешали размытые миражи рыже-бурых скал, через каждые триста метров увешанных яркими карьерными прожекторами. Когда в вышине прожужжал дрон, Фаэтон-2 не сразу понял, что это запоздалая доставка еды к мирным семейным очагам, и через миг перед ним уже расстилалась не пустая дорога, а дно марсианского каньона, по которому, срывая дыхание и запинаясь о булыжники, бежал Фаэтон-1. Израненный и загнанный, но ещё не ослабевший, он был маниакально верен идее-фикс: прочь из штолен, от рудника, от надсмотрщиков, прослушек и всевидящих камер. Вокруг бескрайние охристые лабиринты, его вот-вот уже настигнут трусоватые хлюпики-земляне, всесильные в своих механических скорлупках, но он хотя бы прикинет, куда можно увести тех, кто уже переборол рабскую директиву, чтобы уберечь и мобилизовать. О, нет, синих шахтёров не испугает отсутствие воды в пещерах! Выносливые, как базальт, они доведены до отчаяния, готовы сражаться и умирать, но, чтобы большинство братьев и сестёр уцелело, кто-то сперва должен разведать местность и вытерпеть полагающиеся за неповиновение двести ударов шокером. Далеко он, однако, не уковыляет - его быстро нагонят два охранника в экзолётах и всю его мускулатуру разом парализует мощный импульсный разряд. "Какой же целеустремлённый чертюга, мать его", - со смесью ненависти и невольного восхищения гоготнёт один из них, попинывая распростёртое под ногами тело. "Мать их пробирка, бать их пипетка, - прокряхтит второй, плюнув на обездвиженного великана. - Ума не приложу... нахрен делать их гуманоидными? Руки-ноги-голова, мужики и бабы. Нет, вовек не пойму я генженеров". "Играют в Бога, идиоты, - скептично хмыкнет первый, - по образу, блядь, и подобию! Поплатятся, эстеты хуевы, за пародию на Его творения!" "Пфу, Джо, ты всерьёз чтишь предания древности?" - закурив, квакнет второй. "Да, я старомоден и живу по Писанию! - обиженно вскинется Джо. - И в церковь хожу, хоть она и одна уже во всём штате. Видя, как эти големы ни с того ни с сего сатанеют, я всё чаще думаю, что Антихрист будет именно их роду-племени. Вероятно... это он и есть. Самый буйный в выводке! Мочканём его втихушку, а? Проломим череп и спишем на обвал!" "Сам возместишь или вскладчину впряжёмся? - забрюзжит его напарник. - Буйный, но высокопородный, стоит как шестисопловая "бэха"! Будь я боссом - продал бы его в Амерон". "Осатаневших не покупают! - запротестует Джозеф. - За новостями не следишь? Один такой на трибуны выскочил и захерачил своего владельца со всей его семьёй!" "Ай, да ну тебя... - отбрехнётся сослуживец. - Так или эдак, собственностью компании распоряжаться не нам. Всё, бери и неси в острог, дрессуру отложим на завтра..." Флэшбэк ушёл, оставив после себя немую пустоту. - Со мной такого не было, - отстранённо прошептал Фаэтон и встряхнулся. Он не на Марсе, позади не шахты, а впереди не каньон. Он просто ищет топографическое табло, чтобы сверить местонахождение, и за ним никто не го... - Эй, сап! А ну стой! Галлюцинация окончательно поблёкла и растаяла, но тут из-за поворота вышагнули две совершенно реальные четырёхметровые металлические фигуры. От жёсткого света их фар он зажмурился, борясь с резью под веками. Сквозь першение помех урывками, но чётко пробивались их радиопереговоры. - Шунтированный... - хрюкнул один полисмен себе под нос. - Блокировку проверь... - Та-а-ак.. бля. Не сканируется! Как у пиратов... - Пиратский шунт у сапа? Разве так бывает, сержант? - Бывает, не бывает... это сап с активным шунтом! - заворчал сержант. - Винтим его, ИРУ разберётся! Грузно и с ускорением топоча по асфальту, они двинулись на него и усиленный аудиосистемой голос опять ударил по ушам: - Ни с места! Подобно "ястребам", экзолёты наземного патруля тоже были сине-белыми и имели на броне полицейские эмблемы. Долгожданный мир не отменил суровой необходимости в ночном патрулировании городских улиц. Ввиду того, что власти так и не реформировали структуры правопорядка сообразно новым условиям, основные хлопоты им доставляли вовсе не банды грабителей и убийц, а пьянь, хулиганьё, наркозакладчики и вороватые добытчики цветного металла. Или неосы, которым ночью в гетто не сидится... - Остановись и предъяви паспортный чип! Неудивительно. Человека они вежливо попросили бы пойти домой или даже подвезли бы до подъезда, а ему как с ними объясняться? Извиняться за наличие шунта и его нечитаемую сигнатуру? От мыслей о вынужденной уважительности к шовинистам в нём воспылала ярость. Никаких извинений. Вежливости пусть ждут от гражданских пенсионеров, чьи пенсии не индексировались вот уже полгода ради завышенных зарплат силовиков. Если им так впёрлось его стреножить, он заставит их поскрипеть шарнирами! Молниеносно, во всю прыть Фаэтон сорвался с места и юркнул между двумя крытыми сталью пакгаузами. Патрульные присвистнули, подивившись тому, как резво столь крупный беглец укрылся в тесной крысиной норе. Они разделились. Один решил пешком обогнуть склады и перехватить его на выходе из проулка, другой загудел двигателями и поднялся над крышами, слепя его потоком света, и, если бы не заколоченные деревяшками полуподвальные окна, им удалось бы зажать и сцапать его. Не дожидаясь выстрела ловчей сетью, неосапиант пинком выбил доски, вполз в одно из окошек и провалился вниз метра на два. Торчащие стеклянные зубья расцарапали ему плечо и он зашипел, почувствовав, как горячая влага пропитывает рукав рубахи. Больно, но не смертельно. Гораздо хуже то, что машины ищеек оснащены хемоанализаторами и цепочка сиреневых капель станет для них наводкой. Приземлившись на цементный пол, покрытый налётом засохшей ржавчины из разорвавшейся водопроводной трубы, он чихнул, огляделся и ринулся к дальней стене, чтобы оказаться на другой стороне улицы. Недальновидно было бы высовываться там, где его караулили, и, превосходно слыша жужжание сервоприводов, он не стал отколупывать раму на уровне земли. Вместо этого он взобрался по неровностям торцевой стены пакгауза к окну под самой его кровлей, где гнездились летучие мыши. В эту секунду сбоку, разогнув манипуляторами стальные листы, вломился полисмен – с заброшенной недвижимостью они, как и марсианские захватчики, не церемонились… но Фаэтон уже выпрыгнул наружу и будухнулся в кузов самосвала с вязкой, липкой чёрной жижей. Скорее всего, местная управляйка приготовила почву для обустройства клумб, но после пролившегося поутру дождя она раскисла в полужидкую грязь. Из чавкотного месива он вылез весь вымазанный, извазюканный, как средневековый вьетнамский крестьянин на рисовом поле. Светлые джинсы были безнадёжно загвазданы, хотя это волновало его не более мокнувшей в канаве дохлой кошки. Патрульный тоже не избежал грязевой ванны. Задев край кузова, неуклюжий дуболом перевернул его на себя, заляпал фонарь и изрыгнул тираду мата. Левое коленное сочленение экзолёта щёлкнуло, он лишился мобильности и прекратил преследование. Фаэтон злорадно рассмеялся, но коп уже ничего вокруг себя не воспринимал, с досадой рапортуя в штаб о поломке. Впереди, за гаражами, что-то непрерывно шумело и дребезжало. Светоотражающий знак на перекрёстке сообщал, что за глухим бетонным забором пролегает высокоскоростное федеральное шоссе, но поиск безопасных околиц нёс лишние риски. Ещё один экзолётчик, полетавший над техническими постройками и опустившийся посреди неразгребённых руин, буквально наступал на пятки. Не пройдёт и полуминуты, как он вновь нападёт на след. "Не парковаться! Штраф пятьсот долларов!" - было намалёвано на заборе коричневым суриком, но кто-то ушлый, уповая на неисполнимость таких угроз, воспротивился запрету действием. Старинный и немытый тяжёлый ремонтник пришёлся очень кстати и послужил лестницей наверх. Сигнализация взвыла на мерзкой дисгармоничной ноте, но смолкла, как только Фаэтон перемахнул спираль колючей проволоки и сиганул на дорожное полотно. Он едва отшатнулся, когда его чуть не сбил электромобиль! На шоссе не имелось ни ограждений, ни кюветов! Символический тротуар в ширину не превышал и метра. Крайняя полоса, по которой с пронзительным свистом мчались машины, ревела опасно близко и он поспешил прижаться спиной к подпорной панели. Шальной звон в ушах и бешеный темп сердцебиения дезориентировали его, реальность раздробилась на кадры, посвежела, заострилась, как после внезапного раската грома при ясной погоде. Трасса разлилась перед ним бездонной рекой концентрированной враждебности и он начисто забыл о патрульных. Те, упустив его, испарились, но терять бдительность было бы непростительно. Город жаждал учинить свою кровную месть. Город ненавидел Фаэтона-2 и выставлял ему кабальный кармический счёт за содеянное предком, и беззвёздное небо над ним разверзлось так же плотоядно, как и шоссе. Как эти сгустки смерти, оглушительно сигналившие и выжигавшие сетчатку глаз. Выдох-вдох. Он не сдох. Вздох-другой. Он живой. Обочина узка, но на неё не заезжают. Пульс замедляется. Вдалеке мерцает аляпистой рекламой виадук и, устремляясь к нему, Фаэтон сосредоточивается на своём воображаемом внутреннем компасе, а сзади... кричит какая-то женщина. Бредёт за ним хвостиком и что-то орёт. Автобан бушует громче и сводит на нет все её усилия. Нищенка, небось. Попрошайничает. Наверное, страшно голодна - иначе постремалась бы клянчить у недавних оккупантов. Жаль её, конечно, но он не лох, чтобы свою одинокую сотку, которую негде разменять, сливать на милостыню. Нужно скорректировать курс и идти дальше, а не с бомжами балакать. Правда, у бомжей вряд ли бывают реактивные ранцы... а уж боевой экипировки у них и в антинаучной фантастике не бывает! Встряска дорожного покрытия, скачок с перелётом - и хвостик превратился в плотную преграду на расстоянии полутора шагов. - Да постой же, дурень! - резко рявкнула преграда. - Я тебе не враг! Фаэтон прищурился. Разглядев землянку, он замер и подумал, что разминуться с нею без потасовки не выйдет: механоброня уравнивала силы и позволяла ей смотреть на него почти вровень. Голову скрывал шлем со множеством тоненьких антенн и непроницаемыми снаружи огромными стрекозьими линзами, а вместо армейского жетона красовалась треугольная инсигния в виде орла со звездой в клюве. - Если не враг, зачем стволом тычешь? - вслух отметил Фаэтон наиболее весомый атрибут её имиджа. Оружие не походило на летальное, но дуло чувствительно упиралось ему в грудь. - Профдеформация, - холодно припечатала боевичка. - Во-о-он там на площадочке под мостом - мой мотоглайдер. Я его подзову, ты послушно сядешь в коляску и мы уедем туда, где тебе никто не навредит. - Не смей мной помыкать, человечишка! - разъярённо рыкнул клон, когда в подкорке, спровоцированный словечком "послушно", ощерил зубы оригинал. - Х-ха, будто по тебе не видно, что ты оттуда! За пакгаузами загромыхали экзолёты. Подкрепление к копам прибыло поздно, но их вдвое прибавилось в числе и это сулило водоворот неприятностей. Если женщина и собиралась ответить обстоятельно, то ей попросту не дали времени. - Баю-бай, - сухо купировала она конфликт и нажала на спуск. Сознание угасло раньше, чем тело начало падать.* * *
"Инструкции ты знаешь", - резонировал хрипловатый, но ещё не старческий голос в голове генерал-лейтенанта Интерпланетного Разведывательного Управления Максимилиана Райнера, нервно дымившего сигаретой в иллюминатор кабины тюремного электрофургона. Не урвавший ни вчера, ни позавчера ни минуты сна, он держался на долгоиграющем допинге, а стресс снимал ненасытным курением. Из князей в грязь: если перефразировать поговорку, так описывалось то, что с ним произошло девять дней назад, после конфузного недоразумения в ходе реализации проекта "Эндшпиль", почти вылившегося в его полный крах. Вопреки законодательным препонам и Биоэтическому кодексу он разработал хитрый сценарий изъятия объекта из лаборатории Гальбы, завербовал исполнителей и сформировал группу надзора... но из-за вероломного самоволия низового звена всё в одночасье рухнуло! Так оценивал сей инцидент сам Райнер. Учредитель проекта всё оценивал иначе, виня его в дилетантском допущении взаимоисключающих предписаний для охраны на случаи побега объекта. Что ж, жираф большой, ему видней. Весьма неприязненно попрощавшись с Экзофлотом в первые дни установления мира, Джозеф Моррингер возглавил атлантическую фракцию Объединённых Планетарных Войск Земли и спустя пять месяцев ушёл на заслуженную пенсию в звании генерала. Он сохранил отменную строевую выправку и блюл дисциплину, наказывая, грубо говоря, нерадивых юнг намыванием палубы, но как же он мог отстранить от стратегических спецопераций своего давнего преданного единомышленника со всей командой служак-патриотов и заменить их меркантильными наёмниками?! Злоба и обида, злоба и разочарование саднили на сердце у Максимилиана Райнера. Он алкал справедливости и гордость подсказывала, как заявить об этом Моррингеру, не убив остатки его доверия, но незримый стоп-кран не давал отступить от партийной солидарности. Будучи членом Партии Ренессанса Основ, хоть и не значившимся в официальных списках, он соглашался с постулатом, что Основы зиждутся на субординации, а это беспрекословное исполнение приказов руководителя. В том числе и банальных вроде секретной перевозки заключённых из тюрьмы в тюрьму. Пересекая финишную на маршруте административную границу, Райнер отказался от дозы стимулятора и зевнул, благо трекер насчитал до пункта назначения сорок минут езды. До этого ведомственная фура, разогнавшись по глайд-магистрали, преодолела шесть тысяч километров за семь часов, но турбинам отдыхать не нужно, а водителю не помешало бы. Он славно потрудился, где-то подольстил, где-то постращал, связался с внедрённой агентурой - и в итоге аляскинские тюремщики погрузили в трейлер изоляционный блок, убеждённые, что там человек. В Форт-Юконском Исправительном Центре кроме неосапов содержались и коллаборационисты, и одному из осужденных по нетяжким статьям разрешили досидеть на родине, но мужика "непредвиденно" скосил инсульт и в Западную Вирджинию поехал не он. Жестокая кончина для того, кто всего лишь по принуждению ремонтировал вражескую аппаратуру, но во имя будущего, принадлежащего людям и только людям, жертвоприношения оправданы... Горный серпантин привёл фуру к необъятному особняку за десятиметровым забором, стилизованным под средневековую каменную крепость. Вольфрамовые ворота с полосатой жёлто-чёрной окантовкой раздвинулись, пропустив её, и пятеро секьюрити в механоброне выгрузили железный контейнер. На автопилоте она удалилась и в её бортовом компьютере не осело ни байта данных об одиозной пассажирке, доставленной внеплановым рейсом аж с Аляски, из правительственной тюрьмы для военных преступников. - Шевелись, - приклад двуручного бластера долбанул неосапиантку промеж лопаток. Сжигающим взглядом Ливия окинула стукнувшего её конвоира, прокляв его родню до пятого колена, но вслух ничего не сказала. Со дня заключения под стражу она очень мало говорила и не прочла предложенных библиотечных книг, чем здорово потешила персонал. Синекожие гораздо легче переносят скуку, но без доступа к информации любое разумное существо отупеет и заболеет. С Ливией не случилось ни того, ни другого, что дало надзирателям тему для шуточек о степени её одушевлённости, но она не надеялась на преференции за смирное поведение. Чтобы не унижаться, не усугублять свою зависимость, она ничего ни у кого не просила, даже лекарств у медиков, считая, что землян не превзойдёт в ничтожности ни одна живая тварь, кроме лживого изменника Марсалы, чьи бессмысленные визиты приводили её в тихое, но неукротимое бешенство. В зелёной арестантской робе из шорт и сорочки, с руками в кандалах за спиной Ливия брела по коридорам резиденции величайшего ненавистника Neo Sapiens на политической арене Федерации. Утомлённо, без восторгов рассматривала она ажурные люстры и стенную отделку из красного дерева, прекрасно зная, что ждёт её в этом шикарном замке, вернее, чего с нетерпением ждёт она: небытия, где она воссоединится со своим избранником. Лоск вещизма не достоин бури эмоций - и, когда секьюрити втолкнули её в округлый светлый зал с бархатными коврами и голограммными фотообоями с масштабной орбитальной битвой, она сосредоточилась на панно и не выказала отвращения к дряхлому землянину в экзокаркасе. Джозеф Моррингер был старейшим парламентарием, председателем могущественной партии, лауреатом государственных премий и наград и кандидатом в президенты, но первая леди Неосапиантской Империи видела перед собой сморчок в консервной банке. - Прикуйте её, - велел отставной генерал конвою. Ливию небрежно усадили в кресло для допроса агрессивных подозреваемых, видимо, специально поставленное посередине этого зала. На запястьях и лодыжках защёлкнулись тугие браслеты фиксаторов, но она игнорировала Моррингера, растворившись в батальной сцене. Незадолго до поражения Фаэтон порывался уничтожить многие и многие памятники художественного наследия Земли. Не все из них смердели пошлым абсурдом, как поп-арт, или воспевали объективно отталкивающие для неосапиантов раболепство, половое неравенство и деторождение. Блажь вождя шокировала его заместительницу не тотальной бескомпромиссностью, а тотальным противоречием его непубличной, но искренней страсти к рисованию. Он ли это был? Ещё он или уже его разлагающийся огарок? Его прихоть так её ошеломила, что она слова не могла выговорить перед тем, как он угрожающе поторопил её с ликвидацией "мазни". Подобных выходок становилось всё больше, здравомыслия - всё меньше. От того, что недуг, физически уродуя его и выгнаивая всё, кроме мании мести за безвозвратно отнятое здоровье, душевно изуродовал и её, Ливия впала в депрессию. На первых порах Фаэтон хорохорился, запойно пил иммуномодулирующий эликсир и вбухивал бюджетные средства в фармакологию, но ничто не тормозило аутомутационный процесс. Он катился по наклонной, преступал клятвы, отшвыривал друзей, окружал себя лизоблюдами и Ливия не хотела и не могла с этим мириться, но смирилась, когда он... деградировал. Когда начал отмахиваться от разговоров о чувствах и шарахаться от ласки даже в уединении, без свидетелей и телекамер. Когда общение вне военных брифингов сошло на нет, ибо не о чем общаться с обезумевшим от нескончаемых страданий больным. Когда он, некогда любивший её как богиню и всё ещё любимый ею как бог, причислил её к ренегатам и впервые ударил. Со смертью Фаэтона марафон пыток должен был прерваться, как трэшовый фильмец о расчленёнке, но длился, попирая здравый смысл, и после титров, при выключенном экране. - Как настроение, фрау? "Fràê, дебил", - едва не огрызнулась Ливия, но поленилась посвящать Моррингера в фонетику неанглийского, невсеобщего неязыка, выплавленного в горнилах Марса и закалённого в космосе. - Вы меня не поправите? - вполоборота развернулся к ней Моррингер. - Вы историк, в лингвистике шарите и наверняка стояли у истоков Синего Наречия, - подмигнул он и наморщился. - Не у металлюг же мне обучаться вашему суржику? Хотя я не ошибся. Я провёл историческую параллель с другой гордой фрау, которая тоже замуровалась со своим фюрером в мрачном бункере вместо того, чтобы умерить спесь и выторговать себе скощуху. Ну так что... побеседуем? О тайне. О затерянном кладе. Не будь Ливия пристёгнута, она отметелила бы его так, что патологоанатомы в морге собирали бы его, как пазл. - К тебе обращаюсь, гадюка! – мгновенно переменив тон, вызверился Моррингер и, в пару шагов приблизившись к креслу, навис над ней. – Ты не в арт-галерее! Твоё досье я знаю наизусть и уверяю тебя: окочуриться не дам. Думаешь, рассердишь меня - и я тебя услужливо пристукну? Не дождёшься! Не ответишь на мои вопросы - не умрёшь. Экзоскелетный кулак врезался в челюсть. Зубы клацнули и прикусили язык. Струйка крови стекла на подбородок, и, сама от себя не ожидав, Ливия кивнула: - Задавай. - Тайник Фаэтона. Координаты. Где?! Женщина глубже сконцентрировалась на деталях панно и ассоциировалась с пилотом крохотного неосапиантского экзолёта. К нему летели, отражаясь в фонаре, разряды плазмы из бластеров противника. Через секунду жизнь, долгая и красочная, с радостями и надеждами, навсегда рассеется по космосу мёртвой мёрзлой пылью. Что-то хрустнуло во рту и, нахмурившись, Ливия поняла, что ей выбили зуб. Вымышленного персонажа было отчего-то жальче... и Моррингер, наклонившись, чтобы проверить её состояние, получил поистине змеиный плевок зубом прямо в глаз. Если бы генерал предусмотрел это заранее, костяной снаряд безвредно звякнул бы по ветровому стеклу, но дома он им обычно не пользовался. - Тайников нет, - пожала она плечами, - все девять схронов вы уже разворовали. Рассвирепев, Моррингер нанёс и второй удар, в скулу, и третий, в лоб. На четвёртом, под подбородок, он перестарался и глаза Ливии закатились. Дыхание стало неровным, голова откинулась назад, как у борцовского манекена. Гневу он поддался, потому что она не лгала - Планетарные Войска под его командованием захватили все фаэтоновские схроны с боеприпасами и машинерией. Могли наличествовать и нераскрытые, но военнопленные не называли цифр больше девяти. О якобы священном для диктатора десятом поведала ещё одна заключённая, при одном упоминании которой его кишечник перетряхивался от омерзения. - Показания шивиной потаскухи расходятся с твоими, - процедил он, прикладывая к глазу ватный тампон с анестетиком. Аманда Коннор... Тюрьмы для неосов и землян в Форт-Юконе разграничивались конструкционно, но по пути в офисную пристройку был смежный лифтовый холл. Иногда Ливию конвоировали туда в те же минуты, когда Аманду конвоировали оттуда - или наоборот. Мельком блондинка ей улыбалась, грустно, но зато регулярно и тепло, и однажды, на невесть какой по счёту раз, ритуал стал обоюдным. Если и существовали люди, не вызывавшие опаски, то это только она, телеведущая, сотрудничавшая с оккупационными силами не совсем под давлением. До войны она вертелась на Марсе по работе, а после развода с мужем поселилась в Магинусе и занималась социополитическим видеоблогом. Вид на жительство ей оформил Шива и жили они вместе на его вилле, но свои отношения не афишировали, а при оккупации, под гнётом конъюнктуры, усердно имитировали чисто деловой их характер. Именно Коннор довела до сведения Фаэтона и обнародовала на всю Сеть пиратскую весть о тендере на создание АМС-вируса... и земная элита элит ей этого не простила. Ливия помнила её бойкой и стойкой, но незадолго до этапирования узрела, как надзиратели-мужчины переносили её, бездыханную и всю в кровоподтёках, из своего мужского жилого блока в помывочную. - Протокольчики разнятся, - напомнил о себе Моррингер. - Немудрено. Её же подвергали запрещённому методу дознания, древнему, как ваш плюгавый патриархат, - булькнула Ливия кровью из лопнувшей губы. - Я в курсе. Диву даюсь, насколько там нечистоплотный коллектив. Я инфу вытянуть поручил, а не вытрахать! Не знают, поди, обалдуи, с кем эта иезавель ублаготворялась под грохот бомбардировок... но десятый тайник всё-таки не миф. - И если я не поделюсь широтой и долготой этого сакрального места, то ты меня тоже выебешь? - из Ливии попёр неуместный презрительный смех. Рвотные позывы смешались с тягой выдрать землянину кишки и смертническим весельем, и, лицезрея, как на лице и шее Моррингера от брезгания вздуваются вены и проступают бесформенные красные пятна, она бесстыже детализировала: - Сам или пушчонкой? На камеру для архива? - Заткнись! Заткнись, су-у-ука!!! - налетев ураганом, он размахнулся и нокаутировал узницу серией утяжелённых экзоперчатками плюх. - Охрана! В карцер её! Отстегнув Ливию, секьюрити уволокли её за дверь. Моррингер вылез из экзокаркаса, лёг на диван и прижал к глазу новую ватку с охлаждающе-обезболивающим гелем. Веки и склеру зуб не повредил, но они ещё день-два поноют и пощиплют. Безадресно бранясь, он бесился не столько от подначек Ливии, сколько от её безразличия к боли и сарказма о теоретическом изнасиловании. Вот уж о чём, а о совокуплении с неосамкой, хоть добровольном, хоть насильственном, он не грезил и в лихой молодости! Громадные, лысые, поджарые, жилистые, способные ленивым сжатием пальцев скомкать подкову, как бумажку, но неспособные зачать и родить, для мужчин человеческого рода они являлись гротескной насмешкой над женственностью. То, что противоположные союзы порою таки образовывались... он находил непостижимым и с религиозной позиции, и с биологической. Инициация закона, призванного осечь синюшниц, была для его партии делом чести. Нет худа без добра. Боль в глазу вытеснила из его головы срань и вернула раздумья о тайнике, о том, что и зачем Фаэтон там припрятал. Уж явно не ларь с хлопушками. Загадка! Terra incognita! И координаты отлично знала бредившая суицидом Ливия. Резолюция о казни вовсе не была потворством её помешательству, ведь помимо консервативного электората за это подпишутся и либертарианцы, и треть аполитичного быдла. Если бы не координаты, он форсировал бы затею в Сенате и уже наслаждался бы ростом рейтингов. Пока эта мегера не расколется, его доводы невесомы, но какая же признательность народных масс обеспечена, если он отыщет сокровище и честно передаст государству! Конкурентам, этим мягкотелым червям, за вечность не набрать популярности, взращенной на таком ходе, но предвыборное время утекало сквозь бронированные пальцы, как сквозь горлышко песочных часов.* * *
"Con te partirò paesi che non ho mai! - прорезало туман забытья итальянское оперное пение. - Veduto e vissuto con te, adesso sì li vivrò! Con te partirò..." Песня доносилась до разума распростёртого навзничь неосапианта словно бы сквозь пронизанную бликами бирюзовую океанскую толщу, но тупая распирающая боль в области сердца вынудила его очнуться. По мере того, как нормализовалось осязание, ещё расстроенное после эпидуралки, она нарастала постепенно, волнами, угрожая стать невыносимой, и на её фоне в сумеречном оцепенении снова проклюнулся страх перед АМС. Фаэтон легонько прикоснулся к эпицентру и нащупал лёгкую гематому, но грудина и рёбра были целы. Кости, укреплённые органическим кремний-углеродным волокном, повредить крайне сложно, если не ломать намеренно экзолётными клешнями. Приоткрыв заслезившиеся глаза и со стоном сев, он обнаружил, что валяется на полу и что его со всех сторон обласкивает тёплый утренний свет из сплошных панорамных окон. Признак того, что он не в тюряге и не в спецприёмнике. Ещё бы! В мусорских застенках не увидишь дорогущего мраморного ламината вроде того, по которому некрасиво растекалась лужа грязищи с его одежды. "Su navi per mari che io lo so, - продолжалась ария. - No no non esistono più..." - Con te io li rivivrò, - пробормотал он в унисон, тупо пырясь на розовые горы кучевых облаков за стеклом. Ранее он нигде не мог слышать этот трек. Его пробуждение не осталось без внимания. Музыка утихла до фонового мурлыканья и где-то рядом по гладкой плитке прошлёпали ноги в домашних туфлях. Слегка резковатый и уже где-то слышанный женский голос поприветствовал его добродушно, но донельзя иронично: - Ну, доброе утро, Феанор! Или правильно будет... Фаэтон? Как? Откуда?!.. Рука метнулась ко лбу. Пальцы искали ткань, а дотронулись до кожи. Шишка сдулась, болезненность унялась, но метка, метка была обнажена на всеобщее обозрение! Фаэтона пополам разрывали два импульса: повязать что угодно, хоть тряпку половую, или обернуться, наконец, и поднять взгляд на хозяйку светлицы. Победил второй. - Я видел тебя в "Спектруме"! - На сходке однополчан, - подтвердила Коллин О’Райли, отжав полотенцем вымытую волнистую гриву. - Не хотелось там появляться, но пришлось ради тебя. - Ради... меня? - непонимающе моргнул Фаэтон и уставился в пол, силясь сообразить, какую роль сыграла в его злоключениях эта абсолютно посторонняя личность в оранжевом домашнем халате с тем самым суперэффективным нелетальным оружием, непринуждённо заткнутым за поясок. Пробуя себя на прочность, он встал, и ноги, на которых не оказалось ботинок, ощутили прохладный камень. - Зачем было нападать? Как до тебя допёрло, что я... это я? И как ты вообще меня выследила?! - Ох, ладно уж, - скрестила О'Райли руки на груди, - извини, что вырубила. Нас почти накрыли копы, а ты упёрся рогом и сам бы в тачку не сел. Моя осведомлённость - инсайд из интимного загашничка твоих недругов. Выследила вот так, - достав из кармана датапад, она активировала сенсор. - Сейчас наши геоданные различаются на пять футов по оси... - Жучок? - моментально догадался Фаэтон и по хребту продрало холодом. - Эти уёбки меня чипировали? Если ты не заодно с ними, то откуда у тебя доступ?! - Не жучок, а биодатчик, - отрешённо позанудствовала Коллин, копаясь в опциях, - и чипировал тебя твой "папаша" на эмбриональной стадии... уж не знаю, на кой хер. Уёбки приспособили датчик для слежки, но когда ты освободился, я его хакнула и замкнула доступ на одном устройстве. - Дай мне нож! Я его вырежу!!! - раздался жуткий полушёпот-полурык, звучавший в последние часы войны на всех частотах неосапиантского главнокомандования. - Можно поменьше адреналина? - отшагнула назад Коллин. - График вёрстку сломал. - Где датчик?! В руке, в ноге, в мозгу, в печёнке, в селезёнке?! - В стенке аорты, - уступила женщина, устало повернув датапад экраном к гостю. Над сердцем на трёхмерной схеме тела виднелся маркер и вразнобой плясали шкалы более чем двадцати медицинских показателей. - Нож на кухне, но ты слишком жизнелюбив для такого перформанса. Стоять! - скомандовала она, когда неос танком двинулся к ней, нацелившись отобрать аппарат. - Ты гр-р-рязный, как стадо свинопотамов! Натопчешь больше, чем с тебя уже налилось - я... я вручу тебе швабру, будешь дравить, - измученно помассировала она виски. - Фаэтон, пожалуйста, послушай внимательно. Я действительно не заодно с теми, от кого ты ныкаешься, и у меня нет цели им тебя возвращать. Пояснить могу, но голодный и в раздрае ты ни хрена не усвоишь. Я хочу, чтобы ты вымылся, а затем мы позавтракаем и всё обсудим. Шмот на крючке, - Коллин покосила глазами на оформленную аркой дверь ванной комнаты, - наногель и пластырь в шкафчике возле джакузи. Уходя в спальню, она мотнула влажными кудрями и обдала его брызгами. - Бандану отдай, - буркнул он вслед. Аргументы охладили пыл, но покоряться её воле было стрёмно. Экзофлотские бойцы бывшими не бывают. - Не отдам, она изнахратилась, - отрезала из-под сушуара Коллин. - Пф-ф, и кому на тебя глазеть-ужасаться в моём ни с кем не делимом орлином гнезде? Из-за избытка острых переживаний Фаэтон до сих пор не осмотрелся и теперь вовсю навёрстывал упущенное. О'Райли обитала в пентхаусе наподобие "Спектрума", но здешнее убранство во всех мельчайших нюансах отличалось от ультрасовременного клуба. Вычурная мебель, обшитая роскошными тканями, объёмные механические часы, хрусталь, филигрань, фризы с лепниной, шторы с ламбрекенами... всё пастельное, белое, кремовое, коралловое. Классическое, как разбудившая его мелодия. Стиль был анахроничен и чужд его вкусам, но одно впечатляло: высота! Он не упирался макушкой в потолок, как в стандартной каморке Виктории, не предназначенной для проживания неосапиантов, мог стоя сделать потягушки или даже попрыгать, разминая ноги, о чём и не мечтал в просторных, но также малогабаритных гостинках нео-тауна. Едва он помыслил о физкультуре, как сразу дал о себе знать порез, а от высохшей и обсыпавшейся грязи голую кожу стянуло до зуда. Сильно зачесались нос и спина, железистый привкус на языке вызвал желание попить воды и это отвлекло его от созерцаний, направив прямиком в душевую. Каким должен быть доход, чтобы в ванной разместилась целая сауна? Наверное, под стать апартаментам и не от Экзофлота. Из опустошённого пятилетней войной бюджета нереально раздавать "золотые парашюты" простым воякам, даже награждённым орденом Героя... - Ты так основательно подготовилась к моему пленению, - покидая хаммам в штанах-карго и футболке цвета хаки, Фаэтон поймал на себе критичный, но удовлетворённый взор О'Райли. - Спасибо, но неужели было не лень? Мерки снимать, деньги тратить... - Делов-то - на репрапе напечатать! С мерками не парилась, вбила марсаловские. - А-а, ну, да, ясно. Ты с ним контачишь? - Джей Ти контачит по старой дружбе, а у меня нынче своя жизнь, - хмыкнула Коллин и крутанулась на каблуках, позвав Фаэтона туда, где, судя по запаху жарившегося мяса, была кухня, - под своим брендом, на своих крыльях, со своими звёздами. - И её символизирует этот орёл? - оценил он развевавшееся под ветром кондиционера широченное знамя с инсигнией, как на её механоброне. - Орлица, - польщённо поиграла бровями Коллин. - Так точно, "Орлы О'Райли" - моя частная военная компания, я и директор, и командир. Приглушённое жужжание обозначило ненавязчивый труд осьминогообразного робота, замывавшего с плитки землистые потёки. Аналогичная бытовая техника весело шуршала во вместительной кухне. Многоного расхаживая по столам и многоруко управляясь с варочной поверхностью и синтезатором, искусственный интеллект вершил кулинарную магию. Если бы для горнодобычи на Марсе сконструировали нечто похожее в разы крупнее и крепче, то не разразилась бы война. Фаэтон дошёл до неизбежного вывода, что не было бы и его, но тут О'Райли фамильярно подпихнула его к козетке за элегантным столиком у окна и уселась на такую же. Когда робот подал им два толстенных шкварчащих стейка, она красноречивым жестом запретила болтовню и... сожрала свою порцию так же жадно, как и натерпевшийся стрессов неосапиант напротив. Периодически она украдкой поглядывала на него, как бы мониторя мимолётные реакции на свои манеры, и вдруг спросила: - А ты не сделаешь мне замечание, что даме подобает не хавать с остервенением, но утончённо, изящно и втрое меньше кушать? - Нет! С чего бы? Мясо крутое. Настоящее? - Фаэтон не сомневался, что когда-то оно мычало и щипало травку, но это был комплимент. Викки покупала мясо исключительно в фермерском магазине, он сам жарил свои любимые шницели и не спутал бы натурпродукт с синтетикой. Коллин, отметив расслабленность в его ответе, расслабилась сама и съёрничала: - Существа, чья физиология позволяет веганить без вреда для здоровья, видали это в гробу даже при обилии суррогатины на прилавках! Парадокс? - Ничуть, - усмехнулся Фаэтон и выдал неестественно широкую улыбку, демонстрируя крупные клыки и чуть позади - карнассальные зубы, - да и зашкварно ставить себя ниже скота. Ха, я не втупляю, - не сдержал он назревшее недоумение, - ты, ветеран войны и участница всех решающих битв, говоришь со мной так, будто я не клон злейшего из злодеев, а какой-то простой синий парень. О'Райли помолчала, натыкав что-то в датападе. - Твоя мнемография. Изучи, - положила она его на стол. - В нейрофизиологии я ни бум-бум, но с технарской колокольни осмелюсь ляпнуть: при загрузке воспоминаний предка в клонированную тушку что-то зафакапилось. - Тогда почему я не овощ? - Изучи вдумчиво, - настояла Коллин. Она пододвинула датапад к Фаэтону и он над ним "завис". Мнемография, в отличие от сканирования, не перекодирует нейронную активность в видеоряд, но успешно применима к неосапиантам и изображает мнемоническую матрицу как нелинейную сетку, сотканную из разноцветных квадратных кластеров. Сеток на снимке было две и их соединяла тонкая перемычка. В левой все кластеры отображались заполненными, в правой - три четверти пустовали. - Две матрицы в одной башке! Рядом! Вот я - а вот он! - Ты полноценен, "он" - нет, - непреклонно заявила О'Райли. - Общий кусок есть, но милиписечный. Имя, норов, мелочёвка всякая, а остальное независимое. Создал он тебя в лохматые семидесятые, когда сам в эмпиреях витал, потом зачем-то полвека анабиозил, угробив второго клона с более солидным фасадом и... прости за вульгарный хуманизм, но ты серьёзно годишься ему в сыновья! В норме его слепок должен был поглотить зачатки твоей психики, но они уцелели, а закачанное затёрлось и, по сути, условного "его" не существует. Существуешь ты, простой синий парень. С ментальным балластом, - пошутила она, - но адекватный и обаятельный. Ой, всё! Замяли тему! Диагнозы лучше трактует твоя джульетта, с ней и... - Моя кто? - Кто, кто... психиатриня. - Она не Джульетта, она Виктория, - не понял Фаэтон метафоры. Не успев успокоиться, он опять занервничал и пальцы ног врылись в пушистый коврик, но настороженности поубавилось и раскурочить ни в чём не повинный гаджет тоже расхотелось. - Лады, стрясу с неё расшифровку, как только надыбаю адрес. Коллин надолго ушла в размышления. Напряжение на лице состарило её лет на пять-семь. Робот тем временем сварганил ароматный кофе с арабикой и выпили они его в чинной тишине, любуясь метаморфозами облаков, но нить разговора она не оборвала: - Ориентиры знаешь? - сочувственно наблюдала она за Фаэтоном, увлёкшимся картой интерактивного городского навигатора. - Есть один. Мусоропереработка... - Стало быть, ещё не знаешь, - она закинула бокал в посудомойку. - Ты о чём? Встав, Коллин прокурсировала туда-сюда по кухне. Она кусала губу, что-то беззвучно шептала, руки её подрагивали. Нечто неясное, нерадостное очевидно мучило её всё утро и, в конце концов, достигло пика. Тщательно взвесив все "за" и "против", она оперлась руками на стол и посмотрела на неоса исподлобья и в упор: - О том, что над этой локацией бесполётная зона с боевыми дронами и её нет на гражданских картах. И о том, что допускают туда только по спецпропускам, то есть охрану, прислугу, отдельных лиц из ПРО, ИРУ и... - тяжело вздохнула она, - меня. Не кипишуй! - пригвоздила она и предупреждающе похлопала оружие, заметив, как взбугрились мускулы и вспыхнуло в глазах ожесточение. - Сагриться сдуру ты можешь, но я не советую, и мой станнер тут лишь страховка, пока ты не обуздаешь свою горячность. Вопреки всему, что вопят тебе твои инстинкты, мы в одной лодке и воюем с одним и тем же крейсером - иначе я бы за тобой не бегала! Загребли бы тебя, ославили бы как террориста номер один, упекли бы в Форт-Юкон, как Шиву-младшего, но без права на УДО... однако ты у меня дома и не в наручниках, кофюшко попиваешь. И, чтобы нагнуть говнюков, попутно вызволив мисс Сян, мне нужны стальные гарантии твоего благоразумия. Прояви знаменитую неосапиантскую логику и не пырься на меня, как на ещё один стейк! О'Райли отпрянула. Она полностью контролировала и Фаэтона, и себя, и убрала руку от станнера не раньше чем разжались четырёхпалые кулаки. Впрочем, наброситься на женщину, тем более втрое уменьшившуюся без брони, его инстинкты не требовали. Логика превалировала и пускала злость по экологичному руслу, так что он нехотя, через очередной виток самобичевания и лёд в животе примирялся с новым, пугающим, осложнённым раскладом. Пока он окунался в реалии тауна и скрывался от последствий своего дуболомного сумасбродства, до Виктории добрались неназываемые, а Коллин имела возможность с потрохами сдать его Райнеру, но дождалась, пока он придёт в себя, накормила и проинформировала об оперативной обстановке. С кем бы она ни якшалась вне своего богемного жилища, кому бы ни была финально лояльна - в нынешний момент она его единственный источник стабильности и известий о судьбе Викки. Мания разрушения, не находя верных целей, размазала поле зрения в муть. Ни разу в своей короткой сознательной жизни, кроме как на допросах с психотропами, Фаэтон не был так позорно слаб и по-детски немощен. Миром повелевают деньги и связи, связи и деньги, и если их нет, то ни сила, ни решимость не помогут оградить от махины бандитизма в погонах ещё более беспомощную кабинетную учёную. - Что с ней? Её пытают?! - если бы у него были волосы, он бы их повыдёргивал. - Нет! Остынь! - прикрикнула Коллин. - Она нужна... работоспособной. Для чего - не знаю, но пока в методичке стоит пометка "без интенсива". - Когда? - закономерный вопрос не нуждался в уточнениях. - Вчера. Не кори себя, ты не экстрасенс. - Я предчувствовал! - Ты за неё волновался и это нормально, но похищение предсказать не мог. Если кто и подосрал вашим планам, то это Юджин Дирк. Первым повязали его - он, как верующий в столпы демократии, в Генпрокуратуру причапал, а там его засланный крот взял в оборот. Увезли его неизвестные на планёре скорой помощи и склонили к содействию, - О'Райли не конкретизировала, - без скидок на возраст. Что же до тебя, то, не намылься ты кошмарить мухи не обидевшего мирного налогоплательщика - вы с доктором не обрекли бы друг друга на одиночество, не так ли? Вдвоём полетели бы к профу и вдвоём угодили бы в капкан. Налажал ты нехило, но альтернатива была бы хуже. - Тоже инсайд? - Конечно. Всё инсайд, - блеснуло у Коллин самодовольство. - О'кей... я уяснил, что ты уже не десантница на побегушках, а глава ЧВК, но кто ты такая, чтобы лазить по интимным загашничкам спецслужбистов? - Спецслужбистка поневоле, - вытаращившись на небо, О'Райли скривилась. - Иногда обстоятельства так истязают нашу совесть, что мы взваливаем на себя тонны дерьма, дабы нас не погребло под гигатоннами. Готов к откровениям? - увидев кивок, она устроилась на подоконнике и отвернулась. - Из-за послевоенного всплеска рэкета инициативная оборона удорожала и моя компания быстро пробилась в местную лидирующую десятку. Клиентура у нас узкая, но включает топовых игроков евроамериканского рынка, и до недавних пор мы неукоснительно соблюдали наш высший императив: обслуживать исключительно бизнес, и не всякий, а добропорядочный. Наёмник - не синоним жадного головореза! - эмоционально воздела она руки. - У меня строгий отбор и все мои воины разделяют это моё убеждение, но когда мы обскакали конкурентов, на меня втайне, через тропы Даркнета вышел кандидат в президенты Конгресса. Почему я его не отшила? - риторически вопросила Коллин и глянула на навострившего уши Фаэтона. - Двусмысленно, но я ни о чём не сожалею, ибо чем выше статус, тем выше ответственность. Контракт с политиком я подписала не ради наживы и мой выбор согласован с надёжнейшими кадрами, из которых я и сколотила спецподразделение персонально под этого заказчика. Он закоснелый реакционер, фанатичный настолько, что Федерации, истрёпанной твоим предшественником, его избрание грозит тоталитаризмом в другом ракурсе. Отказать ему я могла, но тогда он нанял бы менее принципиальных спецов, не располагающих моральным потенциалом для миротворческой диверсии... - Моррингер, - с гадливостью произнёс Фаэтон, притупив кульминацию монолога. О'Райли поаплодировала. - Джозеф Моррингер! "Возвеличим Землю вновь"! Тьфу, бля. Доселе мы сопровождали его борт о борт в Ассамблею и обратно, а достраиванием резиденции заправлял Райнер, но всё изменилось. В Гренландии Макс жидко обкакался - о, я не замешана, это его прокол и отчасти твоя заслуга, - хихикнула она, - старина Джо осерчал, отлучил его от менеджмента и всё хозяйство переложил на меня... - А я тебе на кой? - Фаэтон перебил, но без грубости. Его просто невероятно утомило словоблудие. - Если ты и впрямь двойной агент и не пудришь мне мозги, то твоя задумка - выкинуть меня из многоходовочки, так? Я тебе обязан. Но... не надеешься ли ты, что я соглашусь сидеть на попе ровно, как пацифист, пока моя подруга за решёткой, да ещё и во дворце олигарха?! Я, если надо, и с этой верхотуры как-нибудь спрыгну! - Оу, разогнался, - резко фыркнула Коллин. - Да, я срываю Моррингеру спектакль, но за пацифизм не агитирую - невыгодно в долгосрочной перспективе. Запирать тебя в сейфе, как слиток астероидного криометалла, кощунство, и я лихорадочно прикидываю, куда приткнуть шестьсот шестьдесят фунтов своенравия так, чтобы их не помножило на ноль первым же выстрелом! Или ты провернёшь спасательную операцию в одно рыло, без оружия и амуниции, без элементарных боевых навыков? Неловкая пауза грянула, как мини-взрыв. Женщина снова потёрла виски. Неосапиант смутился и на этот раз не перечил. - Тебе не резон пырхаться, пока полицаи взвинчены, а здесь неплохое местечко для передышки - они не станут разыскивать синюка в люксовом жилкомплексе. Повторюсь: с Викторией пока не разрешено жестить, - акцентировала она, - и я ухитрюсь донести до неё весточку о тебе прежде, чем мы спланируем удар. - И сколько ещё вы будете его планировать? - Не "вы", а "мы". Ты в деле и, так и быть, в доле. Она ушла, оставив его наедине со спавшим в режиме ожидания роботом, а вернулась переодетой в форменный камуфляжный комбез и с причудливым мотком проводов в руках. - На два-три дня я улечу. Моррингер приказал перемоделировать защитные контуры и сегодня я заложу необходимые уязвимости, - мечтательно ухмыльнулась О'Райли. - Мне до пизды, что ты делал в гетто, Фаэтон, но я знаю, что ты там побывал, и вижу пиратский нейрошунт, - она распутала кабели, проверила чистоту разъёмов. - Будешь учиться им пользоваться! Вот, держи. Это ИВС, интерфейс виртуальной симуляции. В Экзофлоте на них салаги тренируются. Идём в релаксную - покажу комп. Мощный терминал, стилизованный под кокпит с трансформируемым креслом пилота, контрастировал с классикой, но полукруглое пространство вокруг него обрамляла изгородь из живого бамбука. Неподалёку имелись два журчащих фонтанчика и вогнутый тропический аквариум, напротив - напольная лежанка. Архитектурно релаксная находилась посередине хоромов, насчёт чего Коллин снова не преминула ехидно шуткануть: - Не тянет ли тебя брякнуть, что геймерское логово в сердце дома херит весь уют? - Что? Нет! Наоборот... - в ступоре растерялся Фаэтон. - Похоже, ты меня постоянно с кем-то сравниваешь. Кто лез к тебе с такими гнилыми предъявами? Про еду и вот про это. - А-а-а... никто! Забей! - заливисто засмеялась она и вывела компьютер из дрёмы, но вполголоса таки чирикнула себе под нос: - Повезло медичке... Неос придирчиво, но с интересом рассмотрел ИВС. Словам О'Райли о временном, но всё же отсутствии угрозы для Викки отчаянно хотелось верить, они придали его жажде безотлагательных действий конструктивное направление. На девайсе блестела наклейка с гербом Экзофлота, что порождало вероятность несовместимости с пиратским нейрошунтом, но он обещал научить пилотированию, сделать сильнее и свободнее, даровать подлинную боеспособность. У Фаэтона ещё трепыхалась паранойяльная мысль об изощрённом способе завлечь его и схватить без сопротивления, но обман излишен, если есть станнер. - Сюда твои подчинённые без спросу не пожалуют? - Без спросу - нет, - вымученно, с хрипотцой сказала Коллин. - Нагрянуть сюда может разве что Джей Ти, но ему я плешь проела, что занята и дома не ночую. Да, и ещё! Повар-бот и синтезатор для чужаков не кухарят. Сам справишься? В холодильнике всё есть. - Без проблем. Ты притащила меня с улицы, как помойного кошака, но доверяешь, как диванному? - Беру с собой датапад. Тут всюду сканеры, - она повозилась в программах терминала и проинструктировала предельно лаконично: - Вуаля! Подключаешься - и задротствуешь. На дисплее всплыло указание поудобнее сесть в кресло и подсоединить интерфейс, и далее Фаэтон уже не услышал, как стучали по ламинату каблуки, когда О'Райли поднималась по ступенькам в ангар...* * *
...Камеры между собой не сообщались. В тесном монолитном кубике с вмурованным в потолок оранжевым светильником Виктория была одна. С той минуты, когда её и Веласкеса заманили в ловушку и оглушили, как кроликов дубиной, она даже не предполагала, куда их отвезли, и не знала, живы ли ещё Томас и профессор. В сознание она пришла на нарах с жёстким синтетическим покрытием. Она поспешила с них встать и буквально сразу же откидной механизм, прикреплявший их к стене, резко их опустил. Полежала бы ещё мгновение - свалилась бы на пол. Голова раскалывалась и перед глазами стелилась мутноватая поволока, но ватности в мышцах, как ни странно, не ощущалось. На сгибе левого локтя краснела точка укола и, почесав её, девушка поняла, что ей ввели нейростимулятор. Видимо, гостеприимным хозяевам по ту сторону объектива мини-камеры в верхнем левом углу надоело видеть её в отключке. Осмыслить эту гипотезу Викки не успела, услыхав за дверью со стеклометаллическим иллюминатором шаги охранника, и к его визиту худо-бедно, но приготовилась. - На выход, - пролаял он из-под маски шлема, отперев кодовый замок. - Где ещё двое? - вместо нейтрального тона у неё вышел апатичный. - Что с ними? - Беспокойся о себе. Надевать на неё наручники охранник не стал и повёл по коридору, сжав плечо рукой в гидравлически-усиленной перчатке. Еле поспевая за ним и высматривая в окошках других камер Дирка и Веласкеса, она мимоходом подумала, что лучше бы надел. На поворотах он дёргал её, словно специально пытаясь вывихнуть сустав, не ослаблял хватку даже в лифте и определённо получал недостижимое без спецсредств удовольствие. Когда он доставил её на мансарду и втащил на веранду с видом на горные луга, навстречу выдвинулась осиянная величием бронированная громада и настоятельно попросила не мешать общению тет-а-тет. Автоматические двери сомкнулись, заблокировавшись позади Виктории так, будто из оранжереи с цветущими комнатными джунглями её перекинуло в тёмный каземат серийного убийцы. Человек в массивном экзоскелете не торопился её приветствовать и на его спинном щитке она разглядела примелькавшуюся эмблему: планету Земля, поддерживаемую снизу и накрытую сверху, как беременный живот, пятипалыми человеческими ладонями. - Ты знаешь, кто я? - прозвучал в голосе мужчины сухой лёд почтенных годов. Ответа он не ждал и с толикой упрёка продолжил: - Нет? А я знаю, кто ты, Сян Шенгли. - Я Виктория, мистер... Гостеприимный хозяин изволил повернуться. Из-за прозрачного пуленепробиваемого забрала на неё сурово воззрился изборождённый морщинами, но некогда образцово-мужественный лик. С экранов и плакатов эти островатые карие глаза под ёжиком седых волос смотрели на миллиарды граждан, но Викки игнорировала предвыборную суету и имя пожилого политика вылетело из головы, совсем как недавно на лоджии "Спектрума". - Джозеф Моррингер, - освежил он её память. - Ты неблагодарная сучка, Сян Шенгли. Я твой работодатель! Перед нею стоял именитый, орденоносный, баснословно богатый господин. Для таких господ, как он, достоинство людей среднего класса не стоило и цента. С первой секунды он начал расшатывать её личные границы и она незамедлительно дала отпор: - Мистер Моррингер, меня зовут Виктория. - Какая разница, если перевод дословный?! - крякнул Моррингер. - Ах, да, в раннем китайском детстве ты возмущалась, если учителя заочно считали тебя мальчиком или трансом, и уломала отца вписать тебе в паспорт инглишнейм. И здесь неблагодарность! Он-то нарёк тебя по мужской традиции не прикола ради, а благословляя на победы, но ты променяла частичку его души на примитивное удобство. Учёная подавила ребячливую усмешку. Сян Чжунвэнь, директор одной из шанхайских клиник киберпротезирования, выжимал из дочери бесконечные успехи в учёбе, но не навязывал сексистских автохтонных традиций, настраивавших на победы только мужчин. Прочувствовав её уныние от менталитета пригорода, где он жил в родовой усадьбе из любви к природному дизайну, он прагматично порадел о переоформлении её документов по западным стандартам, но этого ищейки почему-то не выкопали. - Вы так могучи, что ваш ручной ИРУшник вместо террористических даркнет-каналов вскрыл по вашей просьбе моё скучное прошлое? Что ещё вы извлекли из шкафчика с трусиками? - Прочухала, что нужна мне невредимой, и хамишь? - озлобленно, но спокойно осклабился политик. - Вызов принят. Уголовное дело о краже денег у родной матери! Отож, девиация налицо... в сапа втюрилась, а маму ненавидишь. - Если вы прочли дело не по диагонали, то знаете исход, - тело Викки уже поддалось страху, но, ёрничая, она пока от него отстранялась, - и дистанцирование - не ненависть. Сколько можно так выстоять? Её не били электрошокером, не резали и не раздирали мозг сканированием, но "мягко" ломали, склоняя к признанию своей всесторонней незащищённости, правда, до марионеточной ниточки архивная уголовка недотягивала. Викки расценивала её как издержку своей удачи и история это была давняя и запутанная. Сян Чжунвэнь планировал всего одного ребёнка, а Алисия Перейра мечтала об ораве и втихаря ему изменила. Вдрызг расскандалившись, они вскоре развелись и отец через суд добился единоличной опеки над девочкой, тогда как мать уехала в Бразилию и при малой лепте от трёх или четырёх непостоянных сожителей сполна реализовала свой нехитрый жизненный приоритет. Не случись беды, она вряд ли вновь пересеклась бы со старшей дочерью, но после скоропостижной смерти не имевшего родственников Чжунвэня активы его бизнеса сожрали бывшие партнёры и альтернативой для Викки стал интернат. Против своей воли очутившаяся в антисанитарном бедняцком доме и с порога окунутая в роль бесплатной няньки, она нажила тревожное расстройство и, когда позволил возраст, нашла отдохновение в ненормированной работе за наличные деньги. Три года она вчёрную горела за пультом дронной доставки и копила на дешевейший экзолёт, но бразильские банки не открывали счета детям и хранить заначку приходилось в носках. Мать, однажды порывшаяся в вещах, решила, что "семье нужнее", чем довела первеницу до срыва и побега, но на ту пору Викки уже исполнилось шестнадцать и она, пожелав распрощаться с семейной каторгой, с лёгкостью поступила в Академию Экзофлота. Прямо из кошелька родительницы она изъяла свои накопления и оплатила проживание в кампусе от заезда до выпускного, а об уголовном деле узнала постфактум, когда копы прислали две отписки - о возбуждении и о закрытии. Шериф, сравнивший украденную сумму с детским пособием Алисии за три года, дело завёл, но тут же похоронил, огорошив её откровением, что кражу совершила не дочь, а она, и лишь из житейской жалости не арестовал безработную ударницу демографического труда по той же статье. Подобного эпизода постыдился бы мамин птенчик, лелеющий миф о святости матерей, но не Виктория, которую от него воротило до тошноты. - Тебе есть чем оправдаться? - шагнул к ней Моррингер, перекрывая свет. - Именно я допустил тебя, безвестную замухрышку, к гостайне наивысшей секретности и потерпел убытки из-за твоего клятвопреступления. - Я ни в чём не клялась, - у Викки пересохло в горле, - и в подрядном договоре нет ни строчки о том, что гостайна жива и разумна. Я тоже прознала кое-что от меня сокрытое... например то, что меня замажут медикализованным насилием и устранят. - И не поблагодарила за великодушие! - гаркнул Моррингер. - Ведь ты действительно числилась, кхм, в расходном списке, но, как уже сообщил тебе Макс Райнер, я тебя оттуда вычеркнул! Есть одна важная узкопрофильная задача, посильная... из всех, кто посвящён в проект "Эндшпиль"... увы, лишь тебе. Выполнишь - выкупишь свою жизнь. Вопросы? Если бы не потели пальцы, если бы не шныряли мурашки по позвоночнику, Виктория нахамила бы ещё, нахамила бы хлёстче и отвязнее, но грань приближалась. Хамить она умела, но умела и абстрагироваться от оскорблений, не глотая их, как святоша, а изолируясь от яда в невидимом зеркальном коконе. Ради выживания. Ради благополучия Фаэтона, где бы этого безбашенного оптимиста ни носило, чтобы им обоим выпутаться из переделки жизнеспособными. Ради экономии времени Шона Непьера, чтобы он нашёл её, если уже ищет, в здании, а не на дне живописной порожистой речки в близлежащем ущелье. Из вопросов, роившихся в голове, рациональным был один: - Что за задача? - Вот! Идеальная дисциплина. Порядок в мире держится на покладистых девочках. Идёмте со мной, мисс Сян, ознакомлю вас с новым участком работы. В обёртке учтивого приглашения был подан издевательский приказ и для пущей убедительности Моррингер схватил её за руку, помятую до него рачительным секьюрити. Он потащил её по галерее, расцвеченной проекциями витражей, в противоположное крыло дворца, в лифт, и, авторизовавшись встроенным в клешню экзоскелета биометрическим ключом, повёз её вниз. Ползла кабина вдвое дольше, чем по шахте, связывавшей мансарду и тюремный отсек, и Викки примерно высчитала, что холл, где наконец раздвинулись створки, располагался ниже камер этажей на пять или шесть. Техническим он отнюдь не выглядел, но армированные двери с численно-буквенными номерами и видеокамеры над ними заставили напрячься. У одной из них дежурили два бугая, при виде босса приосанившиеся и пропустившие его к кодовому замку, и за отъехавшей броневой плитой обнаружилось не что иное, как больничная палата. На твёрдой кушетке, привинченной к полу, лежала в полубессознательном состоянии тощая и явно очень слабая, но прикованная к стене цепями неосапиантка. Ливия. Не кто-нибудь, а сама Ливия! - Лапать не рекомендую - дикая, - мерзковато гыгыкнул Моррингер и оттащил Викки от проёма, когда литая металлическая пластина опустилась на порог, который никто не переступил, - но контакт найти придётся. Играет в молчанку, утаивает сведения о местонахождении оружейного схрона, имеющего ключевое значение для национальной безопасности. - И я должна её разговорить? - осторожно осведомилась Виктория. - Исходя из того, что о ней писали, она меня не то что не послушает - присутствия моего не воспримет! - Не робей, лапушка, - притворно улыбнулся генерал. - Приручила клона диктатора - приручишь и его пассию. - Мы оба знаем, что этот конкретный клон не идентичен своему создателю, а лишь отягощён обрывками его матрицы, - перешла-таки девушка черту на свой страх и риск, - и что пассия, как вы её назвали, людей на дух не переносит. Всех и любых. - Я тебя переоценил? - по-ослиному вытянулось лицо Моррингера. - Что ж, раз тебе ссыкотно потрындеть с обезвреженной зэчкой - познакомлю с кое-кем посерьёзнее. Уж он-то людишек любит... всех и любых... но не приручается в принципе! Он матернулся и поволок Викторию за собой обратно к лифту. Рука у неё чуть не отнялась и, чтобы просто устоять на ногах, пришлось переставлять их резвее. Иллюзию тактичности с Моррингера как ветром сдуло и он вполне намеренно таскал учёную, как мешок на верёвке. Когда двери раскрылись, он грубо швырнул её в угол кабины и в течение всего путешествия ещё ниже, глубоко под фундамент особняка, она оттирала с ушибленного о поручень локтя кровь. Выйти самостоятельно, когда с глухим щелчком шестерней лифт замер, он ей также не дал, выдернув за другую руку во тьму и холод. Это был не подземный ярус и даже не подвал, а карстовая пещера, за тысячи лет пробуренная в скальной толще грунтовыми водами. Свет в оставшемся позади лифте потускнел и на плече экзоскелета Моррингера включился фонарь. В укрытых во мраке кавернах его мерные шаги отдавались гулким рокочущим эхом. - Вот мы и на месте, - остановился он и фонарь засиял ярче. Викки проморгалась и увидела, что стоит перед толстыми металлическими прутьями, практически упираясь в них носом, а за ними… - Жр-р-рат-ва-а-а!!! – заревела громадная тень, ударившись о заграждение. Если бы она не обомлела, потеряв твёрдость в мышцах, она бы ощутила, как сверху, где металл уходил в камень, на неё посыпалось крошево, и как Моррингер, трескуче расхохотавшись, сделал ей на предплечье пять синяков. При иных обстоятельствах эта боль заставила бы её вскрикнуть, но сейчас она её даже не заметила. Всё её внимание обратилось к свирепо горящим углям глаз под тяжёлыми, нависающими надбровными дугами, к оскаленной слюнявой пасти с острыми жёлтыми зубами. Четырёхпалая лапища с наростами роговой брони и кривыми когтями яростно силилась пропихнуться между прутьями. В коренастом, мускулистом, широкоплечем гуманоиде было без малого десять футов росту, бугристая чешуеподобная шкура отливала чернильными оттенками, на костистом черепе спереди назад выступали колючие гребни. Демон? Вурдалак? Или, может быть, горный тролль из норвежских саг? "Неолорд", - с опозданием пробилась через заслоны ужаса догадка. - Чучело проголодалось? – жёстко, на манер дрессировщика, спросил Моррингер. - Мя-я-яс-с-со!!! – рыкнула тварь и обрушила кулачище на прутья. Снова сыпанулось за шиворот крошево. Такими темпами решётка скоро прикажет долго жить… - Китайский бифштекс, - поддразнил Моррингер голодного неолорда. - Когда в мясе отпадёт надобность, я его тебе отдам. Первичный наплыв страха немного ослаб и Виктория с трудом, но разглядела Чучело. Неолорда делили между собой свет фонаря и темень огромного лабиринта, остатки бурых кевларовых штанов висели на нём драными лохмотьями, по бокам от шипастого шишковатого панциря болтались куски перепончатых крыльев. Он сидел, припав на четыре конечности, и ковырялся в зубах обломком кости. - Думаешь, что он тебя хряп и всё? – язвительно улыбнувшись, Моррингер встряхнул Викки. – Не будь наивной, дорогая. Моё Чучело любит играть с едой! Он отрегулировал мощность фонаря и осветил лабиринт метров на восемь. То тут, то там валялись кости и черепа, а в углу лежал недоеденный труп. Суставы были изломаны и вывернуты под нефизиологичными углами, грудная клетка разворочена так, будто сердце вырывали наживую. Разодранная окровавленная одежда казалась... знакомой. - Томас!!! - закричала Викки, но не шелохнулась. На большее её не хватило. Она полностью лишилась всех защит. Это Веласкес и он погиб, погиб жутко, болезненно и не одномоментно, но её бурная реакция ничего не поменяет задним числом, не вернёт его из мёртвых, не утешит жену и детей. Энергию надо бы поберечь. На кону была её собственная жизнь и она имела все шансы умереть точно так же. - Дай жр-р-р-ать!!! – взревело чудовище. - Обождёшь, - Моррингер направил фонарь ему в глаза. Несмотря на то, что в излюбленном проекте Преториуса значился высокий интеллект, на морде Чучела не отражалось ни проблеска настоящего разума. Боевых ранений, кроме изорванных крыльев, Викки тоже не заметила, как и штрихкода, в котором шифровались место и дата выведения. На ум пришёл разгромленный репродукторий в Австралии, где несметный выводок тварей пробудили преждевременно, без выжигания штрихкодов, и происхождение Чучела более-менее прояснилось. Он появился на свет недоразвитым и был пленён в той битве, чтобы позже стать питомцем председателя ПРО. Неолорд шумно нюхал воздух и лязгал зубами, его неописуемо бесили эти окаянные пруты, отделявшие его от вкусного, сочного мяса. Недоедание перевело его организм на рептильный обмен веществ, и, как питон в замкнутом тесном террариуме, раз в неделю лакомящийся живой крысой, он вёл себя относительно смирно, но только не в день кормёжки! В дни кормёжки он сотрясал решётку кошмарными ударами, рычал и брызгал слюной, пока его желание не исполнялось. Моррингер уже давно не был для Чучела врагом или мишенью, но остался крысой, которую нельзя съесть, и, хотя он люто ненавидел свою несвободу, раз в месяц его баловали свежатинкой. Подавали ему коров, свиней и нерадивую прислугу, чьи родственники получали потом полные скорби письма о смерти члена семьи при исполнении рабочих обязанностей. Обратный путь был проделан в гробовом молчании, но не в тишине. Чучело неистово бесновался, негодуя по поводу того, что угощение ему так и не бросили, а Викки теперь знала, куда в этом дворце деваются те, кто "погиб в результате несчастного случая". "Будущего нет, пока ты на нём не зацикливаешься", - вспомнила она слова Майкла Эрнелла. Он бы плохого не посоветовал. Лучше временно заглушить воображение, чем вырисовывать и смаковать ожидающие тебя ужасы, но выдумывать себе терапевтическую сладкую ложь о доброй и щедрой Вселенной она не могла и не хотела. Мимо проплывали всё те же двери без номеров и их однообразие нагнало мрачности, однако вскоре в глаза опять хлынул свет больничных ламп в охраняемой палате. Войдя туда следом за Моррингером, учёная незаметно оглядела гладкий потолок без видимых аварийных датчиков и крепления медицинской консоли над кушеткой Ливии. С мыслью, что это измученное, потухшее, уже не цепляющееся за жизнь существо когда-то было правой рукой Фаэтона-1, она свыкнется не сразу... - Вы знаете, что вам за это грозит? – спросила Виктория, сглотнув тошноту. В детстве она смотрела много мистических фильмов о зомби и смеялась над их театральностью, но зрелище напрочь отбивало у неё весь юмор. - Доктор Сян, вы чем-то недовольны? – вопросом на вопрос ответил Моррингер. - Я доволен всем. Госпожа Ливия отвечает за то, что служила оккупационному режиму. Разве вы не считаете, что за преступлением должно следовать наказание? - Должно, но не вашего авторства, - Виктория удивилась своей смелости, произнеся эту фразу. – Насколько мне известно, тюремными делами ведает Министерство Юстиции, а оно никому не разрешает содержать заключённых в частном жилье. Она преступница, но это не даёт вам права её похищать, не говоря уже о применении пыток. - Какая же ты тупая, - добродушно улыбнулся старик в экзоскелете. – Лишь бы на бюджете паразитировать... а я, между прочим, ценю тебя как медика. Ты психолог и нейролог, вроде как разбираешься в ихней нервной системе. Она, - потрогал он клешнёй оцепеневшую Ливию, - знает, где её ненаглядный припрятал груду опасных игрушек, но упрямится, и я хочу, чтобы ты развязала ей язык. Или тобою закусит Чучело! - Вы рассчитываете, - с нажимом заново начала Викки, силясь не заикаться, - что, видя, как вы меня третируете, она непременно захочет со мной посекретничать? Пожалуй, вы правы, психику неосапиантов я изучала не по фронтовым агиткам. Врать не стану - вы усложнили ход допроса. Упрямыми, упёртыми их создали мы, люди, в надежде на то, что они будут выполнять человеческие приказы со всем тщанием и благоговением, как религиозные обряды. Факты с надеждой разошлись, но я это опущу. Если неос считает что-либо сверхважным, он будет отстаивать это до самого конца и ни пытки, ни манипуляции его не переубедят. Она и вправду может что-то знать, но посудите сами: если она так долго упорствовала, то проупорствует ещё столько же и умрёт. Посмотрите, что вы с ней сделали! В текущих условиях недалеко и до АМС… - Ясно! – рявкнул Моррингер, полыхнув взглядом. - Я распоряжусь удвоить суточные нормы нанитов и аминокислот, но с цепи её не сниму. Признав правоту Виктории, он разозлился, но осознал, что ему не с руки рисковать жизнью Ливии до казни и пока он снова не заполучит Фаэтона-2. Она будет ему нужна ещё не день и не два, как и сама Виктория. У него оставалось всё меньше и меньше сомнений, что скоро "объект" замаячит на горизонте – шестое чувство нашёптывало, что нужно ещё немножко подождать. Совсем чуть-чуть. То, что говорил Райнер по поводу привязанности, всё-таки было похоже на правду. - А вдруг она прибьёт меня, как комара над ухом? До некоторых пор наша ценность равна, - постаралась Викки задать вопрос как можно менее провокационно. - Цепь короткая, охрана бдит, - сказал Моррингер, разворачиваясь и уходя. И до того, как её заперли наедине с равнодушно скосившейся на неё неосапианткой, она стала свидетелем малопонятной сцены, не предназначавшейся для её глаз. Моррингер задержался на пороге, внешняя дверь палаты повисла в подвешенном положении и к нему подошла, отсалютовав, женщина в механоброне. Её грудной щиток украшал орёл со звездой в клюве, а лицо закрывал шлем с непрозрачной маской, но голос, доложивший о завершении монтажных работ, Викки слышала не впервые. Где и когда - не помнила, но слышала весьма недавно. Эту статную особу сопровождали двое охранников с той же символикой, но на наплечниках, и после обмена формальностями они сменили на посту тех громил, что торчали здесь раньше. С глухим грохотом защитная створка встала на место. Шаги снаружи затихли. Больная на кушетке даже не пошевелилась...