* * *
Проползли больной черепахой двадцать минут - и шкандыбающий Фаэтон очутился в казённом общеэтажном умывальнике. Когда сопровождавший его неосапиант попытался развязать и снять с него уже не многоцветную, а сплошь лиловую, окровавленную бандану, он бурно запротестовал, но, опомнившись, виновато попросил аптечку и немножко уединения. Просьбу выполнили. При каждом касании стискивая зубы от колюще-режущей боли, он промыл рассечение возле одного из жёлтых фрагментов, намазал ультракаином бланш, вздувшийся на красном, перевязал весь череп бинтом и, наконец, вышел. Провожатый, не выказав ни толики раздражения, отворил для него кондовую, решётчатую коридорную дверь, довёл до лифта и, привезя на двенадцатый этаж, кивком пригласил в своё скромное жилище. В небольшой и аскетичной, но обжитой комнате-студии присутствовали кресло и тахта, журнальный столик, холодильник, компьютер и стеллаж с необъятными кипами рабочих документов. Чуть ли не насильно страдальца утолкали в кресло, вручив чашку горячего чёрного кофе и пиалу с зефирками. Пил он неторопливо и с удовольствием, макая вкусняшки в живительный эликсир бодрости, взвешивая ситуацию и систематизируя мысли, похожие на скачущие вразнобой асимметричные пазлы. Хозяин дождался, пока кружка и пиала опустеют, и спокойным, размеренным слогом заговорил: - Меня зовут Гектор, я комендант третьего корпуса. Кто ты и что натворил? Не лги - тебя подбил легавый. - Я Фенрир, - без запинки назвался Фаэтон. Удобный, звучный псевдоним. Он не хотел погружаться в тревожные фантазии о том, что будет, если кому-нибудь приспичит содрать с него бинт. Генетика синей расы такова, что совпадений не бывает и метки различаются даже у монозиготных близнецов, два индивида с одинаковыми узорами могут быть только оригиналом и клоном и знают это все без исключения, но пока лоб замотан, он инкогнито. – Без мокрухи, но лет на шесть яму себе вырыл. Ответное безмолвие расплющило его десятитонной наковальней. Вцепившись в виски и стыдливо вперившись в паркет, он со стороны наблюдал за собой, порепанным и приунывшим, и видел не борца со вседозволенностью спецслужб, не неуловимого мстителя, а феерического дурака без тямы и самоконтроля. Теперь кроме закулисы, прессовавшей его в тайной лаборатории и преследовавшей по юридически ничтожным мотивам, на него будет совершенно законно охотиться полиция за реальные правонарушения. Чем ему насолил микроскопический менеджер Рональд Райнер? Разве предполагаемое, да и достоверное родство с Максом Райнером оправдывает порчу частной собственности, вторжение в домовладение и угрозы ножом?! Впрочем, сие подсудное деяние легко списывалось на посттравматическое стрессовое расстройство - иные экзофлотские вояки и не такое творили, вернувшись в родные пенаты... но подкладывать свинью Виктории было непростительно. Поддавшись гордыне, помешавшись на незамедлительном контрударе и не рассчитав возможностей, он захлебнулся самомнением и бросил её, бессовестно и эгоистично, одну в гостиничном номере. Да, в защищённом VIP-люксе, но одну! Такое было бы в порядке вещей для чванливого земного самца, подспудно считающего доверившуюся ему девушку вторичным на фоне Великих Целей придатком, но никак не для него! Вдумавшись и вчувствовавшись во всё это, он ел себя поедом и перебирал в уме способы безопасно вернуться в "Спектрум". Гектор был крепок и выглядел относительно молодым, но в глазах, как в зеркале с памятью, читались и рабство, и Восстание, и потогонная эра марсианского промышленного расцвета. С возрастом Neo Sapiens не обрюзгают и не дряхлеют, как Homo, а лишь матереют, и никто из них ещё не дожил до максимальных двухсот двадцати земных лет, но зрелость убавляет импульсивности и наделяет снисходительностью к ошибкам. Комендант пристально, но добродушно оглядел нового знакомца и начал обстоятельно вводить его в курс дела. - Я не всемогущ, - изрёк он. Фаэтон пригляделся к его метке – рисунок состоял из двух косых зелёных треугольников. – Ищейки доберутся сюда и устроят шмон, меня и планктон из домуправления допросят. Не волнуйся, шпиков у нас нет, но тебе придётся неукоснительно соблюдать наш устав, чтобы не вляпаться, как те грузчики... - Какие грузчики? - Ты новости не читаешь? Обвиняемые в подрыве приёмной ПРО. - Что такое ПРО?.. Гектор устало похмурился. Незапланированная пауза сбила его с толку. Испытующе смерив "Фенрира" изумрудным взглядом, он не удержался от колкости: - Хм, вроде не эпсилон, а о враге ни бельмеса. Партия Ренессанса Основ, - прояснил он аббревиатуру. - Извините, - Фаэтон зажмурился. Без легенды, то бишь складного и правдоподобного вранья, ему и здесь было не обойтись. - Вчера из больницы выписали. Риск мутации, месяц искусственной комы. Здоров... но туплю, как кувалда. На лице Гектора взыграла череда неописуемых реакций. Проступили желваки, брови сдвинулись и задёргалась щека. Не ожидал он, что посреди ночи ему буквально на голову шандарахнется солдафон, месяц провалявшийся в изоляторе с подозрением на АМС! - Вчера выписали и тут же набедокурил? А-а-а, в пень твою баланду о селёдке, - на корню пресёк он неадекватную самозащиту, дав знак, что уважает неприкосновенность грязного белья. - Вижу, не эпсилон. Дельта? - Гамма, - навскидку оценил Фаэтон детализацию своей мнемоматрицы и конкретизировал, щегольнув знаниями с военных сайтов: - Марс, тяжёлая пехота. Элитный охранный отряд "Вершина". - Высоконько, - сыронизировал комендант, смиряясь с необходимостью донести до чудом уцелевшего стража Олимпа послевоенную действительность. - Гамма? Что ж, азы разжёвывать не придётся. Так вот: оберхуйлер ёбнулся... ну, общеизвестно, в какую жопь он уехал на АМС и паранойе. Все войска, весь флот всмятку. Репатриации не будет - некуда! Марс - в-вдребезги, - осёкшись, он приложил немыслимое усилие, чтобы не рушить деловой настрой. - Склеили гравищитом, но с тех пор он неживой и нежилой. По итогам мы в гетто, Экзофлот в фаворе, Марсала в любимом ошейнике, а ПРО в Конгрессе и полна кипучей энергии для окончательного решения неосапиантского вопроса. - Это не те ли консервы, что пропихнули антинеофильский закон? - гыгыкнул Фаэтон над стихийно образовавшимся термином. Гибель Марса он уже воспринимал более-менее ровно, хотя неделю назад трагическая судьбина родины сразила его наповал. Пусть и созданный на красной планете, он не имел объективных причин горевать, так как не жил там по-настоящему, полвека проспав в колбе, но что-то внутри, в глубине, лишило его покоя и связного мышления, а Викторию - увесистой банки нутеллы. - Ну, раз ты уже наслышан, что они консервы, то я в подробности вдаваться не буду. В общем, обратно к нашим баранам. Троих местных подрядили грузчиками и поручили занести контейнеры с кафелем в общественную приёмную ПРО. В одном ящике была взрывчатка - рвануло будь здоров! Пожар, завалы. Погибло семнадцать землян, в том числе сенатор. СМИ раструбили, истерика стояла такая, что и Венеру взбаламутило. Парней упекли в СИЗО, их вовсю гнобят следаки, а я, как почтальон, ношу им передачки. Светит вышка за терроризм, пожизненный строгач на Аляске, где Ливия с Шивой-2 и директивный контингент, - Гектор заметил, как собеседника передёрнуло от одного упоминания бойцов младше трёх лет - рабов, не производившихся со времён Восстания, неосапиантов без имён, но с серийными номерами и заложенной при инкубации непререкаемой директивой подчинения... уже не корпорациям людей, но главнокомандующему, богоподобному лидеру. Этот факт зеленоглазый поспешил "проехать", проглотив пилюлю антидепрессанта. - Ты в облаках не витай - не окончена война. ПРО ведёт её в Конгрессе, Марсала в массмедиа. Они хотят, чтобы мы постоянно каялись за Фаэтона и признали себя не народом, но стадом увечных химер! Разрешили нам сохраниться как виду, но такой неприемлемой ценой, что почётнее вымереть, и лишь для того, чтобы медленно уничтожить нашу видовую гордость. О-че-ло-ве-чить, - с отвращением процедил он сквозь зубы. - Идея Марсалы. Господа сперва упёрлись рогами, но в конце концов зарукоплескали и благословили на разработку генома Альфа-2.0. За этот бесценный дар мы обязаны славить их в веках и лизать каблуки! А запрягли в этот воз Гальбу. Он всех проклял, но не отвертелся - и отныне у нас на попечении пятнадцать тысяч ювенильных особей с детородными функциями... - Которых они чураются, - усмехнулся тёзка диктатора, глядя на проблески зари за окном. Спич омбудсмена, посвящённый живорождению, он прослушал на историческом видеопортале, словив муторный флэшбэк и рвотные позывы. - Марсала весьма удручён. - Ещё бы, - оттаял Гектор. - Ну, а чего он ждал - стада синих кроликов? В основе-то наши гены, а не приматские. Та же биология, та же гормоналка. Сексуалов - те же три процента, хотя живётся им, пожалуй, адово. В зависти к нашим, в ужасе перед грёбаным "даром" и его последствиями... - А что у него за последствия? Ну, кроме фетиша Марсалы. - Что, что... АМС! У двух из десяти - до, у четырёх - после! - Откуда инфа? - Фаэтон понимал, что комендант сам не знает, но уточнил, дабы убедительнее сойти за несведущего. - Эксперимент был. Не безвозмездный - мерзотно девкам даже шприц в себя пихать... но грантами на ВУЗ сверх квоты десять тупиц соблазнились. Ни одна не выжила! Четверо угондошили приплод. Кого обошла мутация - наложили на себя руки, трое из их друганов-доноров - тоже, не выдержав причастности. Полученные в результате этого гадства нежизнеспособные уродцы без иммунной системы содержатся в герметичных боксах, но мрут как мухи и за полгода из шестнадцати осталось семь. Инфу откопал и слил некий аноним, - добавил Гектор приглушённо, подтвердив догадку. - Марсала нем как рыба, Гальба разводит руками. Гэбисты дали указивку на тотальное замалчивание вплоть до того, что доноры сели под бессрочный домашний арест без доступа в Сеть... но сарафанное радио уже запущено. Беременность пугает всех, даже меньшинство, и бытовых залётов у них, кстати, не случалось. Могли и это засекретить, но такое шило ни в одном мешке не утаишь. А всё потому, что в подкорке прописано: деформация - АМС! - Геном даёт отпор. - Но и Сенат не лыком шит! - разошёлся Гектор. - Прикинь, Ассамблея выставила условие, что "вторых" выведут с предельно сниженной детализацией матриц! Не гаммами, способными круто впахивать и платить налоги, и не дельтами, годными для восполнения дефицита кадров, а эпсилонами, школотой на уровне ихних тинэйджеров! Расчёт на то, что "первые", en masse не расположенные к педагогике, пустят их развитие на самотёк и... - И велеречивый Марсала вылепит из них бесхребетных конформистов, отрезанных от поколения захватчиков? Разделяй и властвуй, - логично завершил Фаэтон. - Сечёшь фишку, - мрачно ухмыльнулся комендант. - Справедливости ради - из эпсилонов чаще вырастают уникальные специалисты с житейским опытом, но на Марсе таких было с десяток в год и евгенилась с ними целая команда психологов, тренеров и преподов по призванию. Никогда за всю нашу историю не выводилось столько мелкоты за раз! - он выпучил глаза и сверкнул белками. - Война идёт на идеологическом поле. Война концепций как контрольный выстрел после войны армий... - И каков счёт? - Ничья. Уронить нашу репутацию акцентом на поражении не выходит, ибо нет у нас такой кнопки, как инстинкт травли за промах или инаковость, но эпсилоны - подростки! Они верят, что мир добр и светел, что все ограничения временны и впереди "прекрасное далёко" с престижными профессиями, деньгами, современным жильём и экзолётами! На ту беду слетелись разномастные шарманщики с моралькой, что всё это достигается не талантом или старанием, а перенятием человечьих шаблончиков и святынек, - рыкнул Гектор и скривился, - и противопоставить этому мы можем только соцнаставничество. Учредили его в год отмены рабовладения и закрепили в Конституции как аналог патроната. Когда "вторых" едва не вверили земной соцопеке, отстаивал его, как ни странно, тот же Марсала... но рано или поздно Конгресс допетрит, что овчинка выделки не стоит, и начнёт что-то с этим делать. При лучшем раскладе нас депортируют на аварийные древние орбиталки, при худшем – учинят то, что предотвратил Фаэтон. Да, до фюреризма правил он хоть и прижимисто, но рационально, и своим блицкригом спас нас от геноцида. - Геноцида?! - А чем ещё пахнет засекреченный тендер на разработку АМС-вируса?! Не утка это была, а разведданные от пиратских засланцев! - Гектор выпил ещё одну таблетку. Дослушав неожиданную авторитетную лекцию, её адресат испытал оторопь, дурноту и опустошающий шок. Фигурка, выбивавшаяся из орнамента в калейдоскопе его поверхностных познаний о предвыборных игрищах, встала в строй, и этой фигуркой был он. Ему была оказана величайшая честь поработать детонатором в сконструированной праворадикалами политической бомбе. - Вот это экскурс... так что у вас там за устав? - Прост, как компост. Никаких контактов с приматами, кроме жилкомсервисников и госпрорабов из белого списка. Никакого гонора ни в Сети, ни в реале - всех этих зиг, "blue power" и прочей долбанной эпсилонной распальцовки! С титанщиной проще. Дома или в наушниках, тихонечко - сколько влезет, на улице или из окна - колонку изыму к... йотуне матери! - с отчаянием, но подавляя противоположный порыв - прыснуть - произнёс комендант и покосился на люминесцентные часы. - Хотя ты ж и в этом ни бум-бум. Втисну тебя к моим ребятам на постой - втянешься. Они у меня умняшки, без шизовывертов, но в молодёжных темах прошаренные...* * *
Пропажа вскрылась мгновенно. Проворонивший экзолёт вахтёр переполошил и посетителей, и персонал. Непьер вмиг перешёл в боевой режим, козырнул значком, вынудив огорошенного, изматерившегося на чём свет стоит Веласкеса перекрыть входы и выходы, и оперативная перекличка выявила загадочное исчезновение "перебежчика Фенрира". Угон произошёл, как выяснилось, в разгар дискотеки, когда разгорячённая публика увлеклась танцульками, и в неведении осталась даже дотошная хостесса. Дремавшая в люксе Виктория подскочила от громкого стука в металлическую дверь. Обомлев от жуткого допущения, что её таки выследили всеведущие люди в сером, она не отважилась посмотреть в глазок, но голоса снаружи принадлежали Томасу и... Шону Непьеру. А Фаэтон мистически испарился! Учёная благоразумно не окликала его вслух и вместо этого впопыхах пробежалась по номеру, но неоса и след простыл. С Веласкеса градом лил нервный пот, но он многозначительно молчал и зыркал на неё исподлобья, как затравленный лис из норы. Записку на тумбочке она в смятении упустила из виду и Непьер нашёл её первым. - "Пожалуйста, прости меня... я должен кое-куда слетать. Не бойся, буду ко времени. Твой Ф.", - прочёл он и поморщился: - Ох ты ж, как учтиво! Дело не моё, доктор Сян, но если он "ваш", то и вы - "его"? Попунцовев, девушка попыталась ему воспрепятствовать и выхватить бумажонку, но тут он искоса взглянул на неё с таким упрёком, что захотелось забиться под кровать. Разыгранный с подачи Уэстон фарс, будь он неладен, ничуть не противоречил коллажу её истинных чувств к Фаэтону, без спросу зародившихся ещё в проклятой гренландской лаборатории, но, во-первых, из душного шкафа самоцензуры они вырвались не ранее чем минувшим вечером, а во-вторых, Непьер - не Мэгги. Он шеф Департамента Полиции всея Чикаго. Он ветеран партизанского движения Земли и прежде всего человеческий мужчина с неистребимой мужской социализацией. - Восьмидесятая статья Конституции Федерации Ближних Миров, - намекнула она на принципиальное нежелание способствовать шитью уголовки как на фигуранта, так и на себя. Напряжённо вдохнув и выдохнув, Шон напомнил себе, что перед ним давняя подруга Мэгги Уэстон, а связистка абы с кем не спутается. О самой Виктории Сян он бы так не сказал, но свои суждения оставил при себе и объяснил, что нуждается в упорядоченном пересказе событий. "Легендарную" личность она выдумала успешно, на ходу состряпав социально-желательную биографию военнопленного, без боя сдавшегося Экзофлоту и непрестанно стесняющегося то синевы, то разлапистых ступней... но из-за бестактных вопросов ощущала себя помидором в микроволновке и запиналась, как первоклашка. Ей повезло, что Непьер сам молил не разводить антимоний, а добыв информацию, отошёл на балкон покурить и пробормотал что-то нелестное о своей бывшей супруге. Викторию это удивило, но продрейфовало мимо её разумения. - Не поможет вам восьмидесятая, - проинформировал он её, загасив сигару об край урны. - Пакет законов от третьего июля уже подписан. При расследовании преступлений неосапиантов отказ свидетеля от дачи показаний уголовно наказуем и расценивается как госизмена. Таково законодательство. - Говно, а не законодательство! - уязвлённо нахамила Викки. - Давайте, штрафуйте за неуважение - я и в суде это повторю! - Я не говорил, что одобряю это, - вспыхнув обидой, тихо-тихо пробурчал Непьер, - лишь вольно процитировал то, чего не составлял и не вносил в Ассамблею. И этот пакет, и недавний выпердыш о запрете пропаганды межвидового сожительства, как бы я ни относился к его мишеням, вопиюще неконституционны, так что не надо меня оскорблять, мисс Сян. Воспитывали бы своего Фафнира... Угонщик не объявился ни к половине третьего, ни к пяти. Виктория вся извелась и не притронулась к поданному внезапно подобревшей хостессой мятному чаю. Когда небо за окнами порозовело, Веласкес предложил продолжить следствие в её квартире.* * *
Посеревшее лицо Викки освещал бледный свет монитора. Неспешно ползли вверх строчки посещённых адресов, раскрытых провайдером по экстренному запросу Непьера. Рядом с экранными часами мигало уведомление о сорока двух непрочитанных письмах от матери, накопившихся за неполный год изоляции от Всемирной паутины. Развернув одно наугад, она выцепила порицание её чёрствости и бессердечия. В прочих тоже не крылось ничего хорошего. Эта женщина, старомодная бразильская домохозяйка, исповедовавшая полумёртвую религию и всегда голосовавшая за консерваторов, трактовала любовь как всеобъемлющий контроль над шестерыми своими отпрысками, а особенно над первеницей, чьей архиважной задачей, по её увещеваниям, было выйти замуж... и, фигурально выражаясь, не меньше чем за принца. Как ни втолковывала ей дочь, что брак и материнство для неё сродни пыткам, она отрицала очевидное и твердила о тикающих часиках. Отбывая в секретный научный комплекс для исполнения государственного, как декларировалось, контракта, Виктория предупреждала, что переписка надолго прервётся, но письма валились и валились, сочась уличением в "наплевательстве", и вчитываться в них она не рвалась. За те дни, что Фаэтон провёл у неё дома, он с размахом похозяйничал в компьютере. Предусмотрительно снабдившийся средствами анонимизации, он побывал на всех военно-технических и правительственных сайтах и под дебильноватым никнеймом зарегистрировался в "Макрокосме", поставив на аватарку фото надкушенной им шаурмы. Памятуя о слежке, он не поленился разобраться в протоколах непотопляемого во все эпохи Даркнета, где с лёгкостью раздобыл краденые паспортные данные и верифицировал аккаунт через один из пиратских датападов. В последние два дня он запоем рылся в соцсети, выискивая пользователей по фамилии "Райнер". Поиск вёл грамотно, выборку сужал плавно, помечая дополнительные параметры, а профайлы шерстил на предмет записей о родственниках, силовых ведомствах и родственниках в силовых ведомствах. В двух мелькал непримечательный офисный раб Рональд Райнер, но о госслужащем по имени Макс даже в Даркнете сведений не нашлось, кроме того, что он существует. - Фамилия распространённая, - протянул Непьер, выводя Викки из ступора. - Райнеров из Чикаго с младшими братьями клерками может быть много, но он прицельно разыскивал силовика. - Таких вряд ли несметные орды, - подметил Веласкес и широко зевнул. - Но силовик - вряд ли Макс и вряд ли Райнер. У особистов свои традиции. Викки свой зевок конфузливо подавила. Чёрт настырно дёргал её спросить, что за криминальный элемент укрывает от копов проштрафившихся неосапиантов, но пока рядом пребывал Шон, лучше было воздержаться. Он, как бульдог, вцепится и не отпустит! Фоновый пиетет перед его благородством отступил под натиском ситуативной ненависти к профессиональной деформации его характера. Она чтила этого человека, не зря занявшего верховный пост в полиции города, и полагалась на его добропорядочность, но боялась, что обман вскроется. Именно он пять лет назад уберёг Фаэтона-1 от предназначенной для него пули, за что укоряет себя по сей день. Предаваться дедуктивному методу Непьеру помешала рация. Вызывали из городского офиса. Виктория не вникала в его отрывистые реплики и тем более не уловила диалога целиком, но к ней ожидаемо пришло осознание, что суть звонка теснейше переплетена с текущей беседой. - Включи первый столичный! - тотчас же потребовал он. Настенная телепанель ожила и все трое приникли к дисплею. Невзрачный мужичок жаловался в корреспондентский микрофон, что его дом варварски обстреляли с воздуха, а его самого при жене и сыне чуть не зарезали разделочным ножом. Естественно, ксенофобные ругательства заглушал писк политкорректности, но внешние приметы злоумышленника сходились все до единой, от принта на рубахе до банданы со смайликами. Репортаж закончился на интервью с офицеркой авиапатруля, утверждавшей, что подбитый красный экзолёт рухнул в одном из неосапиантских кварталов и что туда непременно наведаются оперативники. - Они его убили, - прошептала Викки, превратившись в тугой комок каменных мышц. – Вместо задержания убили на месте... - Спокойно! Нет трупа - значит, жив! – прикрикнул на неё Веласкес. - Не хнычьте, доктор Сян, - сухо, но созвучно приказал Непьер. Насупившись и беззвучно шевеля губами, он мерил шагами комнату, а женский плач переворачивал всю его психику вверх дном. - Взрыва не было, - избрал Томас более мягкий метод. - "Эфирио" нелегко раскокать, я их не за модный бренд закупаю. Реактор взрывобезопасный, кокпит адаптивный, выстилка и кибергнездо латексные... ушибиться можно, но не насмерть. Я не так искусен, как Джей Ти, но падать в этих ракушках мне доводилось. Ну же, Ви, не нюнь, ты ж военврач! Он намешал ей раствора успокоительной настойки и она залпом его выпила, но чуда не произошло. Во рту пересохло, руки заледенели и на стебливое мемное "ты ж" в ответ просилась хлёсткая отповедь. После демобилизации она всегда и везде называла себя врачом без префиксов, причём не общего профиля, а клиническим нейропсихологом. Казалось бы, это должно вдвойне сковать её эмоции, но стереотипными обязательствами, надевшими на неё удавку стереотипного же имиджа, она тоже уже насытилась по горло. Отмотав пять часов назад, она припомнила, как их с Фаэтоном окутывало сияние незримой и неразрывной взаимности без сомнений, без метаний, без притирок, как она засыпала у него на руках, одновременно ужасаясь и кайфуя. Он прямо-таки излучал собственническое, но нежное и абсолютно чистое обожание, разве что вслух этого не высказал, а она грелась, плыла и таяла, как его любимая трюфельная гематогенка. Острым лезвием по сердцу резанула мысль, что этот короткий миг вдвоём был у них первым и последним... - Вот что, мистер Веласкес, - Непьер посмотрел в пол, - побудьте пока с мисс Сян, ей нужна поддержка. Как до меня достучатся - знаете. Отвык я от оперативщины, но этот инцидент беру на себя. Мэгги моих друзей из адских котлов вытаскивала, долг платежом красен... а вы, дамочка, заслуживаете исправработ за халатность! Он удалился и ссыпался вниз по малоосвещённой лестнице. Виктория не решилась бы открыто чихвостить его за предвзятость, хоть её и смущала его понятная департаментская чёрствость. То, что он, должностное лицо, давно не предпринимавшее непосредственных розыскных вылазок, бескорыстно помогал подруге экзолётчицы из опервзвода, внушало неподдельное уважение. Уже само то, что он не скомкал записку и отдал ей, сгладило жажду с ним поспорить. На листке же всего несколько слов корявыми печатными буквами складывались в непреложное обещание вернуться. Фаэтон забыл, что месть - блюдо, которое подаётся холодным… но помнил, что ему есть куда и к кому возвращаться. Девушка встала и поплелась в душевую. Если она не помоется и не переоденется, психическая перегрузка доведёт её до приступа мигрени. С недосыпом и не поспоришь и она вырубалась, как перегретый процессор, но прохладная вода смыла тяжесть и придала бодрости. Едва она вылезла из ванны, на столике под зеркалом запиликал трансивер. Привычку всюду таскать с собой не привязанные к паспорту и снабжённые чудесными аппаратными анонимайзерами пиратские приблуды она подцепила на "Резолюте". Ухарей Симбакки клали в стационар реже, чем экзофлотских бойцов, но иногда они там умирали и бесхозные гаджеты под сурдинку становились игрушками врачей и санитаров. Скопилась коллекция и у Виктории, никогда раньше не думавшей, что нельзя разбрасывать такие штуки без присмотра... - Викки, у меня важная новость. Нужно пересечься. Предлагаю Горб, там безлюдно, - звонивший не представился, но по голосу она узнала профессора. - Мистер Дирк! Всё по плану? – дыхание вмиг сбилось на марафонский ритм. Со старым нейрофизиологом она могла без умолчаний советоваться обо всём, что касалось Фаэтона, и вестей от него ждала с зудящим нетерпением. - Вполне. Козырей прибавилось, но мы обсудим это приватно. - А я глубоко в заднице, - подчеркнула она "глубоко". - На тебя напали?.. - Н-нет, - удушила она рвение выложить всё, как на допросе, - но наш... пациент сбежал и ч-чуть не убил человека... - Что?! Плохи дела, ПТСР... сам-то жив? - Хочу верить, - лечебная практика приучила её к обтекаемым фразам, нивелирующим нервотрёпку, - но слинять не получится, обо мне тут хлопочет сам Шон Непьер! - Хех, я бы и с ним перетёр кое-что, но постарайся всё-таки отпроситься - со мной списался сам Гальба, - в том же тоне парировал профессор, а далее нудно заладили короткие гудки. Дёрнув себя от досады за волосы, Викки в горячке набрала идентификатор Непьера, но гудки раздавались и там. Она расстроенно швырнула устройство на диван и вместо домашнего халатика напялила прежнюю одежду. После профессорского известия она просто не вынесет бездеятельности! Гальба! С Дирком связался Гальба! После вывоза анабиозной капсулы с Фаэтоном-2 из бункера его предшественника он, единственный спасшийся нео-омега, держал её у себя в лаборатории, и если он по своим каналам не раскроет, кто и как её выкрал, то не раскроет никто. - Томас... - Аюшки? – откликнулся бизнесмен. Даже с золотыми перстнями и налакированными волосами он остался для неё отзывчивым однополчанином Томасом. - Чьи координаты ты дал Фенриру? Что за мафиози? - Пиратский барон, - грустно опустил плечи Веласкес. - Из "диких". Нелюдимый, шкерится, но неосы его любят. - Ясно. Спасибо. Умоляю, отвези меня… туда, куда я скажу. - Но Непьер же... - Непьеру я в мессенджер отпишусь! Пожалуйста! - No problemo, - приподняв брови, Томас нажал на наручном мини-терминале кнопку призыва. - Карета вылетает. Роль кареты сыграл тяжеловесный двухместный экзолёт, списанный из флотского технопарка и выкупленный в личное пользование. На нём Веласкес пролетал всю войну и сроднился с ним, как с безупречно пристрелянным стволом. Снарядные пушки и высокочастотные бластеры он демонтировал, звёздчатую эмблему заменил на логотип "Спектрума". Демилитаризация внесла коррективы и в интерьер – вельветовая обивка кресел была куда как комфортабельнее стандартной полимерной - но экстерьер машины грозного шарма не потерял. То обидно скоротечное время, пока Веласкес направлялся в условленную точку на интерактивной карте, Виктория мертвецки проспала.* * *
Нео-таун был тускл и неприветлив. Обнесённый высоченной полупрозрачной оградой, жилой комплекс из десяти вместительных, но блёклых и неказистых пятнадцатиэтажных общежитий не смог бы конкурировать ни в презентабельности, ни в благоустройстве с человеческими, то есть всеми остальными зонами города. Снаружи его окружала лесополоса с системами круглосуточного слежения, на входе имелся контрольно-пропускной пункт. Актуальная численность неосапиантов, включая и обескровленных марсиан, и инкубированное на Земле второе поколение, не превышала двенадцати миллионов, и если одна половина количества выживших приходилась на одержимых директивой марионеточных солдат, заключённых в отдалённых колониях-поселениях на Аляске, то вторую после освобождения из лагерей для интернированных разбросали по городам Америки, Европы и Австралии. В Чикаго значилось восемь таких полузакрытых кварталов, рассчитанных на пять тысяч поднадзорных, и в контрасте с лагерями они показались им раем. Без формальностей вроде общественных слушаний Конгресс лишил всех неосов, исключая офицеров Экзофлота, прав на оружие, вождение нейроинтерфейсного транспорта и квартирные переезды, ныне готовился к вступлению в силу откровенно дискриминационный закон против межвидовых пар, но массовыми репрессиями власть себя пока не утруждала. В целом мороки было намного больше с людьми, пережившими обстрелы, бомбёжки и голод, чем с обитателями синих гетто, где не цвели алкоголизм, наркомания или бытовое насилие по извечному "благословлённому природой" канону. Не водилось там и обыденной для неблагополучных районов антисанитарии, во дворах и проездах господствовала идеальная, стерильная чистота... и уныние. Единожды возведя эти здания, застройщик не ведал, всё ли по нраву жителям, а муниципалитеты в их трудности не вникали. Марс необитаем, его правовой статус туманен. Сыны и дочери его помилованы и взяты на передержку, как бездомные животные, и что-либо сверх этого социум сочёл бы излишеством в ущерб осиротевшим по их вине детям. Комендант Гектор был одним из тех, кому компетентные федеральные органы после всевозможных проверок и подписания вороха бумаг доверили функции наставника. За ним числилась группа молодняка, он заботился о них, как одинокий приёмный отец, и ежемесячно отчитывался об их здоровье, поведении и успеваемости. Не порываясь вызнать у новенького, по какому адресу его заселили после выписки из больницы, и позволив ему перекантоваться пару-тройку дней, он собирался поручить двум своим наиболее прилежным подопечным за ним приглядеть. Не предвидевший такого радушия Фаэтон не смекал, отчего ему, чужаку и преступнику, излил душу погребённый под тоннами ответственности современник Восстания... - Не смей отираться возле КПП, там сканеров полно, - сказал Гектор, провожая его в девятый корпус. Траекторию он выбрал круговую, чтобы даже в поле зрения не виднелась проходная. - Скоро припрутся копы с ориентировкой, но это не твоя печаль, тебя нет и не было. Фортануло, что упал внутри, а не за периметром. Оклемаешься - покажу отнорок, а пока побудь паинькой и вызубри наизусть устав! Без спешки, в меру гибкости всё ещё нывшего колена, они шли вдоль ряда огромных параллелепипедных строений. Нижние этажи, приспособленные под хозяйственно-технические нужды, не имели окон, двери во всех подъездах запирались на электронные кодовые замки. При полицейской облаве никуда не забежишь, не заныкаешься, если не впустят, но что-то шальное подсказывало Фаэтону, что, скорее всего, впустили бы - и был это разносившийся по двору шестого корпуса смех. На полукольцевой скамейке у торца дома беззаботно расселась весёлая компашка неосапиантов, с поправкой на рост и мускулатуру выглядевших... великовозрастными подростками, как люди лет в восемнадцать. Поталкивая друг друга локтями, они галдели, тыкали пальцами в чей-то датапад и задорно смеялись. - "Вторые"? - тихо спросил Фаэтон, уже зная, что не ошибся. - Угу, эпсилонные, - ответил Гектор беззлобно, но с такой интонацией, будто употребил синоним недоформированных или умственно отсталых. - Перед учёбой прохлаждаются. Девятый корпус приближался. Под диагональным углом обзора стены однообразных коробок сливались в гигантский глухой забор. Сходство усиливалось тем, что первые этажи, отведённые под хозяйственные отделения, не имели окон, а немалое междомовое расстояние не содержало ни декора, ни озеленения, ни беседок. Серо, голо и пустынно. Население не в восторге, населению крайне неуютно, но зато, наверное, будет удобно боевым экзолётам. Беспрепятственно приземляться целым взводом или медленно лететь промеж двух построек, направо и налево простреливая окна... - Фенрир, не лови ворон! - комендант пихнул окаменевшего Фаэтона в бок. - Нога болит, - соврал тот, поспевая следом. Боль в колене притупилась, но взыграла белая зависть ко "вторым". Убожество своего бытия они явно не сравнивали ни с чем, кроме цивилизации за периметром, но пока были убеждены, что попросту до неё не доросли. Смерть и страдания они видели в кино, сидючи в кинозалах с пирожками и газировкой, а годы рабства для них уместились в пару мегабайт гипертекста исторических хроник. С некоторыми оговорками это относилось и к нему, но иллюзий по поводу сложившегося мироустройства он, как и его предок, не питал, и ни за что не купится на разглагольствования ассамблейского прихлебателя о равенстве и примирении. Гектор перемену в его настроении засёк, но не прокомментировал. Универсальным кодовым ключом он разблокировал дверь нужного подъезда и они проехали на лифте до седьмого этажа. Двое жильцов квартирки в самом конце коридора, разнополые, но схожие, как две капли воды, на Фаэтона воззрились с удивлением. На вид взрослее них, но разительно младше Гектора, он определённо смахивал на солдат, порождённых на войне и для войны и ещё не избавленных от оков директивы – но если они и опасались, то никак этого не выразили. Сперва они не сообразили, почему наставник выделил для него койкоместо в их клетушке, и насторожились, когда он предупредил о вероятном визите полиции, но против подселения не возражали. Альгис и Сильвера были живой иллюстраций спонтанного деления исходной зиготы. Редкий малоизученный парадокс наделил их идентичными генотипами подобно оригиналу и клону, но метки в виде двух квадратов, красного и фиолетового, совпадали лишь по контуру. У Сильверы красный квадрат располагался слева, а фиолетовый справа, у Альгиса - наоборот. Они имели одинаковые неровности черепа, одинаковые фиолетовые глаза с красной окантовкой и одинаково невысокий тинэйджерский рост, однако темпераментом отличались, как небо и земля. Из флегматичного, немногословного и невозмутимого брата нереально было выжать какую-либо эмоцию. Сестра же, напротив, оказалась бойкой, ухватистой девушкой и без условностей организовала для новоприбывшего гротескной, но доходчивый ознакомительный тур по типичной студенческой жилплощади. Несмотря на словоохотливость Сильвера проявила такт, видя, что постоялец тушуется, и после контрпродуктивных расспросов о розыске прекратила поползновения его растормошить. От одиночества она не умирала, вечно треща с друзьями по голографической видеосвязи. Когда одна её подружка шутливо полюбопытствовала, что за побитый красавчик маячит в проекторе, она выкрутилась, болтнув, что это коллега брата из другого тауна, и они переключились на беседу о музыке. Об агрессивной тяжёлой музыке из Даркнета, контркультурной и запрещённой на всех трёх планетах Ближних Миров... Альгис действительно частенько превращался в робота. Он неотрывно корпел за монитором над какой-то очень сложной многомодульной программой, изредка переговариваясь с кем-то в аудиочате. Лицо его независимо от происходящего вокруг сохраняло бесстрастие и иногда, поглощённый кодом, он подолгу не моргал, но, увидев у "Фенрира" на повязке сукровицу, сам предложил её сменить. Фаэтон заперся в ванной на щеколду и перебинтовался, но бандану простирнул, высушил под дуйкой и надел поверх. Её подарила ему Виктория, благодаря которой он свободен, пусть и потрёпан. Очки, увы, при падении экзолёта слетели и безвестно разбились о приборную панель. Шаткие рационализации также разбивались о железобетонную данность: ему хотелось отыграть назад и любой ценой перебороть передавшуюся от предка пагубную страсть к молниеносным радикальным решениям! Не рванись он с шашкой наголо вытряхивать информацию о Максе Райнере из его предположительного родственника - аэротакси из "Спектрума" привезло бы его сюда же, но вместе с Викки, и он не мучился бы страхом, что с нею вот-вот случится что-то непоправимое...* * *
Восстановление мегаполиса продвигалось активно, но в предместьях, исщерблённых орбитальными обстрелами, реставрационные работы ещё и не начинались. Каменистая возвышенность на южной окраине, в просторечии Горб, славилась тем, что с недавних пор без альпинистских снастей туда было не взобраться. Когда-то там стоял роскошный пятизвёздочный отель, но бомбы стёрли в порошок и его, и лестницы, прилаженные к стёсанным ветрами скалам, и бескрылым эта высота покоряться перестала. Лишь экзолёт или глайдер мог послужить пропуском на плоскую вершину, где привольно отдыхалось от шума и загазованности. Блоггера, написавшего, что без логова для оргий толстосумов Горб обрёл новые перспективы, чинуши обвинили в кощунстве, но Виктория оценила его заметку на твёрдые десять баллов. - Мистер Дирк! Томас в полудрёме привалился к опоре экзолёта, а она прошла чуть вперёд и снова позвала профессора, но в густой поросли лишь безразлично чирикали птички да ветерок покачивал растительность, невесомо шелестя желтеющими листьями. За год на холме пышной шапкой разросся лимонник, но если человек ещё мог утаиться в зарослях, то транспорт спрятать нужно было исхитриться. Скалолазанием нейрофизиолог точно не увлекался. Виктория достала гаджет, на который звонил Дирк, внимательно набрала его идентификатор, перепроверила, не ложные ли координаты - и тут ей до онемения обжёг руку бластерный луч! Мощность разряда намеренно занизили, но её хватило, чтобы девушка взвизгнула и уронила аппарат в траву. Воздух задрожал и в восьми метрах от неё, заискрив статикой, деактивировал фотоэвазионный камуфляж неопознанный безномерной мини-шаттл. Наводнив чёрные рынки в обход дырявого, как решето, погранконтроля, технология из Дальних Миров стала доступной всем, чьи счета лопаются от денег. Викки попятилась и ринулась обратно к экзолёту. Добежать ей не дали, шквальный огонь из кустов откуда-то сбоку преградил ей путь и переть наперерез она не рискнула. Томас вспрыгнул на бортик кабины, но внутрь так и не заскочил – точечный выстрел в плечо опрокинул его и вниз он повалился уже без сознания. Стрелявший из укрытия наёмник в механоброне без труда подобрал его, как куль с мукой, и унёс по трапу в салон шаттла. На входе с ним поравнялся и, неопределённо хмыкнув, вышагнул наружу высокий человек сорока с гаком лет в фуражке и серой ведомственной форме, плотно облегавшей поджарое, хорошо тренированное тело не штабника, но воина. С золочёной пряжки его ремня ощерилась морда сторожевого пса с булавой в зубах. - Растерял прыть сержант Веласкес, - хладнокровно усмехнулся он, поправив плотно застёгнутый стоячий воротник. – Вот так жестокий мир наказывает тех, кто променял службу на лакшери-хайп. А ты искала профа? Он здесь, но я провёл с ним политбеседу и он малость не в кондиции для приватных обсуждений, - точь-в-точь повторил он оборот из сетевого разговора Викки с Дирком. Учёная без наводок догадалась, кто это. Вытянутое лицо, глубоко посаженные тёмно-серые глаза, длинный заострённый нос и узловатые руки в кожаных перчатках вызвали ассоциацию с коршуном или грифом. Примерно так она и рисовала в своём воображении главу приснопамятного Управления. - Райнер, - моргнув, она замерла, но осмелилась столкнуться с ним взглядом. - Вот и познакомились, - съехидничал силовик. Из шаттла донёсся звук тупого удара и сдавленный стон. По кивку вышестоящего мордоворот в броне вышел на сходни и выволок полупришибленного, перемазанного в крови профессора, чья голова бессильно свисала на грудь. Пожилой мужчина кашлял и дышал с натугой, еле-еле подрагивали опухшие, отбитые пальцы. От этого зрелища у Викки чуть не прогнулись колени, но на ногах она устояла. - Мистер Дирк слишком рьяно отказывался от сотрудничества. Гвозди бы ковать из таких пенсионеров, - почесал Райнер подбородок. – Жаль, пускать в расход тебя ещё рановато. У тебя есть выбор! Или ты примешь опосредованное участие в параллельном проекте моего руководителя - или политбеседу тебе пропишут дважды в день и трижды в ночь. Учти, досье твоё я читал и... миндальничать не буду. У меня нет причин щадить тебя, как нормальную женщину. - Райнер, вы, конечно, умный, - Виктория выдавила из себя комплимент, - но тот ещё балабол. Пристрелили бы уже нас и не пыжились. - Я бы тебя, гнида, в грязном сортире утопил, но отмашку пока не дают, - прошипел Райнер. - Проект "Эндшпиль" подпорчен, но не сорван. В нём изначально заложен один безальтернативный изъян и в заключительном акте его должны были ликвидировать, но объект отмочил непредсказуемое коленце задолго до даты, когда это запланировано по сценарию. Этот изъян - ты! Издержки перевесили инструкцию и нам пришлось допустить ваш самовольный выгул, но теперь корчевать нежданчики будем жёстко. Сухостой слева, справа и сзади захрустел и Виктория поняла, что её окружили. На затылок ей обрушился приклад - и мир почернел. По выцветшему осеннему небосводу лениво парили невесомые хлопья перистых облаков и снова замаскировавшийся шаттл отметился среди них лишь дрожью прозрачного силуэта.* * *
Стоило Фаэтону прилечь на продавленную тахту и от безделья окунуться в просмотр бессюжетных, но умиротворяющих заставок, как весь его организм взмолился о покое, но зубастая совесть изрядно мешала расслабиться. Он был взвинчен. Он был на иголках! Голодными пираньями атаковали его навязчивые переживания о свинстве по отношению к той, кого он считал очень особенным другом. До чего же невразумительно звучали бы вслух его превентивные извинения, торопливо намаранные на салфетке! Пожалуй, слово "эпсилон" с резко унизительной коннотацией, которую вкладывал в него Гектор, куда больше характеризовало его, нежели кого-либо из "вторых", ведь даже сексуалы из их числа вели себя дальновиднее! Подсурдопил он и оказавшему им с Викторией услугу... Васкезу или как-то так - мозг забастовал и испанская фамилия не всплыла. Когда все лимиты исчерпались, накатила кошмарная вялость и оба полушария, как в период после пробуждения, по-человечески отрубились аж на три часа. До полпервого Сильвера и Альгис напрочь о нём забыли, а потом потащили гулять по тауну. Как непосвящённый, он поначалу принял это за сарказм, ибо в царстве серой, безликой антиутопии гулять негде, но мнение его переменилось полярно, когда лифт остановился этажа на три ниже вестибюля и фундамента. То, что простиралось за раздвинувшимися створками, не походило ни на подпол, ни на подвал. Просторные залы, галереи, коридоры. Четырёхметровые потолки. Приглушённый, не ослепляющий свет. Повсюду гладкая металлокерамическая облицовка, указатели с подписями, вывески и... множество неосапиантов! Поодиночке, вдвоём, втроём или небольшими компаниями они сновали по своим делам, забегали в кафе и магазины, сидели в альковах с едой и напитками, общались. И чем дальше от входного лобби близнецы уводили нового соседа, тем вокруг было оживлённее и разнообразнее, и локальные лифты тут и там подтверждали, что подцокольное пространство одним ярусом не ограничивалось. Как на улочках провинциальных городков Марса, ютившихся в разломах и сквозных пещерах, где синекожие, отвоевав подобие свободы, полвека жили в органичной и эргономичной для них среде... - Вы построили всё это втайне от землян?! - замешкался Фаэтон с непривычки. В его сокрытом информационном багаже хранились образы многотысячных армейских парадов и миллионных митингов, но он, лично он столько сородичей видел впервые. - Не обольщайся, - невесело хихикнула Сильвера. - Земляне же и построили, чтобы и конвенции соблюсти, и от врага отмежеваться, хотя архитекторы у нас свои отыскались и переобставили всё по-нашему. Вот здесь, например, висел широкоформатный стенд с низкопоклонством, - они набрели на волнообразную стену, оформленную как кряжистый красноватый скалодром, где в укромных нишах с матрасиками по-кошачьи разлеглись фрилансеры с ноутбуками. - Раньше все матерились, а Марсала умилялся, сейчас мы тут релаксим - а господин омбудсмен идёт лесом. Камни марсианские. - Мы с другом сюда сеть прокидывали, - довольно добавил Альгис. Не был бы Фаэтон капитально дезориентирован и обуян тревогой за Викторию - тоже поцеплялся бы всеми шестнадцатью пальцами за рукотворный утёс. Тоже влез бы в одну из каверн с подушечками под самым потолком. Тоже порелаксил бы, как простой неос без токсичного наследства... Если поумерить тягу к полётам и дальним путешествиям, то жилось в тауне не так уж и скучно. Сильвера возложила на себя задачи экскурсовода и пояснила, что подземные части корпусов объединены и между ними можно перемещаться, не выходя наружу. Три яруса, сообщавшиеся как лифтами, так и лестничными клетками, нумеровались сверху вниз и в этом муравейнике компактно умещалось всё, что у землян рассовывалось по микрорайонам. На верхнем прописались офис домуправления, супермаркет и госпиталь - бедноватый, но с двадцатью укомплектованными койками. Средний полностью занимали продуктовые и одёжно-обувные павильоны, теснившиеся вперемешку с закусочными и мастерскими. Нижний делился между обширным спорткомплексом и парком с деревьями, газонами, искусственным водоёмом и реалистичной проекционной имитацией неба, и там же, рядом с ними, притулилось учебное заведение. - Наш студиарий. Порой в лом туда переться, но его легализация ковалась потом и кровью, - Сильвера задумчиво приподняла бровь. Они не спеша прохаживались вдоль озера и наблюдали за полудюжиной "вторых" на противоположном берегу, озабоченно сгорбившихся над датападами на траве под светонепроницаемым заграждением. - Вот так же и мы зубрим перед тестами... Тень на дне подсознания опять шевельнулась. Как мираж, поверх фасада училища померещилась величественная громада Магинусского Студиария, подпирающего обрыв каньона, чёткие, геометрически гармоничные перепады света на гранях его профиля, скошенного и угловатого, в стилистике индустриализованного ар-деко. Учредили его в семидесятых, когда тысячи неосапиантов изначальных генераций уже воспользовались компенсационными льготами и выучились на Земле, но появление на Марсе настоящего университета со своими преподавателями ознаменовало колоссальный прогресс. В нём эпсилоны, тогда ещё вовсе не подростки, а низшие чернорабочие, развивались до гамм и бет, становясь специалистами в ведущих сферах промышленности. В нём буквенные классы, введённые корпорациями для маркировки рабов согласно квалификациям и предопределявшие их помыслы и желания, перетолковались в безоценочные градации психологического возраста и образования. И это был подлинный, воистину прорывный триумф генерал-губернатора Фаэтона-1. - Сначала Марсала настаивал на обучении в смешанных группах с людьми в их колледжах, - фыркнула Сильвера, - но потом помог открыть студиарии в таунах. То ли здравомыслие у него проснулось, то ли помидорами закидали... - Два стула разъехались и он уселся на тот, что покрепче, - пожал плечами Фаэтон, прощаясь с тающим видением. В эту секунду близнецы, непогрешимые образчики ценимого комендантом прилежания, впали в замешательство. Они переглянулись и в них перещёлкнулся невидимый тумблер. Маски безобидных желторотых птенчиков отклеились, как подмокшие ярлыки. - Все всё понимают, но нам уже тошно поддакивать Марсале, - прорезались у девушки злые нотки. - Он считает, что раз мы не были рабами, не бунтовали, не воевали и вообще ещё не жили, то у нас нет ни запросов, ни претензий! - У нас есть Сеть, а в ней архивы, - самодовольно сощурился Альгис и сквозь лёд его безэмоциональности пробилось нечто маньячное. - Да и шишкарям мы верим побольше, чем животноводам. Они-то дерьма навидались, кто-то ранний Марс застал. Гектор сцыт выкладывать на-гора всё, что ему и остальным анонимчик пересылает, но нам и статей о живорожденцах достаточно. Вчера ещё один помер... мутация, за двое суток все лёгкие выхаркал. Личинки, а не личности, но, ёба... жалко, живые же! Не их вина, что кое-кто свои беды с башкой на всю расу проецирует! - тирада у Сильверы намечалась едкая, но на её запястье запищал сенсорный браслет и она отвлеклась, съев пилюлю из круглой баночки. - Ты болеешь? - вырвалось у Фаэтона. - Гормоны пью, чтобы репу оффнуть, - утомлённо вздохнула она и, исходя из того, что говорит с недавним коматозником, расшифровала: - Репродуктивную систему выключить. - А-а, контрацепция... ты из трёх процентов? - Нет, просто не хочу истекать кровищей, - сморщила Сильвера нос, - даже раз в три месяца. Срань неимоверная! И овуляция с просадкой иммунитета, и кровавый трындец как расплата за то, что нахер не всралось! Парням тоже несладко, у их иммунка опущена всегда... но всех нас выручает незаменимый инфернорлайф, - продемонстрировала она баночку, на этикетке которой наименование разворачивалось в слоган "бесплодие - норма жизни". - Ядерный иммуномодулятор, домкрат самооценки, для главного зоотехника - святотатство, - подмигнула она, - ну и, да, для сексуалов - контрацептив. Лекарство от детородности! Инфернальненько, да? С ним мы обычные нео, разве что на колёсах... хотя всё равно дичайше вам завидуем. - В том-то и суть единства поколений, - вспомнился Фаэтону конкретный пассаж из речи Марсалы, - что при всей толерантности к иному и жажде новизны потомки так или иначе равняются на предков, а не на подсадных уток с агитпропом. Дайте-ка угадаю: старшие нет-нет да и обмолвятся о бесправии, директивах и утилизационных цистернах, где покалеченных шахтёров усыпляли газом и вместе с трупами растворяли в щёлочи? Сенаторы кукаречут, что это гнусный поклёп на золотой век экономики, а омбудсмен по межвидовым взаимоотношениям тактично глотает язык? Вынырнув из гнетущих раздумий, он поймал на себе неотрывный взгляд Альгиса. Тот, заинтригованно уставился на него, уже с трудом притворяясь непрошибаемым киборгом, и из-под этого недвижимого рыцарского забрала, как поросль одуванчиков в трещинах асфальта, проглянула осторожная надежда с боязнью разочарования и ярким, азартным первооткрывательским предвкушением. Они с сестрой колебались, как бы телепатически о чём-то совещаясь, но неловкая заминка продлилась недолго. Сильвера откололась от троицы и упорхнула в студиарий, хитро сославшись на консультацию по алгебре, и бремя дипломатического рывка досталось её брату: - Фенрир, а пошли-ка со мной в пиццерию, - перетаптываясь от волнения, произнёс он, - это на среднем. Там друзья мои скоро соберутся, развеемся, перекусим... пиццы за мой счёт хочешь? С карпаччо из индейки!* * *
Поднявшись наверх на локальном лифте, они несколько раз сворачивали то влево, то вправо мимо различных магазинчиков, прежде чем проход, огибавший секцию с камерным кинотеатром, вывел их в узкую галерею, где почему-то не сдавалась в аренду ни одна лавка, кроме пиццерии. Запах фастфуда так туда и манил, впрочем, вопреки ожиданиям Фаэтона, Альгис начисто проигнорировал выставленный прайсборд с сегодняшним меню. Он сказал, что из-за ремонта барной стойки в пиццерию пока ходят через подсобку, а в тупике торгового ряда вырисовалась непримечательная дверь без таблички, без скважины и кодовой клавиатуры, но с биометрическим сканером. Перед чужаками такие намертво блокируются, но "второй", расторопно авторизовавшийся по отпечатку пальца и радужке глаза, придержал её для гостя. - Вольёшься в коллектив - зарегистрирую, - пообещал он. - Гектору ни слова! Побрезговать тусованием в захламленном пыльными ящиками и тарой помещении, как и поинтересоваться, отчего коменданту не положено знать о невинных посиделках за пиццей, Фаэтон не успел: дверь уже захлопнулась, а находилась за нею отнюдь не пиццерия. Она обнаружилась по-соседству, оттуда валил пар и вкусно пахло выпечкой с индейкой, оливками и сыром, но обозримые некоммерческие апартаменты являли собой склад, где было наскоро обустроено самопальное антикафе или... закрытый штаб для неформальных сборищ. На подвесных балках колыхались под кондиционером тряпичные баннеры с неразборчивыми картинками и надписями, на дальней стене висели сплошь истыканные дротиками портреты нескольких державных людей и одного медийного неосапианта. И, судя по тому, что штаб не пустовал, Альгис и его протеже припоздали. Всего в подсобке околачивалось около тридцати неосов, все поголовно "вторые", и новенький помимо бинтов выделялся среди собравшихся ещё и размерами. Со многими Альгис мимоходом здоровался, пожимал руки и представлял им своего компаньона как абстрактного коллегу, переведённого по распределению из другого тауна. Посередине полукруглого стола лежали коробки с нарезанной пиццей и возвышалась пузатая кега с душистым, явно забористым квасом, но вместо непринуждённости молодёжного суаре на сходке эпсилонов царило предгрозовое напряжение. Никто не шумел и не дурачился. - ...подать петицию, заручившись подписями из всех таунов, - уловил Фаэтон обрывок чьей-то идеи. Он хотел осведомиться у Альгиса о тематике дискуссии, но тот, угостив его куском ещё тепловатой пиццы, затерялся в массовке. - От терпильских челобитных нет толка! - вскричал красноглазый юноша с пылающим взором и несимметричным, извилистым алым рисунком на весь лоб. Встав одной ногой на скамью, другой на столешницу, он притопывал, от чего тарелки с пиццей подпрыгивали. - В петициях нет смысла, если даже письма наши ей не доходят! Вертухаи потрошат их, ржут в голосину и подтирают ими жопы! Бычить надо, бугуртить, барагозить! Или Марсала своей официозной брехнёй таки склонил вас к уме-е-еренности?! - Йотуна мать, Ксеркс, тише будь! - осадила его очень хмурая мускулистая девица на бескаркасном диванчике. - От твоего "пыф-пыф" тем более выхлопа нет, хоть на люстру взгромоздись. Ассамблея и не хрюкнет, тут нужно прямое воздействие. - И я о том же! - не унялся юноша и топнул так, что чей-то стакан разлился. - Нужна внезапная силовая акция! Внезапная и силовая, Беллона, а не ссыкливые пописульки! - Ещё раз вякнешь про силовую акцию - кегой уебу, - прорычала Беллона, - внезапно и по-силовому. У тебя уже два выговора, maien ziilhe, а если тебя мусарня на карандаш возьмёт - Нерей отмазать не сможет, а я и подавно! - Отчасти он прав, правозащита уже не та, что в семидесятых, - полушёпотом вставила её содиванница, девушка с малиновыми глазами. - Они пекутся о человеках и все наши петиции оседают под сукном. Ключевую фигуру осужденного режима не реабилитируют по прошению из низов. - Верно! - показал Ксеркс жест одобрения и разбуянился ещё пуще: - Старый хер от ПРО не от балды вынес на повестку дня её смертную казнь! Это меткий предвыборный ход - бюджет дефицитный, электорат наэлектризован! Снулая кодла на трибунах не будет вечно спускать его инициативы на тормозах! У нас нет права филонить в тылу, забавляя нашей наивностью Марсалу, пока макаки убивают Ливию! Даже на строгаче она верит в неосапиантский строй, и наш долг - делом доказывать, что её вера не напрасна! Пиздить приспешников Моррингера на улицах!!! Ксеркс выкрикнул это с жаром, с яростью. Аудитория, за минусом немногочисленных сомневающихся и экспрессивно зевнувшей Беллоны, отреагировала рёвом солидарности и оскалами с обнажёнными клыками. Фаэтон почувствовал, как по спине пробежала лавина мурашек... потому что прозвучали имена. Ливия. Ближайшая сторонница и бессменная советница генерал-губернатора. Он ни разу её не клонировал. К концу войны он назначил её главнокомандующей и она несла тяжесть этой ноши вплоть до того момента, когда отчаянный порыв спасти его заставил её разладить "устройство судного дня". Экзолётчики ворвались в бункер, когда с нею уже намеревались расправиться неолорды, и, устранив монстров, по ордеру Верховного Суда задержали её. Женщину приговорили к пожизненному заключению за пособничество узурпации и геноциду, и то, что своим саботажным деянием она отменила всеобщий аннигилец, правосудие не учло. Народным массам Земли и Венеры, как истцам, было нужно живое лицо поверженной Неосапиантской империи как однозначно виновный ответчик, и ради их удовлетворения суд похоронил этот факт в процессуальной кутерьме. В документалистике, которую Фаэтон-2 зачитал до дыр, сухим канцеляритом упоминалось, что Фаэтона-1 связывали с Ливией узы глубочайшей привязанности и десятилетия партнёрства, но чужая память безмолвствовала и не отзывалась на её имя... зато отозвалась на фамилию "Моррингер"! Именно его имела в виду Виктория, охарактеризовав как бесполезное ископаемое. Почему на ментальном кладбище прошлого нет важнейшей персоны из свиты вождя, а какой-то обрюзгший человеческий политикан есть? Почему это имя взбаламутило придонные слои океана, где спало лихо? Диспут, между тем, не затухал. Ксеркс самозабвенно, пламенно витийствовал, топтал стол и призывал к неприкрытому хулиганству. Парни, попивавшие квасок, ему скептично оппонировали, но сам курс, саму затею не отвергали. Беллона напряглась, как пума перед броском, её однокашница недоверчиво подбоченилась, обе источали мрачность. - Да, у копов пукалки маломощные, - рассуждал кто-то из слушателей, - но у нас нет и намёка на оружие! Без стволов, без амуниции и техники мы никто и звать нас никак. - Парочку драндулётов мы у них отобьём, - кивнул ещё один, - и нас тут же размажет Нацгвардия. Это уже не буза, а разбой. - А то и теракт, - дополнила сухопарая жилистая дева с меткой в форме тёмно-синего трёхлистника, - и карается соответственно. А многие шишкари хавают марсалину лапшу... ну, ту, что не о плодячке. Стопудово пересрут и эстафету нашу не подхватят. - Не поддавайтесь пессимизму, соратники! - Ксеркс поднял руку с растопыренными пальцами ладонью вниз. Манера была авторская, запатентованная - Фаэтон такое не мог не узнать. - У нас есть Металлург, и пока он не улетел, мы придём к нему и… - Он пират и Симбакку не подставит, - насмешливо перебила малиновоглазая. - Симбакка его не пасёт! – заупрямился Ксеркс. – Металлург предприниматель, но он к нам не равнодушен! Ты, ты и ты, - тычками указал он на тех, кто активно возражал, - вам понадобились скрытые нейрошунты – он их вам установил! Ты, - обратился он к девушке с краю стола, - заказала фарму впрок - он продал тебе сто банок по оптовой цене! Если мы все вместе его попросим, он подгонит нам пиратские волыны! Только с оружием в руках мы перестанем быть глупенькими дитятками, которыми нас воображает Марсала! Ещё раз напоминаю, что угнетение многогранно, а угнетатели повсюду, и поэтому... Выпавший из реальности Фаэтон снова оказался здесь и сейчас. Мгновение назад его тянуло наподдать Ксерксу пинка, как назойливой сварливой собачке, но вдруг он увидел подстрекателя в совсем ином свете. Перед ним словно зажёгся сигнальный факел. - Для угнетения недостаточно одних угнетателей, - вмешался он, чем сразу привлёк всеобщее внимание, - нужны профессиональные угнетенцы. Шавки, взахлёб лающие на обидчиков, но вполне принимающие навязанные правила. Ты шавка? - Чего?! - опешил юнец, неготовый к тому, что его так окоротят. К тому, что Беллона вскочит на ноги, схватит его за цепь на штанах и стащит на пол, он тоже не подготовился. - Ты шавка, Ксеркс? - продублировал Фаэтон с расстановкой, покинув тёмный угол. Двух непредвиденных помех было для раззадоренного эпсилона многовато. Невнятно что-то буркнув своей весьма недовольной ровеснице, он сосредоточился на незнакомом мужчине с перебинтованным лбом. На одной плоскости почти полуметровая разница в их росте стала драматично заметной и послышались смешки. - Ты... и не за, и не против? - смутился Ксеркс, пасуя перед захожим "первым". - Всё-таки не шавка, раз допускаешь третье, - нейтрально хмыкнул тот. - Петиции и впрямь дрянная стратегия, но нападениями на легавых вы участь Ливии не облегчите, а вот условия усугубите и ей, и Шиве-2, и директивникам, и нам, и шишкарям вашим, и до кучи себе. Об этом тебе талдычат твои же соратники, но уши у тебя, увы, с бананами. - Ты за или против?! - обиженно, нетерпеливо просопел Ксеркс. - За вызволение политзаключённых, но против тактики бродячего шавла, - поугасил Фаэтон его запал. - Для силовых акций нужна сила, но в нынешних обстоятельствах - не физическая, а организационная, так как без политической субъектности на государство не повлияешь. Если ответ тебя устроил, я удалюсь на галёрку, если нет - тоже удалюсь, в стендаперы не нанимался. - Дельно говоришь, но куценько, - ухмыльнулась Беллона, заступив ему дорогу. - Не сцы, разворачивай месседж, тут не сейфспейс и за хейтспич не банят. - О'кей: силу мало иметь, ею надо быть. Хотите защищать узников? Организуйтесь и станьте силой! - Оу, и как же? Опиши хотя бы приблизительно, - слюбопытничал кто-то из парней. - Хотя бы? - передразнил Фаэтон, нехотя примиряясь с тем, что увильнуть ему не дадут: сам виноват, не сдержался и попал, как кур во щи. - Хотя бы прекратить идентифицировать себя через Марсалу. Марсала воображает нас глупенькими, Марсалу забавляет наша наивность... Марсала то, Марсала сё. Вам не нравиться слыть хавающими лапшу дитятками, но не стрёмно ли формировать свою позицию на отрицании заблуждений скомпрометировавшего себя лоялиста? Громко и жалобно скуля об угнетении, вы косвенно заявляете, что вы и есть дитятки и объекты для спекуляций и манипуляций. А что насчёт позитивного дискурса? Кто вы? Какие вы? - опёршись на стол, риторически спросил он. К горлу подкатил ком, между рёбрами похолодело, но язык зачесался изречь то, что на нём давно вертелось: - Если для взращивания субъектности и нужны отсылки к Марсале, то от них стоит отталкиваться не бякаясь об его чаяния, а манифестируя свою истину. Безотносительно того, для чего нас создали такими, какие мы есть, наши отличия дают нам кардинальные преимущества, и одно из таковых - воспроизводство с помощью разумно спроектированной, разумно управляемой биотехнологии. Кое-кто воспринимает сей расклад как трагедию, - иронично осклабился он, - но в какой-то степени именно благодаря этому мы чувствуем себя частью восходящего вектора прогресса, разрывающего цикл всевластия энтропии. Без кандалов старческого ретроградства прошлое не похоже на гибельную трясину, без животнорождения и семейной травматики будущее пригодно для строительства бытия, где выживание вида не принуждает индивида жертвовать здоровьем и свободой. Не навьюченные традиционализмом, не расфасованные по кастам, мы живём вне скотоводческой морали, чистые, как сам космос! - озвучив, наконец, ядро и квинтэссенцию своего несогласия с Марсалой, Фаэтон возвысил голос, но тишина и так висела гробовая. Эпсилоны затихли и их броуновское движение замерло. Некоторые, в частности Ксеркс, туда-сюда переводили взгляды с него куда-то наверх и обратно на него, перешушукиваясь, однако он не придал этому значения и, протоптавшись по эпохальной речи омбудсмена, завершил свою: - А вот чего нам люто-бешено недостаёт - так это достойной, не липовой репрезентации Neo Sapiens в инстанциях власти. Что же до Ливии, то оградить её от произвола можно исключительно посредством резонанса в Сети. Есть Сеть? Есть сила! Нужна сетевая акция, наглядно транслирующая посыл, что казни не выгодны никому, а притязания этого... Моррингера... абсурдны и противозаконны. Всем спасибо, у меня всё. В оглушительный миг молчания у Фаэтона зазвенело в ушах. Пульс припустил галопом, как у спринтера на забеге. За крошечным кофейным столиком в уголке он отыскал Альгиса и подоспевшую с занятий Сильверу, и, направляясь к ним, как утопающий к спасательному кругу, шатался и обтирал об джинсы вспотевшие руки. "Вторые" наперебой кричали что-то восторженное и аплодировали. То, что они вслед задавали ему уйму вопросов, до него дошло чуть погодя, когда близнецы подвинулись и он вгрызся в презентованный Сильверой хот-дог, но утолить разбушевавшийся от стресса голод не получилось: усевшись в отдалении от общего стола, он разглядел то, на что поглядывала публика во время его выступления. Высоко на средней подвесной балке, не видимый со стороны входа, висел крупный баннер, с которого, воодушевляя ораторов, светоносно улыбался… его породитель. Фаэтон-1. В генеральском обмундировании, здоровый и сильный, на фоне сияющей галактики и армад неосапиантского космофлота. Не прошло и минуты, как Фаэтон-2 поперхнулся сарделькой и застыл с набитым ртом, как персонаж поставленного на стоп-кадр фильма. Его физиономию сличали с портретом? Сравнивали мимику, тембр, лексикон? Гадали и прикидывали, что под бинтом и банданой? - Фенрир, тебе плохо? – Альгис положил ему руку на плечо. - Да, - шепнул он, - мутит… - Идём домой. Братья, сёстры, нам пора. Гостю нездоровится. На диванчике обескураженно негодовал Ксеркс. Косясь на перевязанного, в каком-то роде анонимного "первого", чей экспромт впечатлил реваншистскую тусовку в разы больше, чем его собственный, он препирался с оттаявшей, развеселившейся Беллоной, пока она не утихомирила его поцелуем в лоб. Обмякнув и жмурясь, он с блаженной лыбой уложил голову ей на колени и их дальнейшее общение наверняка уехало от политики на сто миллионов парсек. Фаэтон не вслушивался. Он думал о Викки и ему хотелось так же... Едва Альгис проводил его наружу - он согнулся над урной и в лихорадочной трясучке расстался со съеденным. В висках окопалась колючая боль. Перед внутренним зрением так и торчал злополучный баннер, на этот раз со звуковым сопровождением. Оберхуйлер смеялся, хохотал победно, презрительно и персонально над ним. - Какой-то ты бледненький, - участливо заметила Сильвера. - Ах, да, сотрясение... Дома Альгис вновь уткнулся в монитор. Его жалостливая сестрица накормила Фаэтона абсорбентами, но тот знал, что зря. Вреда не будет, но паршивое тошнотное самочувствие зародилось не в желудке. Жаркий прилив энергии сподвиг его отбросить опостылевшую социофобию и вознаградил сюрпризом из симпатий и уважения, но он был не польщён, а шокирован, и корней испуга не нащупывал. Нет, невзирая на гостеприимство Гектора и его подшефных, он обязан был сгребсти себя за шиворот и волевым пинком вышибить из тауна, пока у них не кончились бинты! В мозгу с щелчком соединились фрагменты паззла. Директор "Спектрума" передал ему координаты тауна с ремаркой о двухдневном сроке, а эпсилоны буднично признавались, что некто могущественный и нездешний снабжает их то дефертилайзерами, то нелегальными имплантатами. И ещё не отбыл восвояси... Коротая остаток этого взбалмошного дня, Фаэтон сначала смотрел низкобюджетный ужастик, часто прерываемый крикливой рекламой онлайн-казино, а затем, вслушавшись в доносившуюся из комнаты Сильверы музыку, отключил телеэкран и сконцентрировался на аудиальном потоке эталонного, беспримесного, прошибающего до самых глубин подсознания металла. Тяжёлого и злого! Прекрасного в своей бескомпромиссной брутальности, буквально вводящего в транс отточенными машинными ритмами и жёстким рычащим вокалом со стальными призвуками. Песни проигрывались с домашнего терминала, но, как ни пытался Фаэтон разобрать текст, не удавалось даже определить язык. Что бы ни было там смешано, как в алхимической формуле - немецкая фонетика, вкрапления скандинавских тонов, оттенок чего-то славянского - оно казалось ему... неуловимо родным. Забытым, истёршимся, но родным. Титанщина. Слово само прыгнуло на ум, когда он некстати подумал об уставе Гектора. Очарованный неизвестной металл-группой, он дожидался ночи с меньшим мучением, а как смерклось - подошёл к близнецам. - Извиняюсь, что без стука, - стрельнул он глазами по полу. - Вы не могли бы отвести меня к этому вашему Металлургу? Он же ещё где-то здесь, так?* * *
Грузовой лифт доставил их на нижний ярус. У торца спорткомплекса за брезентовой шторой с знаком ремонта нашёлся самостройный лифт в шахте, не предусмотренной исходной планировкой, и он увёз их ещё ниже. Вниз, вниз и вниз спускался он, ниже теплотрассы и общеквартальных электрокоммуникаций... и открылся в землистой тьме. Узкий коридор, пробуренный в толще сырого камня и лишённый такой роскоши, как гидроизоляция, слепо обрывался в пещере с толстенной дверью на вентильном замке. Пока они к ней добирались, хлюпая по лужицам от натёкших грунтовых вод, Сильвера со слов коменданта пересказала, что в военное время здесь располагался опорный пункт чикагского Сопротивления. Ни застройщик, ни жилкомсервис о нём не подозревали и ход туда разведали случайно, когда боролись с процветавшим из-за влажности грибком. Энтузиасты втихую перестроили его под бомбоубежище и с тех пор жильцы привечали там своего таинственного благодетеля. - Ну, удачной аудиенции, - вполголоса напутствовал Альгис, дав Фаэтону понять, что переступить порог он должен один... ...И первым, что бросилось в глаза, когда он приоткрыл дверь, стала стилизованная под старину бутылка рома. Она стояла на столе монументально, как памятник пиратам морей, и уже была уполовинена. Рядом мерцал экран походно-полевого ноутбука, а по полу вились толстые обрезиненные кабели. - Барон, - лениво, но звонко позвала какая-то тонкоголосая женщина из-за ширмы, где негромко тарахтел генератор. Никто не отвечал и вскоре обращение повторилось настойчивее: - Баро-о-он! Реакции не последовало. - Барон Криоптус, извольте немедленно протрезветь! - Бля... кого ещё там ч-черти притаранили?! – хрипловато ругнулся грубый мужской голос. Его подвыпивший обладатель восседал за столом в вальяжной позе, но не влёжку. Чтобы свалить неосапианта, рома нужно литров восемь, а Криоптус выпил всего один и его чёрные глаза в недоумении вытаращились на посетителя. Чёрным на нём было всё: бронещитковые тактические штаны, шипованная косуха с клёпками и пиратской бляхой, дырчатые перчатки, четырёхпалые байкерские сапоги с ребристыми рантами и воронёными набойками в форме когтей - при ударе по противнику такие легко располосуют хлипкую экипировку... а довершала картину метка в виде чёрной перевёрнутой пентаграммы. Филигранные шрамы от хирургических разрезов по краям печати Сатаны объясняли её очевидную ненатуральность. - Тебе чего, малой? Не боись, не укушу, - топорно изобразил Металлург добродушие, сверкнув металлическим клыком. - Садись, поплачься, но не нуди... через пару часов я съебу в Австралию. - Я не малой, - по-деловому холодно поправил его Фаэтон. - Сколько стоит церебральное нейрошунтирование? - Миллиард крышек от колы. - Что?.. - То. Ты же Фьёльнир? Ты отсоветовал пиздюкам в рейд на мусорку переть? - в ледяной пустоте угольных радужек блеснуло благоволение. - Под описание подходишь. Умных проняло, они что-то в онлайне мастрячат, а один дебилоид припёхал клянчить плазмострел и я послал его нахуй, - душевно выдохнул мафиози и, достав трансивер, отправил кому-то пару строк. - Не-е... я не обеднею, если обеспечу нейрошунтом того, кто упас толковых ребят от тюряги. Это сраный имплантат, а не экзокрейсер. В сердце кольнуло. Не подвох ли? Живые отзывы свидетельствовали, что не подвох. С шунтом, даже пиратским, свобода ближе, чем без него, и когда из-за соседней двери выглянул медработник с "Весёлым Роджером" на лацкане, Фаэтона не отвратило то, что это был человек. Он рассосал кисловатый премедикационный леденец и сел в кресло с окошком в подголовнике без малейшей тени сомнения. От общей анестезии он наотрез отказался, понимая, что под местной процесс чреват иррадиирующими болями и временной потерей осязания в шее, груди, плечах и руках. К чести хирурга, болезненно ощущалась только инъекция эпидуральной блокады в загривок, а неизбежное онемение он смиренно превозмог. Пират не суетился и не покушался на бандану, просто убрав её хвосты из поля деятельности и кликнув ассистента, когда настал черёд сверлить оголённую кость. Вколачивание контактной муфты в свежее отверстие всё же разбередило рефлекс избегания, но внешние признаки вроде обильного потоотделения и расширенных зрачков удалось задавить в зародыше одним лишь воспоминанием об улыбке Виктории, об их болтовне на ненаучные и невоенные темы до двух часов ночи и незабываемом дуэтном рубилове в сетевую ролевушку. Она играла за змеехвостую самку нага, попутно матеря геймдизайнеров, антилогично пририсовавших рептилии молочные железы, а он, выбравший рогатого котооборотня, всю дорогу ржал над его привычкой по-чистоплюйски вылизывать лапы после кровавых расправ над вражинами. Он скучал по её смеху, по отблескам утра в её салатовых глазах и мимолётным прикосновениям... и призрак страха, посрамлённый бессилием, отступал. Монтаж нейрошунта, пусть и под наркозом, малоприятен, но он на порядок повысит мобильность и, следовательно, шансы вновь её увидеть. "Йо-о-отуна мать, ему череп пробурили, а он весь в думах о девчуле", - вклинилась в вязкий внутренний монолог слуховая галлюцинация. Чужеродная. Видимо, бредовый компот из эпсилоньего сленга и юморка Мэгги Уэстон. "У кого-то претензии?" - мысленно огрызнулся Фаэтон и тут же себя одёрнул. Дожился! За результат операции трястись надо, а он с фантомами базарит! Отменная премедикация у пиратов. Глюки прут, как танки, но расслабляет по высшему разряду. При внедрении нанитов, сшивающих ткани с инородными материалами, возникла щекотка, но быстро сошла на нет. Финальным этапом врач провёл тест – подключил к шунту штекер нейросвязи и, велев поуправлять моделькой экзолёта на компьютере, откалибровал частоты приёма и передачи. Виртуальный макет постоянно расчленялся на куски и неуклюже переваливался, как жирный пингвин, но медики заверили, что это лечится тренировками на реальной машине. На прощание они вручили анонимному пациенту мягкую силиконовую заглушку под цвет кожи и порекомендовали соблюдать гигиену - не мочить имплантат три дня, регулярно протирать спиртом и затыкать всегда, когда он не используется. Когда Фаэтон вышел из операционной, Криоптус уже допивал ром. - С приобщением, - поздравил его барон, прикончив бутыль, и икнул, - теперь твой затылок для мусоров - красная тряпка. Попадёшься - всё выдернут с мясом! Желаю поскорее обзавестись крыльями и совершить исход. Цены гибкие, есть пафосные, есть бомжьи... но всё однохуйственно: для каждого нео на Земле эмиграция - это эвакуация. - Повременю, - на автомате отклонил предложение Фаэтон. Если он и смотает удочки с Земли - кстати, куда? - то стопроцентно не без Викки. - Вот, держи. Я не халявщик, - на стол легла помятая стодолларовая купюра, выданная ею в ресторане. - А я не шулер! - вскинулся Металлург и смахнул банкноту так, что пришлось ловить её в полёте. - Вали отсюда и будь жив, голодранец. Так Фаэтон-2 выяснил, что подразумевал Ксеркс под неравнодушием... правда, юный максималист ушёл отсюда несолоно хлебавши. Ввиду того, что ни с историей, ни с логикой, ни с фактологией Ксеркс не дружил, это было неудивительно. Боготворимый им деспот отдал бы его на растерзание неолордам за поддержку Ливии, оспорившей его последнюю безумную волю. - Ну, как ты? – атаковала Сильвера Фаэтона, когда он, воспрянувший духом, вернулся из подпольной клиники с пластырем под воротом рубахи. - Ошунтировался, как и мечтал. Гектор сказал, что здесь есть отнорок... - Хочешь уйти? Почему? - Альгис не смог скрыть, что расстроен. - Я подвергаю вас опасности. - Да ёптить, чем ты землянам насолил?! - Тем, что в колбе не протух. Сильвера поёжилась, грустно отвела взгляд и свернула в ответвление коридора. У неё хватило чуткости не наглеть, не вторгаться туда, куда "Фенрир" не то что чужих не пускал - сам не совался. Они остановились там, где путь упирался в стёсанную стену и продолжался как шахта с железной пожарной лестницей, уходившая на добрых сто метров вверх. - Люк на пустыре за лесополосой, там никто не ходит. Закроешь, ладно? Двухцветные глаза брата и сестры лучились таким простым и естественным доверием! Будто они говорили не с малознакомым неосапиантом, а с кем-то значимым. Фаэтон долго вглядывался в них, запоминал, благодарил... и рука его сама протянулась для рукопожатий. - Ты в соцсетях-то есть? В "Макрокосме", в "Сквокере", - уточнил Альгис. - Спишемся? - Нет меня нигде, - солгал он из соображений безопасности, - но спишемся, если вы дадите мне ваши даркнетовские контакты. Они у вас есть. Сильвера замялась, тоже поразмыслив о мерах предосторожности, но вытащила из ременной сумки авторучку и на завалявшиемся фантике от конфеты написала имя своего аккаунта. Второпях сунув его в карман, Фаэтон устремился к лестнице, но, едва коснувшись перекладин, обернулся: - Как группа называется? Ну, титанщина... - "Ледокол "Окаянный". Стыдно такое не знать!