Моя, Снежная...

      Гермиона была в ярости, но вполне довольна собой. Впрочем, она теперь почти всегда была в таком состоянии. Подумать только, этот щенок Малфой умудрился чуть не сбить ее с ног! Мерзавец! Она осмотрела свои туфельки на высоком каблуке — нет ли там пятен от его крови — и ее передернуло. Она не знала, почему ей так противна сама мысль о его крови, и почему она так бесится, когда вспоминает о его чистокровности. Как будто это болезнь, или клеймо. И надо еще больше унизить его, дать понять, что он тут никто, несмотря на всю свою аристократически чистую голубую кровушку. И она отлично продемонстрировала это сегодня. Но он все равно посмел ей перечить! Она снова почувствовала раздражение из-за его слов. Ха! Он не станет ее шутом? Ну-ну, посмотрим. Он здорово испугался, когда она пригрозила ему Империусом, а ведь она запросто может провернуть и не такое — ведь у него нет палочки и защититься он не сможет. Жаль только, что Гарри слышал их разговор. Теперь будет приставать с нравоучениями. Ох, как надоело. Хорошо хоть Рон теперь держится от нее подальше. Но Гарри и Джинни… Надо бы как-то и от них отделаться. Она вроде бы помнит, что они друзья с первого курса, но раз все равно к ним ничего не чувствует, то какой смысл разыгрывать эту комедию?       Войдя в Выручай-комнату следом за Малфоем, Гарри сразу понял, что Малфой представлял себе родной дом, по которыму, наверное, очень скучал. Гарри было незнакомо это чувство, ведь дом, где он жил с того самого дня, как погибли его родители, никогда не представлялся ему тихим семейным уголком, где тебя любят и ждут. А дом Сириуса на площади Гриммо был пуст и холоден без своего последнего обитателя. Скорее уж он мог назвать своим домом Нору. Но Драко явно скучал по своей комнате в поместье, особенно теперь, когда ему запрещено туда возвращаться до окончания учебного года. Комната была выдержана в бежево-золотистых и шоколадных тонах и Гарри не удержался от вопроса: — Это твоя комната дома? Я думал там больше слизеринских цветов. — Так оно и было раньше. Но теперь Слизерин не вызывает у меня былой радости, знаешь ли. — Понимаю. Ну, что ж, давай займемся твоей губой и… Она не очень тебя?.. С ребрами все нормально?       Драко скривился, поняв, что Поттер видел и это его унижение и невольно потер бок, по которому прошлась туфелька Гермионы. — Там все в порядке, пара ссадин и ничего больше. Нога тоже уже почти прошла. — Тогда ладно, — Гарри достал палочку и быстро залечил разбитую губу Драко. Потом он огляделся, понимая, что пора уходить. Но его все-таки мучило любопытство. — Малфой, можно задать тебе вопрос?       Драко ухмыльнулся. — Ты уже вроде как задал его? — Он задумчиво разглядывал Поттера, и на миг Гарри показалось, что вот сейчас он скажет какую-то гадость, вполне в духе Малфоя, и уже не нужно будет ничего спрашивать, все и так будет понятно. Но Драко молчал. И Гарри решился продолжить: — Ты здорово изменился в этом году. Что с тобой произошло?       Драко закатил глаза. Вот оно — вечное любопытство, которое не порок. Изменился! Да ничего он не изменился! Хотя, нет. Изменился, конечно. Но говорить об этом, да еще с Поттером… С другой стороны, если уж и говорить, то, наверное, именно с Поттером, потому что больше ведь не с кем. То есть, вообще не с кем. Абсолютно. Бывшие друзья теперь враги. Бывшие враги друзьями не стали. Так что, почему бы и нет, сколько можно носить этот клубок в себе и надеяться, что его не прорвет в самый ненужный момент? — Азкабан всех меняет, Поттер.       Драко прошел к дивану у стены и жестом пригласил Гарри присесть туда или в кресло напротив. Гарри, не задумываясь, выбрал кресло. — Всех, наверное, но не все становятся лучше. — А ты так уверен, что я изменился в лучшую сторону? — Драко усмехнулся. — Думаю, да, Малфой. Я не знаю, что с тобой происходило в Азкабане, да и не хочу знать. Наверняка это не хочется рассказывать никому. Но мне почему-то кажется, что меняться ты начал еще до Азкабана, до смерти Волан-де-Морта. Твое отношение ко мне у вас в особняке, когда нас привели туда егеря. Твое поведение в Выручай-комнате в тот памятный день. То, что ты не смог убить Дамблдора. Твои попытки предупредить Герми еще на Чемпионате мира. Я все ключевые моменты перечислил или что-то забыл? Я долго пытался сложить эти пазлы в одно целое и у меня получалась очень странная картинка, блин. И раз уж у нас тут такой междусобойчик получается, то, может, ты заодно расскажешь и почему ты не можешь смотреть в глаза Гермионе?       Драко резко вскинул голову, глядя на Гарри почти с испугом. Тот внимательно смотрел на него и ждал ответа. Но Драко молчал. Тогда Гарри тяжело вздохнул и тихо сказал: — Давай, чтобы тебе было легче и чтобы это все не выглядело, как допрос, я сам расскажу тебе о себе. Может тогда тебе проще будет поделиться со мной своим.       Драко медленно кивнул. — С детства, сколько себя помню, я был один. Мои родственники, у которых меня оставили жить после смерти моих родителей, ненавидели магию. Они ни разу не сказали мне, что я волшебник, хотя видели случаи, которые порой случались со мной, и которые никто толком не мог объяснить. Я жил под лестницей, в чулане размером с твою кровать, и мой кузен Дадли никогда не упускал случая поколотить меня или подставить. У меня не было друзей, потому что все боялись попасть к нему в немилость и оказаться его грушей для бокса. Так что первым моим другом стал Хагрид, который принес мне письмо из Хогвартса, потому что мой дядя сжигал все письма, которые приносили совы. А вторым моим другом стал Рон, который из любопытства пришел в моё купе в Хогвартс-экспрессе и так и остался со мной. У нас оказалось много общего — он был беден, а я до 11 лет не имел ни сикля. Он носил одежду после братьев, а я после кузена. В общем, мы быстро поладили, тем более, что мне нужна была информация, я понятия не имел куда еду, а Рон владел этой информацией, благодаря старшим братьям, в большом объёме. Теперь ты можешь понять, почему ты, со своим мелким снобизмом, не мог мне понравиться тогда? В магазине мантий ты посмеялся над Хагридом. А в поезде — унизил Рона. Ты так напомнил мне кузена Дадли, что меня просто затошнило от твоей физиономии. Прости, что говорю это, просто порой я думаю, что если бы ты тогда повел себя иначе, и я принял бы твою руку — мы всё же могли стать если не друзьями, то, по крайней мере, не врагами. Но вышло как вышло.       Гарри перевел дух, а Драко сидел с широко открытыми от удивления глазами. — Мы не знали куда ты пропал после того, как Темный лорд разгромил ваш дом в Годриковой впадине, — голос Драко был растерян. — Отец всегда говорил, что если ты не погиб от смертельного заклятья, то, возможно, ты еще более могущественный темный маг, чем Волан де Морт. И, значит, мне было бы неплохо познакомиться и подружиться с тобой. Когда я услышал, что ты в поезде, я подумал, что мне просто повезло — я подружусь с тобой, и отец будет доволен. Я тогда верил ему безоговорочно и восхищался им, стараясь угодить. А еще я был маленьким самоуверенным и самовлюбленным уродом, которого просто не могли отшить. И когда ты не захотел принять мою дружбу — я даже растерялся сначала. Я не знал, как себя вести. Хорошо, что крыса Уизли тогда решила вопрос за меня, а то я не знаю, что делал бы. — Да, самоуверенным и самовлюбленным, это точно, — Гарри усмехнулся, вспоминая детство. — Мерлин, как же давно это было. Знаешь, мы ведь поначалу Герми вообще не воспринимали. Или, точнее, воспринимали почти как ты. Вредная зазнайка, которая вечно старается выскочить вперед и похвастать своими знаниями. Рона вообще перекосило, когда ее на Гриффиндор распределили. Это потом уже, когда та история с троллем вышла, она нас не выдала, и мы подружились. И могу тебе с уверенностью сказать, что во всех наших приключениях она всегда была мозгом. Каждый год с нами случались какие-то неприятности. Меня уже тошнило от всего этого, все смотрели на меня как на прокаженного. Избранный, конечно. Избранный на убой! Каждый год этот маньяк пытался достать меня и каждый раз, если бы не ребята, я бы не прошел вперед ни шагу. Тогда, на первом курсе, чтобы пройти к философскому камню, Рону пришлось сыграть в шахматы с огромными каменными живыми фигурами и пожертвовать собой, чтобы мы прошли дальше. И нам пришлось оставить его там, без сознания, среди обломков. А Герми разгадала головоломку Снейпа с разными зельями, которую я бы ни за что не решил и точно напился бы яду. Так что один я — просто ничтожный червяк. Это я еще не вспоминаю нашу жизнь в палатке и охоту за крестражами. Когда Рон сломался и бросил нас, у Герми был выбор, и она осталась верна делу, хотя любила Рона и несколько суток рыдала в подушку, когда я дежурил у палатки, думая, что я не слышу. Она спасла меня от Нагайны в Годриковой впадине. Она придумала сбежать из банка на драконе. И это ее пытала Беллатриса у тебя в поместье. И я не знаю, как мы пережили все это тогда, но когда смотрю на нее сейчас, то, что бы она ни говорила и не делала, я как будто вижу, как глубоко в ее глазах бьется та самая, наша Гермиона, как птица в тесной и душной клетке. Бьется, стучит кулачками, а вырваться не может. И потому я не оставлю попыток искать ответ, попыток обернуть это заклятие, помочь ей, вернуть ее. И не смотри так на меня, Драко. Это не любовь. Вернее, не та любовь, которая бывает между мужчиной и женщиной. Она моя сестра, и я бесконечно благодарен ей за все, что она для меня сделала за все эти годы. И не брошу ее, даже если все колдомедики мира скажут мне, что средства нет. Я буду искать. И я найду.       Драко был совершенно раздавлен всеми этими откровениями Поттера. Мир вокруг него снова рушился. Сколько же это может продолжаться? Сначала он разочаровался в отце. Потом в своих взглядах на мир, на свою жизнь, на чистоту крови — всю эту чушь. Потом в друзьях и своем факультете. А теперь еще и это! Он ведь совсем не так представлял себе всю эту их геройскую жизнь. Он видел только, что из года в год все лавры достаются Поттеру, что он снова и снова побеждает. Что все ему дается легко и еще эта его избранность… Драко медленно и тяжело вздохнул. — Сказать, что я в шоке — это вообще ничего не сказать сейчас. Но у меня, помимо миллиона вопросов вообще, есть один в частности, который сейчас важнее других. Почему ты здесь и почему мне все это рассказал. Почему — мне?       Гарри задумался. Сложно все это объяснить — все то, что он чувствовал, сколько передумал за последнее время. Но нужно было попытаться, и он решил, что отступать все равно уже некуда. — Понимаешь, вот для Рона все всегда просто. Вот есть добро и вот — зло. Вот темная сторона, а вот — светлая. Вот мы и вот — ты. Он не заморачивается, чтобы решить, чем руководствуются порой люди, выбирая ту или иную сторону, потому что сам никогда не задумывался для себя над этими вопросами. Герми не зря когда-то сказала, что его эмоциональный диапазон как у зубочистки, — Гарри невесело рассмеялся. — Он простой, добрый и открытый, с ним легко, но вот эта тема… Ее для него просто нет. А для меня… Я начал задумываться о нашей вражде после той встречи у вас в поместье. Ты не сдал меня. Я видел по твоим глазам, что ты узнал, но не хочешь говорить. Видел, что тебе страшно и ты ищешь путь к отступлению, любой повод, лишь бы не сказать. Я этого не понимал, по моему расчету ты должен был радоваться тому, что мы попались и теперь вот ты отыграешься за все, а ты… Потому я и спросил тебя при первом удобном случае об этом… — Удобном?! Ну, ты совсем на всю голову больной, Поттер! Удобный случай у тебя нашелся, когда на тебя направлены палочки Пожирателя и его дружков и вот-вот кто-то рявкнет Аваду? — Драко смотрел на Гарри во все глаза. — Ну, как бы тогда шел бой и другого случая могло и не представиться, — оправдываясь, смутился Гарри. — Да это и не суть важно, ты же все равно не ответил. Ну, и у меня тогда особо времени раздумывать над твоим странным поведением не было. Это в Ракушке, где мы пересиживали время после того, как сбежали от вас, я не раз думал о тебе. Вспоминал разные моменты, которые как бы подтверждали мои догадки, но… Это были только догадки, а мне хотелось знать точно. И когда во дворе ты заорал «Поттер!» и швырнул мне в руки палочку — я даже сначала растерялся. Не ожидал просто. Ну, и этот твой поступок решил все. Ты никакой не Пожиратель, Драко. И не убийца. Я это знаю, я ведь стоял тогда на башне и видел, как дрожала твоя рука, как она уже опускалась. Ты никогда не убил бы Дамблдора, даже если бы Волан де Морт стоял тогда у тебя за спиной. Думаю, ты очень боялся и это вполне понятно, но не убил бы. В общем, сложив в итоге все вместе, я решил, что не понимаю еще до конца твоих поступков, но и не считаю тебя врагом, Пожирателем и убийцей. А значит и давать показания против тебя на суде я не мог и не стал. Моей былой ненависти к тебе я не испытывал, да еще это дурацкое чувство справедливости, которое так долго и упорно взращивала во мне Герми, — Гарри тепло улыбнулся, очевидно вспоминая прошлые приключения с боевой подругой, — так вот и получилось, что, увидев тебя в школе, да еще в таком… эээ… положении… Ну, в общем, думаю, ты понимаешь, о чем я… То есть, я могу понять твое поведение по отношению к слизеринцам. Ты и сам, думаю, теперь понимаешь, за что гриффиндорцы не переносят этот скользкий факультет, но… Я реально не понимаю, что происходит с тобой, когда ты пересекаешься с Герми. Ведь раньше вы бы просто шикарно смотрелись вместе — ты и она, оба как ледяные статуи, презрение и язвительность в чистом виде. Но она настоящая — чистый огонь — никогда не встала бы рядом с тем тобой и поэтому… Если я правильно понял твою заинтересованность в ней… Я думал, что теперь ты попробуешь добиться взаимности, а ты просто… Я не знаю…       Гарри растеряно замолчал, не зная, как подобрать правильные слова. А Драко казалось, что его мозг вот-вот взорвется от переизбытка информации. И от того, что Поттер читал его как открытую книгу. Почти. Почти… — Ладно, Поттер. Ты меня, конечно, очень удивил. Но откровенность ты заслужил однозначно, так что слушай. Про наше первое знакомство я уже говорил — мне очень хотелось угодить папочке, подружившись со знаменитым Гарри Поттером. Но не вышло, и я затаил обиду. Раз я не смог стать твоим другом, я стану твои врагом — думал я. Я испоганю твою жизнь так, что ты сам не раз будешь жалеть о том, что приехал сюда. Я дико завидовал тебе, Поттер. Ты просто родился, ты ничего еще не сделал, а уже знаменитость! Шрам еще этот твой… я был слишком мал, чтобы понимать, что за всю эту славу тебе пришлось заплатить очень высокой ценой — смертью родителей. В общем, мне было чем подогревать в себе ненависть. Все годы я старался испортить тебе жизнь, хоть чем-то. Иногда это здорово получалось, как с Ритой Скиттер, к примеру. А иногда вовсе не получалось, как на дуэли. Или с клювокрылом. Кстати, я так и не в курсе, как вы провернули эту аферу — расскажешь?       Гарри молча кивнул. — Ну вот, а когда появился Темный лорд и поселился у нас дома, все стало меняться. Папочка трясся от страха и чуть не писался в штаны, когда лорд обращал на него внимание. Мама очень боялась за меня и радовалась, что я редко бываю дома. А я видел весь этот дурдом и понимал, что не хочу я такой жизни для себя. Ну вот никак мне не нравилось унижаться и трусить. Хотя я, конечно, тот еще трус. Испугался же я пойти сразу к Дамблдору в тот год, когда его не стало. Если бы я не струсил, он, может быть, до сих пор был бы директором. А не ваша Железная леди. — Не был бы, — тихо сказал Гарри. — Он нашел первый крестраж и уничтожил его, при этом проклятье попало в него и разъедало его изнутри. Ты же видел его руку — вот примерно так. Снейп лечил его, но больше года жизни гарантировать не мог. И тогда Дамблдор взял с него слово, что он не даст тебе стать убийцей и убьет его сам.       Драко вытаращился на него в полном шоке. — Как? Ведь Снейп дал непреложный обет моей матери, что если я не смогу, то он поможет мне или сделает это сам. При чем тут Дамблдор? — Это было уже после их договора с Дамблдором, Драко. Снейп еще до смерти моей матери стал двойным агентом и был членом Ордена Феникса. Я потом тебе больше расскажу о нем. — Ладно… В общем, понемногу я начал понимать, что все мои взгляды на жизнь ошибочны. Принять это было тяжело, но у меня почти получилось. А еще я стал думать, что если ты избранный и тебе суждено убить Темного лорда, то, может, стоит тебе помогать, а не взращивать детские обиды и подставлять свою жизнь под палочку этого маньяка. Только вот как помогать я тогда еще не знал. Но иногда все же как-то получалось. Например, когда я не сдал тебя в поместье. Я не хотел, чтобы явился Темный лорд и убил тебя и ее… вас всех. И судорожно пытался придумать как вам сбежать, но вам помог Добби. В Выручай-комнате в тот день… Я вообще не собирался с тобой драться. Я правда хотел вернуть палочку, потому что новой у меня не было, а без палочки — это был кошмар, а не жизнь. Вот как сейчас. Но Кребб, идиот, начал бросаться заклинаниями и вызвал это Адово пламя…       При упоминании этого заклинания по стенам комнаты как судорога пробежала. Казалось, стены слышат, понимают и помнят. Ребята вздрогнули и переглянулись, стало жутко. Драко вздохнул и продолжил почти шепотом. — А с палочкой во дворе уже совсем просто. Даже думать некогда было — надо было решать все в считанные секунды: или ты — или он. Я выбрал тебя и, как видишь, не прогадал. Слизеринская изворотливость, знаешь ли.       Драко ухмыльнулся и замолчал. Гарри немного подождал продолжения, но поняв, что его не будет, отозвался. — Я примерно так и думал. Но ты ответил не на все мои вопросы, ведь так?       Драко тяжело вздохнул. Он помнил, что Поттер спрашивал про Гермиону, но решиться рассказать еще и это… Это слишком личное, такое, что он сам толком не может разобраться в этом. Но Гарри выжидающе смотрел на него и Драко решил, что хуже уже все равно не будет. Может, проговорив это вслух, он и сам сможет получше разобраться в себе. Он крепко зажмурился и выдохнул — как прыгнул в холодную воду. — Я люблю ее!       У Гарри глаза полезли на лоб. Он, конечно, давно подозревал, что Драко к Гермионе неровно дышит, но чтобы ТАК? Ему показалось, что он ослышался. Но в голосе Драко было столько боли и, в то же время, решимости, что переспрашивать Гарри не стал, только закашлялся, давая время им обоим прийти в себя. Когда он успокоился, наколдовав себе стакан воды, то все-таки рискнул посмотреть на Драко. Тот сидел, опустив голову и глядя куда-то в пол. Надо было что-то сказать, но в голове у Гарри было пусто, и он выдал первое, что пришло ему в голову. — Давно?       Драко снова тяжело и как-то судорожно вздохнул. — С бала Чемпионов, наверное. Но я не могу тебе назвать точную дату, сам понимаешь — такое не происходит вдруг, в один день. По крайней мере, так не было у меня. Наверное, я и раньше чувствовал что-то такое к ней. Но не мог себе позволить признаться в этом и потому доставал ее, унижал, доводил до слез. Я просто мстил ей за то, что втрескался в грязнокровку и заучку. За то, что она всегда и везде оказывалась лучше меня. За то, что мой отец все время ставил мне ее в пример, потешаясь над моим унижением. За то, что она все время проводила с вами и никак не удавалось поймать ее одну, хотя я прекрасно понимал, что, если вдруг такое чудо случится, я тупо снова доведу ее до слез и на этом все и закончится. Она убежит и не заметит, как мне на самом деле тошно от самого себя. Вот таким идиотом я был. А когда увидел ее на балу с Крамом… Я вдруг тогда подумал, что она уже не тот заморыш с дурдомом на голове, а красивая молодая девушка. И внезапно понял, что и сам не прочь с ней потанцевать, прикоснуться к ней. И тут же обругал себя за такие крамольные мысли — танцевать на глазах у всей школы с грязнокровкой! Что может быть позорней? А потом Рыжий испортил ей настроение, и она плакала, а меня снова накрыло. И я так разозлился на всех вас за то, что не могу ничего с собой поделать, что решил отомстить, всем. А потом из года в год было это — мы взрослели, уже не дети смотрели друг на друга, уже не детские мысли посещали меня. Порой меня накрывало такое безумное желание — схватить ее в темном коридоре, прижать к стене и… ну… Короче, крышу мне сносило капитально. Я даже пару раз проследил за ней в темных коридорах и… в общем — не важно. Все эти мысли на фоне происходящей борьбы с отцом, с Дамблдором, со всем миром… Это и правда отдает клиникой. У меня даже не было времени остановиться и подумать серьезно над всем этим. А потом она исчезла. Вы исчезли. Не вернулись в школу. Я места себе не находил. Никто не знал, что с вами, но все Пожиратели искали вас. Я так надеялся, что она не с тобой, но где еще она могла быть? Это была бы не Гермиона, если бы она просто ушла, спряталась. Умом я понимал, что она точно помогает тебе, и начал ненавидеть тебя по-новой, за то, что ты подвергаешь ее такой опасности, за то, что ты не спрятал ее, не приказал остаться дома, уехать… Не знаю, что угодно — только не с тобой. Но ты… — Она бы не ушла. Я честно пытался… — Я знаю. Но это не мешало мне ревновать и ненавидеть. Пойми, ты был с ней. Столько времени ты был рядом, ты мог прикасаться к ней, разговаривать с ней, видеть, как она просыпается, как засыпает. Просто БЫТЬ С НЕЙ РЯДОМ! А я — нет. Я никогда не мог. И если бы захотел, если бы решился бросить все и прийти к вам — вы бы всё равно не приняли меня, решив, что я шпион. Я готов был убить тебя от ревности, представляя, как вы там, в одной палатке, вдвоем… Это потом я узнал, что вас там было трое, что ревность к тебе — это бред, и что на самом деле вся завязка была на Рыжем. Она ведь все еще любит его. Я имею в виду она — настоящая. А он… — Драко так сильно сжал зубы, что показалось — вот сейчас они раскрошатся.       Гарри понимающе смотрел на него. Да, Гермиона — настоящая Гермиона — еще не знала, что Рон уже не с ней, что он сдался, устал бороться за нее, терпеть ее презрительные шпильки. И занят он далеко не учебой. Сейчас, когда Рональд — герой войны, и девушки сами стараются привлечь его внимание, он с головой окунулся в ранее недоступные ему удовольствия. И сам Гарри все больше отдаляется от него. Может, поэтому, устав от одиночества, он и решился поговорить с Драко откровенно. — Теперь ты понимаешь, почему я ничего не могу поделать с собой и молчу, когда она… Она же просто повторяет мое поведение с ней тогда, раньше. А я теперь осознаю, что чувствовала она! И от этого в сто раз больнее, Поттер! Потому что это не просто мои боль и унижение. Это мои боль и унижение, помноженные на ее боль! Я заслужил все это. И я молчу. Потому что, если заговорю, то просто боюсь все ей сказать. Прошлая Гермиона оттолкнула бы меня. Назвала идиотом. Решила бы, что я притворяюсь, чтобы снова унизить ее. В крайнем случае удивилась бы. Но эта… Заморозит одним словом и не заметит. А как мне потом жить? Я избегаю ее, как только могу. Издали позволяю себе иногда полюбоваться, но… Эта не та девушка, от которой я сходил с ума. Да, она теперь выглядит и ведет себя сногшибательно, совсем как аристократка. Ну да, королева. Но этого добра в свое время мне хватило с головой на Слизерине. А вот ее… Вернуть бы… Я бы так хотел снова увидеть ее, бегущую с ворохом книг и ничего не видящую за ними, с растрепанными волосами и такими теплыми глазами… Ее — настоящую… Даже если эта настоящая — никогда не посмотрит в мою сторону без ненависти и отвращения. Это хотя бы не ледяное презрение, знаешь ли.       Они долго сидели в тишине. Обоим явно было о чем подумать, что переварить, с чем смириться. Наконец Гарри тихо спросил: — Значит, ты готов на многое, чтобы вернуть Герми обратно? Расколдовать? Даже если понимаешь, что тогда она и любовь свою вспомнит? Ведь Рон тогда тоже одуматься может, а она может и простить его по доброте душевной… — На все, Поттер. Поверь. В Азкабане, за те несколько месяцев, что я пробыл там, у меня было время подумать. И я решил, что, если выберусь — скажу ей всё, и пусть сама решает. И буду ухаживать, докажу, что я изменился, постепенно завоюю ее сердце. Буду рядом, буду жилеткой для слез, плечом друга, подружкой для шопинга — кем угодно, только рядом с ней. И больше никогда не отпущу никуда. Но вышло снова все наперекосяк. Приехав сюда, я увидел ее и офигел просто от такой ледяной красоты. А она даже не взглянула на меня, прошла, как мимо пустого места. Потом я узнал про заклятие. Я еще думал — почему ее не было на суде. Ведь она тоже могла давать показания. А оно вот как оказалось. Так что я жду. И я не отступлюсь. И плевать я хотел на Рыжего. Она сама должна решить и выбирать. Если бы только я мог… — Мог — что? — Гарри внимательно смотрел на Драко. Тот замялся, но потом все же решился — будь что будет! — Я сейчас скажу тебе кое-что. Если ты передашь эти слова в министерство — меня закроют в Азкабан уже надолго. Но я все равно скажу, потому что терять мне уже и нечего вроде. А ей это может помочь. Возможно.       Гарри удивленно вскинул брови. Такой откровенности он точно не ждал. — У нас в поместье есть тайники. Разные, и я, наверняка, знаю не все. Но один я знаю точно — там запасник книг по темной магии. Самых древних, разных. Министерство их не нашло, иначе нам с мамой давно была бы крышка. Книги эти давно запрещены. Ими могут пользоваться единицы, только такие как… как Дамблдор, наверное. Но я точно попробовал бы поискать там. Поискать ответ, который ты не нашел в добрых книжках библиотеки.       У Гарри загорелись глаза. Он весь напрягся, наклонившись к Драко. — Так в чем загвоздка? Почему ты поискал-БЫ, а не поискал?       Драко устало вздохнул. — Ты издеваешься? Или правда не знаешь, что на меня наложен запрет — покинуть школу я смогу только когда окончится учебный год, а пока даже каникулы я обязан проводить тут? Я не могу написать об этом матери, да и ей запретили находиться в поместье. Оно арестовано пока что. И палочки у меня нет, а там надо снимать защитные чары, которые совсем не просты, как ты можешь догадаться. — Тааак… — Протянул Гарри. — Надо подумать. — Думай. Я уже столько передумал, но ничего не придумывается. — Допустим, вырваться из школы мы можем — под мантией-невидимкой не проблема. Я и так могу, а тебя она спрячет. И палочка у меня есть, заклинаниям ты меня научишь, и я их сниму, а потом… — Видно было, что Гарри загорелся идеей, но Драко пришлось сразу охладить его пыл. — Меня тут же выследят, Поттер. Ну, не глупи — неужели ты думаешь, что в министерстве совсем уж остолопы сидят и не навешали на меня кучу отслеживающих заклинаний? Я же вроде как под домашним арестом, только в школе. — Блин… Что же делать? — Ну, либо просто ждать, пока закончится год, и я смогу попасть домой, либо придумывать способ вытащить меня из школы законным путем. — Законным путем… — Медленно протянул Гарри, пристально глядя на Драко. — Так ты и правда готов на все? — Я же уже сказал, Поттер. Что ты надумал? — Подожди, все это надо еще хорошенько обдумать. Эх, как жаль, что Герми сейчас не может устроить с нами мозговой штурм по своему спасению. Ну, что поделать — придется спасать ее без ее помощи. Послушай, уже скоро рассвет, мы проболтали с тобой полночи. Надо поспать. — Если хочешь — ложись тут. Я все равно спать не буду. Какой тут спать после такого. У меня мозги кипят. Так что я тут посижу, подумаю, как мне теперь ходить по замку и не пересекаться с ней — она ведь и правда Империусом бахнуть может и тогда все, конец мне. — Кстати об Империусе. Не очень переживай — если я вдруг замечу, что ты пляшешь под ее дудку, то сразу применю к тебе Круциатус и тебя отпустит, — Гарри усмехнулся. — Вот спасибо, успокоил. Тебе смешно, Поттер, а я реально боюсь — она ведь сейчас все, что угодно может приказать: голым по замку прогуляться, с башни прыгнуть — ей все равно. — Нет, я вполне серьезно, кстати. Круцио — это, конечно, шутка, но есть два варианта противостояния Империусу. Один я проверил на себе. Просто, если тебя вдруг начинает затапливать такое приятное блаженство, чувство полной отрешенности от твоих проблем — сразу бери себя за… ну, короче, сосредотачивайся и внутренне борись. Можем потом потренироваться, если ты мне доверяешь настолько, чтобы… — А второй? — Перебил его Драко, которому совсем не хотелось давать Поттеру возможность накладывать на него заклинания. — Второй — всегда, пока ты в здравом уме, говори ей НЕТ. Потому что, если я вдруг увижу, что ты творишь что-то, совсем не свойственное Малфою — я запущу в тебя Фините Инкантатем. И я очень надеюсь, что это сработает. Но я не знаю. Так что лучше запомни первое — как только получаешь с пустого места кайф — борись! У меня получилось. Не с первого раза, но… — Я помню. И спасибо, я не буду плясать под ее дудку и выполнять роль ее шута. Тем более, что я знаю — когда она придет в себя, ей будет очень больно и стыдно за то, что она вытворяет сейчас. И я не хочу добавлять ей боли. — Спасибо тебе, — Гарри встал и протянул Драко руку. — За что? — Опешил тот. — За то, что сказал «когда она придет в себя», а не «если». И за желание помочь. Спасибо.       Драко тоже поднялся, растерянно глядя на протянутую руку, но потом все же протянул в ответ свою, и ребята, впервые за все эти годы, обменялись рукопожатием, как бы скрепляя какой-то договор, подводя итог беседе, решившись на…дружбу? Нет, пока еще нет, но потом — кто знает?